- -
- 100%
- +
«Страшная, как смерть!» – констатировала она, разглядывая чужое отражение измождённой, потрёпанной жизнью женщины.
« Ничего, скоро всё закончится, а там, пластика, несколько смен паспортов и здравствуй, свобода!»
Спрятав зеркальце, Рязанцева достала из шкафчика с медикаментами перекись и промыла себе прокушенную губу. Гель, который ей вкачали в Оренбурге в одной закрытый частной клинике по наводке Зимовского, делал её похожей на дешевую проститутку из отечественного порнофильма.
«Какая гадость!» – поморщилась она.
Мысли её путались, хаотично наскакивая друг на друга.
«Главное, дождаться обеда и под каким-нибудь предлогом покинуть здание тюрьмы!» Анжелика нервно прошлась по комнате, хрустя суставами пальцев. Ко всему прочему её волновал вопрос сможет ли Смолин выжить после инъекции, или же его сердце навсегда перестанет биться.
«Риск, что Лёха откинется, есть, но минимальный!» – пришли на ум слова Круглого. Звук открываемой двери заставил Анжелику подпрыгнуть на месте.
– Васнецова, ты здесь? – в кабинет заглянула её непосредственная начальница, тучная женщина с красным, как свёкла лицом. – Отлично, не пришлось искать тебя, посиди-ка ты тут.
– Зачем? – Рязанцева напряглась. – Мне сейчас как раз уколы делать.
– Приказ директора тюрьмы.
– Не понимаю, какой приказ, у меня работа.
– Вот-вот должен приехать какой-то начальник из ФСБ, он хочет задать тебе пару вопросов.
– Хорошо, – деревянным языком пробубнила Анжелика, провожая бессмысленным взглядом начальницу до двери.
«Что. Почему. Неужели. Конец!» – Лика без сил упала на стул, опуская голову. Руки плетьми безвольно повисли вдоль тела.
«Делайте Ваши ставки. Ставки сделаны. Ставок больше нет»!
Последующие два часа молодая женщина провела как в тумане, тупо глядя в одну точку. Встреча с помощником Белова окончательно деморализовало Рязанцеву. «Он расколет меня как орех, а потом адская машина, именуемая системой правосудия, раздавит, словно перезревшую сливу. В чём Зима так просчитался, где они все допустили ошибку?»
Анжелика понимала, даже если у них всё получится и Смолина вывезут из «Дельфина», её собственные липовые документы и карнавальный маскарад без особого труда выведут её на чистую воду, но что она будет делать, когда её начнут прессовать чекисты, она не знала. Игры в отчаянную девчонку остались за чертой прошлого, впереди маячила суровая правда, и она была такова, что отсюда Анжелики обратной дороги на волю нет.
Рязанцева тщетно старалась выровнять дыхание, мелькали какие-то эпизоды из прошлого, в голове проносились обрывочные воспоминания: вот она идёт в первый класс с огромным букетом гладиолусов, вот отец учит её плавать на речке, а всего лишь год назад она с подругами отдыхает на Кипре…
Обхватив голову руками, Анжелика раскачивалась из стороны в сторону сродни маятнику, нервно сводя и разводя колени.
«Бежать. Бежать, немедля!» – решила она, с тоской глядя сквозь решётку в давно не мытое, загаженное птицами окно.
* * *
– Что, док, урка копыта отбросил?
– Да, думаю, к счастью для него, – с кислой миной на лице констатировал врач, рассматривая белое, словно домотканое полотно, лицо Алексея Смолина.
– В его случае смерть лучший подарок, – равнодушно усмехнулся охранник.
– Кому охота загибаться на пожизненном.
– А я Вам говорил, что не доживёт до утра, – передёрнул плечами врач.
– Списываем на хер.
–Забирайте, мне он в палате не нужен.
– Тогда подготовьте заключение.
– Вы его кремировать повезёте?
– Да, родственников-то у него всё равно нет.
– Ну да…
Конвойные швырнули тело Смолина на каталки, и даже, не удосужившись накрыть простынёй, демонстративно повезли по коридору. Запущенный механизм работал, как часы: за несколько тысяч евро все те, кого сумел подкупить Зима, действовали чётко и слаженно, понимая, что им всё сойдёт с рук, ибо за всю историю существования «Чёрного Дельфина» ни одному заключённому так и не удалось покинуть его стен живым.
