Долина Света
- -
- 100%
- +
Костик включил «Айфон» и зашел на сайт продажи авиабилетов. Так вот ежедневный рейс Москва-Хабаровск в семнадцать двадцать из Шереметьева. Он вполне успевал улететь сегодня, но покупать билет заранее, даже всего за несколько часов до вылета не решился – если у сподвижников Евгения Романовича хватило ума вычислить адрес Кольки, то отследить покупку авиабилета на имя Старостина Константина для них точно не составит никакого труда! Главное – не спешить, чтобы не совершить ошибки! Билет можно купить и в аэропорту, и при наличии мест в самолете, продаваться билеты будут, пока не закончится регистрация на рейс. Все, решено, нужно двигать в аэропорт.
Глава 4
Наравне с обычными пассажирами, пройдя первичный досмотр при входе в здание аэропорта, Аркадий снял с ленты интроскопа свою дорожную сумку и неспеша пошел в сторону служебного входа, по привычке оглядываясь по сторонам. Аэромуравейник жил своей обычной жизнью.
Закрывшаяся за спиной тяжелая дверь служебного помещения отгородила пилота от никогда не смолкаемого гула общего зала. Пройдя по узкому, хорошо освещенному коридору, Аркадий остановился у медицинского кабинета. Медосмотр является наиважнейшей, неотъемлемой частью предполетной подготовки как пилотов, так и бортпроводников. У кабинета, сбившись в небольшую стайку, негромко переговаривались между собой стюардессы из его экипажа. Яна тоже была среди них.
– Здравствуйте, девушки! – бодро поприветствовал своих помощниц Аркадий.
– Добрый день, Аркадий! – дружно, чуть не в один голос ответили стюардессы.
С Яной Аркадий поздоровался отдельно – взглядом. Девушка ответила теплой приветливой улыбкой.
– Там есть кто? – Аркадий мотнул головой в сторону двери медкабинета.
– Иван Михайлович!
Словно услышав свое имя, из кабинета вышел командир, на ходу надевая фуражку. Внимательно осмотрев стоящих в коридоре членов своего экипажа, Иван Михайлович одобрительно крякнул и с притворным заискиванием обратился к стюардессам:
– Девчата, не могли бы вы пропустить вне очереди будущего командира, а то ему еще самолет принимать. Я, с вашего позволения, с сегодняшнего дня побуду на вторых ролях. Объявление для пассажиров только как командир сделаю, остальное, он! Пусть привыкает!
– Конечно, пусть идет, мы никуда не торопимся! – весело защебетали девушки.
Зардевшийся от удовольствия Аркадий взялся за дверную ручку…
Забившись в угол вагона аэроэкспресса, Костик внимательно вглядывался в лица ехавших с ним в одном вагоне пассажиров. Подозрений в итоге не вызвал никто из соседей по вагону. Это были самые обычные люди с сумками и чемоданами, спешащие к началу регистрации на свои рейсы, а затем с радостью готовые передать распоряжение своими судьбами незнакомым им людям, засевшим в кабинах «Боингов» и «Айрбасов».
Выйдя из поезда, Костик отошел в сторону, пропуская мимо себя людской пассажирский поток. Когда последний человек, вышедший из поезда, прошел мимо него, Костик пристроился следом и, замкнув колонну, вошел в длинный остекленный коридор, соединяющий конечную станцию аэроэкспресса с терминалами аэропорта.
Остановившись у ближайшего электронного информационного табло, Костик увидел, что регистрация на нужный ему рейс открыта, значит, можно идти в кассу. Билет был приобретен без каких-либо затруднений. Лететь сегодня в Хабаровск желающих, по всей видимости, было не очень много.
Процесс регистрации на рейс прошел штатно, без непредвиденных эксцессов и неприятных сюрпризов. Предполетный досмотр занял не более пяти минут, и вот, наконец, зал ожидания. Удобно устроившись в баре напротив нужного ему выхода на посадку, Костик с наслаждением потягивал дорогущее пиво, не забывая время от времени поглядывать по сторонам, дабы не проворонить возможное появление «людей в черном». Но Фортуна сегодня благоволила ему, и никаких незапланированных встреч, слава Богу, не случилось. Дождавшись приглашения к выходу на посадку, Костик расплатился за пиво и пристроился в хвосте недлинной очереди…
Пройдя медосмотр и отсидев обязательный «брифинг», пилоты на служебной автомашине выдвинулись к самолету. Авиационный топливозаправщик только что отъехал и полным ходом шла загрузка багажа. Иван Михайлович и Аркадий визуально осмотрели самолет и по традиции постучали мысами ботинок по колесам шасси. Завершив осмотр лайнера, летчики остановились у трапа в ожидании прибытия команды бортпроводниц.
