- -
- 100%
- +
– Ах, какая прелесть! Знаете, говорят, что граф Элиот пожертвовал огромную сумму Верховной Инквизиции. Удивительный человек.
– Роуз, а почему же ты никогда не помогаешь Верховной Инквизиции? Всё время какие-то сироты или…
– Потому что это слишком скучно, – холодно прервала мужа девушка. – Каждый уважающий себя человек жертвует им деньги. Никакого разнообразия.
Корнелия тихонько рассмеялась, принимая слова падчерицы за шутку.
– Ах, ну вся в своего дядю!
– Для меня Ваши слова – большая похвала. Но что мы говорим всё о себе. Расскажите, как Ваши дела, герцогиня.
Корнелия ещё сильнее замахала веером.
– Правда, какие у меня могут быть дела! – она театрально вздохнула. – Мирабель постоянно устраивает какие-то концерты, Флоренс даже на своё имя не отзывается, а Виктория всё время требует внимания! Она не хочет проводить время с сёстрами, ей нравится только со мной и нянькой.
– Но ведь Виктории всего два года.
– И что же с того? Мирабель в её возрасте не плакала каждый час, если её на руки не возьмёшь! С девочками так сложно…
– Грезите о сыне? – с едва уловимым ехидством спросила Роуз.
В ответ Корнелия лишь вздохнула. Поняв, что разговор зашёл не в то русло, Роуз встала и сказала:
– Я вынуждена ненадолго покинуть Вас, чтобы припудрить носик.
– Да, конечно.
– Что же, Льюис, – сказала Корнелия, когда девушка вышла, – может быть, расскажите о своей жизни во Флосе?
Если бы Джоан и Луис услышали, что их отец рассказывает о Флосе кому-то, кроме них, то наверняка сильно расстроились. Но детям было запрещено присутствовать при взрослых беседах, поэтому они играли в другой части особняка. Игру выбирала всегда Мирабель, ведь она была самой старшей. Ей уже исполнилось целых восемь лет!
– Берите повязки и завязывайте глаза, пока няня не вернулась! – повелительным тоном сказала она. – А я буду звонить в колокольчик.
– Так нечестно! – возмутилась Джоан. – Ты каждый раз ведёшь! Дай колокольчик кому-то другому.
– Ещё чего. Вообще-то, мне решать, кто будет водить.
– С чего бы это?
– Потому что я уже взрослая. И потому что вы в моём доме.
– Что?! Это дом нашей мамы!
– Тогда почему вы здесь не живёте?
Луис погладил сестру по спине. Он знал, как легко Джоан выходит из себя. Хоть Мирабель внешностью была очень похожа на свою старшую сестру: светлые волосы, зелёные глаза и миловидные черты лица; но характером они заметно отличались. Джоан могла бы описать тётю словосочетанием «заносчивая овца», потому что Мирабель была жутко надменной и эгоистичной.
– Ладно, я тебе уступлю, – сказала Джоан, завязывая глаза. – Но в следующий раз играть с тобой не буду.
Луис последовал примеру сестры и тоже завязал глаза. Когда Флоренс хотела повторить за другими детьми и потянулась за атласной повязкой, Мирабель тихонько её остановила, подмигивая.
– Все готовы. Отлично!
Она взяла сестру за руку и зазвонила в колокольчик, хохоча. Суть игры проста – детишки с завязанными глазами должны поймать ведущего с колокольчиком. На первый взгляд совсем не сложно, вот только Мирабель не хотела играть только в гостиной. Намного веселее играть во всём огромном особняке! Поэтому, как только глаза были завязаны, Мирабель выбежала в коридор, сопровождаемая мелодичным позвякиванием. Джоан и Луис ринулись за ней, по пути постоянно спотыкаясь и падая, что не могло не веселить Мирабель.
– Ты жульничаешь! – возмутилась Джоан, в очередной раз падая на ковёр.
– Я играю честно. Может быть, у вас слишком короткие ножки, коротышки?
