СИ

Утро в школе

Понедельник. Первым уроком литература – обсуждали «На дне» Горького.

– Итак, – Марина Викторовна прошлась вдоль доски, – Лука врет умирающей Анне про загробную жизнь. Это милосердие или жестокость?

Класс молчал. Понедельник есть понедельник.

– Гончарова? – учительница остановилась напротив Кати.

Катя подняла глаза от тетради, где машинально рисовала узоры – завитки, похожие на чешую.

– Это неважно, – сказала она неожиданно для себя. – Важно, что он верит. Анна должна услышать именно это в данный момент.

Класс обернулся. Катя обычно отвечала коротко и по учебнику.

– О как! – Марина Викторовна приподняла бровь. – Интересно! А где граница между верой и самообманом?

– Ну… – Катя замялась. – А что, если сама идея границы – это и есть самообман?

Тишина. Даже Саня повернулся, удивленно глядя на нее.

– Неожиданно, – кивнула учительница. – Откуда такие мысли?

Катя пожала плечами. Сама не знала откуда. Может, вчерашний разговор с Борисом как-то повлиял.

После урока Ленка налетела:

– Ты чего такая умная с утра? И что за узоры рисуешь?

Катя посмотрела в тетрадь. Поля были исчерканы странными завитушками.

– Не знаю. Само получается.

– Слушай, Саня на тебя весь урок пялился. После той дачи вы того… встречаетесь?

– Не знаю. Наверное.

– Как это не знаешь? – возмутилась Ленка. – Или да, или нет!

Но Катя правда не знала. После того поцелуя они виделись в школе, перекидывались парой фраз, но никто не говорил о «встречаться». Просто что-то изменилось между ними.

На перемене Саня подошел:

– Ты чего такая задумчивая?

– Да так… Борис вчера звонил, странный какой-то.

Саня нахмурился:

– Опять брат? Ты только о нем и говоришь последнее время.

– Сань, он же в Москве один…

– Взрослый мужик, двадцать шесть лет. Сам разберется. – Саня взял ее за руку. – Кать, мы же договаривались в кино сходить в пятницу?

– Ой, прости, я забыла…

– Забыла. – Он отпустил ее руку. – Знаешь что? Когда определишься, что для тебя важнее – твой брат или наши отношения, – тогда и поговорим.

– Саш, это нечестно! Нельзя так ставить вопрос.

– А по-моему, очень даже можно. – Он развернулся и ушел.

Катя смотрела ему вслед, чувствуя и обиду, и облегчение одновременно.

Вечер с фотографиями

Вечером, как и обещала Борису, Катя достала старенький Canon.

– Мам, давай сфотографируемся!

– Зачем? – Мама подняла глаза от вязания.

– Борис просил. Фотки семейные хочет.

– А, ну давай. Папа! Иди сюда!

Отец вышел из комнаты с газетой в руках:

– Что случилось?

– Фотографируемся. Борис попросил.

– Бабушка! – позвала Катя. – Иди к нам!

Бабушка вышла из кухни, вытирая руки о фартук:

– Чего раскричалась?

– Фото семейное делаем.

– Не надо меня, – замахала руками бабушка. – Нехорошая примета – фотографироваться без повода.

– Бабуль, ну пожалуйста! Для Бориса!

Бабушка вздохнула, но подошла.

Встали у окна – мама причесалась, папа снял очки для чтения, бабушка сняла фартук. Катя поставила камеру на таймер, побежала к ним.

Щелкнул затвор.

– Еще одну, – сказала Катя, проверяя кадр. – Тут папа глаза закрыл.

После фотосессии Катя села в своей комнате, открыла обычную школьную тетрадь. На первой странице написала: «Дневник странностей Бориса».

Первая запись: «10 января – звонил поздно, просил рассказать про детство. Голос странный. Сказал „держись за меня“. Не помнит, что делал днем в здании».

Перечитала. Звучало как бред. Но что-то подсказывало – надо записывать. Может, потом увидит закономерность.

Февральские странности

Февраль принес новые странности.

Борис прислал диктофон по почте. Маленький, цифровой.

«Запишите ваши голоса, – написал в записке. – Хочу слушать, когда тоскливо».

Папа покрутил в руках устройство.

– Чудит парень.

