Почти как звёзды. Книга вторая

Глава 4. Валентина Власова

Сознание упорно не желало возвращаться, очевидно, догадываясь, что ничего хорошего ожидать не приходится. Сначала пришло понимание, что очень хочется в туалет, затем при попытке открыть глаза девушка увидела размытое изображение казённого потолка и услышала какой-то ненавязчивый звук, вызвавший больничные ассоциации.

Валентина сконцентрировалась и с трудом преодолела паническую атаку. Произошедшие с ней события промелькнули в женском сознании и оборвались на воспоминании, когда она, встав со своего места в вагоне поезда, потянулась к полке с пакетами и спортивной сумкой. Дальше в памяти всплывала какая-то муть, похоже, её куда-то вели, затем долго расспрашивали и зачем-то в середине разговора попросили снять рубашку. Она ещё подумала, что они извращенцы. А потом опять провал и снова резкий приступ внизу живота и облегчение.

«Я что, хожу под себя?» – с ужасом подумала девушка. – «А почему тогда сухо?»

Валентина попыталась встать, но пристёгнутая ремнями к кровати только слегка дёрнулась.

«Это точно не тюрьма», – предположила несчастная и, чуть повернув голову, увидела медицинский штатив с закреплённой капельницей. – «Интересно, а что в меня вливают?»

– Does she seem to have recovered? (Похоже, она очухалась?) – раздался чей-то негромкий женский голос.

– It's about time (Давно пора), – ответил невидимый собеседник. – I'm tired of changing her diapers (Я устала менять ей подгузники).

– Эй, подруга, ты как себя чувствуешь? – всё также по-английски спросила первая санитарка специального медицинского блока следственного изолятора.

– I'm fine, – на автомате ответила Валентина.

– Похоже, она действительно оклемалась! – обрадовалась вторая санитарка. – Сообщи начальству.

– Где я? – окончательно перейдя на английский язык, спросила Валентина.

– В больничке следственного изолятора, – закрывая дверь за ушедшей к начальству первой санитаркой, ответила её напарница.

– А что со мной было? – более внятно спросила девушка.

– Передоз, – привычно пожала плечами санитарка.

– Я же не колюсь, – удивилась Валентина.

– Странно, – ухмыльнулась санитарка. – А локтевые вены все в следах от инъекций.

– Какое сегодня число? – попыталась сориентироваться в пространстве и во времени арестантка.

– Двадцать третье января, – без задней мысли ответила санитарка.

– Какого года? – не веря, что задаёт этот вопрос, тем не менее спросила Валентина.

– Две тысячи девятого! – неизвестно чему развеселилась санитарка.

«А меня арестовали в июле 2008-го», – подумала Валентина. – «Полгода вычеркнуто из жизни».

– Сэр Бёртон, – федеральный агент Патрик замер в ожидании, когда начальник специальной группы обратит на него внимание. – Из следственного изолятора доложили, что Валентина Власова пришла в сознание и чувствует себя вполне вменяемо, событий последнего полугода своей жизни не помнит, просит встречи с консулом и адвокатом.

– Она точно вменяема? – уточнил Джером.

– Сделали все анализы, в крови всё чисто, и кроме частичной потери памяти она ничем не страдает, – криво усмехнулся Патрик.

– Значит, пусть отправляют её в Нью-Холл, – пожал плечами Бёртон. – Или куда там она должна ехать. Мы свою работу сделали.

Прошло ещё пару дней, у Валентины взяли анализы, в очередной раз продырявив вену. Какой-то ненормальный, похоже, психиатр, долго задавал дебильные вопросы и, довольно ухмыляясь, фиксировал ответы, он вёл себя так, словно выявил симулянта, и с трудом сдерживал радость от содеянного, услышав о частичной потере памяти пациенткой, с сомнением посмотрел на исколотые руки и, похоже, не поверил Валентине. Вечером за ней пришёл конвоир и, глянув на измождённое и худющее тело девушки, вернул на пояс приготовленные наручники и сказал: «Бери свои вещи, пойдём».

Валентина взяла с полки небольшой полиэтиленовый пакет с полученными накануне куском мыла, зубной щёткой и пастой и молча посмотрела на человека в форме.

«Это всё?» – недоверчиво глянул конвоир.

Валя молча кивнула.

Конвоир пробубнил что-то про побег и ещё какой-то бред и повёл девушку в тюремный блок, где арестованную поселили в одиночной камере с железной дверью. В отличие от российских тюремных камер, здесь было чистенько, застелено и ничем не воняло.

Валентина положила свой скарб на полку и молча легла спать, судя по окружающей тишине, отбой уже был. Ночь прошла удивительно спокойно, к ней никто не ломился, дежурное освещение работало в щадящем режиме. Утром девушка проснулась по общему звуковому сигналу «подъём», встала, застелила постель, так как это было сделано с вечера, умылась и села на кровать в ожидании дальнейших событий.

