Эхо Гипербореи

Выслушав доклад сотрудников, Бокий не скрывал радости.

– На ком бы теперь проверить наши предположения?

– У меня на «Мосфильме» есть знакомый. Они там как раз заканчивают работу над музыкальной комедией, – задумчиво сообщил Полежаев. – На пленку уже отсняли, но кураторы не очень довольны результатом. Что-то не ладится с песнями… Хотя темы, которые я слышал, весьма недурственны. Только в них нет… «изюминки». А так, как мне кажется, материал очень стоящий!

– Кто композитор? Надеюсь, не Шостакович?

– Нет, Исаак Дунаевский.

– Это еще что за очередной еврей?

– Руководитель Ленинградского мюзик-холла и дирижёр. Очень талантливый мелодист. Решил, вот, попробовать себя в синематографе…

– А поёт там кто?

– В основном Леонид Утесов.

– Как тесен мир! Совсем недавно поминал всуе… А давайте-ка мы пообщаемся с творческой бригадой. Вдруг это наш шанс?

Создатель фильма под рабочим названием «Джаз-комедия» Григорий Александров не скрывал своего раздражения от визита работников ОГПУ, но отказать в праве на контакт не мог.

Встреча состоялась через несколько дней в одном из просторных павильонов студии, куда по просьбе «гостей» притащили два рояля. На мероприятии, помимо представителей Спецотдела, присутствовали сам режиссер, композитор Дунаевский, автор текстов Лебедев-Кумач и исполнитель Утесов. Актриса Любовь Орлова, будущая любимица советской публики, по каким-то причинам не явилась.

Сначала состоялся небольшой просмотр ряда эпизодов без звука. Работой оператора Бокий остался доволен. Затем настал черед обсуждения непосредственной цели визита.

Принимающая сторона была настроена явно скептически и даже агрессивно. Что не удивительно: люди искусства не любят, когда в их дела влезают дилетанты.

– Товарищи! – бодро начал Глеб Иванович. – Вижу, вы напряжены… Но хочу сразу успокоить: никто не собирается вмешиваться в кинопроцесс. Не нам вас учить! Мы здесь с неким предложением… Как вы знаете, партия уделяет особое внимание досугу граждан. Появление звукового кино – громадный шаг вперед, который открывает новые перспективы. Несомненно, что за ним будущее. И как следствие – особая популярность. А уж тем более это касается жанра музыкальной комедии, первопроходцами которого являетесь именно вы. Но! – Он вскинул вверх указательный палец. – Одновременно на вас лежит и огромная ответственность. Мы знаем, в фильме будет много песен. И наверняка вы задаетесь вопросами: будет ли их петь страна? с каким настроением выйдет публика из зала? – Слушатели слегка оживились и даже закивали, поэтому Бокий продолжил: – Смею предположить, вы ставите своей целью не только рассмешить народ, но и вдохновить его на победы и достижения. И именно песни помогают нам не только жить, но и строить! – Лебедев-Кумач что-то записал в своем блокноте. – Короче, мы бы хотели, чтобы вы рассмотрели нашу интерпретацию музыкальных песенных тем! В качестве ни к чему не обязывающего вас эксперимента… Мы назвали свой прием «джазированием». Поэтому, Исаак Осипович, прошу Вас к роялю! А Вам, Леонид Осипович, предстоит спеть сначала под сопровождение автора, а затем – под вариации нашего сотрудника.

Дунаевский нехотя уселся перед инструментом, а Утесов стал рядом. Алексей тоже занял свое место.

Последовало короткое вступление, после которого послышался бархатный голос:

Легко на сердце от песни веселой,

Она скучать не дает никогда.

И любят песню деревни и села,

И любят песню большие города…

По сути, произведение представляло из себя замедленный марш с простеньким навязчивым мотивчиком. Никаким джазом в нем даже не пахло.

Потом настал черед аккомпанемента Полежаева.

И вроде бы ничего не изменилось, но мелодия заиграла особыми красками, подчеркивая содержание текста и словно расширяя довольно узкий диапазон певца. А главное – всем захотелось улыбаться и отбивать ногой такт.

– Но как такое возможно? – воскликнул Дунаевский. – Давайте другую!

Утесов вновь запел:

Сердце, тебе не хочется покоя.

Сердце, как хорошо на свете жить…

Однако и этот балладный гибрид танго с маршем под аккорды сотрудника ОГПУ прозвучал значительно выигрышней!