Но записали. Мама читала стихи Есенина, папа рассказал пару историй с работы, Катя спела песню, которую Борис любил в детстве. Даже бабушку уговорили.

Бабушка долго молчала перед включенным диктофоном. Потом заговорила – тихо, словно себе:

– Борька, внучек. Чувствую я – тянет тебя… как прадеда твоего тянуло куда-то… за грань. Он не устоял. И себя потерял. Ты держись за нас, слышишь? За семью держись. Мы твой якорь. Без якоря унесет.

– Мам, что ты такое говоришь? – папа нахмурился.

– Что есть, то говорю. Сердце мое неспокойно.

Диктофон отправили обратно. Через неделю Борис позвонил – часа два говорил с бабушкой. О прадедах, о прабабках, о местах, где жили, о традициях.

– Крестик носишь? – спросила бабушка в конце разговора.

– Ношу.

– И правильно. Только знай, без веры он железка.

– Бабуль, я не верю особо…

– А ты верь не в Бога. В род свой верь. В связь с корнями. Это тоже вера.

История прадеда

После разговора Бориса с бабушкой Катя не выдержала – зашла к ней в комнату.

– Бабуль, что ты имела в виду тогда про прадеда? Про «тянуло за грань»?

Бабушка сидела в кресле у окна, перебирала старые фотографии. Подняла глаза на внучку.

– Садись, расскажу. Только мать твоя не любит эти разговоры.

Катя села на краешек кровати, подтянула ноги.

– Прадед твой, Федор Николаевич, был человек образованный. Инженер-мостостроитель. В тридцатые годы работал на строительстве моста через Оку. И вот начал он… меняться.

– Как меняться?

– Сначала просто задумчивый стал. На работе всё делал, даже перевыполнял план – время такое было, не забалуешь. Но дома… прабабка рассказывала, приходил и будто выключался. Спрашивает – о чем думаешь? А он отвечает: «О том, как по-разному можно видеть одно и то же». Странные вещи говорить начал. Что мир – это не то, что мы видим.

Бабушка достала из стопки старую фотографию – мужчина лет сорока в инженерной форме, серьезное лицо, глубоко посаженные глаза.

– Похож на Бориса, – тихо сказала Катя.

– Да, есть сходство. И характером похожи – упрямые, всё до конца доводить должны. – Бабушка вздохнула. – В тридцать седьмом его в больницу положили. Психиатрическую.

– Почему?

– Перестал узнавать людей. Путал, где он, какой год. Врачи сказали – шизофрения. Хотя кто знает, что там было на самом деле. Время такое – кого угодно сумасшедшим объявить могли.

– И что с ним стало?

– Умер там через три года. Прабабка ходила к нему, но он ее не узнавал.

Катя поежилась.

– Бабуль, но это же… это болезнь была. При чем тут Борис?

Бабушка долго молчала, глядя на фотографию.

– В нашем роду какая-то склонность… думать слишком глубоко. Твой отец этого избежал – он практичный, приземленный. А вот Борька… – Она покачала головой. – Шустрый он больно. Всё ему мало, всё дальше лезет.

– Бабуль, да это же хорошо! Его наверняка на работе хвалят именно за это. Он же умнее других, видит то, что они не замечают.

– Эх, Катюша. – Бабушка покачала головой. – Ум без корней что парус без мачты. Далеко не уплывешь. Смотри за ним. Если заметишь, что совсем от земли отрывается – тяни назад. Семья – это якорь. Без якоря человека унести может.

Катя взяла фотографию прадеда, всмотрелась. Действительно Борис похож на него – те же скулы, тот же упрямый подбородок.

– Можно я ее себе возьму?

– Бери. И запомни, Катюша: человек рожден на земле. Можно нырять сколь угодно глубоко, главное возвращаться на твердую землю. Иначе утонешь.

День Святого Валентина

14 февраля. Катя пришла в родной кабинет за десять минут до первого урока. Застыла на пороге. На ее парте сидел огромный плюшевый медведь с красным сердцем в лапах.

– Сюрприз! – Саня выскочил из-за двери с букетом роз.

Все вокруг замерли, смотрели. Кто-то достал телефон, начал снимать.

– Сань, ты что… – Катя покраснела.

– С Днем всех влюбленных! – Он протянул розы. – Ты самая красивая девушка в школе. И я хочу, чтобы все знали: ты моя.