«Рано или поздно, я что-нибудь вспомню или узнаю, а пока просто подожду», – подумала Валентина и решила не сильно афишировать своё неплохое знание английского языка, в надежде, что кто-то из администрации сболтнёт лишнего.

Загремел замок дверной форточки, и невидимое лицо кратко сообщило: «Завтрак».

Валя забрала поднос с едой и, к своему удивлению, отметила довольно богатый рацион: «Не в каждой российской гостинице так кормят».

Вкусно и с большим аппетитом покушав, Валентина прилегла на застеленную кровать, от непривычно сытной еды голова закружилась, и девушка впала в приятную дремоту. Дверь снова загремела замками, и в камеру вошли сразу трое – две женщины в форме и мужчина в медицинском комбинезоне.

– Как вы себя чувствуете? – опережая своих спутниц, спросил врач.

– Голова закружилась после завтрака, – старательно коверкая английские фразы, ответила девушка.

– Лежите, – скомандовал медик и, оглянувшись на сопровождающих его женщин, добавил:

– Я согласовываю постельный режим.

Женщины в форме перебросились парой негромких фраз.

Доктор посмотрел на исколотые руки девушки и, глянув в свои записи, бросил:

– Здесь ничего нет про то, что она наркоманка.

– Я не употребляю наркотики, – всё также путая времена и глагольные формы, произнесла Валентина. – Это меня так лечили.

– От чего? – не понял доктор.

– Не знаю, – пожала плечами Валя. – До ареста я была абсолютно здорова, а теперь не помню ничего из произошедшего со мной за последние полгода.

– За что вас арестовали, помните? – спросил доктор.

– Нет, – усмехнулась девушка. – И допросов не помню, а вы не знаете, когда ко мне придёт адвокат?

– Чертовщина какая-то! – выругался доктор. – Я буду разбираться.

Увы, разобраться доктору не дали, и вечером этого же дня девушку посадили в автобус и в компании таких же бедолаг куда-то повезли. Перед посадкой Валя не смогла назвать статью обвинения и крайне удивилась, узнав, что её уже осудили на десять лет за доставку в страну крупной партии наркотиков группы «А».

– Странно, что всего десять? – искренне удивился начальник конвоя. – Обычно за такое дают пожизненный срок.

Триста километров до тюрьмы Нью-Холл, расположенной в Уэйкфилде, автобус проехал за пять часов. Перед выходом из автобуса старший охраны объявил:

– Благодарю вас, леди, за примерное поведение в дороге, когда попадёте в тюрьму, молча идите куда скажут и лучше слегка опустите головы, демонстрируйте послушание и раскаяние, здесь такое приветствуется.

Покинув автобус, пассажирки выстроились в колонну по одному и, держа руки за спиной, направились в приёмное отделение, где их быстро разобрали местные сотрудники и довольно дружелюбно усадили за столы, а ожидающим своей очереди выдали горячий чай и вполне приличный обед.

Беседуя с Валентиной, местная сотрудница выразила удовлетворение от того, что её новая подопечная, судя по сопроводительным документам, добровольно оказала следствию большую помощь и получила за своё преступление такое не очень большое наказание.

– В тридцать лет выйдешь на свободу и сможешь начать новую жизнь, – дружелюбно прокудахтала девушка в форме.

– Так мне же дали десять? – не поняла Валя.

– С таким началом, как у тебя, есть большой шанс на уменьшение срока, – пояснила сотрудница. – Ты же не убийца и не насильница, так, просто запуталась по жизни.

– Да, – сделав грустное лицо, согласилась Валя.

Из беседы Валентина узнала много интересного из того, что с ней произошло, пока она лежала в отключке. Она сразу выразила готовность личностно развиваться, образовываться и получать профессиональную подготовку и заявила, что хочет посещать специальные курсы, на которых заключённым помогают понять и изменить своё поведение, приведшее к правонарушениям.

Порыв Валентины оценили по достоинству, но сказали, что всё это будет доступно после карантина, который здесь называется вводным инструктажем и занимает около недели. На предложение сделать один телефонный звонок, Валя сказала, что не знает, кому звонить, и попросила организовать ей встречу с защищавшим её адвокатом, если такое, конечно, возможно.

Сотрудница крайне удивилась просьбе, но согласилась похлопотать.

Через неделю Валентину подселили в двухместную камеру к молодой полячке, арестованной за преступление в сфере IT-технологий, и вскоре Валя стала очень правильной заключённой, она не нарушала режим и вела себя ниже воды и тише травы, как рекомендовано в русской народной сказке. А через два месяца, когда на улице уже растаял снег и на полях и газонах зазеленела трава, к Валентине пришёл адвокат. Да, тот самый государственный защитник, который несколько месяцев назад крайне удивился поведению своей подзащитной. Ведь по большому счёту, если бы Валя тогда тупо упёрлась и сказала, что ничего не знает о содержимом той спортивной сумки, что стояла на полке, и вообще не собиралась её трогать, а просто потянулась за своими пакетами, то у сэра Джерома был бы очень бледный вид.