Девочка со скрежетом сжала зубы. Теперь поймать эту нахалку стало её главной целью. Она медленно встала, потирая ушибленное колено, и со всех ног побежала на звук колокольчика. Джоан не просто дотронулась до тёти – она буквально впечатала ту в стену, оклеенную зелёными обоями. Мирабель вскрикнула:
– Дура!
– Мы выиграли! – Джоан сорвала повязку и впилась взглядом в девочку. – Кто теперь коротышка?
– Эй, а почему Флоренс без повязки? – растерянно спросил Луис.
– Вот оно что! Она опять хотела нас завести в тёмную комнату и запереть там.
– Делать мне нечего! Отстань от меня, малышня.
Мирабель вырвалась из хватки племянницы и побежала прочь.
Джоан и Луис кинулись следом, оставляя маленькую Флоренс тихонько хныкать посреди коридора. Догонялки продлились недолго – Мирабель остановилась возле неприметной тёмной двери, открыла её и юркнула внутрь. Двойняшки, конечно же, забежали следом.
– Где она?
– Она стоит там. Скорее, Джоан.
– Не беги. Я устала, – девочка остановилась, пытаясь отдышаться. – Что это за место? Мы здесь никогда не были.
Перед детьми открылся узкий коридор, лишённый не только роскоши, но и окон. Скудное освещение обеспечивали лампы, расположенные таким образом, чтобы можно было рассмотреть только то, что находится перед тобой. Обоев на стенах не было, только старая тусклая краска.
– Наверное, потайная часть дома.
– Луис, мне страшно… Пойдём к маме.
– Не бойся, – он взял сестру за руку. – Это ведь дом Вессеньеров. Здесь нечего бояться.
– Здесь всё такое страшное…
– Ты похожа на маленького цыплёнка.
– Неправда! – Джоан тут же состроила серьёзное лицо. – Пойдём за Мирабель.
Дети медленно двигались вдоль узкого коридора. Пол скрипел под их шагами, а то, что было впереди, тонуло в полумраке. Неожиданно Луис остановился, от удивления приоткрывая рот, и тихо сказал:
– Джоан, смотри.
Девочка отвела взгляд от брата и, сощурившись, уставилась вглубь коридора. У стены стояла высокая, светловолосая женщина, одетая в лёгкое белоснежное платье с пышными рукавами. Отчего-то волосы её были расплетены и волной спускались по плечам и груди. Она смотрела в пустоту, не обращая внимания на детей.
– Кто это, Луис? Слуга?
Мальчик покачал головой. Он сделал смелый шаг вперёд и громко спросил:
– Ты кто? Представься!
Женщина не отозвалась. Она начала медленно приближаться к двойняшкам, и Луис смог разглядеть на её бледной шее подвеску в виде солнца с идущими из центра лучами и то, как странно светились её глаза. Они были подёрнуты серебристой дымкой, абсолютно пустые и неживые. Луис начал понимать, что с этой женщиной что-то не так. Он крепче сжал руку сестры и крикнул:
– Бежим!
Детишки, объятые страхом, бросились прочь от женщины. Они бежали, не разбирая дороги, пока перед ними не возникла дверь. Луис дёрнул ручку, и двойняшки оказались в библиотеке. Мальчик захлопнул дверь, а Джоан притащила стул, чтобы забаррикадировать проход.
– Что такое? Неужели вас так напугал коридор для слуг? Кажется, наши милые племянники никогда не бывали в подобных местах. Вот-вот расплачутся.
Мирабель поднялась к двойняшкам, весело перескакивая через ступеньки винтовой лестницы, ведущей на первый этаж библиотеки. В её зелёных глазах сверкала усмешка.
– Ты подговорила ту женщину? – Луис сжал кулаки и подошёл к девочке. – Признавайся.
– Какую ещё женщину?
– Она не скажет правду, Луис. Она просто избалованная лгунья, которой нравится над нами издеваться.
