Девятый Журавлик

Глава 1

Переулок казался совершенно пустым. Глухие стены ближайших домов стояли так плотно, что почти не оставляли места для прохода. Здесь редко появлялись люди, за исключением мусорщиков и курьеров службы доставки. Только изредка забредали бездомные и посетители мелких баров, лишенных туалета. Стены поросли рыжим мхом, асфальт потрескался и напоминал солончак где-нибудь в пустыне Гоби. Ни крыс, ни кошек, ни прочей мелкой городской живности.

За полными мусорными баками скрывался автомобиль на водородном двигателе. Он едва слышно выдыхал облачка водяного пара, и они сразу рассеивались в воздухе.

Режим ноктовидения дешевых внешних линз не позволял рассмотреть мятые жестяные и пластиковые емкости четко – их контуры расплывались. Но разлагающийся мусор давал неплохую наводку в режиме тепловидения. Мне то и дело мерещился человек, укрытый маскировочной пленкой. Такую же использовал и я.

Это иллюзия. Мозг сосредоточился на наблюдении и ищет любые зацепки в обстановке, пытаясь привязать к ним соответствие образов. Так устроен наш органический компьютер. Он не может не обрабатывать информацию. Потому я моргнул, сосредоточившись на двери дома напротив места моей засады. Обычно приходилось наблюдать из окна машины, но не в этот раз. Тачку я бросил в паре десятков ярдов, чтобы не привлекать внимания. Я занял нишу между двумя соседними строениями, сверху заполненную трубопроводами и кабельными сборками. Внизу имелось свободное пространство. Сюда мог втиснуться даже бывший киберсолдат, несмотря на внушительный рост и ширину плеч. Конечно, сложившись в три погибели и накрывшись полотном молекулярного полога, который почти не пропускает излучений. Черное пятно на фоне темноты. Щель позволяла видеть солидную часть переулка, кроме нескольких мертвых зон. Но они для меня не имели значения.

Цель находилась внутри. Дом был старым, длинным и невысоким. В нем располагались три бара, полуподпольный кибербордель, опиумная курильня и фитнесс-центр. Я хорошо изучил объект наблюдения, его привычки, и знал: мой клиент выйдет из здания именно через этот черный ход. Из бара, где он предпочитал заниматься делами. Я не помнил названия, но когда-то слышал, что здесь подают неплохое чешское порошковое пиво с мефедроном. А девочки-официантки не прочь заработать на стороне, но на диво неразборчивы. И потому нужно быть предельно аккуратным, чтобы не получить скидку постоянного клиента в венерологической клинике или талон на посещение подпольной лаборатории по пересадке органов. В роли донора, разумеется.

Рукоять «бульдога» в кобуре под мышкой дрогнула и завибрировала. Над крышами едва слышно прошел полицейский коптер. Я заметил короткий отсвет на кончиках его крыльев, где работали в ультрафиолетовом спектре полетные маячки. Луч сканера нащупал схемы моего оружия и запросил информацию о лицензии и праве нарушения комендантского часа. Получив ответ, полицейские потеряли ко мне интерес. Не стали тратить время на одиночную цель. Меня приняли за одного из местных bandidos, о чем загодя должна была позаботиться моя напарница.

Я понадеялся, что им также будет лень делиться этой информацией и с моим поднадзорным. Наркодилер не принадлежал к крупным Семьям и не принимал покровительство корпораций, предпочитая сохранять верность самому себе. Конечно, он содержал полицейских чинов и отстегивал отступные тем же якудза или русским, чтобы спокойно работать в городе. Но тот факт, что нас с Фурией подрядили наблюдать за его передвижениями, говорил о грядущих проблемах в жизни поставщика дури.

Легко коснувшись револьвера, я считал код патруля. Ничего предосудительного ни в «черной», ни в «белой» базе не обнаружилось. Мне давно казалось, что здесь, в мегаполисе, возня с лицензиями в принципе бесполезна. Можно потратить несколько часов и найти китайскую, японскую или списанную альянсовскую систему вооружения с любыми чипами, от полицейских до армейских. Или зайти в Darknet, выбрать из каталога и прикупить что-то, вроде заржавевшего M142 HIMARS. Вопрос цены. Китайцы делают дешево. Японцы – тщательно и очень дорого. Русские «шьют» чипы легко и непринужденно. И очень надежно. Мой отец говорил: «Если будешь брать оружие, ищи русское. Точно не откажет. А если и сломается, то им всегда можно огреть врага по голове».