Вскоре специальный микроавтобус резво зарулил под крыло самолета. Еще раз критически осмотрев внешний вид каждой стюардессы, Иван Михайлович обратился к Аркадию:
– Давай, Аркадий, проводи инструктаж, а я в кабину, бортовые системы проверю!
Закончив инструктаж, Аркадий спросил:
– Кто сегодня на трапе пассажиров встречает?
Руку подняла Яна.
– Хорошо, ты на трап, остальные в салон, готовимся к погрузке!
Покинув душное нутро перронного автобуса, Костик в числе первых пассажиров подошел к трапу самолета.
– Добрый день, добро пожаловать! Добрый день… – как заклинание повторяла одну и ту же фразу стоящая при входе на борт симпатичная стюардесса с искусно слепленной профессиональной улыбкой и пронзительным рентгеновским взглядом…
Получив причитающуюся ему порцию обязательных приветствий, Костик вошел в салон самолета. Никакой ручной клади он не имел, поэтому просто плюхнулся на свое место возле прохода. Салон постепенно заполнялся, но изначально было понятно, что предположения Костика, сделанные при покупке билета, были верны, и сегодняшняя заполняемость самолета едва ли достигнет трех четвертей от общего количества посадочных мест. Результаты рассадки пассажиров вполне удовлетворили Костика – ни одно из двух соседних кресел в его ряду, остававшихся свободными все время, пока шла посадка, в итоге вплоть до ее завершения, так и не были никем заняты. Когда бортпроводницы закрыли дверь в салон самолета, а трап отлепился от фюзеляжа и отъехал в сторону, Костик с удовольствием пересел поближе к иллюминатору. Через несколько минут самолет слегка дернулся и начал медленное движение – это маленький, но неимоверно сильный тягач начал буксировку лайнера на рубеж запуска двигателей…
Занявший по настоянию Михалыча командирское кресло, Аркадий повторно проверил готовность оборудования самолета к запуску двигателей, а добровольно переместившийся на место второго пилота официальный командир запросил у диспетчера условия выхода из района аэропорта.
Буксировка завершена, и неутомимый тягач отъехал от самолета, чтобы уже через несколько минут тащить за собой следующий подготовленный к полету лайнер. Тем временем в кабине самолета под командованием Аркадия продолжалась подготовка ко взлету. Включены топливные насосы и проблесковые маяки, открыт топливный кран. Точно следуя предписаниям чек-листа, Михалыч еще раз проверил готовность оборудования для запуска двигателей, включил фары. Запуск штатно. Все необходимые приборы и системы включены. Аркадий начинает проверку работоспособности аэродинамических органов управления – рулей, элеронов. Порядок, можно рулить ко взлетке.
Несколько минут, то замедляясь, то немного ускоряясь, самолет петляет по рулежным дорожкам. Стоп! Вот и предварительный старт. Михалыч здоровается с диспетчером старта и просит разрешение на исполнительный старт. Небольшая пауза. Полоса свободна, диспетчер дает «добро». Аркадий выруливает на ВВП и вновь останавливает самолет. В очередной раз Михалыч проводит полный аудит всех приборов и систем самолета. Соответствие с чек-листом «Перед взлетом» подтверждено докладом о готовности ко взлету.
Вновь небольшая пауза. Есть разрешение! Аркадий переводит двигатели на взлетный режим, а Михалыч выставляет на бортовых часах «время полета». Все, поехали! Аркадий отпускает тормоз, и самолет срывается с места. Внимательно следя за показателями растущей скорости, Михалыч проговаривает их вслух. Отрыв!
Взлетно-посадочная полоса, а вместе с ней здания аэропорта быстро уменьшаются в размерах. Можно убирать шасси, выключать фары и изменять позицию закрылков. При выходе на линию заданного пути Михалыч вновь выходит на связь с диспетчером, получает подтверждение об опознании и номер эшелона, который требуется занять. Очередная проверка: шасси и механизация убраны, можно разгоняться.
