- -
- 100%
- +
Глава 1. Забегая вперёд
Никогда не забуду впечатления, которые оставила во мне Амелия. Её улицы и кварталы казались вышедшими из другой эпохи – колоритные, извилистые, наполненные тайнами. Старинные фасады домов, украшенные резьбой и лепниной, создавали непередаваемую атмосферу уюта и спокойствия, в которой хотелось бы задержаться на целый день, утонув в тихих беседах и ароматах свежесваренного кофе.
Я часто забредал в маленькие магазины, где продавались уникальные изделия ручной работы – керамика, ткани, украшения – всё словно дышало историей. Общение с местными жителями стало для меня настоящим открытием: они с радостью делились своими историями, погружая меня в настроение этого волшебного города.
Я не мог не посетить знаменитые башни Амелии – самые высокие и необычные в регионе. Их причудливые формы и величие поражали воображение: казалось, что эти гиганты устремлены к небу, чтобы охранять город своими глазами-зеркалами. Мне пришлось потратить много времени, чтобы просто рассмотреть их – настолько они были великолепны.
Даже ласковое и трогательное название этого города, подобно шёпоту любви, мягко звучало в моем сознании и навсегда впечатывалось в память. Как же я любил Амелию! Загадочная земля – край печали и серости, влаги и сумрака, мерцающей реки и теплоты сердечности горожан. Ничто не могло заглушить её поющий шум, даже военное положение в стране. Уже несколько лет длилась нескончаемая бойня, уносившая жизни многих городов. А Амелия продолжала стоять на широкой равнине, где не видно было конца облакам – живая и непоколебимая в своём привычном ритме. Но, к несчастью, вскоре настал и её конец, сопровождаемый нечеловеческим ужасом…
Причиной этому была не война, а нечто более загадочное и необъяснимое, что вылезло из самых черных глубин. Всё началось в середине октября, когда осень переступила порог города.
Бескрайнее небо, освещаемое тусклым осенним солнцем, окрасилось в багрово-жёлтые оттенки, впитав в себя тяжелый, пропитанный гарью воздух. Густые облака слились в кровавое пятно и нависли над умирающим мегаполисом, образуя клубы червлёного смога, сквозь которые не проникал ни один луч. Среди этих мрачных завес витала спиральная щель – чёрная дыра среди облаков, притягивающая тучи, как магнит, и увеличивающаяся в размерах с небывалой скоростью.
В городе царил багровый туман, плотной пеленой прижавшийся к земле. Он медленно опускался на Амелию, оседая на коже каплями, похожими на кровь. Хмарь охватывала всё – дороги, руины домов, – скрывая в себе их едва различимые очертания. В этом мраке раздавались глухие звуки – пронзительные и неумолимые, прорезающие стоны страдающего города. Небо гудело, как тысячи труб: разряды молний били по дорогам один за другим, зловещими вспышками освещая мрак. Гроза взбушевалась, нависая над Амелией всё плотнее и превращая туман в бушующее море кровавых облаков.
Невидимая сила, охваченная яростью и гневом, взрывала всё на своём пути: статные здания, подобно карточным замкам, рушились за секунды; машины врезались в стены, разбивая бетон и стекла; осколки крыш с треском падали на едва живой асфальт. В основании разрушенных многоэтажек лежали разбросанные, как листья на ветру, тела. Взоры выживших переплетались в безумном единении страха и отчаяния, а сердца трепетали под натиском невидимой угрозы.
Проезжая часть казалась живым существом – встревоженным, наполненным страхом. Она содрогалась, будто сама чувствовала приближение кого-то. На перекрёстке зияла огромная трещина – разлом, который продолжал расширяться, разрушая каменистую землю. Именно он расталкивал все городские объекты, а потом втягивал их внутрь себя – бездна усиливала свою чудовищную мощь.
Когда настал час последнего рокового удара, волны стихли. Туман рассеялся на ветру, оставив после себя лишь разрушения и тишину смерти. Вскоре дорога запела, как старинная скрипка; тонкие паутины трещин расползлись по поверхности камня, пробуждая слабое движение жизни. Из щелей, как из гейзера, хлынули кипящие багровые воды. Они залили улицы. Алая река омывала уцелевшие здания и окрашивала дороги, смешиваясь с грязью, пылью и человеческой кровью. Жидкость жила своей собственной жизнью: ветвями она тянулась к небу, превращаясь в лес гигантских крон – алых и неподвижных.