«Спасибо, папа, – я невольно улыбнулся под маскировочной пленкой и почувствовал, как дернулся шрам, пересекающий лицо наискосок. – Но я лучше буду носить твой личный «бульдог». Он «чистый» и с твоей лицензией. Приносит удачу».

Дверь, за которой я следил, тихо скрипнула и приоткрылась внутрь. Сверху вырвались хорошо заметные в ночном режиме горячие клубы воздуха, смешанного с табачным дымом, испарениями сгоревшей в десятках косяков «травки» и паров алкоголя. Бар работал на vsiu katushku, и лучшего времени для выхода из него не существовало. Для цели.

Линзы, подчиняясь командам контроллера, изменили режим. Левая перешла в обычный оптический фильтр с небольшой дорисовкой деталей встроенной программой. Правая оставила зелено-черную контрастную картинку.

«Как же мне порой не хватает утраченных возможностей, – мельком подумал я, вспоминая службу. Увы. Искусственное зрение при демилитаризации отключали первым, так как это было проще всего. – Вроде бы мелочь. И мне не привыкать. Хотя учиться быть слабее, чем раньше, сложно. Да, не хочется «шиться». А надо. Линзы искажают перспективу. Перепрошивка дала бы возможность ими не пользоваться».

Объект пока находился за толстым бронированным полотном двери, которая тускло поблескивала в ночном свете гигантского города, отраженном от низких облаков. Но он торопился. Рядом должно быть от двух до четырех охранников. И еще один обеспечивал безопасность наркоторговца в месте пребывания – там, где он принимал мелких дилеров, обменивая расфасованную дурь на деньги: наличные и электронные.

Небольшая трубка видоискателя выскользнула из щели, причудливо изогнувшись, и сделала несколько оборотов. Ее линзы почти не блестели. Корпус, напоминавший пластикового червяка, впитывал падающий свет. Мне захотелось вытащить из кобуры револьвер, но я сдержался. Ракетные пули, конечно, штука хорошая. И помогают решить большие проблемы. Но стрелять в того, кого «пасешь», очень глупый поступок. Идиотский, можно сказать.

Наконец, объект вышел на улицу. Невысокий мужчина, лет сорока-сорока пяти, с заметно нависающим над ремнем дорогих брюк животиком. Лицо смуглое, черты мелкие и резковатые. Типичный латинос. Волосы черные, блестят. Вероятно, окрашивает их для того, чтобы избавиться от седины. Усики и бородка придают ему вид типичного головизионного злодея-колумбийца, владеющего плантациями модифицированной коки и мака. Наверняка выбрал такой образ из тщеславия и желания произвести впечатление на крупных клиентов. Но по взгляду видно, что он не тянет. И живет только благодаря покровительству кого-то облеченного властью. Судя по моему контракту, это ненадолго. Линзы не давали такой подробной детализации, для них тут было темновато, но изображение этого человека я помнил отлично.

Мужчина раскурил толстую сигару и с преувеличенным наслаждением наполнил рот тяжелым дымом. «Должно быть, сложно получать удовольствие от табака в проссанном насквозь переулке», – я размышлял, как бы поступил, если бы этого латиноса заказали, допустим, мне.

Фургон службы доставки и форма курьера – чтобы проникнуть внутрь заведения. Два скорострельных пистолета со встроенными глушителями. Несколько газовых гранат на случай непредвиденных встреч и неверной оценки ситуации. Пара визитов в бар для разведки. Взлом камер системы наблюдения – это пришлось бы оставить напарнице. Обкатка броска к цели в виртуальности необязательна (меня от вирта подташнивает), но желательна. И, наконец, само устранение.