Почувствовав, что сможет получить какие-то ответы на возникшие тогда вопросы, адвокат приехал в Нью-Холл. На первой встрече с девушкой он испытал некоторое беспокойство: при всей внешней схожести перед ним сидел явно другой человек. Даже сейчас, по прошествии трёх месяцев после суда и четырёх месяцев после тех трёх допросов, на которых та Валентина всё признала и подписала, эта девушка выглядела, как побитая молью собачонка, худющая, несчастная и убогая, а та другая, конечно, тоже была не в лучшей форме, но не производила такого гнетущего впечатления.

Для начала адвокат испытал лёгкое возбуждение, он питал слабость к таким вот заморышам, в обычной жизни мужчина был холостяком и частенько подбирал падших и несчастных малолеток, наставлял их на путь истинный, по ходу дела удовлетворяя свою похоть и эго, а потом, когда девушки взрослели и наливались здоровьем и силой, мягко расставался со своими воспитанницами, правда, помогая получше пристроиться в жизни, и начинал искать следующую заблудшую овечку.

«Больше всего на свете», – подумал адвокат, – «я не люблю, когда меня используют втёмную».

Как ни странно, он не испытывал жалости к Валентине, его просто заело уязвлённое чувство собственного достоинства: «Могли же предупредить, что выполняют приказ руководства, разве бы я не понял!» – мысленно возмущался мужчина.

Он, конечно, догадался, что была проведена подмена фигурантов, и, если честно, ему было наплевать на Валентину: «Эти русские совсем распоясались, тащат в королевство всякую дрянь. Надо было давно баллотироваться в Администрацию Большого Лондона и заняться политикой, тогда бы никто не посмел вытирать об меня ноги».

Как бы там ни было, перед расставанием с Власовой адвокат сказал:

– Вы получили очень маленький срок за совершённое преступление, понятно, что, если бы нас с вами не обвели вокруг пальца, я бы добился оправдательного приговора, потому что в суде всё строилось на вашем признании и раскаянии, но дело сделано. А сейчас, если я начну отыгрывать назад, вас депортируют на родину, а мне просто заткнут рот. Вы готовы к такому?

– У вас есть предложение? – Валентина догадалась, что этот адвокат далеко не прост и совсем не бессребреник.

– Я наведу кое-какие справки и переговорю с нужными людьми, а потом приеду к вам, возможно, мы сможем выторговать вам досрочное освобождение за наше молчание, но прошу, пока я не вернусь, будьте паинькой, поверьте, в вашем случае это самый лучший выход, – адвокат довольно потёр ладони.

– Благодарю вас, сэр, – стараясь говорить максимально по-лондонски, произнесла Валентина. – Я буду ждать вашего возвращения, и поверьте, вы не разочаруетесь.

– Хороший английский! – отметил адвокат.

– Я вообще-то могу быть очень хорошей девочкой или плохой, если вам будет угодно, вот только приду в форму, – негромко сказала Валентина, сверкнув зелёными глазами, которые на фоне её худобы казались просто огромными.

– Я запомнил эти слова, – усмехнулся адвокат. – Возвращайтесь в форму, здесь на свежем воздухе у вас быстро получится.

«Почему бы и нет», – подумал мужчина. – «Когда я стану членом Администрации, мне понадобятся помощники и исполнители в разных сферах жизни».

«А почему бы нет», – подумала Валентина, возвращаясь в камеру. – «Годик подлечусь здесь, а там, может быть, он что-нибудь придумает, сразу видно, крученый и похотливый, да ещё с отклонениями, явно любит худеньких и молоденьких, прямо как сейчас выгляжу я. Боже, каких только уродов не плодит земля».

С тех пор потекли однообразные тюремные дни, по утрам арестантки совершали доведённые до автоматизма действия, стараясь побыстрее оказаться на улице. Для них, сидящих взаперти, любое изменение в природе было в радость: зазеленевшая травка, распустившиеся цветы, листья на деревьях, порхающие бабочки, тополиный пух, майские жуки, крики ворон – всё это для сидящих за решёткой людей само по себе становилось значимыми событиями, согревавшими заблудшие души.

Две тысячи девятый год подошёл к концу, мировая экономика медленно восстанавливалась после экономического кризиса, европейские политики, как-то вяло отреагировали на российский блицкриг две тысячи восьмого года в Грузии и не ввели ожидаемые санкции, а большинство американцев вообще не поняли, причём здесь их Джорджия.