На раздробленной дороге средь мёртвых тел стоял мальчишка. Он упал на холодный камень у обломков домов и красного свечения с небес. Его тело сковало напряжение, а дыхание судорожно сбилось. Карие глаза, полные ужаса, блестели от слёз, как зеркала. Он прижал колени к груди и молил кого-то о помощи.
– Пожалуйста… – вырывалось из его холодных уст, как шёпот в пустоте. – Спасите кто-нибудь…
От безысходности его тело рвалось на части, словно бумага. Он закрыл глаза и попытался представить безопасное место, но образы только усиливали страх.
– Я так больше не могу… – Каждое слово вылезало с усилием, как рвота. Он потянул руку к камням, пальцы искали опору на холодной поверхности. Слезы катились по щекам и дождем падали на бетон, оставляя следы боли и страха. Он лежал, свернувшись калачиком, как котенок, мысленно прося помощи у никого.
– Я устал бегать за тобой, Виктор. – Голос чёрного врага пронёсся позади дуновением и трепетом отразился на Витиной душе. – Я потратил на тебя слишком много времени. Пора заканчивать…
– Оставь меня в покое! – крикнул парень в истерике. – Пожалуйста, перестань делать это! Я не хочу, чтобы это продолжалось!
Враг шагал неприступно, как хищный зверь, приближаясь к загнанной жертве.
– Тогда отдай мне нову добровольно. И, клянусь, твои страдания закончатся…
Внутри Вити бушевала буря эмоций: страх за собственную жизнь, отчаяние от безысходности, горечь потери.
– У меня её больше нет! – завопил он, брызгая слюной. – Оставь меня, пожалуйста!
Дорога вновь затрещала. Сквозь дыры змеями вылезли красные ветви и обвились вокруг Витиных запястий и горла. Он прижался к земле, как мокрая тряпка, и не мог сделать ни малейшего движения.
– Обозначим сразу… – продолжил чёрный человек. – Говорил я или нет, но я тебе не враг. И никогда им не был. Просто обстоятельства заставляют меня действовать более прагматично по отношению к тебе. Так что будь со мной честен и позволь забрать то, что принадлежит мне. Отдай мне нову, и я отпущу тебя. Обещаю.
– Гулл-Одар забрали её ещё в Гидонозисе! Я не вру! У меня нет новы!
Не стерпев, враг воспылал чёрным огнем и в ярости схватил Витину глотку.
– Ты думаешь: я поверю в эту ерунду? – Его голос усилился в безудержной злобе. – Считаешь, что я идиот, да?
– Её извлекли этой ночью! – Витин голос дрогнул, и слова с трудом вырывались из уст. – О-отпусти меня, прошу! Я говорю правду!
– Перестань реветь! – злился он. – Меня сейчас стошнит!
Но Витя заплакал, не в силах сдерживаться. Каждый его вдох дрожью отражался во всхлипах.
– У меня нет новы! Будь она вообще проклята! Я просто хотел вернуть свою прежнюю жизнь! Хотел вернуться домой! – Слёзы продолжали течь водопадом, словно освобождая его от напряжения.
– Отстань от меня! Оставь меня в покое, пожалуйста! Прошу тебя!
Враг оттаял от мёртвого холода и утихомирил пыл. Чёрное пламя на его плечах превратилось в дым и развеялось в чёрством воздухе города. Он встал с колен, глядя на рыдающего Витю.
– Я ошибся в тебе. Ты остался таким же слабым и вечно ноющим, как ребёнок. Почему же ты не повзрослел, сынок? Разве гулл-одаровцы не научили тебя держать эмоции под замком? А, Витя? – Враг отступил назад, не переставая говорить. – День, когда ты исчез, должен был стать важным этапом для тебя. Но ты так и не научился смирению. Ты – тряпка, оплакивающая дохлых друзей и родню.
Витя перестал дрожать от всхлипов, поняв, что слёзы ему не помогут. Он глубоко вдохнул, стараясь успокоить встревоженное сердце, и внутри него разгорелось желание действовать. Когда его взгляд опустел и вспыхнул ненавистью, он уверенным голосом задал роковой вопрос:
– Да кто же ты, чёрт возьми, такой?