Мирабель гордо вздёрнула острый носик и поставила руки на бока.
– Я-то лгунья? – фыркнула она. – Я всегда говорю правду.
– Ты лгунья, – повторила Джоан, – самая отвратительная в мире.
– Самое время бежать к мамочке и жаловаться, нытики. Ах, какая парочка. Коротышка и уродка с пятнами на лице…
Джоан не успела открыть рот, чтобы возмутиться, как Луис сорвался со своего места и толкнул тётю с такой силой, что та полетела вниз – он просто хотел заставить её замолчать. Мирабель взвизгнула, прежде чем коснуться телом ступеней, а головой – перил, и молча покатилась по лестнице. Луис с ужасом смотрел на то, как мелькает голубое платье на устланной зелёным ковром лестнице.
– Она… – Джоан осторожно перегнулась через перила, чтобы посмотреть на лежащую внизу девочку.
– Отец мне этого не простит.
– Скажем, что она сама упала.
– Но Мирабель ведь расскажет правду! И тогда меня накажут за враньё.
– Не расскажет. Мне кажется, что она умерла.
– Совсем?
– Ага.
Луис схватился за голову, сжимая чёрные пряди между пальцами.
В это же время Роуз размеренным шагом двигалась по коридорам особняка. Она завернула за угол, без колебаний открыла одну из дверей и, зайдя внутрь, тихо её закрыла. Это была спальня герцогини. Роуз прислонилась спиной к двери, возводя глаза к потолку. Её грудь часто поднималась и опускалась, а руки тряслись.
– Соберись, тряпка, – прошептала она.
Девушка достала из корсажа крохотный дурнопахнущий мешочек из тёмной ткани. Она воровато огляделась, раздумывая несколько секунд, подошла к кровати и опустилась на колени. Платье тихо зашуршало. Девушка протянула руку, чтобы спрятать мешочек среди тяжёлой конструкции под кроватью. Внешне мешочек был практически незаметен.
Роуз встала, отряхнула платье от пыли и хотела уже покинуть комнату, как вдруг заметила открытое письмо со знакомой подписью. Читать чужие переписки было откровенной наглостью, но девушка не смогла перебороть любопытство. Она взяла листок, на котором ровным почерком было написано:
«Дорогая моя Корнелия,
Мои дни в столице наполнены светскими мероприятиями, заседаниями и обсуждениями дел особой важности, которые, без сомнений, покажутся тебе невероятно скучными и быстро утомят. Хотя, признаюсь честно, что и сам уже устал. Помню, что обещал приехать раньше. Знай же, что я с радостью бы оказался в твоих объятьях. Твой образ живёт в моём сердце, напоминая мне о доме.
Напиши об успехах девочек. Как идут дела со скрипкой у Мирабель? Надеюсь, Виктория не донимает тебя своими капризами так сильно. Знаешь, я давно размышлял…»
Дочитывать дальше Роуз не стала. Она и подумать не могла, что Альберт Вессеньер – такой хороший отец. Детское чувство ревности закололо в груди, – интересно, а к её матери он тоже обращался со слов «дорогая моя»? Если бы Корнелия оказалась в унизительном положении, он бы тоже возненавидел её без всяких разборок? Стремительный рой мыслей прервал топот ног, доносящийся из коридора. Роуз вздрогнула, спешно вернула листок на стол и подошла к двери, чтобы дождаться, пока шум затихнет. Она прислушалась – ничего. Выйдя из комнаты и дойдя до дверей библиотеки, девушка заметила, что здесь столпилось подозрительно много служанок.
– Что случилось?
Девушки переглянулись, и лишь одна, самая юная из них, решилась пискнуть что-то невнятное и тут же спрятаться за спинами других горничных. Роуз догадалась, что произошло что-то серьёзное. Она грубо растолкала девушек и спешным шагом подошла к Корнелии, сидящей у винтовой лестницы. Женщина рыдала навзрыд: Мирабель лежала на её коленях с закрытыми глазами, а золотистые волосы были испачканы кровью. Роуз взглянула на мужа, стоящего поодаль. Рядом с ним она заметила двойняшек и немедленно бросилась к ним, прижимая к себе.
