Рождество у Шерлока Холмса

Анна Тищенко.

Проклятая кукла

Инсбрук готовился к Рождеству. До нового, 1929 года считанные дни! Старинные улочки перетянули гирляндами, горевшими теплым золотом, отчего казалось, что идешь под небом, украшенным топазами звезд. Двери домов украсили рождественскими венками, омелой и остролистом. Рестораны источали сладкие ароматы глинтвейна и кофе с корицей. Дверь одного из таких кафе мелодично звякнула колокольчиками, пропуская внутрь высокого, статного мужчину. Явно приезжий – элегантное, но слишком легкое для ледяного австрийского декабря пальто, в руках портплед, а лицо… Лицо Бенджамина Солта заслуживало особого внимания. Видимо, Создателя, когда он начал лепить это лицо, отвлекли в самом начале, и он, грубо обозначив черты, в будущем обещавшие стать совершенными, так и не кончил.

– Доброе утро, вы будете один? – простонала официантка, чей вчерашний вечер не задался. Любимое вечернее платье оказалось мало и к тому же ее бросил жених, так что ранний посетитель нисколько не добавлял красок морозному декабрьскому утру.

‒ Нет, меня ожидают, – ответил Бен и улыбнулся. И от этого лицо, которое скульптор не решился бы подарить горгулье Нотр-Дам, совершенно преобразилось. – Отто!

Полноватый, светловолосый мужчина за столиком поднял взгляд и его добродушное лицо озарилось улыбкой.

– Бен! Как я рад тебя видеть!

– Как давно мы не виделись? – Отто с любопытством рассматривал старого друга. Совершенно не изменился. Пролетевшие двенадцать лет словно не коснулись Бена Солта. Все такой же подтянутый, стройный, жесткие черные волосы еще не тронул иней седины.

– Да, пожалуй, с Оксфорда. Так что твое приглашение меня весьма удивило и обрадовало. Судя по твоим часам и костюму, дела идут неплохо?

Отто смущенно рассмеялся. Феноменальная наблюдательность Бена еще в студенческие года вызывала у однокурсников смесь страха и восхищения. Чего же ждать теперь, когда он стал детективом, о котором чуть не каждый день пишет Times?

– У меня своя небольшая юридическая контора и на отсутствие клиентов не жалуюсь. Черт, Бен, я так рад что ты согласился встретить со мной Рождество!

Друзья пообедали, прогулялись по обледенелому мосту через реку Инн, послушали великолепный орган в соборе святого Иакова. Несмелое зимнее солнце красило острые отроги Альпийских гор золотистым, розовым, а затем синим. Наступил вечер, воздух стал морозным, сухим и острым и прогулка утратила свою прелесть. Отто предложил зайти на аукцион – умер Пауль Варбург, известный коллекционер. Наследников он не оставил и теперь ценные произведения искусства уйдут с молотка.

Когда они вошли в маленький, жарко натопленный зал, аукцион был в самом разгаре. Пара десятков стульев были такими же старыми, как и паркет, на котором стояли, и скрипели и стонали при каждом движении людей. Участников было немного, десятка два, но случайных зевак вроде них с Отто Бен не заметил. На шатком мольберте Бен с удивлением увидел прелестный этюд Фрагонара, «Девочка в соломенной шляпке». Эту работу он не видел ни в одном каталоге, но ни секунды не засомневался, что перед ним работа великого французского живописца. Он любил и понимал живопись ХVIII века, и мгновенно узнал эти воздушные, прозрачные тени, характерные для мастера теплые солнечные блики. Почти сразу же в воздух взлетело несколько рук. Недолгий, но оживленный торг, и картина была продана.

– А теперь, дамы и господа, самый таинственный и ценный лот нашего аукциона – знаменитая «Проклятая кукла»!