Компания «Голден Радиант» набирала новые обороты и обогащала своих учредителей. Агния, Изольда и Алексей перешли на второй курс обучения в своих учебных заведениях, в деревне отжигал не по-детски младший Веснин по имени Лёвушка. Бедный лабрадор со всех ног убегал на третий этаж и прятался от малыша в Лялиной комнате. Марина собиралась рожать Сергею Сергеевичу наследника, кто бы сомневался в таком развитии ситуации. А здесь, в Нью-Холле, в тюрьме для женщин старше 18-ти лет жаждала мести и справедливости осужденная Валентина Власова. Она давно восстановила свою форму и теперь даже старалась ограничивать себя в пище, чтобы не выглядеть слишком хорошо в глазах адвоката, когда он за ней приедет. А в том, что адвокат появится, Валя не сомневалась. И надо сказать, она не ошиблась.

Холёный мужчина приехал в тюрьму как представитель фонда Батлера (The Butler Trust) и привёз подписанное принцессой Уэльской помилование в отношении Власовой Валентины, осознавшей своё преступление и выходящей по прошению об условно-досрочном освобождении под надзор и попечительство фонда Батлера и лично члена Администрации Большого Лондона, доктора юриспруденции сэра Хэнтона, так, в общем-то, звали бывшего адвоката.

– Жить будете у меня в особняке, а работать в фонде, – усмехнулся Хэнтон. – Мы с вами должны написать один занятный документик о ваших злоключениях и божественном прозрении, послужившем стимулом для вашего исправления, которое в дальнейшем станет образцом добродетели для других осуждённых женщин.

– Как скажете, сэр, – слегка склонила голову Валентина и, заметив, как довольно блеснули глаза Хэнтона при быстром осмотре её внешности, добавила:

– У меня больше года не было мужчины. Вам какая сегодня понадобится девушка, хорошая или плохая?

– Обе, – усмехнулся Хэнтон.

– Так, может быть, мы остановимся в мотеле, – предложила Валя. – До Лондона очень далеко.

– Пожалуй, – кивнул бывший адвокат. – Переночуем в Шеффилде, есть там одно тихое местечко.

Адвокат и бывшая узница задержались в гостинице на сутки. Хэнтону даже пришлось звонить надзирающему констеблю, к которому должна была явиться на учёт Валентина, и сказать, что девушка вместе с ним занимается делами фонда Батлера в Шеффилде и прибудет для регистрации через сутки.

– А как её зовут? Ту – вторую девушку? – без лишних пояснений спросила Валя, когда Хэнтон полностью удовлетворил свои сексуальные фантазии.

– Не понимаю, о ком ты говоришь, – отмахнулся Хэнтон.

– Всё вы понимаете! – попыталась возмутиться Валентина. – Я хорошо помню, как видела себя со стороны, но это же невозможно, и я тогда решила, что уже почти умерла и это моя душа отделилась от тела, а я видела себя её глазами, но потом я подумала, если я мёртвая, то почему куда-то иду. Позже всё стало на свои места, ваши полицейские использовали двойника, и, на мой взгляд, это очень подлый поступок, особенно для цивилизованной страны.

– Это не наши полицейские, – усмехнулся Хэнтон.

– В смысле? – не поняла Валентина.

– Это Интерпол, – пояснил свою мысль Хэнтон и, догадавшись, что девушка всё равно его не понимает, добавил:

– Агенты Интерпола не подчиняются законам Великобритании, они действуют в рамках международной конвенции, а там совершенно другие ставки. Тебе не надо было попадать в розыскной лист Интерпола. И вообще-то, использовав своего агента, они оказали тебе большую услугу. Если бы британский суд не смог доказать твою вину, то тебя бы передали в другую страну, где на вашу банду есть оперативный материал, другими словами, Интерпол спас тебя от пожизненного срока, и поэтому я смог тебя вытащить.

– Я Вам очень благодарна, сэр! Но всё же, как зовут ту девушку?

– Сейчас её зовут Эгнес Барбара Бутман, но раньше у неё было другое имя. Я смог узнать, что она из России, точнее из Санкт-Петербурга, учится в Оксфорде на юриста. А дальше тупик, секретная информация. Похоже, у неё очень серьёзная поддержка и в Британии, и на вашей родине, а ещё я чувствую большие деньги и запредельные политические связи. И к тому же она сама агент Интерпола, – устало ответил Хэнтон. – А там за своих мстить умеют, так что, если ты полезешь разбираться и засветишься – станешь покойником. Застрелят при задержании, даже если не будешь сопротивляться.

– Это мы ещё посмотрим, – усмехнулась Валентина. – А большие деньги – это то, что мне нужно.

– Деньги всем нужны, – кивнул Хэнтон. – Но, повторяю, если ты куда-то вляпаешься, то погибнешь сама и очень навредишь моей политической карьере. А я сделал на тебя ставку.