Девятый Журавлик

– В двух кварталах отсюда владения «Мару Лимитед», – скорчила недовольную мину Кло, поглядывая на подругу. Она всегда ее недолюбливала, но Тэа не обращала на это внимания. Денег у нее было больше, а влияния ее спонсоров, до сих пор остававшихся для сплетниц-подружек неизвестными – еще больше. Тэа сотню раз мысленно благодарила отца за то, что он настоял на том, чтобы его дочь училась под фамилией матери.

– Пройдусь, пожалуй. Хорошая погода, – вежливо ответила Тэа. Это был уже пятый или шестой ресторан, мимо которого она прошла, игнорируя все бутики по дороге, все клубы с прошлой ночи и все злачные местечки для богатеньких, попадавшиеся на пути веселой компании. Девчонки не падали со своих каблуков исключительно благодаря убойной дозе стимуляторов и наркотиков, принятых по случаю встречи накануне. Тэа хотела спать. Она хотела бы спать, если быть точнее. Но впереди был рабочий день, и на это время у нее как раз записан клиент. Старый, алчный, богатый, властный мудак, жаждущий избавиться от пагубной страсти, отвалив за это сумму, которой хватило бы на небольшой остров. Учитывая, как пристально Альянс следил за всеми прибрежными клочками земли, цифра действительно была астрономической.

– Да что там делать? Это же совершенно некрасивый домина с налепленными куда попало пристройками. К тому же тебя даже во двор не пустят. Пройдешься туда-сюда и сама вернешься, – фыркнула Кло. Остальные промолчали, смущенно пряча взгляды.

– Была рада повидаться, девчонки, – улыбнулась Тэа. – Скоро у меня будет шикарная вечеринка, я вышлю вам приглашения. В качестве извинения за то, что сегодня мое настроение портит вам веселье.

Обещание оторваться за чужой счет ожидаемо приободрило всех, даже склочную Кло. Девушки уже куда более сердечно обнялись, осторожно и почти не касаясь одежды друг друга, и разошлись в стороны. Подружки тут же весело защебетали, не стесняясь обсуждать, как и с кем они проведут предстоящий вечер, делясь друг с другом сексуальными фантазиями. Кло, как всегда, предложила групповушку, остальные, для приличия поломавшись, согласились. Трахаться под наркотой хотелось очень сильно.

Тэа медленно пошла к зданию «Мару Лимитед». Над ее левым ухом прожужжала муха. Девушка дернула уголком рта, остановилась, подождала, пока насекомое зависнет перед ней, и сказала:

– Мистер Эдисон, думаю, сегодня вы уже можете быть свободны. Побудьте с сыном этим вечером.

Мушка сделала круг, поднявшись выше, и исчезла из поля зрения. Но Тэа знала, что мистер Эдисон даже не подумает снять наблюдение до того момента, пока она не войдет на территорию комплекса «Мару Лимитед». Войдет, приложив ладонь к сканеру, подтвердит свою генетическую личность, проследует в главное здание и окажется в кабине лифта. Кабина бесшумно поднимет Тэа на пять этажей, развернется, пройдет боковым тоннелем по переходу, окажется в высоком шпиле пристройки и снова поднимется. В башню, в сердце шпиля.

«Может быть, если бы они хоть раз дошли со мной до периметра здания, они бы давно узнали, что я тут живу, – подумала Тэа Мару. – Хотя, – она дернула уголком рта в раздражении, – скорее, начали бы выяснять и сплетничать, с кем отсюда я сплю и как давно длится эта связь».

Прежде, чем войти в рабочий кабинет, Тэа сняла верхнюю одежду, оставшись в черной облегающей кофте и свободных черных брюках. Ткань плаща могла выдержать попадание из пулевого оружия с расстояния в ярд, но под ним Тэа предпочитала носить простые вещи из хлопка или тонкой шерсти. Легкая ткань скользнула в руки безымянного секретаря. Он больше походил на телохранителя – широкие плечи, высокий рост, плавные отточенные движения. Автоматические двери открылись, и Тэа перешагнула порог приемной. Внутри ее уже ждали. Щуплый мужчина в дорогом сером костюме, висевшем на нем, как на вешалке, с интересом разглядывал натуральный кофе в своей чашке. Тэа бесшумно прошла за его спиной и оказалась в кресле напротив. Она всегда предпочитала обувь без высокого каблука, плотно сидящую на ноге. Девушка кашлянула, привлекая внимание, и посетитель вздрогнул, едва не пролив кофе на светло-серые брюки. Длинные седые космы, собранные на затылке, качнулись, как крысиный хвостик. Подбородок затрясся. Тэа уставилась на него в упор, не мигая, положив ладони на стол.