По залу пробежал шепоток, кое-кто даже привстал с места. Бен удивленно вскинул брови. Пожалуй, дома, в Великобритании, страдающей нездоровой страстью ко всяким призракам и спиритам подобный эпитет мог послужить рекламой, но здесь, на Альпийском курорте?! Он бросил быстрый взгляд на Отто, ожидая его обычной насмешливой улыбки или удивления, но тот был необычно серьезен, даже программкой перестал обмахиваться.

Бережно внесли куклу в стеклянном ящике. Бен никогда прежде таких не видел. Ростом около шестидесяти сантиметров, она больше напоминала миниатюрную копию живой молодой женщины, чем игрушку. Она была одета в строгую черную амазонку и изящный цилиндр с вуалью, рука, затянутая в перчатку лайковой кожи, сжимала хлыст. Распорядитель аукциона беззастенчиво приподнял юбку, и все увидели фарфоровую ножку в высоком ботинке. Мастер так точно передал детали, вплоть шелковых чулок со стрелкой и миниатюрных шнурков, что Бен едва не смутился. Но самое удивительное случилось, когда подняли вуаль. Очевидно, куклу качнули и от этого движения ее глаза на бледном фарфоровом личике распахнулись. Они оказались бледно-голубыми, прозрачными, как вода, и даже будто влажными. А еще они смотрели. Строго, внимательно. В зале кто-то ахнул. Аукционист что-то говорил, но его не слушали. Женщина в первом ряду даже на ноги вскочила. Увидев ее, Отто встрепенулся: «О, да это же мисс Рипли! Моя хорошая знакомая, я вас представлю после…»

Его последние слова прервал удар молоточка. Кукла была продана мисс Рипли за баснословную сумму. Бен мысленно перевел – получалось больше трех тысяч фунтов. Невероятно. Это был последний лот, заскрипели, задвигались стулья, люди стали расходится, зал пустел на глазах.

– Кэролайн! – Отто махнул рукой счастливой обладательнице проклятой куклы.

Она обернулась и вспыхнула от удовольствия. И Бен увидел, что она красива, но не так уж молода, пожалуй, их ровесница. Обманчивое впечатление юности создавали по-девически свободно распущенные волосы и вычурное, едва не до пола платье, расшитое сложным узором. Этакая принцесса из зачарованной сказки, которой уже не дождаться принца. На Отто она смотрела с детской надеждой, смущалась, щеки покрылись красными пятнами.

Отто представил их друг другу и поздравил с покупкой. Кэролайн смутилась и обрадовалась еще больше.

«О, я так счастлива, что стала хозяйкой этого сокровища! – затараторила Кэролайн, сияющими глазами глядя на Отто и Бена. – Конечно же, кукла обладает огромной энергетикой, нужно непременно устроить спиритический сеанс, да вот хотя бы завтра, на ее вилле „Сосны“. Приедет майор Рэнделл, и Вернер Беринг, Отто, помнишь, ты восхищался его трудами по искусству Византии? И Эсмеральда Апалу, она настоящий медиум, потомственная цыганка, правда-правда, ну чего ты смеешься? И Отто, милый, ты ведь тоже приедешь? Ах, ну и вы, мистер Солт, тоже приглашены.»

Бен смотрел на это очаровательное, несуразное, весело щебечущее существо и не мог отделаться от странного чувства. Обычно люди называют это интуицией, но отец Бена, доктор психиатрии, говорил: «Никакой интуиции не существует, как не существует ведьм и привидений. Зато есть совокупность твоего опыта и наблюдений. И когда твой разум подсказывает тебе что-то, что ты не готов еще осознать, ты называешь это предчувствием или интуицией». Бен взглянул в счастливые, широко распахнутые глаза Кэролайн, и его накрыло ощущение неотвратимой беды, смертельной опасности, хищной птицей раскинувшей крылья над ними. Так, будто стоишь посреди летнего луга, но вдруг туча закрывает солнце и холодом, стылым холодом обольет лицо и плечи.