Была ли в том заслуга хитростей далеких предков, или создатели фильма почувствовали грядущий успех, но их глаза загорелись. Все расслабились, а автор текстов даже рассказал забавную историю о том, как переделывал текст заглавной песни, рабочий вариант которого назывался «Коровий марш» и в котором изначально были такие строчки:

Так будь здорова, гражданка корова!

Счастливый путь, уважаемый бугай!

– Упоминать нас в титрах не надо! – триумфально завершил встречу начальник Спецотдела. – Мы уходим, но оставляем вам Алексея. Думаю, автору и исполнителю найдется, что с ним обсудить… Единственная просьба – уведомить меня, когда лента будет смонтирована. Я попрошу товарища Сталина обратить особое внимание на ваш, вне всяких сомнений, шедевр!

Работа над фильмом, получившим в итоге название «Весёлые ребята», была завершена к лету. Все музыкальные темы были перезаписаны и спеты заново. Однако нарком просвещения Бубнов, видевший лишь первый вариант картины, наотрез отказался выпускать ее в прокат.

Узнав об этом, Бокий, несмотря на суматоху в ведомстве, связанную с преобразованием ОГПУ в НКВД, позвонил Сталину и, доложив о вкладе Спецотдела, попросил того отсмотреть получившийся результат лично.

После закрытого показа, на котором присутствовал ряд членов политбюро, «Веселым ребятам» был дан «зеленый свет», и фильм сразу же отправился на Венецианский кинофестиваль, где был с восторгом встречен зарубежными критиками и зрителями.

Вскоре Глеб Иванович был вызван в Кремль.

Вождь буквально сиял.

– Ну, не ошибся я в тебе! Мы с товарищами хохотали до слез! А песни – просто чудо! Именно такие нам сейчас и нужны. Сознавайся, готового мастака откопал или просто внятно объяснил цель?

– У меня в отделе толковые ребята. Разгадали музыкальный код, вычистили лишние элементы и добавили собственных изысканий… Хотя я бы не стал умалять достоинств композитора! Дерьмо даже в красивой обертке останется дерьмом… Прошу прощения за данную аллегорию.

– Вот и я ж говорю, что все – молодцы! Теперь бы скинуть американцам ответный «подарочек»… Не мы ведь первыми начали? Пусть немного потанцуют и под нашу дудку! Справишься?

– Нет ничего невозможного!

– Вот и замечательно. Дерзайте! Генриха12 я предупрежу, чтобы не вмешивался…

В СССР премьера «Веселых ребят» состоялась в канун Нового 1935 года. Кинокартина произвела фурор, и уже через неделю песни из нее распевала вся страна.

Но каково ж было удивление счастливчиков, посетивших спустя месяц Московский международный кинофестиваль и посмотревших американский продукт «Вива, Вилья», когда они услышали «Марш веселых ребят» в исполнении… мексиканских крестьян! В буклете произведение значилось как «La Adelita» – мексиканская народная песня периода революции 1910—1920 годов, посвящённая храбрым женщинам, принимавшим участие в борьбе.

Разразился скандал. В газете «Правда» вышла статья, в которой утверждалось, что «Дунаевский украл мотив у американцев». Завидовавшие его всесоюзной славе коллеги по цеху неприкрыто злорадствовали…

Далекий от музыкальной жизни Бокий узнал об этом от самого «виновника», позвонившего ему на служебный номер.

– Глеб Иванович, мне конец… Который день сижу в пустом кабинете… Совсем недавно в приемной было не протолкнуться, а теперь от меня даже секретарша шарахается! Поможете?

Понимая, что автоматически попадающий к нему в зависимость композитор может еще пригодиться, он успокоил его:

– Не падайте духом, Исаак! Постараюсь всё уладить…

Собрав коллектив из своих немногочисленных спецов, Бокий изложил суть проблемы. Но, как оказалось, те уже были в курсе.

– Ерунда! – доложил Полежаев. – Просто какая-то бездарь очень хочет убрать талантливого соперника… Много шума из ничего! По факту позаимствована лишь сравнительно короткая музыкальная фраза. Причем, очень точно. Из чего можно сделать вывод, что не сознательно, иначе такой талантище как Исаак Осипович ухитрился бы изменить ее до неузнаваемости. То есть, непреднамеренный плагиат. Такое бывает! Ну, где-то услышал краем уха, или кто-то напел. Ноты зафиксировались в сознании, а в нужный момент всплыли в памяти. Да у него в голове наверно столько мелодий, что там сам черт ногу сломит!