– Добрый вечер, госпожа Мару. Я пришел к вам по рекомендации Франко Депье, он настолько лестно отзывался о ваших услугах…

Тэа подняла одну ладонь, прерывая поток словоблудия.

– Мистер Пирс, – ровным, деловым тоном сказала Тэа, – мне не нужно знать о вас или о вашей проблеме больше, чем я спрошу. Пожалуйста, просто ответьте на пару моих вопросов, и мои сотрудники обязательно найдут способ решения вашей проблемы.

Пирс мялся до тех пор, пока Тэа, подчеркнуто медленно ткнув в клавишу селектора, не вызвала сотрудников в кабинет. Два вежливых охранника в гражданском, мягко подцепив Пирса под локти, проводили его в дальнюю комнату, больше похожую изнутри на обитель безумного хакера. Пирса усадили в удобное кресло, на голову надели тонкий шлем. И только тогда Тэа, обойдя кресло по кругу, склонилась к лицу Пирса, вглядываясь в остекленевшие от нейроимпульсов глаза, и спросила:

– Что мешает вам жить, мистер Пирс?

Волнительный момент, отразившийся глубокой мукой на лице клиента, вызвал у Тэа почти физическую тошноту. Та тонкая грань, после которой посетитель либо открывает свою самую грязную тайну, либо уходит навсегда, забывая дорогу в шпиль башни. Забывая обо всем, что с ним здесь произошло. В памяти оставалось убеждение, что переговоры с Тэарин Мару прошли удачно, удовлетворительно для обеих сторон. И больше встреч не требуется. На лице Пирса попеременно отражались боль, желание, трепет, жалость к себе и душевный надлом. Губы дрожали, из уголка рта потекла слюна, глаза бешено вращались, подбородок трясся, как будто шлем не подавал мягкие расслабляющие сигналы, а пронзал мужчину разрядами тока.

– Тряпичные девочки, – выдавил он наконец. – Такие маленькие, мягкие. В них так упруго входят иглы. Десятки, сотни, тысячи игл. Тряпичные девочки, они такие хорошие, такие невинные, но всякий раз умирают…

Тэа отстранилась так резко, что едва не налетела на своего сотрудника, стоявшего у нее за спиной. Охранник плавно ушел в сторону, положив ладонь на скрытый под пиджаком игольник. И ослабил ремень кобуры. Иногда клиенты приходили не от проверенных посредников, и от них приходилось избавляться прямо в кресле диагноста. Правда, таких случаев было всего три. Но стоит быть начеку.

– Тряпичные девочки, – повторила Тэа. Она прошлась из стороны в сторону, борясь с желанием свернуть тощую шею богатого, очень богатого извращенца. Но Пирс был одним из старейших игроков. Говорят, что власть нельзя купить, но некоторым это все же удается. Он знал еще отца Тэа, и по некоторым слухам – был косвенно заинтересован в уходе Хирото-сана с оружейного рынка. Но ее отец вскоре скончался, и Пирсу не удалось выиграть от его смерти. Тэа тогда заканчивала ускоренный курс подготовки в закрытом университете, и новость о том, что она стала наследницей целой империи, застигла ее врасплох. Осознание, что она видела отца год назад, и уже точно не увидит никогда, пришло в день похорон. Все телеканалы вещали о скоропостижной кончине господина Мару, а вокруг Тэа уже вились падальщики, готовые прямо сейчас пройтись туфлями на шпильках и ботинками с ребристыми подошвами по капсуле с прахом ее отца. Три года борьбы, усиленных курсов, обучения, нескольких покушений на жизнь и, как итог, отсутствие любой жалости, сердечности или откровенности. Ее отец занимался наукой. Наукой и оружием, для совершенствования которого применял свои открытия, зачастую привлекая в свою корпорацию талантливых молодых разработчиков. И созданная им корпоративная империя требовала вложений. Потому часть финансовых потоков пришлось направить в русло нейростимуляции, генетических модификаций и разработки оружия. В том числе имплантов для военных и частных группировок.

– Ваша проблема понятна, мистер Пирс, – сказала Тэа, усаживаясь за угловой столик в дальнем углу. – А теперь я должна просмотреть вашу память, чтобы узнать некоторые детали, глубину привязанности и корень ее возникновения. И, пожалуйста, – в голосе Тэа появилась холодность, – вспоминайте как можно тщательней. Иначе прибор вынужден будет подвергнуть вас повторному сканированию. А это, скажу я вам, весьма неприятная процедура.