– Вы не ранены? Ничего не болит?
– Роуз… Мне кажется, что это сделали наши дети.
– Что? Что ты имеешь в виду? – спросила девушка, гладя двойняшек по спинам.
– Мирабель упала оттуда, – Льюис кивнул на вверх винтовой лестницы. – Луис сказал, что они играли и… «Они не хотели, но так вышло».
– Глупости какие. Джоан и Луис здесь ни при чём.
– Роуз…
– Ты мне ответь, они её толкнули? Нет, они никогда бы не стали драться. Ты говоришь о герцогских детях, Льюис.
– Я говорю о моих детях и знаю, на что они способны.
– Не раскидывайся обвинениями, особенно в присутствии детей.
– Доктора наконец-то отыскали, – тихо сказал Льюис, смотря на высокого, худощавого мужчину, зашедшего в библиотеку. – А герцогине, кажется, нужна помощь.
– Боюсь представить её чувства сейчас.
Когда Мирабель унесли, Льюис подошёл к Корнелии и попытался подать той руку. Женщина словно ничего вокруг не видела, и через пару мгновений её окружили служанки, жужжащие как назойливые мухи. Они помогли женщине встать, и та, держась ладонью за живот, побрела к падчерице, игнорируя эмоционально объясняющегося Льюиса. По губам и подбородку Корнелии текли слёзы, но всё же она постаралась сохранить гордое выражение лица и выпрямила спину, чтобы смотреть Роуз прямо в глаза.
– Мы никогда не были с тобой близки, и, может быть, я не была хорошей мачехой, – дрожащим голосом сказала Корнелия, – но я всегда была хорошей матерью. И я уверена, что ты тоже. Поэтому я взываю к тебе не как к дочери или матери, а как к справедливой леди Вессеньер. Это правда, что Мирабель толкнули?
Джоан и Луис смотрели на женщину круглыми от страха глазами.
– Мне безмерно жаль, герцогиня, что Вам пришлось пережить это. Я не видела того, что произошло, но заверяю: Ваши внуки здесь ни при чём. Клянусь своим именем. Если мы можем как-то помочь, то…
– Нет… Твоих слов мне достаточно. Возвращайтесь домой.
Льюис попытался возразить, но Корнелия его остановила:
– Я не смогу оказать вам достойный приём из-за случившегося. Простите меня…
– Что Вы, герцогиня, мы всё понимаем. Я бы…
Роуз не стала слушать, как муж рассыпается в извинениях и предложениях о помощи. Она взяла детей за руки и направилась в сторону выхода, не в силах больше здесь находиться.
Карета была подана не позднее чем через половину часа. Кучер высказал своё опасение по поводу столь поздней поездки, и Льюис разделил его позицию, но Роуз твёрдо намеревалась уехать сегодня.
– Уже начинает темнеть…
– Астон, осторожнее с чемоданом, – прикрикнула на слугу Роуз, садясь в карету.
Льюис понял, что это означает «нет». Он сел напротив жены и дочери, а рядом с собой посадил Луиса. На мальчике не было лица.
– Будет лучше, если вы сами признаетесь, – строго сказал лорд, скрещивая руки на груди, когда карета тронулась.
– Льюис, прекрати донимать детей.
Парень сердито нахмурился.
– Я хочу знать правду.
– Какую правду? Они напуганы, Льюис!
– Значит, мы вернёмся к этому разговору завтра. Или послезавтра. Или на следующей неделе.
Луис, не выдержав, заплакал. Роуз усадила сына на себя и прижала его голову к своему плечу, шепча слова утешения. Но мальчик только сильнее заплакал.
– Матушка, Луис не виноват, – тихо сказала Джоан, хватая девушку за рукав. – Не наказывайте его. Это я сделала.