О том, чтобы уладить ситуацию, пришлось просить самого Сталина. Выслушав доводы, он чертыхнулся и добавил:

– Не вижу ничего вопиющего. Это некоторым делать нечего! Устроили травлю народного любимца, разинули свои пасти… Пусть сначала сами лучше сочинят!

Через несколько дней в основном печатном органе страны на первой полосе появилась короткая заметка, подписанная «главным художественным критиком», в которой тот высказал свое мнение:

«Из этой картины все песни хороши, простые, мелодичные. Их обвиняли даже в мексиканском происхождении. Не знаю, сколько там общих тактов с народной мексиканской песней, но, во-первых, суть песни проста. Во-вторых, даже если бы что-то и было взято из мексиканского фольклора, это неплохо».

Инцидент был мгновенно исчерпан.

По выходным Бокий любил, как он сам выражался, «погрузиться в пучину разврата».

В начале 20-х они с Барченко основали эзотерическое обществе «Единое трудовое братство», которое со временем переродилось в эдакую «дачную коммуну», где больше не обсуждались темы, касавшиеся сверхъестественного, а банально устраивались массовые попойки и оргии. Постепенно именно готовность участвовать в этих «мессах» стала основным условием членства. Причем, привлекались не только приглашенные женщины – обычные проститутки, но и жены участников организации.

В уставе коммуны был четко прописан ряд обязательств. Например, за «трапезой» каждый должен был выпить пять стопок водки (после чего мог больше не пить), никто не имел права уклоняться от совместного посещения обоими полами бани, а пребывать на территории надлежало нагишом либо в полуголом виде… Также запрещалось уединяться для совокупления. Делать это следовало на виду у всех.

Имелись и экзотические пункты, вроде коллективной обработки огорода, что называлось «культом приближения к природе». Но обычно до этого не доходило.

Обсуждать дела было не принято, но в этот раз «основатели» решили сделать исключение и обмозговать возникшую проблему прямо в парилке арендованного в подмосковном Кучино дома, пока не прибыли остальные участники действа. Ибо потом возможности спокойно поговорить могло уже не представиться.

– Мне тут усатый хер новую задачу поставил, – пожаловался глава Спецотдела. – Теперь ему подавай культурную диверсию для Запада! Мол, американцы попытались растлить наше общество своим джазом, а мы им в ответ экспортируем… что? Частушки?

– Не дрейфь! Твои орлы нарыли весьма любопытные вещи… Остаётся придумать, как скормить их буржуям. Кстати, ты уже приобщил своих доблестных бойцов к нашим потехам?

– Ни к чему им это. Пусть себе витают в облаках романтики. Хлебнуть дерьма еще успеют!

– Тоже верно.

– Так, что ты там говорил про их открытия?

– Особые ритмические структуры. На первый взгляд примитивные, но способные воздействовать на толпу. Я проанализировал их и обнаружил, что некоторые из них могут не только бодрить молодежь, но и подталкивать к инакомыслию, пробуждая дух свободы!

– Красиво загнул… А почему только юное племя?

– Ну, не только, но в первую очередь подростков. Понимаешь, с годами психика становится костной. Мозг уже определил для себя «что такое хорошо, и что такое плохо». Он перестает воспринимать новшества. Тебе, вот, по нраву бас Шаляпина. Поэтому, появись сейчас певец с изумительным фальцетом, вряд ли ты оценишь его в полной мере.

– И как ты представляешь себе экспорт ритма?

– Вместе с задорной мелодией! Чай, не перевелись на земле русской еврейские композиторы?

– Ты, Сашка, просто любомудр какой-то! Я твой должник. Кстати! Сегодня здесь ожидается главный пожарник страны со своей юной любовницей… Михаилу Елисеевичу хоть и нет сорока, но, поговаривают, что его «бобик», если не сдох, то точно при смерти. Вот и возит периодически сюда свою кралю, чтобы та с голодухи не взвыла. А девочка – персик! И, по слухам, страстная… Особенно после водки. Сам хотел ее сегодня опробовать, но могу уступить.

– Не откажусь! А то консультации мои не оплачиваются… Должен же у меня быть некий гешефт?

– Чего? А кто содержит твою лабораторию?

– Да шучу я, шучу!