Так, без особых трудов, совершался самый дерзкий побег за всю историю российских тюрем, ибо недаром говорят, чем сложнее на первый взгляд кажется задача, тем легче на поверку получается её исполнение.
Беспрепятственно проведя тело по всем инстанциям, его, вместе с сопутствующими документами, вывезли с территории самой закрытой в России тюрьмы «Чёрный Дельфин», а полковник Белов, сам того не ведая, своим негласным приказом «списать заключённого в тираж» сыграл на руку своему злейшему врагу, облегчив дьявольский план по организации его побега…
** *
Майор Денисов без стука пошёл в кабинет директора тюрьмы «Чёрный Дельфин» с неудобоваримой фамилией и такими же труднопроизносимыми именем с отчеством: Селивемирдинов Сигизмунд Этельбертович.
«Угораздило же родиться под такой фамилией…» – усмехнулся Николай, отвечая на крепкое мужское рукопожатие. «Хозяин» тюрьмы, получивший от Зимы взятку в размере миллиона евро, закрыл глаза на инъекцию с транспортировкой тела, и теперь вполне себе достоверно играл свою роль, якобы удивляясь внезапному визиту представителя органов госбезопасности.
– С приездом, товарищ майор.
– Вас что, не предупреждали? – подозрительно осведомился Денисов, бросая на спинку дивана осеннее пальто.
– Я в курсе Вашего приезда, просто удивлён таким вниманием со стороны ФСБ.
– Итак, приступим.
– Николай, простите, не знаю Вашего отчества?
– Можно просто Николай. Смолин в одиночке?
– Уже нет.
– Как это «уже нет»? – нехорошим голосом переспросил Денисов, прищуривая свои холодные акульи глаза.
– Да так нет, сами же приказали «списать» его в тираж.
– Он что – умер?
– Откинулся два часа назад.
– Хм… так быстро… Где тело?
– Как где? «Труповозка» увезла.
– Куда? – Денисов вперил в Селивемирдинова тяжёлый испытующий взгляд.
– Куда-куда, в морг, у меня тюрьма, а не крематорий, – рассмеялся Селивемирдинов.
– Так быстро транспортировали тело? – интонации Денисова лязгнули металлом, но на «хозяина» тюрьмы начальственный тон эфэсбэшника не возымел нужного действия.
– Заключение о смерти? Покажите мне личное дело осужденного! – Денисов властно протянул руку, на что Селивемирдинов лишь сухо и официально кивнул. -
– Личное дело сейчас принесут, да Вы присаживаетесь.
– Нет времени. Где Васнецова? Надеюсь, не умерла? – съехидничал Денисов.
– Васнецова дожидается Вас, пригласить?
– Да, – Николай Денисов уселся на стул, закидывая ногу на ногу. То что «приговорённый к смерти» Смолин не доживёт до вечера, было ясно и без слов, но не слишком ли гнали коней с транспортировкой в крематорий его тела, хотя, и это было вполне достоверно – тюрьма не камера хранения умерших тел осуждённых.
«Не стоит торопить события!» – решил он, барабаня пальцами по коленке.
Николай нахмурился, глядя в зарешечённое окно. Он никогда не понимал загадкой, какие именно мотивы толкали преступников на свершения тех, или иных противозаконных действий, коль страх провести лучшие годы своей жизни за решёткой, с тоской взирая на небо в клеточку, не могли удержать их от содеянного зла.
«Бандитская романтика, воспетая Михаилом Кругом, буйство адреналина в крови, или же преобладающий у человека ген зла?» – подумал майор.
Дверь в кабине начальника тюрьмы распахнулась и в сопровождении Селивемирдинова вошла гражданка Васнецова. Рядом с ней маячил быкообразный конвойный.
– Добрый день, Вы хотели меня видеть?
– Садитесь, Наталья Фёдоровна, – от майора, специально использовавшего этот глагол, не укрылось, как испуганно вильнул в сторону взгляд молодой женщины
– Вы хотели меня видеть? – она прочистила горло, явно играя на публику непривычную для неё роль.
– Да, – тон для беседы Денисов специально выбрал резкий, колючий, сразу же приступая к формальному запугиванию. Рязанцева внутренне напряглась, что тоже было моментально отмечено Николаем.