Шлем на голове Пирса опустил непрозрачный щиток, из встроенных микросопел на лицо потекли гипносмесь и кислород, сменяя друг друга для достижения нужного эффекта. Глубокие импульсы контроллера проникли в память пациента, жестко и жестоко вынимая из нее мельчайшие подробности пыток и насилия над маленькими детьми, не достигшими и десяти лет. Тэа почти сразу отвернулась от экрана, отключив звук. Перед ней поставили чашку с крепким кофе и две крошечные рюмочки с ароматным ликером. Обычно хватало и одной, но Тэа почему-то думала, что единственной загрузки с Пирса будет недостаточно. Для тех, кто приходил к ней, чтобы забыть умерших близких, детей, родных или себя, в контроллере шлема предусматривалась мягкая программа гипносна. Человек был без сознания во время всей процедуры. Но дарить такое удовольствие Пирсу было бы излишней роскошью.

Все равно придется корректировать память и заполнять ее чем-то вроде детских мультяшек. Оставлять провалы было нельзя. Отсутствие куска памяти постоянно зудит в сознании человека навязчивым желанием вспомнить отнятое. И они вспоминают. Потому и пришлось «слить» первого неудачного клиента из трех. Это были немногочисленные личные провалы Тэа. Двух пропустила прежняя служба охраны. Последний случай заставил ее принять меры. Ничего личного, просто деловой подход.

1.5. Сука. Прачечная

Машина притормозила возле маленького производственного комплекса автомастерской. Здесь, на границе «белых» кварталов, где взлетали к небу окрашенные в яркие цвета вычурные жилые экобашни высотой в полмили, напоминавшие кукурузные початки, еще оставались осколки старого города. Порядком прореженные и перестроенные, кварталы все еще сопротивлялись наступлению будущего. Хотя и не столь успешно, как те же Старые Деньги или Новая Земля. Или Центральный парк, неведомо как уцелевший во всех архитектурных революциях, пережитых мегаполисом.

«Но жить можно». На первом этаже – совершенно легальная автоматическая мастерская по ремонту и настройке машин на всех типах топлива. Второй и третий были отведены под жилые помещения, арсенал и хранилища. Здесь можно было переждать несколько недель, а запасов хватило бы на год. «В любом случае, пыль уляжется быстрее».

«Прачечной» назвала это место Фурия, когда регистрировала право собственности. Чувство юмора у нее, как у… русского. Впрочем, она не скрывала своей национальности, а мне было плевать. Прачечная так прачечная.

Рассветные лучи, продравшись между разноцветными башнями, которые возвышались к северу и востоку от нашего квартала, окрасили стены зданий в неестественно-розовый цвет. Бомж, облюбовавший закуток между мастерской и закрытой уже полгода пивоварней, еще спал в своей утепленной фольгой коробке из-под гравицикла. И даже не всхрапнул, когда я бросил в его миску жетон Черного рынка.

Поднимаясь на второй этаж по лестнице мимо пустого офиса, я задумался. Так сложилось, что напарница, доставшаяся мне, была очень странным человеком. Как и остальные хакеры, свихнувшиеся на Сети, но несколько сильнее и немного в другом направлении.

Она не переносила человеческого общества в принципе. «Органическое поражение мозга». Последствия хакерской атаки на корпорацию «Мару Лимитед». Выжженые нейронные связи, поврежденные участки коры – все это вылилось в расстройство, не позволявшее находиться в одном помещении с другими людьми дольше получаса. Потом начинались соматические эффекты – учащенное сердцебиение, тошнота, рвота. И так далее, вплоть до кататонии. Общество неподконтрольных ей объектов, живых и самостоятельно действующих, вызывало у нее паническую атаку.

Я ее понимал, мне тоже было нелегко привыкать к людям, которые не категоризируются ни как противники, ни как условно мирные. И был искренне рад, что этим гражданам положить на меня, как и мне на них. Но такого, конечно, pizdetsa у меня в мозгах не было.

После отставки у бывших солдат изымалось все железо, глушились импланты, отключались ускорители. Обществу возвращали идеально чистого человека со штопанной шкурой. На деле получается немного иначе. Некоторые импланты устанавливаются по принципу «мертвой руки», чтобы исключить их попадание на черный рынок, и взрываются при извлечении. Что-то плотно завязано на нейросеть или кровоток, и отключение приводит к смерти или коме. Так что во мне осталось много железа, очень полезного в бою, но очень вредного в обычной жизни, вкупе с необходимостью получать электронные разрешения, проходить медицинские обследования и верификации, подтверждающие мой гражданский статус.

