- -
- 100%
- +
– Он будет меня сторожить! Ты видел, какой симпатичный пёс у соседа? Такой большой, сильный, красивый!
– Да, я заметил. Честно говоря, не совсем понимаю, что в них такого хорошего.
– Эх, Витя, как ты не понимаешь? Каждый раз, когда я встречаю щенка, у меня сердце замирает.
– Но они ведь не всегда такие милые, мам. Мне не нравится, когда собаки лают или пытаются прыгнуть на кого-то. Это часто бывает назойливо и грубо. Могут укусить, поцарапать и испачкать.
– Они так устроены, Вить. Они так общаются. К тому же они помогают, когда грустно.
– Хочешь найти утешение в животном? Я считаю, что есть много других способов поднять себе настроение.
– Но ведь забота о собаке – это часть радости! Прогулки, игры, совместные моменты. Это так чудесно! – Мария Николавена остановилась у края тропы и удивлённо посмотрела на сына. – Неужели они пугают тебя?
– Да не в этом дело, мам… Понимаешь, собаки грязные и неаккуратные…
– Столько лет уже прошло, Витя, – перебила она его. – Ты всё ещё их боишься?
– Не боюсь я… Терпеть не могу – и всё.
– Ладно… – Мария погрузилась в тишину, прерываемую шелестом листьев, затем осторожно бросила взгляд на верхушки стволов и вновь посмотрела на сына.
– Ты девушку-то нашёл себе?
– Нет, не нашёл, – ответил он. – Не до этого мне.
– Как не до этого? Интересный ты человек, Виктор! В твоём возрасте только о любви думать надо.
– Ну, у меня дела, учёба, работа, – отнекивался он. – Времени нет как-то.
– Какой же ты занятой, однако… Помню, Филипп был таким же. Замечательный человек. – Она улыбнулась, глядя в карие глаза сына. – Не помню, говорила или нет, но мы ведь доченьку хотели. Даже имя заранее выбрали. Но тебе мы тоже были рады, даже очень.
– Понятно… – Витя потерялся в мыслях пропустив часть маминой речи, пока тема разговора резко не изменилась.
– Кажется я поняла, почему у тебя девушки нет! – Мария Николавена немного обозлилась. – Только не говори мне, что всё ещё водишься с этим лодырем! Как его там: Штрайх, Шплейх?
– Ты про Шмидта, что ли? Мам, мы же уже говорили об этом!
– Мне он не нравится от слова совсем – странный, бледный, пугающий. Держись подальше от таких людей, пожалуйста. Не удивлюсь, если он ещё и наркоман.
Витю задело подобное отношение матери, но он не стал злиться, отчасти понимая её волнение.
– Он точно не наркоман. Чтобы ты знала, он самый успевающий из нашей группы. Он невероятно умён и любознателен. Он мне как брат, понимаешь? Мы всегда держимся друг за друга.
Мама нахмурилась.
– А если сопьёшься из-за него, а? Вдруг он тебя заманит на преступный путь?
– Не выдумывай, – произнёс Витя недовольно. – Он отличный парень и потрясающий друг. А еще он учил меня драться!
– Что делать? Драться? – Мария выпучила глаза, и они стали походить на два варёных яйца. – Вы в своём уме вообще?
– Он учит меня постоять за себя! Один раз я чуть не пострадал от своей слабости, но он помог мне!
– Ну-ну… Знаю я таких. – Мария всегда пренебрежительно относилась к друзьям Вити, начиная с его старших классов. И из всех, кто ей не нравился, именно Шмидт казался ей самым отталкивающим.
– А ведь я хотел его снова к нам в гости позвать, – продолжил Витя. – Спасибо, теперь не буду.
– Ты пойми меня правильно, сынок. Мне очень не нравятся такие безрассудные ребята. Они пьют, дерутся со всеми и не могут найти себя в этой жизни. У тебя все друзья пьяницы и хулиганы! Не хочу, чтобы ты пошёл по такому пути.
– Не пойду я – не беспокойся, – улыбнулся он. – Шмидт мне такого точно не позволит.
– Ты знаешь его всего три года, а говоришь о нем так, будто всю жизнь. Будь осторожнее с такими друзьями.
– Мам, даю тебе слово, что он хороший и воспитанный человек, просто отец у него жёсткий.