«Это она!»
– Представлюсь, я майор КГБ Денисов Николай Петрович…
– КГБ? – Анжелика выпятила нижнюю губу. – А я-то думала, что у нас уже ФСБ.
– А я из КГБ, – засмеялся Денисов своей излюбленной фишке.
– ПРЕДСТАВЬТЕСЬ.
– Васнецова Наталья Фёдоровна, тысяча девятьсот…
– Когда Вы последний раз видели Смолина?
– Кого? – Анжелика удивлённо вытаращилась на него, стараясь придать голосу неподдельное изумление. Сидела Рязанцева прямо, как аршин проглотила, но вспомнив, что по сценарию ей надлежит с блеском сымитировать роль лесбиянки-мужененавистницы, скроила на своём загримированном лице презрительную гримасу.
– Смолина? Не знаю такого. Я мужиками не интересуюсь.
– Да ну? – вкрадчивый шепот Денисова пригвоздил Анжелику к стулу, заставив нервно вцепиться обеими руками в сидение.
– Смолин Алексей Владимирович, семьдесят восьмого года рождения, которому Вы собирались сделать инъекцию.
– Какую к чёрту инъекцию, какому к чёрту Смолину, – вспылила Анжелика, чувствуя, как гибельно тонет в этом вязком болоте допроса.
– ТАКОЙ СМОЛИН! – прикрикнул Денисов, треснув кулаком по столу.
– Повторяю, не знаю я никакого Смолина, тут зэков в лазарете, как грязи! Может, наконец, объясните мне, в чём меня подозревают, и по какому поводу ведётся допрос?
– А разве я должен Вас подозревать? – искренне удивился майор, с откровенным сарказмом в голосе. – ИЛИ ДОЛЖЕН?
– Говорите по существу, – Анжелика запоздало взяла себя в руки, но в интонациях по-прежнему сквозил страх.
– А с чего Вы взяли, что я Вас допрашиваю? – недобрый взгляд льдистых глаз майора воздействовал на Рязанцеву, как удав на беззащитного кролика.
– Зачем тогда Вы пригласили меня сюда? – тем не менее, она хмуро сдвинула брови, отчего промеж лба залегли глубокие поперечные морщины. Дальше вопросы обрушивались подобно снежной лавине, не давая Анжелике опомниться ни на секунду.
– Почему Вы уволились с прежнего места работы?
– Не сошлась характером с начальством.
– Когда у Вас день рожденье?
– Двадцать пятого мая одна тысяча…
– Когда Вы первый раз переспали с женщиной?
– С женщиной?
– Вы же лесбиянка!
– Это была девушка. И, вообще, не Ваше дело когда.
– В какой школе учились до седьмого класса?
– В э-э, сорок восьмой…
– Как звали Вашего отца, гражданка Рязанцева?
– Васнецов Иван Фёдорович…
– А не Фёдор Иванович?
– Ну, конечно, Фёдор Иванович, я оговорилась. Только я не Рязанцева…
– Когда Вы сделали укол Смолину – час, два, три тому назад?
– Я не…
– Каким рейсом Вы прилетели в Екатеринбург?
– Я ехала из Питера на поезде…
– Сколько лет Вашему сыну?
– У меня нет сына…
– По документам есть.
– Я не…
– Насколько задержали вылет в аэропорту Оттавы?
– Повторяю, я приехала…
– Кто Вас так назвал мать или отец?
– Мать…
– Вас же воспитывал отец?
– Мама умерла, когда я пошла в первый класс…
– Вы путаетесь в показаниях!
– Ничего я не…
– Мне надо снять с Вас отпечатки пальцев.
– Для чего? В чём меня подозревают?
– Вопросы здесь задаю я.
– Раздевайтесь.
– Что?
– РАЗДЕВАЙТЕСЬ.
– Не понимаю, как раздеваться?
– ДОГОЛА!
– Да отвалите Вы от меня, майор, я буду жаловаться! – высоким фальцетом взвизгнула Рязанцева, обороняясь руками от наступающего на неё майора.
Резким движением Денисов разодрал на Анжелике халат, и треск рвущейся материи заставил Рязанцеву позеленеть от страха. Под халатом в белье скрывались утолщители, делающие её фигуру мужеподобной и кряжистой.