– Ладно, скоморох… Пойдем-ка принимать гостей. Судя по шуму в доме, кто-то уже прибыл…

На первой встрече Дунаевскому объяснили суть задания и продемонстрировали несколько вариантов «шаманских» ритмов. Они его явно заинтересовали, но от идеи сочинить подходящую мелодию композитор был явно не в восторге. Тем не менее, обещал подумать. И через неделю появился на Лубянке с завернутой в газету ношей.

Уже несколько месяцев щеголявший в новенькой форме комиссара государственной безопасности 3-го ранга Бокий устроил ему радушный прием. Разумеется, не забыв позвать Полежаева с Вьюгиным.

Угощаясь чаем с конфетами, Исаак Осипович рассказал:

– Я сделал несколько набросков… Но, честно говоря, весьма посредственных. И вдруг вспомнил про одну пластинку, которую мне презентовал приятель, ездивший в Соединённые Штаты… Автор – малоизвестный исполнитель Уинги Манон13. Всё, что о нем известно, так это то, что он белый и у него нет левой руки. Запись сделана лет пять назад и, судя по всему, осталась незамеченной радиостанциями. Так, вот, основная тема композиции с повторяющимися ритмически смещенными арпеджио идеально ложится на один из ритмов!

– И что Вы предлагаете? – удивился Бокий. – Всучить янки их же продукт под другим соусом? Хотя… в этом что-то есть!

– Мы сделаем свою версию, сохранив название и авторство, и запишем на миньон14… С заводом «Молот» я договорюсь. А уж способ, как переправить «подделку» за океан и продвинуть ее там, – это уж вы думайте сами!

– То мы придумаем, не сомневайтесь! Хотя предлагаю для начала послушать, о чем хоть речь?

Все четверо переместились в актовый зал, куда Назар притащил казенный патефон.

Мелодия со странным названием «Tar Paper Stomp»15 изобиловала навязчиво повторяющимися музыкальными фразами, издаваемыми различными духовыми инструментами.

– Не впечатляет… – начальник Спецотдела поморщился.

– Это Вы, Глеб Иванович, зря! – чуть ли не хором воскликнули остальные.

– Давайте, теперь Алексей отстучит средний темп, а я попробую сыграть, – предложил Дунаевский и, не дожидаясь согласия, сел к пианино.

Полежаев принялся барабанить по крышке, а маэстро ударил по клавишам…

На сей раз Бокий ощутил внутри себя какие-то дикие вибрации. Ему захотелось послать к чертовой матери Народный комиссариат внутренних дел, выпить чарочку «огненной воды» и самым примитивным способом овладеть новенькой стенографисткой из машбюро… Наваждение не рассеялось, даже когда стих финальный аккорд.

– Принимается… – выдохнул он. – Записывайте, Исаак Осипович! Будут проблемы, звоните! А ты, Назар, проследи, чтобы все музыканты дали подписку о неразглашении…

Через три недели запись была готова. Оркестровое исполнение не производило такого мощного эффекта, но, тем не менее, в нем чувствовалась «бомба».

– И что мы с этим будем делать дальше? – полюбопытствовал Алексей.

– Переправим в Америку. Кто-нибудь да заинтересуется.

– Но как?

– Диппочтой. Через Кузнецкий мост16. Уж соседи-то нам не откажут!

– А дальше?

– Есть там один персонаж… Лев Термен17. Может, слышал?

– Еще бы! У нас в консерватории легенды ходили про его изобретение! Мы назвали его «сферофоном» – музыкой воздуха.

– Точно. Мне самому довелось побывать на демонстрации инструмента в Кремле в двадцать втором году. Поразительная штука! Даже Ленин, не удержавшись, попытался сыграть на нем… Так, вот, нынче Лев Сергеевич обретается в США.

– Сбежал?

– Нет. Гражданства не менял. Но владеет рядом патентов и является директором фирмы «Телетач Инкорпорейтед». Бизнесмен, в общем. И весьма уважаемый человек! К слову, дружен с Чарли Чаплином и Джорджем Гершвином!

– То есть, наш агент?

– Не совсем. Скорее – меценат. Во всяком случае, на его деньги существует чуть ли не половина советской резидентуры. Но сам в политику не вникает. Просто оказывает Родине посильную помощь… Местные же власти в нем души не чают. Про «Алькатрас»18 читал? Тамошняя охранная сигнализация – его творение.

– Ого! Не знал… То есть, он передаст пластинку Гершвину?