На следующий день погода испортилась. С утра небо затянули свинцовые тучи, начался снегопад. Старый Фольксваген Отто натужно ревел на крутых подъемах, дворники едва справлялись с крупными хлопьями снега. Дорожный серпантин скользил по горам будто змея, то обнимая горный отрог, то пронзая туннелем. Вершины Альпийского хребта заволокло пепельным снежным туманом и казалось, что сверху плещется сумрачный океан, тяжело колыхается исполинскими волнами. Но вот впереди, во мгле, замерцали янтарными огнями окна виллы «Сосны». Фольксваген ткнулся носом в сугроб у каменного заборчика парковки и облегченно затих. Современная вилла «Сосны», вполне успешно подражала викторианскому особняку. Два этажа, ассиметричный, но элегантный фасад, слева увенчанный башней под остроконечной крышей. Башня эта подножием упиралась в скальный обрыв, где на дне медленно плыли облака. Имелись даже две действующие каминные трубы, которые курились уютным дымком.

Не успели друзья выйти из машины, как входная дверь распахнулась и к ним засеменил слуга в старомодном пальто. На вид ему было лет сто. Худой, сутулый, совершенно лысый, он удивительно напоминал миролюбивого, добродушного стервятника. Зато побледневшая, обветренная временем россыпь веснушек и глаза цвета весенней травы, яркие, веселые, с головой выдавали в нем ирландца, которому ни время, ни погода не помеха. Была бы вечером приятная беседа да добрый стаканчик виски. Бен попытался самостоятельно донести свой портплед, но миниатюрный старик с неожиданной силой вырвал у него из рук вещи и резво пошел в дом, бормоча под нос что-то про «современную молодежь, которая и не слышала об этикете».

«Это Уолтер, – тихо рассмеялся Отто, – он еще дедушке Кэролайн служил. Там, в Лондоне. – А когда его „маленькая мисс“ ездит на свою австрийскую виллу кататься на лыжах, самоотверженно тащится с ней. Да, он немножечко смахивает на нежить, но готовит превосходно.»

В холле их встретила Кэролайн. На ней было бледно-голубое платье, перехваченное под грудью серебристым поясом, на шее странный массивный кулон в виде ключа с бирюзовой головкой. Из столовой вышел высокий дородный мужчина с военной выправкой и пышными усами. Двигался он степенно и значительно, точно, как королевский линкор «Виктория». Кэролайн представила его гостям как полковника Рэнделла, который недавно вернулся из Индии и «ну очень, очень соскучился по нашему волшебному Рождеству и сказочному снегу». Полковник Рэнделл прогудел что-то, по всей видимости означавшее приветствие, и отплыл в сторону барного шкафчика. Прошли в гостиную. Там в камине жарко пылали дрова, стены были украшены гирляндами остролиста и пуансетии, блестела золотыми звездами и алыми шарами рождественская елка в углу, источая острый хвойный аромат. Из кресла поднялся бледный молодой человек в очках и мятом костюме, и застенчиво улыбнулся.

– Вернер Беринг, наш молодой гений, – затараторила Кэролайн. – Он специалист по искусству Византии и еще у него есть замечательные книги об античных мифах, и… О! А это Эсмеральда Апалу, наш медиум! Она адепт культа Астарты, хранительница тайного знания и владеет цыганской магией!

И гениальный историк, и Бен, и полковник Рэнделл были забыты (последний, впрочем, не слишком тосковал в одиночестве, компанию ему составила бутылка превосходного виски), и даже Отто. Кэролайн смотрела на «хранительницу тайного знания с немым обожанием. А вот Бен смотрел с некоторым удивлением. Женщина лет за сорок, бойкие, умные зеленые глаза, походка и движения профессиональной танцовщицы. Смоляные волосы, конечно, покрашены под цыганку – на проборе крохотный, но видимый корешок цвета осенней листвы. По виду ирландка с примесью восточной крови. Но вот одежда! Яркая шаль, браслеты, амулеты всех возможных религий и течений. «Рука Фатимы» мирно соседствует с христианской Альфой и Омегой, рядом ирландский трикверт, а подол пышной юбки расшит кельтскими рунами.