Быстро. Без суеты и нервов. Первый охранник – выключить. Длинный извилистый коридор. Камеры показывают застывшую картинку, и никто не поднимет тревоги. Второй пост охраны – по обстоятельствам: либо граната, либо устранить выстрелами из пистолетов. Вторая граната – в комнату, где сидит объект. Маску фильтра – на лицо, вход внутрь, несколько коротких очередей. Контрольный в голову и сердце. Если заказчик решил оставить «визитку», отказаться заранее или забыть это сделать, это верный способ подставиться. После выхода – избавиться поочередно от фургона, оружия, одежды. В разных местах.

Эти знания всплывали самостоятельно, прописанные в глубокую память на курсах разведки кибервойск. Полевому разведчику это без надобности, но случаи бывают разные, и все может сгодиться.

«Пока не пригодилось», – мрачно подумал я, рассматривая Мексиканца. Тот разговаривал по мобильнику, и крупные капли пота на лбу выдавали его страх. Он зачем-то достал темные очки, надел на нос. Снял. Спрятал в карман. Затянулся трещащей сигарой, словно обычной сигаретой. Закашлялся, разгоняя ладонью вязкие струи дыма. Спрятал коммуникатор. Подозвал охрану.

Небольшая трубочка с искусственными спорами, прилепленная над дверью, сработала. Я знал, что сейчас цель оказалась под настоящим дождем из созданных в китайских лабораториях микроцист синтетической плесени. Часть из них закрепится на коже и волосах объекта, где и останется, питаясь кожным жиром и потовыми выделениями. Гибридный организм способен только на одно действие – выдавать едва заметные помехи в строго определенном диапазоне радиоволн, и только. Несколько суток можно будет отслеживать этого латиноса, куда бы он ни пошел, и что бы ни сделал. Даже мытье и обработка дезинфектантами не помогут.

Фурия изначально противилась этой модификации плана, но потом приняла ее. Пробормотав, впрочем, что-то вроде «эти shizanutye вояки». И сейчас сигналы должны были пойти в эфир. Никто не использует этот диапазон, кроме немногочисленных техногиков-радиолюбителей, и спецслужбы его не отслеживают.

«Сука, вижу след, – раздался шепот в левом ухе. – Как-то дохера помех на канале. Эта китайская бактерия точно его не сожрет?»

Я ничего не ответил, только плотнее сжал губы. Фурия – гражданская, и не понимает, что такое режим радиомолчания. Пусть она – хакер, и считает, что может всё, но все совершают ошибки. Чем их меньше – тем лучше для дела.

Ноктолинзы отключились. Через мгновение погасли искорки фонариков на плечах телохранителей наркоторговца. Их интеллектуальное оружие превратилось в бесполезные куски керамики и пластика. Мой «бульдог» тоже задрожал в кобуре, но, в отличие от современных пушек, из него можно было стрелять даже сейчас. Правда, без самонаведения ракет на цель.

«Поле подавления, – я почувствовал, как мои импланты переключились на резервный контур питания, то есть на кровоток, стремительно выедая запасы глюкозы. Кольнуло печень, и тянуще заболели виски. Но я, в отличие от повалившихся на колени охранников, хотя бы не потерял скорости и спецспособностей. Им было сейчас очень херово, и я их понимал. Когда отключаются вообще все улучшения, потому что на них нет экранировки и резерва питания, можно и сдохнуть. Если продержать поле долго. – Какая blyad’?»

«Кто бы ни включил эту установку, сейчас начнется». Что начнется, я мог только догадываться, но наверняка Мексиканцу это не понравится. Проклиная свои линзы, превратившиеся в мутноватые куски органической пластмассы и царапавшие веки, я завозился в своем коконе, стараясь дотянуться до глаз. Одну линзу удалось снять, и она упала на землю. Остаточного света, отраженного от облаков, хватило для того, чтобы заметить, как один из мусорных баков потек, меняя очертания и увеличиваясь в размерах. Маскировочный полог стекал вниз обрывками и струйками черного пластика, который, превращаясь в пыль, обнажал тускло блестящие металлические поверхности и купол черепа. Вспыхнувшие красные звездочки триплекса глаз киборга невозможно было спутать ни с чем, если хотя бы раз в жизни видел эти машины в действии. Я вырвал вторую линзу nahui, сковырнув ее с глазного яблока неуклюжим движением пальца, и глаз под веком царапнуло болью.