И незнакомец, окутанный тайнами, молча стянул с себя красную маску. Из-под чёрных тканей капюшона и густых волос засверкали знакомые глаза. Они блестели и были полны холодной решимости. Тяжёлые веки слегка опускались, но взгляд не казался уставшим или растерянным. В глубине его жёлтых радужек хищно сужались зрачки. Образ, обёрнутый темной, как ночь, мантией, преобразился. Парень, увидев лицо врага, застыл – замолк посреди умирающего города, не сумев подобрать нужных слов. Враг, стянув с себя капюшон, промолвил:
– Имя мне – страх…
Виктор закашлялся, подавившись слюной от увиденного, и едва не потерял сознание. Его взгляд мгновенно узнал таинственного человека, но разум отказывался верить глазам.
– Нет-нет-нет… – шептал он, охваченный смесью недоумения и отчаяния.
Кошмар пронёсся по улицам, словно тень, поглотившая всё живое – невинные жизни исчезали в вихре хаоса.
Внутри меня разрывался мучительный ужас: я чувствовал его каждой нервной клеткой, вспоминал падающие высотки; слёзы наворачивались на глазах, а тело дрожало в объятиях паники.
Это тревожило особенно сильно – потому что я не мог забыть Амелию. В моих мыслях она всё ещё гордо стояла под бледным солнцем, а тени людей удлинялись после полудня. Мой разум хранил эти стойкие образы – они казались непоколебимыми, неподвластными демоническому гнёту судьбы. Но когда город превратился в руины, я потерялся в собственных воспоминаниях. Теперь перед глазами не всегда возникает Амелия – чаще я вижу развалины, кровь, бесконечные крики и страдания.
Никто не сможет объяснить вам причину этой трагедии в одном из самых знаменитых и прекрасных городов региона Стем. Кто может знать, что происходило там в роковые часы? Только я, очевидец этих событий.
Но прежде чем продолжить историю, я расскажу ее с самого начала – за месяц до катастрофы. Всё началось в частной школе, где работал молодой парень по имени Витя…
Глава 2. Видение
Виктор резко вскочил со стула, чуть не рухнув спиной вниз. Страх внезапно охватил его хрупкое тело – дрожь пробрала до костей. Мурашки забегали по коже, как маленькие насекомые, и выступили вместе с холодным потом.
– Ох, чёрт меня дери! Что это было? Похоже на страшный сон… – прошептал он, медленно вставая на онемевшие ноги. Потянулся, разминая уставшие мышцы и затёкшие конечности.
День за днём сидеть по пять часов перед монитором, не отрывая взгляда от камер, утомляло его до предела. Это вредило осанке и истощало силы. Но Виктор не жаловался – он привык.
Обычно его будили надоедливые звуки домофона или уборщица, которую он сменял после пар. Сейчас же он проснулся сам – не от внешних раздражителей, а от странного кошмара, который ещё недавно казался ему вполне реальным.
Внутри всё сжалось – словно кто-то невидимый следил за ним даже во сне. И это было неудивительно: с детства Виктор ощущал себя неодиноким. Где бы он ни находился – в городе, в пригороде, на улице, в общежитии, – тревога мгновенно охватывала его душу. Любая тень, любой взгляд могли показаться ему подозрительными.
Внешне Виктор выглядел довольно скромно: белая помятая рубашка с расстегнутым галстуком, бледная кожа, как пески пустыни. Темные волосы, карие глаза – чуть прищуренные от усталости или задумчивости. На ногах – потрёпанные белые кеды, купленные два года назад; спортивные чёрные штаны и часы отца на запястье.
Телосложение худощавое – спортом он никогда не занимался, предпочитая книги. Их он носил с собой повсюду, чтобы убежать от тревоги и серых будней.
Он считал, что чтение – единственный способ забыться и спрятаться от реальности. Особенно любил художественную литературу: она позволяла погрузиться в океан слов и историй любимых авторов. Научных статей и публицистики он избегал – сухие факты казались ему чуждыми и ненужными.
Перед ним лежала газетная статья «История Амелии», но читать её было скучно и неприятно – как и все подобные задания, особенно те, которые задавала его классная руководительница.
– Да ну его! – Витя бросил газету в рюкзак, отмахнувшись от ненавистной домашней работы. – Когда читать эту ерунду, если после учёбы мне нужно идти на работу? – Витя так и не смог ответить на свой же вопрос.
Работал он в недавно построенной частной школе, удобно совмещая заработок с учёбой.
Когда пары заканчивались, Витя спешил сюда, чтобы следить за порядком в помещениях с камер, хотя не всегда успевал. Должность была неофициальной, поэтому он по указанию директора выполнял разную работу: заменял уборщицу Александру Витальевну, наводил порядок в помещениях и коридорах по мере необходимости, чинил и чистил компьютер глуховатой бабушки Валерии Анатольевны. Однако его основная обязанность заключалась в открытии и закрытии дверей на магнитных замках, чтобы в здание школы не попадали посторонние лица.