Часть II …зеленое море тайги.
Глава 5
Набрав нужную высоту, Аркадий встал на заданный курс и перевел управление самолетом в режим автопилотирования. Один из двух самых напряженных и трудоемких этапов полета – взлет позади, и выполнен кандидатом на должность командира практически безупречно.
В ожидании традиционных послевзлетных напитков пилоты блаженно откинулись в своих креслах. Вошедшая в кабину пилотов Яна принесла кофе со сливками для Аркадия и крепкий черный чай для Ивана Михайловича…
В пассажирском салоне постепенно возрастала двигательная активность. Притихшие во время взлета и набора высоты пассажиры оживились и, расстегнув ремни безопасности, потянулись к туалетам, или просто, мешая друг другу, топтались в проходе между рядами кресел.
Костик не хотел ни одного, ни другого. Пиво, выпитое им в аэропорту, начало выветриваться, и сейчас у него сильно сушило во рту. С надеждой во взгляде Костик неотрывно смотрел в дальний конец прохода в ожидании появления сопровождаемой двумя стюардессами тележки с прохладительными напитками. Залпом осушив один за другим сразу два пластиковых стаканчика обычной прохладной воды, Костик повернулся к иллюминатору, за стеклом которого, кроме слепящей глаза небесной синевы и плотного белого ковра из облаков, аккуратно расстеленного кем-то под крылом самолета, обратить взгляд больше было не на что. Оторвав взгляд от иллюминатора, Костик запрокинул голову, упершись затылком в подголовник кресла, и прикрыл глаза. Тут же дала о себе знать накопленная за день усталость, помноженная на пережитый эмоциональный стресс, и Костик провалился в глубокий всепоглощающий сон.
Хабаровский аэропорт оказался на удивление большим – ничуть не меньше Шереметьева, да и количество людей, перманентно находящихся в терминале, соответствовало его международному статусу.
Протолкавшись сквозь толпу пассажиров, скопившихся в зоне выдачи багажа, Костик быстрым шагом направился к выходу из здания аэровокзала, отмахиваясь по пути от назойливых таксистов.
Худшие его предчувствия, к сожалению, оправдались. На выходе его ждали. Это были двое крепких парней в черных кожаных куртках, и, несомненно, это были люди страшного Евгения Романовича. Сверля Костика недобрыми взглядами, боевики шагнули ему навстречу. Что делать? Куда бежать?
Но ничего предпринять, ни даже додумать свою мысль до конца Костик так и не успел. Пол буквально ушел у него из-под ног. Падая, Костик успел заметить, что не только он, но и находящиеся рядом люди, включая встречающих его головорезов, снопами валились на землю. Здание аэропорта сотрясалось от ужасающих толчков, исходящих откуда-то снизу. Похоже, началось землетрясение! Этого еще не хватало!
Частота толчков ежеминутно возрастала. Распластавшись на полу, Костик лежал в виде пятиконечной звезды, словно пытаясь обхватить всеми своими конечностями уходящую из-под него землю.
Услышав противный металлический скрежет, Костик инстинктивно обернулся в сторону, откуда исходил звук. Прикрепленное к двум металлическим опорам большое информационное электронное табло накренилось и под опасным углом нависло прямо над ним. Еще один-два толчка, и это полезное когда-то сооружение рухнет, неизбежно размозжив ему голову. Костик попытался отползти назад, но наткнулся на какую-то неожиданную преграду. Пол дрогнул от очередного сильного толчка. Все, время упущено! Не выдержав веса огромной тяжеленой плазмы, обе опоры одновременно подломились, и случилось то, что должно было случиться – конструкция рухнула. Широко раскрытыми от ужаса глазами Костик смотрел на быстро увеличивающийся в размерах мерцающий экран…
Разлепив веки, Костик обомлел, из одного кошмара мгновенно переместившись в другой. Самолет судорожно трясло и швыряло из стороны в сторону. Вывалившиеся из своих коробов кислородные маски раскачивались в такт его эволюциям. Состояние пассажиров приближалось к паническому.