– Вот! Проблемы у детей всегда идут из семьи! Далеко твой Шмидт не уйдёт – будь уверен!
– Ну хватит. Я им сильно дорожу. Давай я вместе с тобой на следующей неделе выберу собаку. Обещаю, что не буду ныть из-за неё, а ты разрешишь Шмидту ещё раз приехать к нам в гости!
Мария Николаевна поворчала немного, но всё-таки пошла навстречу.
– Хорошо, – улыбнулась она, поглядев на красавца-сына. – Пойдём-ка уже домой! Пора обедать…
Глава 6. День, когда всё исчезло
Виктор с матерью всегда навещал отца без особых формальностей. Обычно они приходили раз в месяц или по выходным, иногда в особые даты – например, в дни рождения. Шли тихо, по привычке, словно вышли прогуляться, и всегда оставляли у надгробия цветы. Все их визиты отличались скромностью и какой-то серой обыденностью – без слов и украшений. Дело в том, что они считали лишним оплакивать его, ведь Филипп не любил, когда за него беспокоились.
Как только приходило время, они покидали отца и возвращались к своей жизни. Но именно сегодня мать не смогла пойти с Витей из-за рабочего графика.
Всю дорогу его мучили слабость и тошнота. Ещё утром, умывшись наспех, он в шоке застыл у зеркала, как пластмассовый манекен на витрине: перед ним стоял высушенный, измотанный человек, непохожий на того, кем он был вчера. Чернота, напоминавшая синяки, осела под глазами, кожа побледнела и стала шершавой и неприятной, губы потрескались и посинели. Сильная жажда мучила его, заставляя глотать воду прямо из-под крана. Казалось, он проснулся после шумной вечеринки, но Витя вчера не пил. В голове звучали отголоски чего-то тревожного, и он немного удивился, ведь ничего такого с ним не происходило.
– Может, я пью мало жидкости, и у меня обезвоживание? – предположил он, шагая по лесной тропе.
Глухая тишь стояла средь надгробных камней, и туман, похожий на десяток мёртвых душ, окутал разум парня. Дойдя до кладбища, Виктор испугался делать шаг к отцу в одиночестве. Он долго осматривался, читая могильные эпитафии, но потом, расправив тучные плечи, наконец, приблизился к покойному папе и возложил цветы.
Пока Витя думал о своём, ветер нежно играл с его волосами, напоминая о лёгком прикосновении отцовской руки, о тех уютных моментах, когда он слышал его голос.
Что было бы, если бы папа оказался перед ним живой? Что бы он сказал? Наверное, правду. Правду, собранную из тех миллионов слов, что хотели выскользнуть из уст Виктора. Те самые слова, которые он не мог сказать матери.
И всякий раз, когда его почти убивала печаль, и тонны мыслей просились наружу, он учился находить силу идти вперёд, однако переносить это в одиночку удавалось с трудом. Настолько сильно ему не хватало отцовского наставления, поддержки и внимания.
В памяти Вити остались лишь эти слова – те, что Фил сказал ему много лет назад, когда забирал из начальной школы в последний раз: «Мне было примерно столько же, сколько и тебе сейчас. Помню, возле дедушкиного дома прямо у крылечка скакал раненый воробей. Наша старая и всегда голодная кошка Миса хотела слопать его. Знаешь, я ведь просто наблюдал за этим и ничего не делал. Надеялся, что птичка сможет справиться сама, но у неё не получилось. Я больше скажу, Витенька, – Миса даже не съела её, а просто потрепала, как игрушку, и бросила в траву умирать. Жестокая чертовка! Я так мучился от этого, что не спас беззащитное создание, оправдывал себя тем, что кошка хотя бы поела. Но, как назло, она не съела её, а убила ради забавы. И я понял одну важную вещь. Многое может зависеть от нас, Витя, независимо от того, взрослый ты мужчина или маленький мальчик. Если есть возможность что-то исправить, это надо сделать обязательно. Если ты можешь это сделать – сделай! Запомни это, Виктор. А иначе будешь сожалеть, как я…»
В глазах маленького и несмышлёного Вити Филипп казался непобедимым и громадным человеком, на которого хотелось равняться. Он никогда не давал Марию Николаевну в обиду и был примерным семьянином. Но история с уходом на войну рушила весь этот образ. Ведь, как оказалось, Фил страдал лудоманией, вследствие чего залез в серьёзные долги. Чтобы как-то их погасить, ушёл добровольцем на войну. А ведь никто из близких не догадывался, почему он решил покинуть семью.