Военный киборг. Дата выпуска неизвестна. Предыдущее поколение, судя по конфигурации корпуса. Точный список модификаций неизвестен. Вероятно, снят с вооружения несколько лет назад. Но выглядит отлаженным, почти новым и полностью боеспособным.

В моей памяти промелькнули данные о применении таких конструктов как армией, так и Семьями. В основном, в Европе и Азии. Списанных киборгов перебрасывали к цели, активировали и бросали, переводя в автономный режим. И они, с трудом воспринимая своими искалеченными мозгами реальность, делали то, что умели лучше всего: уничтожали инфраструктуру и живую силу противника. Перемалывали сотнями спецназ и полицейских штурмовиков. Использование киборгов в городах считалось кибертерроризмом и каралось дезинтеграцией, но пока ни одного виновного поймано не было.

«И в этот раз не будет, – ощущая бьющийся внутри ужас, подумал я. Отстраненно, потому что не успевал ни снять свой полог, ни покинуть зону боевого столкновения. Разве что выстрелить ему в голову ракетами, надеясь разбить окуляры. А там – pominai, kak zvali. – Пиздец».

Киборг выпрямился, поднимая ствол встроенной в правую руку плазменной винтовки. Широкий раструб блестел синеватой полировкой, а металлические гофрированные шланги подачи хладагента казались новенькими, словно только что из мастерской. Я видел, прекратив смаргивать набежавшие слезы с травмированного глаза, как меняется выражение лица Мексиканца, увидевшего своего убийцу. Потом закрыл глаза ладонью, отворачиваясь.

Жаркая тяжелая вспышка обожгла кожу, сдирая маскировку и впаивая ее частицы в одежду. Вторая и третья волны жара показались невыносимыми, но ожидаемыми. Два телохранителя. Я ждал четвертой, но ее не последовало. «Странно», – потянул я револьвер из кобуры. – Интересно, кому ты так перешел дорогу, чертов торговец? Жаль, спросить уже некого».

Киборга нигде не было. Я повел стволом вслед за своим взглядом, но тяжелая машина исчезла, словно растворилась в темноте. Только алели, рдея остывающими краями, три малиново-красных пятна там, где только что стояли люди. Асфальт расплавился, шипел и пузырился. Стальную дверь сорвало с петель и отбросило в сторону, она частично расплавилась. Сверху сыпался тонкий невесомый пепел, забиваясь в ноздри и рот.

Поле подавления отключилось с коротким толчком в висках и вспышкой боли. Импланты перешли с резерва на основное питание, и я почувствовал едва заметную тошноту из-за разбалансировки систем. В виртуальном динамике слышался отборный русский мат. Много мата.

– Цель мертва. Покидаю район, – коротко сказал я, не шевеля губами. Встроенный в горло микрофон снял едва заметные колебания голосовых связок, и передал их пакетом по каналу связи. Фурия облегченно заткнулась, и начала что-то спрашивать, но я ее уже не слушал.

Поморщившись, я выключил вирт-связь и поднялся с колен, отряхивая пепел с одежды и волос. Маскировка уже рассыпалась пылью. Автомобиль, приготовленный как раз для таких случаев, почуял меня и задышал выхлопами чуть чаще, заряжая топливный элемент.

«Кто знал, что так выйдет? – мрачно подумал я, прикладывая подушечку большого пальца к считывателю. Дверь кабины услужливо распахнулась, и я уселся в водительское кресло. В салоне было хорошо и прохладно. Вонь гари и мочи исчезла, стоило двери захлопнуться. – Кто знал, те отказались от заказа. Надо будет спросить у Фурии, были ли подобные обращения к другим командам. Если да, то почему они не согласились. Думаю, кто оплачивал банкет, тот и заказал этого латиноса, мир его праху и мать его так».

Коротко выматерившись, я вырулил из проулка ближе к нормальным трассам, где работал автопилот.

– Сука, на кой черт ты выключил связь? – спросила аудиосистема автомобиля голосом моей напарницы. Судя по всему, она была в бешенстве от того, что произошло. Хакер, когда ничего не может сделать, чувствует себя вдвойне хуже. – Что вообще случилось, yob ego nahui? Где траханный Мексиканец и твой сигнал? Какого хрена сейчас полгорода на ушах стоит, особенно спецслужбы?