Уолтер собрался с силами и подал ужин, действительно превосходный, как и обещал Отто. Консоме с крутонами, пирог с говядиной и почками и спаржа под соусом «Мари Роз». Бен всегда считал, что отличается завидной выдержкой, но сегодня он с трудом заставлял себя продолжать светскую беседу, пока бедняга семенил с подносом мимо адресата. Вернер, который, как и Бен единственный был тут впервые, дернулся помочь и заслужил такой обиженный и недовольный взгляд, что тут же поспешно сел на место. А вот полковник Рэнделл чувствовал себя как рыба в воде. Он с аппетитом принялся за пирог и рассказ о том, как в джунглях он победил ягуара. С каждым стаканом виски ягуар становился крупнее, а лица присутствующих печальнее. На помощь пришел Отто.

– Не пора ли нам устроить спиритический сеанс?

– Спасибо! – прошептала Кэролайн. – Я этот рассказ слышу тридцать второй раз.

– А я двадцать восьмой, – прошамкал Уолтер. – Когда прислуживаешь за столом не отойдешь же. Мы, слуги, тоже же люди.

После ужина Эсмеральда заявила, что ей нужно приготовиться ко встрече с потусторонним и ушла в чайную комнату, которую выбрали для проведения сеанса.

– Отто! А ты ведь знаешь историю этой куклы? Вальбург же был твоим клиентом? – Кэролайн возвысила голос, явно хотела, чтобы он рассказал всем.

Бен вскинул пытливый взгляд на Отто. Он не говорил, что был юристом покойного коллекционера!

– Да, – охотно ответил Отто. – Вальбург мне ее рассказывал. Куклу эту создал знаменитый британский реставратор Дэниэл Арчер для своей дочери. Он жил тогда с семьей в Греции, где два года реставрировал знаменитую «Мадонну Афинскую»…

При этих словах худенький историк подскочил, как ужаленный, и глаза его буквально впились в фарфоровую девушку.

– Арчер? Тот самый знаменитый меценат, чьим именем названа Академия искусств?

– Да, он. Ну потом Арчеры вернулись в Англию, и Дэниэл был убит, а кукла пропала. Убийцу так и не нашли, а вот куклу обнаружили у известного лондонского ювелира. И с тех пор за ней потянулся кровавый след – ее несколько раз похищали, и многие ее владельцы погибали при странных обстоятельствах…

В гостиную вошла Эсмеральда, замогильным голосом сообщила, что все готово к сеансу. А за окном выла вьюга. Темно было, как ночью, снег лепился к стеклам, покрытым морозными узорами.

Сели за круглый шаткий столик, куклу посадили по центру. Она сидела, смотрела на гостей и в ее глазах плясали злые огоньки свечей. Медиум велела замкнуть круг, касаясь руки сидящего рядом. Пальцы Вернера были холодны, как у мраморной статуи. Волнуется? Или нездоров? А рука Отто была влажной и слегка дрожала. Бен сделал вид, что закрыл глаза. Природа одарила его редким феноменом, который романтические поэты назвали «бархатный взгляд». Звучит и выглядит потрясающе, на деле же это означает, что ресницы растут не вверх или прямо, как у всех, а вниз. И если слегка смежить веки, то присутствующим ни за что не догадаться, что он видит абсолютно все. Кэролайн честно закрыла глаза, и похоже, пребывает в интересной стадии между оргазмом и кататоническим ступором, полковник, похоже, задремал. И вдруг словно холодный ветерок пролетел по комнате. Свет в лампе начал медленно гаснуть и раздался голос. Тихий, словно бы детский, но было в нем что-то такое, что страх ледяной рукой сжал сердце.