Даже прознав о тайных делах отца, Витя продолжал держать в голове тот самый образ великого и сильного человека, каким казался Филипп. Кто знает, может, от этого ему становилось легче.
«Было бы всё иначе, будь ты рядом с нами?» – размышлял он, не замечая, как слёзы начали стекать по его щекам. Они падали на мокрую землю, омывая грязную почву под ногами. Желая скрыть покрасневшее лицо, парень небрежно размазал их рукавом и глубоко вдохнул. К счастью, лёгкая морось помогла спрятать горькие слезы.
– Мне пора идти… – прошептал он под нос, ощущая, как сгущается воздух.
Внезапно кожа зазудела от покалывания, пока в ушах нарастал тихий, почти неслышный гул. Тревога просыпалась, словно предупреждая Витю: скоро начнётся что-то ужасное.
Вдруг уже с большей силой обострилось недомогание. Жар ударил моментально, пот вновь потёк по дрожащему телу. Глаза снова заслезились, но не от печали и тоски.
Они покраснели. Их радужная оболочка обрела странный яркий оттенок, плавно переходящий в изящный голубой градиент, роговица пульсировала и блестела, подобно белому золоту на ярком солнечном свете, зрачки растаяли и потекли по щекам, смешиваясь со слезами в единый поток.
Звук леса стих, уступив место могильной тишиной, словно вселенная затаила дыхание, ожидая наступления страшных перемен. Сначала – дрожь, затем – вспышка, ослепительное сияние, способное затмить целые галактики, исходило из Витиных глаз. Он напоминал сгорающую звезду, способную осветить всю космическую тьму и даже чёрную дыру. В одно мгновение мощный всплеск лучей вырвался и обрёл свободу, разрывая завесу туманов на несколько километров, меняя всех и вся, попавших под влияние необъяснимой и аномальной вспышки.
Сплошная белизна, чья ослепляющая сила могла потягаться с солнцем, в секунды развеялась между деревьями и испарилась, как по повелению кого-то свыше. Витя очнулся на сырой земле, не сумев понять, что с ним случилось. Отряхнувшись от земляной грязи и сухой травы, он застыл замертво. Надгробие отца изменилось: вместо серого гранитного камня на могиле стоял деревянный крест. Протянув руку к портрету и стряхнув с него пыль, он увидел фото неизвестной ему девочки. Её смерть датировалась ещё прошлым веком, а сам крест давно не реставрировали.
– Как это понимать? – рассуждал Витя, оглядывая кладбище. – Где имя отца? Где его надгробие?
Его тело блуждало среди могил, как неупокоённый призрак, и наполнялось жутким волнением. На ум приходили самые абсурдные объяснения происходящему: он предполагал, что это чей-то жестокий розыгрыш, но никого поблизости не было. Казалось, даже птицы вымерли в глубинке жёлтого леса.
– Да как такое могло произойти? – Витя оббежал всё, посмотрел на каждое имя, пытаясь найти ответы. – Куда могло исчезнуть полцентнера камня? Кто посмел его украсть?
Ответов он так и не нашёл.
Всё утро блуждая по лесу, окунувшись в тревожные мысли, Витя чуть не заблудился. Он достал поцарапанный смартфон, разблокировал экран и уже приготовился сообщить матери о пропаже надгробия, но и тут его поджидал сюрприз: гаджет не ловил связь.
– Сука! – выругался он, пиная листву. – Почему именно сейчас, а?!
В верхнем углу экрана высветилась надпись: «Только экстренные вызовы». Вите это показалось крайне странным, ведь симка новая. Чтобы понять причину неисправности, он полез в настройки гаджета. Оказалось, его сим-карта вовсе не зарегистрирована в сети.
– Ты издеваешься, что ли?! – Парень взорвался и покраснел от злобы.
Он быстро побежал в сторону дома, обгоняя падающие листья. Капли грязи брызгали на брюки, рубашку, лицо, однако он не обращал на это внимания. Ноги вели его сами по себе – сквозь туман необъяснимой и пугающей тишины. Когда он вышел на каменную тропу, его глазам открылись знакомые здания. Как только нога ступила за угол соседского дома, Витя притуплённо остановился и посмотрел на незнакомую девушку, сидящую внутри внедорожника.