Костик выглянул в иллюминатор. Идиллическая картина чистого голубого неба, залитого ярким солнечным светом, которую он созерцал до того, как его сморил сон, канула в небытие. Сейчас за стеклом иллюминатора разверзлась черная мгла, ежеминутно разрываемая кривыми линиями молний…
Первые признаки предстоящих злоключений возникли на четвертом часу полета, то есть почти на половине пути. Пролетая где-то между Новым Уренгоем и Айхапом, самолет неожиданно провалился в воздушную яму, а затем вошел в зону постепенно усиливающейся турбулентности, что, в частности, могло говорить об изменении погодных условий. Однако дисплей метеорологического радара пребывал в состоянии покоя и ни о чем подобном пилотов не информировал.
Давно живя по принципу: «Доверяй, но проверяй!», Михалыч решил связаться с ближайшим диспетчером для получения свежей метеосводки. Радио бездушно молчало.
– Михалыч, что это? – Аркадий ткнул указательным пальцем в лобовое стекло.
Иван Михайлович оторвал от приборной панели и внимательно посмотрел в сторону, указанную Аркадием. Прямо по курсу движения самолета, пока еще довольно далеко, по небу расползалось устрашающего вида черное пятно невообразимых размеров. Величина пятна и впрямь впечатляла. Возможностей человеческого зрения едва хватало, чтобы охватить его взглядом.
– Похоже на грозовой фронт, но что-то уж больно великоват! Если честно, я такое вижу впервые! – с ноткой легкой растерянности произнес Иван Михайлович. – Облететь его вряд ли удастся. Может получиться «перепрыгнуть» при подлете?
Прыгая по кочкам турбулентности и дрожа все своим дюралевым телом, самолет приблизился к зоне кромешной темноты. Аркадий перевел самолет на ручное управление и плавно потянул штурвал на себя, стараясь набрать необходимую для «прыжка» высоту. Михалыч тем временем повторял безуспешные попытки связаться либо с диспетчером, либо с экипажем ближайшего к ним борта. Очень скоро стало понятно, что «перепрыгнуть» странное небесное образование невозможно. Иван Михайлович похлопал напарника по плечу.
– Хорош, Аркадий! Выше не лезь – бесполезно! Сейчас нужно быстро принимать решение: либо мы разворачиваемся и садимся в ближайшем аэропорту, либо упираемся рогом и прем через эту муть!
Аркадий ответил, не раздумывая:
– На счет посадки сомневаюсь! Связи нет, а как мы экстренную запрашивать будем? В Хабаровске нас хотя бы ждут, в любом случае посадят, а может, и связь к тому времени наладится! Я за то, чтобы двигать дальше по курсу!
– Что ж, логика в твоих словах, безусловно, есть, тем более, что ты у нас сегодня за командира… Летим!
Вызвав по внутренней связи старшую бортпроводницу, Михалыч провел с ней дополнительный инструктаж и попросил довести до остальных стюардесс, что до особого распоряжения на борту вводится режим чрезвычайной ситуации.
Аркадий, изо всех сил напрягая зрение, безотрывно вглядывался в быстро приближающееся чернильное пятно. Было странно и, честно говоря, несколько жутковато видеть и затем понимать, что граница между светом и тьмой не размытая, как это и положено, а резко очерченная, словно между инь и ян.
Не сбавляя своей крейсерской в девятьсот километров в час скорости, «Боинг» ткнулся носом в клубящееся черное марево…
Крепко затянув поясной и плотно прижав себя к спинке кресла дополнительными плечевыми ремнями безопасности, Яна сидела рядом со старшей бортпроводницей, украдкой поглядывая на ее напряженный профиль. Покусывание губ и нахмуренные брови старшей означать могли только одно: Лариса мысленно анализировала все увиденное и услышанное в пилотской кабине. Яну так и подмывало напрямую спросить ее об этом, ведь, вернувшись несколько минут назад с вызова командира, она, не раскрывая всей сути происходящего, сообщила лишь то, что на борту введен режим чрезвычайной ситуации. О причинах, послуживших введению ЧС, Лариса не произнесла ни слова. Да этого совсем и не требовалось. Достаточно было просто взглянуть в глухую черноту, разливавшуюся за стеклом иллюминатора. Яну в этот момент интересовало нечто совершенно иное. А именно: что сейчас происходит в кабине пилотов? Как они оценивают складывающуюся обстановку и что намереваются предпринять? В профессионализме и надежности Ивана Михайловича и Аркадия она ни на секунду не сомневалась, и все-таки чувство нарастающей тревоги, передавшееся ей от явно находящейся под впечатлением своего пребывания в кабине пилотов старшей бортпроводницы, постепенно зарождалось в груди Яны.