– Боевой киборг с плазменной пушкой, – припоминая увиденное, сказал я и включил автопилот машины. Маркировка на лбу киборга казалась мне смутно знакомой. Штрихкод и полустертый символ. – После активации сжег Мексиканца и двух охранников. И ушел, не оставив следов. Я не готов преследовать конструкта с плазмопушкой и полем подавления.

– Ebannyi tvoi rot, – выдохнула Фурия. Я мысленно с ней согласился. Давно не чувствовал себя таким наёбанным. – Так. Езжай в прачечную. И постарайся не наследить по дороге. Кто-то нас кинул, и я хочу знать, кто. Киборг – это слишком. Даже для заклятых друзей Мексиканца.

– У него были друзья? – саркастично произнес я. – Вот уж не думал. Ну надо же…

– Если будешь тут мне изображать стендап-комика, у тебя их тоже не останется, – огрызнулась Фурия. – До связи.

– И тебе тоже хорошего, бодрящего, мать его, утра, – сквозь зубы ответил я, бросив взгляд на отметку времени. Автомобиль, пофыркивая водородным двигателем, уже выбрался из лабиринта переулков и мчал по скоростной автостраде к горящему огнями островку жилых комплексов и спальных районов. Трущобы и порт остались позади.

«Чувствую, что это утро ни разу не доброе, – подумал я, протирая руки найденным в бардачке гелем для обеззараживания. – И все-таки, чья же маркировка на киборге? Где я ее мог видеть?»

Софья отключила канал связи и собиралась сдернуть с головы нейроинтерфейс, чтобы прервать подключение. Но решила бросить последний взгляд на место казни Мексиканца, чтобы проверить, не naebal ли ее Сука. Одна из камер наблюдения с кодом старым, как канализация Йорка, все еще работала. В отличие от новых устройств, не выдержавших всплеска энергии при отключении поля подавления, ее не коротнуло. И транслировала она картинку, пусть и дерьмовую из-за древних кодеков, но вполне четкую.

Хакер с удивлением увидела, как из остывающей дыры на месте входа появился человек и деловито осмотрелся по сторонам. Он не выглядел испуганным. Незнакомец бросил взгляд в сторону камеры. Лицо в кадре было смазано и размыто, но Фурия затаила дыхание. Ей на мгновение показалось, что это Сука. Хакер потянулась к виртуальной консоли, лихорадочно посылая команды в сеть.

Сервер, куда шла картинка, оказался почти беззащитен, и сопротивлялся взлому недолго. Пятнадцать секунд – и она вошла. Теперь сигнал копировался в ее личное распределенное пространство хранения, надежное и невидимое ни для кого. «Что ты там делаешь, Сука?»

Мужчина достал устройство связи и переговорил с кем-то, оглядывая улицу. Потом завершил разговор, и быстро ушел из поля зрения видеокамеры. Сигнал прервался.

Спустя две секунды после копирования Фурия уничтожила сервер и базу данных видеонаблюдения и смогла, наконец, выйти из сети.

Массируя ломившие от стресса и выброшенных имплантами гормонов виски, она уставилась в темную стену, подсвеченную только короткими вспышками индикаторов вычислительных станций. Пожалуй, пока задавать вопросы не стоит. Это мог быть и не Сука. Напарник уже ехал сюда. Временные метки на записи сбиты, и точно привязать их не получилось. Архаичная антивандальная камера не обеспечивала нужной детализации, чтобы распознать лицо.

– Агент Китсунэ, – произнес он стандартное приветствие в ответ на сигнал входящего сообщения. – Встреча состоялась, но контрагент уничтожен. Киборг. Плазменная винтовка. Три выстрела. Прошу вызвать полицию и экспертов федерального бюро.

Выслушав стандартный ответ, агент подумал: «Этот след сорвался. Придется быть осторожнее и действовать самому». Теперь, когда в деле замешаны незарегистрированные киборги, есть шанс, что его привлекут к внедрению по распоряжению сверху. Неясно, кто заказал Мексиканца, но налицо связь с тем новым наркотическим составом, что он собирался выбросить на рынок. Именно поэтому сюда приехал правительственный агент. Цена за опытный образец оказалась на удивление высокой для такого зелья – скорее, боевого стимулятора, чем полноценного наркотика. Сейчас ампула с синеватой жидкостью лежала во внутреннем кармане костюма, и агент собирался как можно быстрее доставить ее в лабораторию.