Грех жаловаться на такую работу – она была несложной. Он приходил почти каждый день. А поскольку школа частная, платили вполне достойно для бедного студента. Этого хватало на оплату общежития и на скромные перекусы.
Витя искренне любил эту работу и держался за неё, ведь многого от него не требовалось. Здесь он стал родным не только для персонала, но и для учеников.
– Не спи! Просыпайся! – Кто-то колотил Витю по голове кулачком. – Уснул, что ли? Сколько можно дрыхнуть на работе?!
Это была третьеклассница по имени Анфиса.
Витя потёр глаза.
– Я не сплю, не сплю! Время-то видела? Пора бы тебе домой ехать.
– Какой уж там домой? На секцию сейчас пойду, скоро соревнования.
– Ясненько, – буркнул он. – А папа твой где? Я даже не заметил, как он вошёл в школу.
– Потому что ты спал! – Девочка снова ударила его по голове. – Он с директором разговаривает. Смотри, что у меня есть! Сегодня на кружке по рисованию сделала! – Анфиса протянула мятый свёрток бумаги с рисунком, выполненным цветным карандашом и фломастерами.
– Вау, ничего себе! Как красиво! – Витя с наигранным энтузиазмом взглянул на бумагу, потом протянул лист обратно, пока не заметил знакомые черты. – Стой, а это кто?
– Это ты! – заулыбалась она, как яркое солнце. – Тебе что… не нравится мой рисунок?
«Господи, – подумал он. – Это я, что ли? Неужели я настолько уродливый?»
На портрете во весь лист сияла огромная нелепая рожа. Глазки были маленькими и чёрными. Казалось, что Витя на бумаге похож на крысу с большими ушами. Но это было лишь малой частью её шедевра. Звериный оскал, который, возможно, задумывался как улыбка, выглядел угрожающе. Внизу красовалась надпись: «Не грусти, Витя, и всё будет супер!»
– Красиво, да? Я очень старалась! – Анфиса широко улыбнулась. Эта улыбка ослепила уставшие Витины глаза.
– Вижу, что старалась…
– Подожди-ка! – девочка посмотрела на рюкзак. – А где твой брелок с мишкой? Помнишь, ты обещал отдать его мне?! Еще два дня назад обещал – так и не принёс!
– Я забыл его в общежитии, извини. В понедельник обязательно отдам!
– Только не забудь! Слышишь? Не забудь! У меня дома много таких – коллекцию собираю!
– Обещаю, Анфиса. Даю слово, что не забуду! Беги уже к папе.
Через минуту появился отец Анфисы. Пока двери школы не захлопнулись за ними, она крикнула вслед:
– Принеси брелок в понедельник! Не грусти, Витя, и всё будет супер!
– Хорошо-хорошо! – Витя помахал ей вслед с тем же наигранным энтузиазмом и уселся в кресло. Закрыв глаза, он подумал: «Зачем я пообещал ей брелок? Вот ведь достала эта малявка… – и вздохнул. – Пойду покурю».
На улице уже стемнело. Фары летящих автомобилей и лампа у входа в школу хоть и слабо, но освещали улицу. Гул машин не давал насладиться шелестом деревьев, что прогибались под северным ветром. Они напоминали образы стройных дев, чей нежный и едва слышимый шёпот ласкал слух, изрекая секреты и сплетни об осени.
Летняя суета испарилась и осела влагой на тучи, что со вчерашнего дня рыдали дождём. В спокойном и чувственном танце в воздухе кружили опавшие листья, покрывая мокрый тротуар золотистым одеялом. Вечернее небо хмурилось, скрывая молодой месяц.
Докуривая тонкую ментоловую сигарету, Витя ощутил, как холод пробирается под воротник, будто чьи-то ледяные пальцы скользят по спине. Через дорогу, на крыше тёмного здания, чернел непонятный силуэт. Не просто тень – пугающий контур человека, застывшего в неестественной позе.
Кто-то наблюдал за ним – неподвижно, цепко, словно хищник в засаде. Витя втянул голову в плечи, чувствуя, как пересохло в горле.
Каждая секунда тянулась, как липкая резина. Витя моргнул – всего на миг. Когда он открыл глаза, фигуры уже не было. Она исчезла во тьме, растворившись, как сигаретный дым на ветру. Но ощущение взгляда осталось – будто невидимые иглы продолжают вонзаться в затылок.