– Ларис, а Ларис, – отважилась, наконец, задать мучивший ее вопрос Яна. – А что там у них происходит?
Старшая вопросительно посмотрела на Яну.
– А что там может происходить необычного? Все как всегда, работают. А ты не вздумай впадать в панику! Обычный грозовой фронт просто немного сильнее…
Закончить фразу Лариса не сумела. Самолет сильно тряхнуло, а затем швырнуло сначала в одну, потом в другую сторону. Еле сдержав рвущийся наружу крик, Яна зажала ладонями рот…
До побеления в костяшках пальцев рук, Костик вцепился в подлокотники кресла. В салоне самолета царила настоящая паника. Слышались женские и даже мужские крики, громкий детский плач. Поддавшись общей панике, Костик грязно матерился вслух. Несчастная стюардесса, с трудом пытавшаяся удержаться на ногах, стоя в проходе между рядами кресел, тщетно старалась навести порядок и успокоить насмерть испуганных пассажиров.
Спокойный голос командира, раздавшийся из динамиков в салоне, снизил немного градус тревоги, но с новыми, еще более сильными скачками самолета все вернулось на круги своя.
Не желая больше наблюдать за продолжающимися в салоне самолета проявлениями панического ужаса, Костик вновь прильнул к стеклу иллюминатора. Увиденная им сюрреалистическая картина повергла его в эмоциональный шок. Если в первый раз, выглянув в иллюминатор, Костик действительно увидел нечто похожее на сильный грозовой шторм, то сейчас картина за стеклом разительным образом отличалась от предыдущей. Самолет больше не летел, он плыл в вязкой черной субстанции, в которую каким-то непостижимым образом превратились на первый взгляд обычные, хоть и очень густые тучи. Костик с ужасом наблюдал, как по белоснежному крылу самолета медленно стекают черные тягучие струи. Внезапно в голову Костика закралась страшная мысль: а что будет, если эта гадость забьется в двигатели самолета?!
Костик оторвался от иллюминатора и в очередной раз оглядел салон. Интересно, видит ли кто-нибудь еще, кроме него, тоже, что и он? Нет, все дружно продолжали предаваться неуправляемой панике. Словно торопясь подтвердить правильность невеселых предположений Костика, оба двигателя почти одновременно замолчали…
В момент входа самолета в область грозового фронта взгляды обоих пилотов были неотрывно прикованы к приборной панели. Видимость резко упала до нулевой отметки. Приборы, к счастью, вели себя вполне прилично и работали в штатном режиме, что не могло не радовать, ведь они теперь оставались единственной панацеей от возникшей «слепоты» пилотов и невозможности более визуальной ориентации в пространстве. Самолет по-прежнему сильно трясло. Снаружи сверкали длинные кривые молнии, а в лобовое стекло лупили жирные дождевые капли.
Больше для проформы, нежели в надежде предотвратить неизбежную панику в салоне, Иван Михайлович от лица командира по громкоговорителю произнес заранее подготовленную, стандартно-успокоительную в подобного рода ситуациях речь. Аркадий напряженно следил за показаниями приборов: «горизонт» ровный, высота девять тысяч метров, скорость девятьсот километров в час. От работы его отвлек слегка дрогнувший голос Михалыча:
– Смотри, что это?
Иван Михайлович тыкал указательным пальцем в лобовое стекло.
– Ого! – только и смог произнести Аркадий.
Струи дождя, стекающие по лобовому стеклу, окрасились вдруг в черный цвет. Консистенция их с каждой секундой становилась все плотнее.
– Черт! Во что же мы с тобой вляпались, Аркадий?
– Да уж, вляпались! Точнее не скажешь! Смотрите, Иван Михайлович, это уже не капли, это кляксы мазутные какие-то!
Вскоре все стекла снаружи были полностью заляпаны черной вязкой субстанцией!
– Иван Михайлович, скорость падает!
Михалыч уперся взглядом в указатель скорости. Прибор показывал восемьсот пятьдесят километров в час, и хоть и не очень быстро, но все-таки скорость продолжала падать. Аркадию показалось, что он слышит, как захлебываются двигатели, из последних сил толкая самолет через загустевший кисель, в который неизвестно почему превратилась окружающая его атмосфера.