«Ты моя». Слова повисли в воздухе. Катя взяла розы – что еще оставалось делать под десятками взглядов?

– Спасибо, – засмущалась она.

Весь день чувствовала себя неловко от всеобщего внимания. Девчонки то завидовали, то подшучивали, а парни смотрели как-то по-другому. Медведя пришлось оставить в углу класса – таскать с собой по кабинетам было невозможно. Каждую перемену кто-то подходил посмотреть, потрогать, сфотографировать.

Вечером была школьная дискотека. Саня кружил Катю в медленном танце, прижимал к себе. В полумраке актового зала, под «Я хочу к тебе» Горячего Шоколада, всё казалось правильным. Его рука на ее талии, ее голова на его плече.

– Ты самая красивая, – шептал он ей на ухо.

Катя улыбалась. Хорошо быть рядом с ним, чувствовать себя нужной.

Когда медляк закончился и заиграла быстрая песня, попросилась отдохнуть. Села на лавку, Ленка тут же подскочила с бутылкой воды. Саня пошел за соком.

– Фух, жарко! – Ленка обмахивалась рукой. – Вы с Саней прям не отлипаете друг от друга.

– Он милый. – Катя пила воду маленькими глотками.

– Милый и ревнивый. Видела, как он на Дениса смотрел, когда тот тебе на физике помогал?

Катя пожала плечами. Через несколько минут заиграла «Между нами тает лед». Народ повалил танцевать.

– Пошли! – Денис подбежал к девчонкам. – Катюх, идем, это же бомба-трек!

– Давай! – Катя вскочила. Энергичная песня – самое то после медляков.

Танцевали весело, всей компанией – Ленка, Денис, еще несколько одноклассников. Денис дурачился, изображал движения из клипа, все смеялись.

Саня вернулся с двумя стаканами сока. Увидел их. Протянул Кате стакан, но взгляд был недовольный.

– Весело танцевали, – сказал сухо.

– Ага, классная песня! – Катя взяла сок, сделала глоток.

Саня молчал. Потом вдруг взял ее за руку:

– Пойдем на балкон, душно тут.

На балконе актового зала было холодно. Февральский ветер пробирался сквозь приоткрытое окно.

– Ты на меня злишься? – спросила Катя.

– Не злюсь. Просто… – Он отвернулся. – Денис на тебя смотрит как-то не так.

– Саня, мы просто танцевали. Всей компанией.

– Знаю. Но мне не нравится, как он на тебя смотрит.

– И что? – Катя отстранилась. – Саня, ты меня пугаешь.

– Я тебя люблю! – почти крикнул он. – А ты… ты как будто не здесь. Вечно где-то витаешь. То о брате думаешь, то еще о чем-то. А я рядом – и ты меня не замечаешь!

– Саш, зачем ты душишь? – вырвалось у Кати.

Тишина. Саня смотрел так, будто она его ударила.

– Прости, – тихо сказала Катя. – Я не хотела…

– Нет, всё правильно. – Он отступил на шаг. – Я душу. Своей любовью душу. Знаешь что? Может, тебе вообще никто не нужен. Может, ты просто не умеешь любить.

Развернулся и ушел внутрь. Катя осталась одна на балконе, глядя на закрывшуюся дверь.

Слезы подступили к глазам. Она правда любила его. Или могла бы полюбить, если бы… если бы он видел в ней не картинку идеальной девушки, а живого человека со всеми страхами и странностями.

Февральский ветер трепал волосы. Катя обняла себя за плечи и глядела вниз на заснеженную улицу. Внутри пусто и одновременно тяжело. Почему нельзя просто быть собой?

В ту ночь Борис позвонил поздно:

– Си, как день прошел?

– Нормально, – соврала она.

– Голос странный. Что случилось?

– С Саней поссорились.

– Из-за чего?

– Да так… сложно объяснить. Борь, а ты когда-нибудь чувствовал, что тебя душат любовью?

Долгая пауза.

– Знаешь, Си… В здании есть комната. Маленькая, без окон. Когда туда заходишь, кажется, что стены сжимаются. Но если не сопротивляться, не паниковать – вдруг понимаешь: они не сжимаются. Это ты расширяешься. Становишься больше, чем комната. И тогда стены исчезают.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.