Он бросил окурок, но тот не погас, а продолжал тлеть на асфальте, отбрасывая дрожащий оранжевый отблеск. Витю охватила уверенность: кто-то преследует его.
Отбросив пугающие мысли, он достал телефон и набрал номер друга.
– Привет! Извини, не отвлекаю? – спросил он.
– О, полы уже помыл, что ли? – пошутил Шмидт. – Саша тебя за это отблагодарила?
– Очень смешно. Зато у меня, в отличие от тебя, есть работа!
– Прости, я же просто дразнюсь, не обижайся!
– Ты во сколько сегодня освободишься? – с надеждой спросил Витя. – Может, прогуляемся? Мне ещё полчаса идти до общежития, а на улице темно…
– Блин, брат, прости… Я сейчас у Софы, и до тебя час езды.
– Ладно, ничего страшного… – он замолчал, собираясь с духом. – Мне только что показалось, будто на крыше кто-то стоит и смотрит на меня. Глупо, конечно, но как-то не по себе.
В голосе Шмидта тут же прозвучало искреннее участие:
– Ого, вот это да… Тебя вновь трясет, как тогда? Слушай, может, я хотя бы тебя по телефону провожу? Наберу, когда ты в путь соберёшься. Поболтаем, и дорога не такой страшной покажется.
– Было бы здорово, – выдохнул Витя. – Но, думаю, будет лучше, если ты проведёшь время с Софой. Передавай ей привет от меня!
– Ну, хорошо, брат! Ты только не накручивай себя. Скорее всего, это просто ветер играл с тенями. У нас в Амелии вечно что-то мерещится в темноте. Но ты не один – я на связи, помни об этом.
Друзья проболтали около получаса, пока мрак полностью не опустился на город. Витя, отписав смену, сдал ключи ночному сторожу, надел куртку и покинул помещение частной школы, брызгая лужами на тротуарах. Вдыхая воздух вечерней Амелии, он почувствовал, как мир вокруг начал преображаться, и даже на миг позабыл о черном силуэте.
Особенно осень отличается в городской среде, где среди высоких домов и обилия асфальта прячутся небольшие аллейки с деревьями, окрашенными в яркие оттенки красного, оранжевого и жёлтого. Листва застилает пространство вокруг, влажный ковёр шелестит под ногами, пачкая старые Витины кеды. Как же ему хотелось наслаждаться этим временем как можно дольше и не думать о тревоге и проблемах.
Но вдруг мысли тяжёлым грузом сели на душу, и Витя вновь погрузился в мрачные раздумья. Он шёл, ссутулившись, то и дело озираясь по сторонам. Каждый скрип веток заставлял его вздрагивать и замирать на месте. Он то ускорял шаг, почти переходя на бег, то вдруг замедлялся, будто пытаясь стать незаметнее. Рука то и дело ныряла в карман, нащупывая ключи – не для защиты, а чтоб хоть чем-то занять пальцы. Взгляд цеплялся за каждую тень, превращая обычный мусорный бак в зловещую фигуру, а колышущиеся ветви – в протянутые руки. Один фонарь мигнул и погас, и Витя невольно прижался к шершавой стене дома, чувствуя, как по спине стекает капля пота. Он глубоко вдохнул, пытаясь унять дрожь в коленях, и снова двинулся вперёд, считая шаги: «Раз, два, три… До общежития осталось совсем немного.» Но улица, казалось, растягивалась перед ним, а темнота сгущалась, обступая со всех сторон.
Когда дверь общежития распахнулась, студент, достав мятый пропуск, пролетел мимо вахтерши. Зайдя в комнату, он плюхнулся на не расправленную кровать, даже не раздевшись и не поев. Стресс и усталость придавливали его тело к кровати, и спустя минут десять он погрузился в глубокий сон.
Однушка в общежитии выглядела отталкивающе: зелёные кислотные обои, висящие здесь уже десяток лет; старый деревянный пол с гвоздями наружу; сломанный подоконник и поцарапанный рабочий стол. Настоящий бардак: пол в песке и пыли, четыре полных мусорных пакета, недоеденная еда. Кошмар! Что в комнате беспорядок, что на душе. Таков был Виктор.