Роуз измученно посмотрела в карие глаза дочери, такие большие, искренние и невинные, что ей самой захотелось разрыдаться. Леди приготовилась выслушивать нотации от мужа, но Льюис почему-то промолчал. Может быть, причина тому жалость. А, может, он просто не хотел говорить при детях.
Да и что здесь можно сказать? Присоединиться к обвинениям герцогини Эстен о том, что Роуз плохая мать? Что она не справляется со своими обязанностями? Что без помощи всех вокруг, таких благородных и милосердных, Роуз и дня не протянула бы?
Льюис смотрел в окно. Уже стемнело, и едва ли можно было что-то разглядеть среди тёмных деревьев. Дети быстро уснули, и Роуз сама чувствовала потребность во сне, но засыпать не хотела.
– Помнишь нашу свадьбу?
– Свадьбу? Почему ты решил поговорить об этом?
– Просто так. Нам тогда было по шестнадцать, и я чувствовал себя самым счастливым человеком в королевстве.
– А сейчас? Чувствуешь себя самым несчастным? – ядовито спросила девушка.
– Зря ты со мной так поступаешь. Я верил, что нас ждёт прекрасное будущее, что я смогу осчастливить тебя. Но как-то всё оказалось слишком трудно. Иногда я даже сомневаюсь, что ты меня любишь.
За окном послышался свист. Сначала Роуз подумала, что ей показалось, но свист вновь повторился.
– Роуз, ты меня слушаешь?
– Подожди… у меня плохое предчувствие.
– О чём ты?
– Скажи Пьеру, чтобы держал винтовку наготове.
– Ты же не… чёрт, этого ещё не хватало, – Льюис повернулся и громко произнёс, стуча по стенке кареты: – Пьер, держи ухо востро, здесь…
Не успел парень закончить, как стекло разбилось вдребезги – осколки полетели в салон. Роуз вскрикнула и закрыла детей собой. Раздались выстрелы, кучер истошно завопил, и карета отклонилась от дороги. На секунду стало очень светло: вспышка странного света озарила, кажется, весь лес и тут же погасла. Карета остановилась.
– Что случилось, матушка? – двойняшки были похожи на маленьких испуганных цыплят.
– Роуз, бери детей и беги.
– Куда бежать? Они нас окружили!
Лорд успел зарядить револьвер, когда дверь кареты открылась, и в салоне возник огромный мужчина со шрамами на подбородке. Льюис без раздумий выстрелил прямо ему в голову. Мужчина упал на холодную землю, не успев даже слово сказать. В это же время другой разбойник открыл противоположную дверь и, схватив Роуз за шею, выволок наружу. Льюис попытался навести на него револьвер, но отчего-то оружие выскочило из рук. Изумлённый, парень осел и уставился на разбойника, понимая, что с ним ему не справиться.
Разбойник был колдуном.
Глава 4. Грум
«Анна с удивлением посмотрела на черноволосого юношу. Его улыбка была способна растопить даже самое ледяное сердце.
– Разрешите пригласить Вас на танец?
Анна хотела отказать, но с губ против воли сорвалось смущённое «да». Когда он взял её тонкую руку, и их взгляды пересеклись, мир вокруг померк, словно только они двое существовали в этот миг».
Роуз упала лицом на подушку, чтобы не завизжать от счастья и смущения на весь особняк. Если бы кто-то узнал, что она читает подобные романы, то сгореть от стыда было бы единственным верным решением. Но она не могла прекратить. Тихо, лёжа под одеялом, она читала главу за главой, представляя это великолепное чувство… любовь. Роуз была знакома с ним издалека. Конечно, она любила своих родителей, дядю, даже занудного Льюиса, но то были другие чувства. Юная леди грезила о страсти, о пылающих щеках и замирании сердца.
«Анна и граф стояли на балконе. Их сбившееся дыхание было едва слышно сквозь музыку и шум бала.