– Что Вы себе позволяете? – Рязанцева медленно попятилась к окну, натыкаясь спиной на стул.
– Ну что, голубушка, успела сделать Смолину укол?
– Нет… – слёзы градом полились по щекам девушки. В глазах потемнело, и чтобы не упасть, она ухватилась за спинку стула. – Я Вас не понимаю… Какой укол… какому Смолину…
– Плохи твои дела, Рязанцева, плохи! Подделка документов, пособничество в организации побега особо опасному осуждённому, и это только на территории Российской Федерации, не считая того, что ты успела натворить в Канаде.
– Что.. Вы… такое.. несёте…
– Ну, а дальше суд, приговор, тюрьма, оно тебе надо?
– Я…
– А я тебе предлагаю реальную помощь, – Денисов многообещающе улыбнулся, – Ты мне сдаёшь конспиративную квартиру, на которой скрывается Круглов с сыном Смолина, рассказываешь, куда повезут потом Алексея, а также кто конкретно стоит за всей организацией побега…
– Да Вы с ума сошли, – Рязанцева истерично всхлипнула и заплакала, размазывая по щекам слёзы.
«Ставки сделаны, ставок больше нет»…
Сейчас это, знающий своё дело, чекист спрессует её, и отправится она вместо призрачной Кубы в следственный изолятор. А дальше долгие месяцы следствия, полные надежд свидания с адвокатом, изнуряющие допросы, а в конечном итоге строгий, но справедливый суд, приговор, последующая апелляция, отклонение, этап, и привет места не столь отдалённые, где глоток свежего воздуха за счастье, а весточка с воли, словно манна небесная. Но даже если она обречена, возможно, Алексея удастся спасти, а там или он или Зима найдут возможность вытащить её, ибо такой человек, как Алексей Владимирович Смолин. Никогда не бросает преданных ему людей в беде.
Поняв, что отпираться бессмысленно, Рязанцева попыталась спасти ситуацию.
– Прекратите на меня давить! – гневно вскричала она.
– Я сто тысяч раз повторяю, я не знаю никакого Смолина. Какая конспиративная квартира, какой Круглов? Да, у меня проблемы с полицией, да я подделала себе документы, но я не знаю никакого Смолина!
– Прекрати вешать мне лапшу на уши! Ты не просто так оказалась в «Чёрном Дельфине»! Что ты делала в Канаде? Для чего ты подделала документы? Признавайся, сука, иначе весь дух из тебя вышибу, ты успела сделать Смолину укол, или он сам сдох? Мне терять нечего, на тебе и так столько всего висит, что по гроб жизни не отмажешься!
Денисов наотмашь ударил Рязанцеву по лицу. Голова девушки мотнулась на бок, а на губе выступила кровь. Селивемирдинов с конвойным равнодушно наблюдали за допросом, не выказывая никакого интереса к происходящему.
– Что вы себе позволяете? – давясь слезами, прохрипела Анжелика. – Вы с ума сошли, я буду…
– Заткнись, и слушай! Нет свидетелей – нет дела. Никто тебя не бил, – майор многообещающе хрустнул суставами пальцев.
– А это что было? – Лика в ярости брызнула слюной, попадая на воротник рубашки Денисова. – Вы ударили меня!
– Нет.
– Как нет?
– Даже и не начинал! Ну, так что, сдашь мне Смолина?
Рязанцева в ужасе смотрела, как он снимает пиджак, кладёт на стол наручные часы, неторопливо, словно в замедленном кино, закатывает рукава рубашки.
– Вы… что… себе… позволяете… – она хотела было вскочить со стула, но Денисов успел поставить ногу, оставил её сидеть на месте.
– Успела сделать укол, сука?
Он пнул ботинком под сидение и Анжелика, упав на пол, стала отползать к окну, бешено мотая головой в разные стороны.
– Успела, тварь? Да, успела сделать ему укол?
– Какой укол? Это фантастика…
– Я из тебя весь дух вышибу сейчас, фантастика… – Денисов ещё раз изо всех сил звезданул Рязанцеву кулаком в лицо. Лика закричала, закрывая лицо руками.