Фурия была одной из тех, кто помог мне отделаться от всей этой волокиты, не тратя последние гроши на взятки и электронные подписи на право получения подписей для получения справок. Ей нужны были руки, а мне – хоть какая-то работа и уверенность в завтрашнем дне. Поэтому однажды я получил несколько сетевых писем без обратного адреса. А идущий в гору напряг с гражданскими медиками резко сошел на нет. Они забыли о моем существовании, а я – про визиты в клинику. Корпораты получили по рогам от ведомства обороны, с военной прямотой пославшего их в зад, а частные клиники заработали проблемы с сетевой инфраструктурой и доступом к банковским счетам, переключившись с меня на собственные трудности.

Сегодня в Прачечной было подозрительно тихо. Не шумели станки, не визжал разрезаемый металл. Я взглянул на встроенные часы и тихо присвистнул. Утро начиналось, верно. Но это было утро воскресенья. Два дня я просидел рядом с логовом Мексиканца. Не то чтобы у меня были какие-то планы, помимо горячей, на пределах возможностей тела, ванны, калорийного ужина с обилием протеинов, и бутылочки пива. Но осознание, что эти дни провалились в никуда, вызвало короткий приступ раздражения. Я не люблю терять время зря. Особенно, если за это не платят.

– Свет, – по привычке сказал я, отпирая механическим ключом бронированную дверь из лифта в холл. Но лампы остались темными. – Понятно…

Выключатель после удара заискрил, но успел послать сигнал, и пустоватый холл залило холодной синевой подсветки. По большей части, лампы были ультрафиолетовыми, а остальные подобраны так, что свет резал глаза. Посетители, заглянувшие сюда в офис автомастерской, морщились от подобного освещения. Впрочем, свет вскоре менялся на обычный, теплого спектра. В выходные мастерская не работала, и освещение было выключено с пятницы. Благодаря специфическому освещению сразу можно было заметить контакты имплантов и метки чипов. Или следы грибка, плесени, биологических материалов, крови и прочего дерьма.

За холлом располагались несколько комнат-офисов, сейчас закрытых. Если спуститься по лестнице, спрятанной за фальшстеной, можно было попасть в убежище. Разрушить третий этаж, стоящий на стальных колоннах, получилось бы только тактическим фугасом. Неплохая гарантия безопасности, особенно вкупе с арсеналом и хранилищем, набитыми под завязку боеприпасами и пайками.

Дверь открылась, хотя я даже не успел коснуться сенсорной панели, замаскированной под предупреждающую о высоком напряжении табличку. Расслабленность моментально испарилась, импланты приготовились к активации, и через порог я перешагнул, уже сжимая в одной руке револьвер, а вторую держа возле рукояти ножа. В убежище кто-то побывал – в воздухе пахло людьми, едой, машинным маслом и еще чем-то вроде окалины или горелого пластика. Прикинув, откуда идет основная волна запаха, я двинулся в большую студию, обычно пустую и гулкую. Туда сходились все проходы, что делало ее стратегически важным пунктом.

Посередине большой комнаты с серыми панелями стен жужжал многочисленными вентиляторами и мигал сотней светодиодов непонятный прибор, сначала показавшийся мешаниной сваленных в кучу комплектующих и микростоек. Оживший кошмар инженера, когда все расположено и соединено не по логике, а так, как удобно пользователю. Слегка обалдев, я какое-то время изучал это сооружение, от которого к стене тянулись толстые жгуты кабелей и тонкие ниточки оптических линков. Потом что-то щелкнуло в мозгу. Сделав пару шагов в сторону и сменив перспективу, я вспомнил, где видел это чудовище. Оно стояло у Фурии, в ее апартаментах. Поскольку верхние деки всегда были закрыты старыми распечатками, коробками из-под еды и банками энергетика, узнать вычислительный центр было сложно. Сейчас он блестел, как новенький, и даже, кажется, пах моющим средством. А еще нестерпимо вонял горячим пластиком и окалиной, что я почуял на входе.

«Фурия, – бросил я в тихом режиме в сеть, – Это Сука».