– Вы так красивы, – прошептал он, прикосновением уводя шелковистые волосы девушки за ухо.
– Вы смущаете меня, – ответила Анна, не отводя взгляда от голубых глаз.
– Я бы никогда не посмел.
Граф приблизился к губам девушки. Не поддаться искушению было невозможно…»
Это был солнечный летний день. Роуз сидела на каменной скамье в саду, подставляя лицо солнцу. Мысли её занял роман, к которому она возвращалась каждой ночью, и сегодня наверняка не будет исключением.
– Роуз, я тебя нашёл!
Льюис упал на скамейку, тяжело дыша.
– Отстань, у меня перемена.
– Что? Нет-нет, я ничего не буду говорить тебе. Ты и сама всё прекрасно знаешь, – сказал он, сохраняя дружелюбную улыбку.
Роуз уже надула губки и неодобрительно покачала головой.
– Вот ты как всегда. И что тогда ты хочешь от леди? У меня, понимаешь ли, много дел.
На лице Эстена читалась растерянность. Он смущённо пожал плечами и уставился на фонтан. Роуз фыркнула и посмотрела в противоположную сторону.
– Я скоро уеду, помнишь? – нерешительно начал Льюис.
– Помню. Разве ты не рад?
– Рад, конечно, я соскучился по дому, но вместе с тем… Мне не по себе. Я ведь тебя не увижу очень долгое время.
Она пальцами перебирала кружево на груди.
– У нас впереди вся жизнь. Я ведь твоя невеста.
– Но мне хотелось бы… Впрочем, неважно.
– Говори уже.
– Ты будешь смеяться.
– Я леди, между прочим, а не деревенщина с рынка. У меня есть манеры! Даже если скажешь какую-то чушь, я стерплю.
– Ладно.
Льюис достал из кармана тоненький золотой браслет с изумрудом в центре и положил на колени девушке.
– Это… мне?
– Хочу, чтобы ты его носила и вспоминала обо мне! – на одном дыхании выпалил Льюис и вскочил со скамейки. – А теперь мне пора. Увидимся!
– Стой!
Эстен бросился прочь со всех ног, будто за ним гналось плотоядное чудище. Роуз в замешательстве посмотрела на своё платье. Среди нежно-розовых складок на юбке поблёскивал браслет. Ей вдруг стало стыдно за своё поведение и за то, что она не успела поблагодарить Льюиса за подарок. Она бы даже решилась его обнять. Может быть, тогда её ледяное сердце оттаяло, и Льюис стал её собственным графом из романов.
«Спустя столько месяцев граф и Анна наконец-то остались наедине в тёмных покоях. Они смотрели друг на друга, словно два созвездия, которые нашли своё место в бескрайнем небе. Граф нежно обнял Анну, свободной рукой развязывая её корсет. Она не знала, куда приведёт её эта ночь».
«Прямо-таки не знала. И догадываться не могла!» – с иронией подумала Роуз, прокручивая последнюю прочитанную, да и что греха таить, много раз перечитанную, сцену. Книги помогали ей отвлечься от переживаний, а мысли о вымышленных сюжетах сохранять спокойствие, вот только сейчас волнение никак не хотело отступать.
– Что ты всё в облаках летаешь? – Остин мягко подтолкнул племянницу вперёд. – Ты же так хотела покататься на Уголёк.
– Да, хотела.
– Тогда я прикажу груму приготовить наших лошадей.
– Хорошо.
Спустя какое-то время грум вывел из конюшни Вихря, Уголёк и лошадь, имя которой Роуз не помнила, потому что на ней обычно катался сам грум. При виде последнего девушка поправила шляпку и состроила отстранённое лицо. Впрочем, к её возмущению, Дитрих не обратил на девушку никакого внимания, увлечённо разговаривая с Остином.
– …я слышал, на прошлых скачках попа́дало человек шесть.
– Да, это так. Ты не представляешь, какое напряжение царило в воздухе. Этот молоденький Сеттерс обогнал старину Теда, а ведь я не знаю более страстного наездника, чем Тед.