Глава 3. Нежданное знакомство
Витя, как всегда, с трудом оторвал тело от тёплой постели и проспал ненавистный будильник. Да, такое случалось постоянно, и его можно понять, не так ли? Иногда так хочется навеки остаться в мире грёз и продолжить жить в теплом мирке, который нарисовал мозг. Хотя бы еще на мгновение прикрыть взгляд и утонуть в умиротворённой черноте. Но стоит ли рискнуть своим будущим ради жалких двадцати минут сна? Конечно же нет! Но в момент, когда ты еле открываешь разбитые, мокрые глаза, не понимая, в каком измерении находишься, кажется, что эти самые двадцать минут могут сделать тебя по-настоящему счастливым.
Быстро собрав вещи и не успев толком умыться, Витя пулей побежал в технический колледж.
– Да за что мне это всё?! – негодовал он. – Я опять опоздал! Что теперь со мной будет? Что же теперь будет? – Взяв в руки смартфон, Витя увидел несколько пропущенных звонков от Шмидта и классной руководительницы.
– Это конец! Это конец! – Не замечая летящие машины и толп прохожих, он мчался со всех ног по мокрому тротуару, посматривая на часы.
Бросив окурок на землю, он медленно открыл прозрачную дверь и достал из кармана пропуск.
Как же сильно Витя не хотел попадаться на глаза женщине, что сейчас вела занятие. Но другого варианта не было.
– Здравствуйте. Извините за опоздание! – Чья-то голова неловко вылезла из дверного проёма и напугала студентов. Это был Витя – потерянный и сонный.
– Сколько можно?! Как тебе вообще не стыдно появляться здесь! – злобно воскликнула пожилая женщина, вставая со стула и прожигая его взглядом. Злость бушевала внутри ее сморщенного тела, и это напрягало всех присутствующих.
– Я не проспал, честно! – жалобно попытался оправдаться он. – Просто я…
– Мне надоело постоянно слышать твои оправдания, молодой человек. Ты всё время кормишь меня обещаниями, но всё равно подводишь! Это была последняя капля, уж извини. В понедельник пойдём к директору, а сегодня я буду говорить с твоей матерью! Точка! Теперь сядь на своё место! Я больше не планирую тебя отчитывать. Я всё сказала!
По аудитории пробежали тревожные насмешки.
Виктор ощутил, как тяжесть унижения сжала его в комок стыда и позора. В глазах одногруппников он казался маленьким и ничтожным, как мышь. Опустив взгляд, Витя призрачно пролетел мимо парт и стульев, направляясь к своему месту – самой задней парте, где было тихо и комфортно.
Когда он вытянул стул из-под стола, случайно задел соседа, спящего у окошка. Тот дёрнулся и пробормотал:
– Больно! Прогульщик несчастный! Не надо вымещать злобу на мне!
Это был невысокий брюнет с пышными и слегка кудрявыми волосами. Его лицо отличалось мягкими чертами: округлый подбородок, чуть вздернутый нос и большие карие глаза с длинными ресницами. Он игнорировал дресс-код: мог неделями носить одну и ту же одежду, не беспокоясь о мнении других. В группе его считали чудаком за странные взгляды, интересы и нелюдимость. Но особенно за его тесную дружбу с протагонистом.
– Кошмар! – прошептал Витя. – Не хватало вылететь отсюда! Как я маме потом буду в глаза смотреть?
Шмидт поднял бровь, оглядывая друга, и спросил:
– А кто виноват-то?
– Да я знаю, что сам виноват! – ответил Витя. – Я ведь ещё домашнее не подготовил – вообще ничего не делал!
– Так ты скажи ей, что занимался сдачей прошлогодней сессии, поэтому не сделал домашнюю работу.
Витя цокнул, тревожно закатив глаза.
– Точно! Ещё прошлую сессию надо сдать… – произнёс он, опустив голову на парту. – Ладно! Дай, пожалуйста, домашнее задание списать. Я в долгу не останусь!
– Так у нас же разные газеты! – злобно прошептал Шмидт. – У меня совсем другая тема! Нам нужно было подготовить устное сообщение, а не эссе писать, дурачок.
– Черт! Что делать-то?!
– Ты меня спрашиваешь? Я-то откуда знаю? Надо было готовиться, а не спать на работе!
Витя вскипел и случайно повысил голос:
– Да знаю я, что надо было готовиться!
Вся аудитория, испугавшись шума, с презрением взглянула на задние парты, где сидели друзья. В кабинете наступила неловкая и напряжённая тишина, давящая на виски.
Вдруг Витя услышал свою фамилию.
– Немеров! выходи!
И он вышел, качаясь от тревоги.