И сделал еще несколько шагов, опуская револьвер. «Это что-то новенькое». Вытянутый черный саркофаг размером с гроб для баскетболиста стоял позади ЦОДа. Раньше Фурия пользовалась креслом для игроков, со встроенными массажерами и системой внутривенного питания, как в моем армейском бронекостюме. Но, кажется, сейчас она решила сделать следующий шаг к погружению в сеть. «Ее болезнь прогрессирует, – подумал я. – Пожалуй, скоро Фурия окончательно уйдет в виртуальность».

– Сука, – раздалось от двери в кухню и санблок. Голос совпадал со спектрограммой Софьи. Она вышла, щурясь на лампы, кутаясь в теплый халат. И выглядела при этом слабой и беззащитной. Если не знать, что сзади к халату подвешен нейрошокер, ее можно было принять за наркоманку, сидящую на чем-то синтетическом, вроде «тусклого» или «ночи». «Стойкая зависимость». Впрочем, так и было. Ее наркотой была Сеть. – Я ждала тебя немного позже. Думала привести здесь все в порядок. Но ты приехал неожиданно быстро.

Она мало походила сейчас на свой сетевой аватар. Голос тоже звучал тихо и спокойно, в отличие от вирт-облика. Фурия говорила медленно, словно проговаривая слова сначала про себя, и только потом вслух.

– Воскресенье, – ворчливо ответил я, застегивая кобуру и одергивая тонкий свитер, который надел вместо испорченного расплавившейся маскировкой. – Все, кто может, отсыпаются после вчерашнего развлекалова, дороги пустые. Еще и копы уже перекрыли центр. Из-за гребаного Мексиканца и киборга, что его сжег. Не то, чтобы я был сильно против, но…

– Я знаю. Киберполиция тоже не дремлет, – Фурия облокотилась плечом на косяк двери и задумчиво почесала кончик носа, глядя на меня. Что-то было в ее взгляде, словно она хотела спросить о чем-то, но не решалась. – Мне пришлось просить друзей перевезти оборудование. Мой спот накрыла сетевая безопасность. Вряд ли из-за Мексиканца, но подобное совпадение редко бывает совпадением.

Я согласно кивнул. Оставалось понять, кто. «Триады и якудза нас не тронут из-за оказанных в прошлом взаимовыгодных услуг. По крайней мере, не наедут, не предупредив. С русскими проблем нет по понятным причинам – спасибо Фурии. Значит, корпорации».

– Готовить выезд? – спросил я, ощущая, что очень соскучился по тяжести доспехов на плечах, исчезающей при подключении всех имплантов. Жаль, многофункционалку в городе не применишь, слишком уж мощная пушка. Я почти почувствовал, как по внутренностям расползается жар от активирующихся имплантов и боевого железа. «Твою мать… у каждого – свой наркотик».

– Нет, – Фурия потерла запястье со змеящимися синими венами. – Киберполицию я отвлекла инжектом в систему безопасности Альянса. Их сразу отозвали, не разбираясь. Но все остальные места уже использованы или в глубокой консервации. Пока готовится новый спот, я поживу здесь. Без обид.

– Живи, конечно, это место твое наполовину, – пожал я плечами. – Возьму себе дальнюю комнату, там очень красивый вид из окна.

– Сука, там же нет окон, – она посмотрела на меня с выражением «ты сошел с ума?» – Я не предусматривала их при создании Прачечной.

– Вот и я о том же, – кивнул я. – Меня это вполне устраивает. А что это за саркофаг?

– Потом расскажу, – поморщилась Фурия. О некоторых вещах она говорила неохотно. Особенно о тех, которые касались ее отношений с Сетью. – Нужно съездить в Новый город. Тебя ждет встреча с Борисом, – она заметила невысказанный вопрос в моем взгляде, и неохотно уточнила: – с Юдиным.

– Борис Юдин? – насторожился я. «Ни хрена себе. Встреча с лидером русской мафии – вот это уже серьезно. Сравнимо с активными киборгами на улицах Йорка». – А ему-то что от меня нужно?

В отличие от японцев или Триад, русские управляли делами коллегиально. Никто не мог сказать, где начинается русская мафия, и где она заканчивается. Район «Новая Земля», в которую вошел Брайтон-бич, сохранял удивительную верность семье Юдина на протяжении доброго десятка лет. Поговаривали, что на Юдина прямо или косвенно работают все русские Большого Йорка. Люди обычно склонны к преувеличениям, но не в этом случае.