День выдался теплым. Ранняя осень почти не оставляла следов в самом сердце города. Опавшие листья уже прибрали уборщики, дороги отмыли от ночных следов шин, и пристальные взгляды городской службы слежения внимательно наблюдали за соблюдением порядка в этом районе. Старое, больное сердце мегаполиса. До комплекса зданий «Мару Лимитед» – всего два квартала. Компактный мир роскошных бутиков, дорогущих ювелирных салонов, фешенебельных ресторанов и закрытых площадок для проведения деловых переговоров. Мир надменных взглядов, холодной искусственной красоты и совершенного, доведенного до высшей точки равнодушия ко всему. Кроме, пожалуй, денег. И удовольствий. Мир тех, кто редко выходит на чистенькие улочки, чтобы лично убедиться в том, что с них вовремя вышвырнули попрошаек, наркоманов и просто недостойных людишек.

Небольшой участок широкой ровной дороги, длиной в пять кварталов, соединял районы с очень плотной застройкой. На этом пятачке, вдоль открытой улицы, блестящей с двух сторон яркими витринами магазинов и ресторанов, до сих пор росли старые узловатые деревья с желто-красной осенней листвой. Кусочек очень старого города, который удалось отстоять много лет назад при реконструкции, чтобы оставить хотя бы такой памятник истории. Над этими кварталами запрещалось пользоваться воздушным транспортом. В него не пропускали всех подряд, и для объезда были проложены удобные линии эстакад. По ним вдалеке как раз пронеслось такси, резко свернув в сторону, когда автоматика столкнулась с предупреждением системы безопасности элитных кварталов. Автопилот мигнул маневровыми маяками, и машина круто ушла вниз. Видимо, прилетевший штраф превысил лимит счета пассажира, и теперь ему придется добираться до своей цели пешком. Цена за желание хоть одним глазком взглянуть на старую заплесневелую роскошь с высоты иногда оказывалась непомерно высокой.

– Девочки, ресторанчик! – звонкий голосок Кло Виренс ввинтился в уши так резко, что последовавший за ним дружный галдеж уже не казался таким сильным. Трое девушек зацокали каблуками высоких сапожек в сторону от тротуара. Четвертая, с узким худым лицом и широкими скулами, осталась. Смерила взглядом привлекшую ранее внимание ее подруг витрину соседнего магазина, затем посмотрела на матовые стекла ресторана и, сунув ладони в широкие карманы просторного черного плаща, пошла дальше. Столпившиеся у входа в ресторан девушки сейчас казались беспокойными разноцветными бабочками. Кислотно-яркие короткие куртки, облегающие юбки в одном стиле, модном в этом сезоне. Разноцветные волосы сверкали под осенним солнцем. Подруги бестолково натыкались друг на друга, нарушая покой улицы взрывами истерического смеха. В этот час поблизости не было никого. Деловые переговоры в самом разгаре, обеды и ужины, похоже, тоже. Бледное солнце уже клонится к закату, но его тепла пока хватает, чтобы можно было стоять на широком тротуаре, подставив лицо под его лучи. Подружки уже хлопнули дверью ресторанчика, когда одна из них, кажется, университетская знакомая, Маргарет Боус, оглянулась и крикнула:

– Тэа! Ты идешь?

Женщина повернула голову и медленно покачала головой. Солнце блеснуло на прямых черных волосах, каскадом остриженных до линии подбородка. Взглядом она указала на тротуар и улыбнулась. Остальные девочки, кривя лица и изо всех сил изображая смирение, вышли обратно. Они явно не так представляли себе встречу старых «подружек». Схваченное на живую нитку сообщество родилось еще в закрытой школе, и продолжило существовать в столь же закрытом университете для девушек. Но сейчас, после завершения учебы, их стремительно уводило в разные стороны. У всех была своя жизнь, и каждая считала себя уникальной личностью. «Стоило бы вежливо отказаться от этой прогулки, – подумала Тэа, – прошло уже десять лет с момента выпуска, у нас давно нет общих интересов».