– Большая часть успеха зависит от лошади.
– Оно так, но всё же я считаю, что без хорошего жокея даже самый быстрый жеребец проиграет.
– Вот Грач, например, самая хрупкая и болезненная в Ваших владениях, – грум кивнул на лошадь, которую держал за поводья. – А Вихрь сильный и быстрый. Очевидно, чья будет победа.
– Это не идёт ни в какое сравнение. Сравнил осла и скакового жеребца.
– Грач обидится, – рассмеялся Дитрих. – Всё же она не была рождена ослом.
Роуз подумала, что единственная, кто может обидеться, – это она. Девушка подобрала полы зелёной амазонки5 и подошла к Уголёк, всем видом показывая, что она готова начать прогулку. Дитрих отвлёкся от разговора и помог леди залезть в седло. Лишь на мгновение их взгляды встретились, и девушка почувствовала, как начинает кружиться голова. В карих глазах грума поблёскивал дьявольский огонёк, подобно напоминанию об их общей тайне.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался дядя, взобравшись на Вихрь.
– Кажется, мне дурно от нахлынувших воспоминаний о той злосчастной ночи. Я ведь не была в седле с тех пор…
Она почти не обманула.
«Анна безумно волновалась, ведь она собиралась представить своего возлюбленного графа семье. Как же сложно было подобрать слова! Если в матери Анна была уверена, то отец наверняка найдёт изъян в его манерах или взгляде на жизнь. Но граф сделал, кажется, невозможное: он заставил отца Анны смеяться!
И девушка была уверена, что это искренний смех, а не едкая насмешка, коей отец любил одаривать всех представителей молодёжи».
Роуз не знала, зачем искала встречи с грумом. Сегодня она попрощалась с Льюисом на долгое время и даже обняла его, когда никто не видел. В её голове промелькнула мысль, а не поцеловать ли его, просто так, чтобы узнать, каково это, но леди решила, что такой жест был бы слишком распутным. Тем более Льюис наверняка бы умер от страха, сделай она это.
Все мысли леди должно было подчинить расставание с женихом, но почему-то о лорде Эстен Роуз забыла сразу же, как он уехал. Даже это странное объятье ни чуточки не будоражило сознание.
– Решили снова сбежать?
Знакомый низкий голос заставил вздрогнуть. Роуз обернулась, пряча руки за спину и сжимая рукава платья холодными пальцами.
– Как грубо.
– Простите, но в ином случае Вам не стоит находиться на улице так поздно. Тем более возле конюшни. Тем более…
– Тем более что?
– Тем более наедине со мной.
– Это ещё почему?
Дитрих пожал плечами, улыбаясь.
– Потому что Вы юная леди.
– И что с того? У меня, в отличие от других юных леди, есть голова на плечах.
– Поверьте, в Вашем возрасте я тоже лелеял свою «непохожесть на других». К счастью, это лечится временем.
Роуз сердито надула губы и уже была готова возмутиться, как из конюшни раздался пьяный возглас и приглушённый звук шагов.
– Давайте уйдём отсюда: он не должен Вас увидеть.
Хоть туфельки то и дело застревали в грязи, Роуз старалась не отставать от грума. Они быстрым шагом обогнули конюшни и пошли в ту сторону, где Роуз прежде гуляла только верхом.
– Куда ты меня ведёшь?
Роуз чувствовала, как быстро бьётся её сердце. Он ведь колдун! Вдруг решил избавиться от неё? Роуз не знала о Дитрихе ничего, даже имя его запомнила не так давно. Впрочем, может, поэтому она пришла сюда: когда ещё удастся поговорить с настоящим колдуном? Тема колдовства находилась под запретом, а потому так сладко было прикоснуться к ней своей собственной ладонью. Роуз знала, что все колдуны страшные и злые, а Дитрих… он был другим. Вот только каким именно, девушка ещё не определилась.