– Как у вас, молодых, всё легко! – В интонациях Бокия явственно прозвучал сарказм. – Завернёт в подарочную упаковку, пригласит репортеров и торжественно передаст привет из Советской России… Нет, Леша! Мы не должны «засветиться». Нужно сделать так, чтобы даже Пинкертон не обнаружил наших следов!

– Тогда при чем тут Термен?

– По нашим сведениям, последнее время примерного семьянина потянуло на черненьких… Запал он на танцовщицу негритянского балета. Ай-ай-ай! Огласка повлечет шумиху. Поэтому формально будем действовать через его зазнобу и ее сородичей. Теперь бы найти на роль исполнителя в меру известного джазмена-негра… И, что называется, концы в воду! Один черномазый подсунул запись другому… Согласись, что при таком раскладе «руку Москвы» приплести непросто? Кстати, свяжись с Колбасьевым и займись подбором подходящей кандидатуры… Срок – неделя!

В феврале 1937-го года пластинка с записью оркестра под управлением Дунаевского наконец-то добралась до адресата.

Однако работникам Спецотдела, переименованного в 9-й отдел ГУГБ НКВД СССР, стало не до отслеживания своего творения… На страну обрушилась волна всеобщего сумасшествия. В газетах только успевали печатать списки вскрытых «врагов народа».

В марте 37-го был арестован их общий начальник Генрих Ягода. Через полтора месяца по обвинению в контрреволюционной деятельности «забрали» Бокия. Та же участь постигла Барченко и Колбасьева. Осенью того же года все они были расстреляны…

И лишь Исаак Дунаевский в каком-то исступлении упорно клепал «джазированные» позитивно-оптимистичные марши, заставлявшие через музыкальный ритм организовывать на труд широкие массы.

Алексей и Назар подозревали, что за ними тоже вот-вот придут… Но новый глава ведомства Ежов19 только прошипел:

– Уж не знаю, с чем вы тут боритесь, но велено вас не трогать. Резвитесь пока…

На грани отчаянья сотрудники «обезглавленного» отдела занимались расшифровкой древних кодов и экспериментами с гармониями. И больше года их действительно никто не беспокоил…

Приемник Ежова, Лаврентий Берия, наоборот повел себя дружелюбно и однажды, как бы невзначай, напомнил:

– Товарищ Сталин с нетерпением ждет отчет о вашем вкладе в крах империалистической культуры. Потребуется содействие – обращайтесь!

Тут уж работа закипела! Выяснилось, что получателем «посылки» оказался амбициозный чернокожий саксофонист Джо Гарланд20, который, услышав произведение, не раздумывая, купил у незнакомца одной с ним расы отпечатанный на заводе «Молот» диск. Причем, за немалые деньги – 10 долларов.

Весьма востребованный сессионный музыкант, Гарланд всегда мечтал о сольной карьере. И буквально почуял, что данная композиция – его шанс прославиться, но вместе с тем понимал, что оказавшийся в его распоряжении звукоряд наполнен некой провокацией и каким-то гипнотическим духом. Поэтому он не стал копировать музыкальную структуру, а сделал собственную аранжировку, нивелировав самые яркие фразы, и зачем-то попросил своего знакомого поэта Энди Разафа сочинить слова для вокалиста…

Песенка получилась весьма фривольной, но, тем не менее, была записана им в 1938-м году с оркестром Эдгара Хейса под названием «In the Mood»21 и вскоре стала хитом, принесшим ему неплохой гонорар. Ведь несмотря на то, что на обложке пластинки (в целях конспирации Бокий предложил оставить оригинальный конверт) правообладателем значился некий Уинги Манон, Джо не постеснялся указать свое авторство.

Вскоре музыкальной темой заинтересовался прославленный Гленн Миллер22, который выкупил права на ее эксклюзивное исполнение. Неизвестно, слышал ли он вариант, рождённый в недрах НКВД, или домыслил «подчищенные» Гарландом ходы сам, но его инструментальная аранжировка соответствовала задумке гораздо больше.

Версия Миллера, записанная на студии радиовещательной корпорации «Victor», уже к концу августа 1939 года заполнила собой эфир множества станций, а выпущенный фирмой грамзаписи «Bluebird» сингл23 раскупался с бешеной скоростью.