– Давай понемногу снижаться, может, сможем определить нижнюю границу этого безобразия, – обретя привычное спокойствие, предложил Иван Михайлович.
Плавным движением Аркадий послушно отдал штурвал от себя. Показатели высоты медленно поползли вниз. На шести тысячах метров самолет получил очередной удар в брюхо, словно хвостом невидимой рыбины, после чего один за другим заглохли сразу оба двигателя. Мгновенно сориентировавшись, Аркадий немедля ни секунды стал предпринимать попытки запустить хоть один из них. Никакой обратной реакции, несмотря на его потуги, не последовало.
Безучастно понаблюдав за бесплодными попытками Аркадия реанимировать остановившееся сердце самолета, Иван Михайлович похлопал напарника по плечу со словами:
– Хорош, Аркадий! Бесполезно сдохли движки! Видимо, лопасти вентилятора этим клейстером чертовым залепило! Ты обрати лучше внимание на то, что мы в штопор не сваливаемся!
В загустевшей до состояния машинного масла атмосфере, самолет и впрямь по инерции плыл, медленно снижаясь и постепенно теряя скорость.
– Так, так хорошо! Планируй! В чистом воздухе вряд ли получилось бы, а тут может и выгорит… Если, конечно, облако низко висит! – как мог, подбадривал Аркадия Михалыч.
– Что толку, Иван Михайлович? Под нами должна быть тайга! Садиться некуда, все равно разобьемся!
– Хватит канючить! – внезапно повысил голос штатный командир. – Никогда не заглядывай далеко вперед! Думай о том, что делаешь сейчас, в эту минуту! Включи стеклоочистители и смотри вперед! Я буду проговаривать показания приборов!
Довольно быстро высота полета снизилась до тысячи метров. Скорость к тому моменту уже составляла не более трехсот километров в час.
– Сейчас будь предельно внимателен, лови границу облака! В чистом воздухе ты планировать не сможешь, так что попытайся помягче упасть, но на всякий случай попробуй еще раз запустить двигатели!
Самолет вывалился из маслянистой завесы на высоте менее пятидесяти метров при минимальной скорости горизонтального полета. Аркадий, отключив эмоции, действовал в точности с полученными от Ивана Михайловича инструкциями.
Двигатели ожидаемо не завелись. Самолет стремительно несся к земле, и все-таки это не было вертикальным падением. За те несколько секунд, прошедших с момента выхода самолета на чистый воздух, до его соприкосновения с землей, Аркадий смог увидеть, что неуправляемая машина падала не на деревья, а на широкую поляну, серо-коричневым пятном зияющую посреди бескрайнего зеленого моря тайги. В самый последний момент Аркадий заметил зеркальца луж, там и тут поблескивающих на быстро приближающейся плоскости поляны.
«Это не поляна, это болото! Удар будет значительно мягче, возможно, кто-нибудь и выживет», – успел подумать Аркадий, прежде чем страшный удар погасил свет его сознания.
Глава 6
Резкая, пронизывающая боль в голеностопе левой ноги вырвала Костика из обморочного небытия. Последнее, что он помнил перед тем, как ощутить сильнейший удар при соприкосновении самолета с землей и последующего за этим бесчувствия – это дневной свет, внезапно забрезживший за мутным, измазанным грязевыми подтеками стеклом иллюминатора.
Не оставалось никаких сомнений в том, что самолет потерпел крушение. Но почему он не взорвался и почему он, Костик, остался жив? В том, что жизнь пока не покинула его бренное тело тоже сомневаться не приходилось. Подтверждением этому радостному факту была сохранившаяся возможность мыслить и, конечно же, постепенно нарастающая пульсирующая боль в ноге. Интересно, что с ней?
Для начала Костик определил свое местоположение. Он лежал на полу самолета, головой в сторону прохода. Правая нога было согнута в колене, подтянута к груди и могла свободно двигаться. Ступня левой ноги оказалась зажатой между деформированными креслами двух ближайших к нему рядов.
Стиснув зубы, превозмогая нестерпимую боль, Костик осторожно сел, обхватив попавшую в кресельный капкан ногу обеими руками. Визуальный осмотр зажатой между двух кресел конечности показал, что ступня сильно вывернута по часовой стрелке, так что если не перелом, то вывих голеностопного сустава ему, можно сказать, обеспечен. Ладно, от добра, добра не ищут! Нужно благодарить Бога, что вообще живой остался!