Если и существовал кто-то, достойный называться главой этой организации, то исключительно Борис. «Борис, мать его, Юдин». Его еще прозывали «Иисусом», из-за светло-русой бородки и умиротворяющего взгляда голубых глаз. Но невинности и святости в Борисе было не больше, чем у сорокалетней шлюхи. По слухам, именно Юдин отдал приказ о подрыве баллона с нервно-паралитическим газом в трюме баржи «Кобаяси Нару», перевозившей пополнение для якудза из Метрополии. Автоматизированный корабль прибыл в порт с тремя сотнями трупов в герметичном трюме. На грузовом люке красовалась саркастичная надпись на русском: «Dobro Pozhalovat’!» Впрочем, написать было можно все, что угодно, суть не в этом. Три сотни молодых якудза со свежими имплантами должны были стать решительным преимуществом джапов в затяжной борьбе с русскими. Яки планировали выдавить людей Юдина из Манхэттенских борделей и питейных заведений. Но не вышло.

– Ему нужны киберсолдаты, – Фурия начала нервничать, это было заметно по тому, как сильно она стискивала пальцы правой руки на запястье левой. – Он не мог рассказать всего по Сети. Д… Юдин не верит сетевым протоколам. Но намекнул, что имеется «оперативная информация, связанная с крупной оружейной корпорацией». Что-то насчет передела рынка, если не ошибаюсь.

– Корпоративные войны? – я нашарил ногой надувное кресло, лежавшее на полу в виде диска толщиной в дюйм. Нажатие на клапан – и через пару секунд я смог присесть на мягкий пуфик. Такие новости лучше выслушивать сидя. «Какая, к чертям, корпорация? Оружейная… Альянс Армс? Вряд ли, там сильное лобби в правительстве. Рэйтеон, Нортроп, Локхид – этих монстров даже упоминать опасно, да и вряд ли кто-то может свалить фактических учредителей, мать его, Альянса. Остается второй или третий десяток биржевого раздела «вооружения и импланты», и в нем можно ковыряться хоть всю ночь. Все едино, без разведданных делать выводы – это как гадать по внутренностям. Ясности никакой, а говном измажешься». – Давненько Йорк не трясло. Юдин случайно не упоминал, зачем ему киберсолдаты, особенно бывшие?

Я вопросительно посмотрел на Фурию.

– Киберсолдаты универсальнее, – пожала плечами женщина. Она нервно пошевелила пальцами, словно с трудом сдерживаясь, чтобы не начать грызть ногти. – Охрана, патрулирование, наблюдение…

«Нападение, диверсионная работа, зачистка местности, карательные операции, – продолжил я смысловой ряд. Фурия зря заботилась о моем ПТСР, расстройствами психики я не страдал. – Идея Юдина проста и понятна. Бывшие киберсолдаты действительно ценный ресурс. Вот только сколько из них согласится работать с русскими? Не знаю, не знаю».

– Верно, мы универсальнее, – одобрительно кивнул я, пытаясь успокоить Фурию. Не нравилось мне, как она дергается. Причем всякий раз, когда упоминает Юдина. – Но вот вряд ли дешевле стандартных городских наемников.

– О деньгах не беспокойся, – женщина расслабилась, словно считав с моих имплантов показатели биохимии крови. Хотя, может и действительно считывала, кто ее знает… – Если Борис сказал, что заплатит – значит, заплатит.

– Ладно, – я встал и обошел вычислительный комплекс, сохраняя безопасную для психики Софьи дистанцию общения. – Съезжу. Смою с себя прах Мексиканца и его телохранителей, и поеду. После горячего кофе и чего-нибудь калорийного. Вроде армейского пайка.

– Спасибо, – хрипло сказала она. Кажется, это действительно важно, раз даже в голосе Фурии слышалась благодарность. – Если вы с Юдиным договоритесь, я обещаю включиться в дело сразу же и бросить на него все ресурсы.

«Где же я видел этого блядского киборга? – намыливая голову, и стараясь нежнее касаться гнезд для подключения нейроинтерфейса, думал я. Звук текущей воды отражался от кафельных стен, создавая завесу, плотно отрезавшую душевую от остального убежища. Говорят, если долго стоять под душем, через пятнадцать минут начинает казаться, будто снаружи ничего нет, а через полчаса создается впечатление полного одиночества в целой вселенной. Это неправда, но под струями воды думается и впрямь намного лучше. – Гаити, Панамерика… Нет, не то. Гана, Колумбийский орбитальный лифт? Нет. Южная Африка… Возможно. Но метки не тропические. Модификация для городских боев… Нет, не могу вспомнить, хоть убей».