Узнав, что Термена отозвали в Москву, Назар с Алексеем хотели встретиться с ним, чтобы расспросить о подробностях передачи пластинки, но, оказалось, что того тоже арестовали. А чуть позже стало известно, что Льва Сергеевича приговорили к восьми годам лагерей за «оказание помощи международной буржуазии в её враждебной деятельности против СССР»…

Отправляясь для доклада в Кремль, Полежаев и предположить не мог, что спустя полтора года в США на экраны выйдет комедия «Серенада Солнечной долины», в которой прозвучит и эта мелодия. Откуда ему было знать, что музыка из фильма породит волну фанатичного безумия, а в прочих композициях Миллера, в том числе авторских, будет прослеживаться заметное влияние их изысканий?

Но на тот момент Сталин остался недоволен:

– Расстроили Вы меня, Алексей Степанович… Столько времени, сил и средств потрачено впустую! Вы считаете, что популярность какого-то там американского дудочника – результат? Смех, да и только! И если бы не прежние заслуги, приказал бы Лаврентию немедленно арестовать ваш дуэт за саботаж. Скажите спасибо Дунаевскому, который отдувается за вас все эти годы, плодя, с вашей подачи, любимые народом песенки! С завтрашнего дня вашего подразделения больше не существует. Прощайте!

Их и вправду не тронули…

А потом началась Великая Отечественная война. Младший лейтенант Назар Павлович Вьюгин пал смертью храбрых в феврале 1943-го где-то под Ростовом, а дослужившийся до капитана инженерных войск Полежаев был комиссован по ранению в 1944-м…

3

Майкл Мак-Кинли был взбешен. Таким подчинённые его еще не видели… Подводя итоги работы Департамента по экспорту культурного влияния за 1941-й год, он истошно орал, брызжа слюной.

– Эти русские переиграли нас как слепых котят! Пока мы тут адаптировали под менталитет нацистов всякую немецкую народную муть про «дойче зольдатен, унтерофицирен»24, Советы исхитрились приспособить наш джаз под свои нужды! Вы слышали их «красного Моцарта»25? По-своему он великолепен… Кругом репрессии, расстрелы и лагеря, а его песенки заставляют радостно вкалывать и улыбаться! А вы, – он обвел зал тяжелым взглядом, – тупицы и недоноски! Аналитики хреновы! Решили, что наши биг-бэнды сами по себе возьмут и перевернут коммунистическое сознание… Не вышло! Мы продули. Президент Рузвельт рвет и мечет! А тут еще этот Миллер со своим «В настроении»… Кто-нибудь кроме меня отдаёт себе отчет в том, что данный трек – угроза национальной безопасности? Знаете, какое заключение дали психологи? Что представленный звукоряд порождает безответственность и снижает патриотизм чуть ли не втрое! Более того, в случае военных действий способен спровоцировать волну дезертирств!

– Это Вы, сэр, еще оригинал не слышали! – подал голос Пит Уайт, не так давно занявший место начальника музыковедческого отдела.

– Что еще за первоисточник? Расследование провели?

– Мутная история… Вообще-то автор мелодии – некто Уинги Манон. Потом ее присвоил Джо Гарланд, у которого мистер Гленн Миллер перекупил права… Но есть интересный нюанс! Гарланд уверяет, что приобрел у незнакомого ему «уголька» неопознанную пластинку. Она, кстати, сохранилась. В свою очередь, Манон подтверждает, что сочинил схожую гармонию в двадцать девятом, но клянется, что записал иную по своей сути трактовку, и в качестве доказательства размахивает своим диском. Однако если их сличить, то выйдет схожесть как между кроликом и бизоном… Экземпляр Гарланда – явная подделка, «заряженная» гипнотическими ритмами и тональными сдвигами. Отметая идеологическую составляющую, смею заявить: гениальная! По заключению экспертизы, основанной на изучении состава шеллака26 и глубины канавки, изготовлена на устаревшем американском оборудовании. Вероятней всего, в Европе.

– То есть, не исключен «русский след»?

– Не исключен. Но доказать это невозможно. Клеймо пресса тщательно затерто! Но манеру исполнения я бы назвал скорее еврейской, чем негритянской или русской.

– Час от часу не легче… Что предлагаешь?

– Уничтожить носитель. Ну, или засекретить…

– А с Миллером что делать?

– Запретами ничего не добиться. Да и поздно уже… Лицензии на тиражирование проданы в десятки стран. Хотя, в принципе, его вариация не столь опасна, как «подделка». Она не содержит компоненты бунтарства… Пусть себе дудят. Но! Мы можем позаимствовать опыт русских! Вне зависимости от того, причастны они или нет…