«Знаешь, твою мать, как оно бывает? Ты думаешь так, а выходит, сука, совсем раз-эдак! Ника расплатилась жизнью за свою любовь к нему, но готова ли жертвовать ты своей ради незнакомого мужика?» – совсем не кстати выплыли из подсознания пророческие слова Виталия.
– Не знаю я Смолина и Круглова… – пискнула Разанцева. Левый глаз противно дёргался в нервном тике. Денисов удовлетворительно прищурился, наслаждаясь беспомощностью Рязанцевой.
– Врёшь, тварь, ты была в зале суда! – майор снова ударил её.
Лика зарыдала так громко, что Селивемирдинову пришлось закрыть дверь, чтобы в коридоре не раздавались её громкие выкрики.
– Смолина я видела в последний раз в больнице… Я не успела сделать укол, он умер, да, он умер… сам умер, – Рязанцеву трясло, словно в лихорадке. По лицу расползлись красные пятна, которые проступали даже сквозь плотный слой грима.
– Круглов… я не видела никогда Круглова… Слышала, что его заказали, какие-то серьёзные криминальные авторитеты, когда узнали о его побеге. Это мне друг Алексея рассказал… Они и организовали взрыв, а заодно и Пашку похитили, сына Смолина, а потом убили…
– Имя! Как зовут друга Смолина?
– Я боюсь…
– Рязанцева, – проникновенно пообещал Денисов, пристально глядя в тревожные, расширенные до предела, глаза девушке. – Я сам лично обещаю тебе полную амнистию, если ты сдашь мне друга Смолина…
– Я не знаю, его все называли Пепел, какой-то Пепел, больше я ничего не знаю… Мне заплатили… вернее, обещали заплатить, много денег… Это всё, что я знаю… Пепел достал инъекцию, но сегодня я узнала, что Смолин умер… сам умер… Господи.. я правда не знаю, что за Пепел, там же клички, никаких имён…
– Всё ясно. Гражданка Рязанцева, ты арестована! Вставай, – Денисов рывком поставил её на ноги.
– Вы же обещали…
– Дашь все нужные показания, найдём друга Смолина – тогда отпущу. Развалю всё твоё дело, докажу как фальсификацию и отпущу на все четыре стороны.
– Я Вам не верю…
– Шевели ногами, Рязанцева… У тебя есть ещё время подумать, чтобы сдать нам все их явки, пароли и блат-хаты…
В голове несчастной девушки вихрем пронеслась череда грядущих событий: допрос, камера, снова допрос, снова камера, перед глазами встали страшные кадры документальных хроник из жизни русских исправительных колоний, в нос резко ударил запах немытого женского тела и вонючего едкого пота.
– Воды, дайте воды…
Анжелика побледнела, мучительно застонала, хватая ртом воздух, будто выброшенная из воды рыбу.
– Темно… – прохрипела она, куркулем оседая на пол.
Денисов поспешно подхватил Рязанцеву на руки. Дотащив до дивана, он склонился над ней, начиная делать искусственное дыхание.
– Твою мать, – выругался начальник тюрьмы, – Ей плохо, врача! – выкрикнул он, нажимая кнопку своего селектора, но было уже поздно. Предсмертная судорога пробежалась по лицу Анжелики, глаза закатились так глубоко, что стали видны одни белки, она выгнулась коромыслом, затем дёрнулась, схватилась ослабевшей рукой за сердце, и затем расслаблено затихла, безжизненно глядя в потолок стеклянным невидящим взглядом…
– **ть, – грязно выругался Денисов, в бешенстве поворачиваясь к Селивемирдинову. – Где врач?
– Сердце, – констатировал директор тюрмы, которому одного взгляда хватило, чтобы понять причину внезапной смерти подозреваемой.
– Чёрт, чёрт, чёрт…
Денисов вытащил из кармана пиджака мобильный и набрал номер полковника Белова. На душе было грязно и муторно.
– Товарищ полковник, это Денисов.
– Какие новости, Коля?
– Пал Дмитрич, Смолин умер. Два часа назад. Похоже, что сам. Говорят, обработали его на славу. Места живого не было.
– Что Васнецова?
– наши догадки подтвердились. Это была она. Она умерла. Только что. Сердце. Товарищ полковник??? Вы меня слышите? – подул в трубку Денисов, но ответом ему раздались лишь частые короткие гудки…