«Не знал, что у нас будут гости…» – подумал он, подходя ближе.
Незнакомка будто не видела его, говоря по телефону. Витя не стал тратить на неё время и забежал в родной дом.
– Мама, ты дома?! – Парень зашёл в зал, ступая по ковру в грязных кедах. – Вандалы украли отцовское надгробие у меня из-под носа! Мама, ты здесь?
Витя осмотрелся, всё внутри показалось другим. Стены и мебель стали чужими, незнакомыми. На столе лежали вещи, явно не принадлежавшие матери. В воздухе висела пугающая тишина, будто всё кругом стало холодным и посторонним, как недавно на кладбище.
– Блин… Видимо, залез в чужой дом.
Вдруг кто-то грозно закричал:
– Стой на месте, урод, и не двигайся!
Витя дёрнулся, уронил телефон на пол и попытался оправдаться:
– Я ошибся домом! Прошу прощения, что вломился к вам, как вор… – И дар речи его покинул.
В зеркале, висящем перед ним, он сумел разглядеть незнакомца. Его родное лицо, покрытое морщинами, он узнал сходу и чуть не проглотил язык.
– П-папа… – заикался он. – П-па-па… т-ты жив?!
– Клянусь, тварь, я тебя по стенке размажу. По кусочкам тебя собирать будут! – Лицо Филиппа, искажённое яростью, почти не изменилось со дня его гибели. – Какого хрена ты забыл тут?! Отвечай, пока я тебя не угробил.
Но все угрозы летели мимо Витиных ушей. Он ничего не слышал, абсолютно ничего.
– Нет-нет! Ты умер! Ты умер! – Паника охватила его, Витя начал кричать: – Тебя здесь быть не должно!
На шум сбежались соседи вместе с незнакомой девушкой.
– Папа, что здесь происходит?! – удивилась она, а потом посмотрела на испуганного Витю. – Кто этот молодой человек?
– Опять наркоманы по домам шастают! – послышалось в толпе. – Звоните в полицию!
Окружённый чужими осуждающими взглядами, Витя, завидев, как девушка стучит по смартфону, пробежал мимо отца и выбил телефон из её рук. Но стоило ему выйти на улицу, наступив на сырую траву, как он вновь застыл на месте.
– М-мама? – прошептал он, не веря глазам.
Она выглядела иначе, даже моложе: причёска, макияж, одежда – всё было другим.
– Мама! Мама! – Витя схватил её за руку, пытаясь связать слова воедино, но, завидев её испуганный взгляд, опомнился и отошёл на пару шагов. В её глазах, словно в зеркале, отражались мгновения, полные растерянности. Она сдвинула брови, будто щурясь, и в её взоре пробудился холод, прежде незнакомый Виктору.
– Мам… – Его голос дрогнул, и слеза покатилась по щеке. – Это же я… твой сын…
– Стоять, придурок! – кричал взбешённый Филипп. – Отойди от моей жены!
Отец схватил родного сына за плечо и крепко ударил по щеке. Виктор упал на землю, не сумев устоять. Яростный Филипп грозно потянул сына за шею и сказал:
– Не знаю, кто тебя послал, но ещё раз увижу тебя здесь – убью! Слышишь меня, сосунок?! Убью, я сказал! Никаких денег вы от меня не дождётесь!
– Остановись, Филипп! – вмешалась Мария Николаевна, глядя на Витино побитое лицо. – Отпусти ты его. Жизнь парня и так наказала. Пускай уходит!
Мамины слова ранили сильнее любого удара. И он понял, что стал тем, кого Мария всегда презирала и от кого пыталась его отгородить.
Филипп встал над побеждённым сыном, плюнул в сторону и отошёл, пока толпа соседей приближалась к ним. Выбрав момент, Виктор вскочил с земли и побежал оттуда как можно дальше. Его тело устремилось вдаль, потом затерялось в темноте. Он бежал так быстро и так долго, что сам не понял, куда забрёл. А когда выбрался из лесной чащи, одиноко пошёл на остановку, не зная, куда спрятаться от собственных мыслей и куда теперь держать дорогу.
Глава 7. Один
Старушка гнала его веником и громко ругалась у вахты.
– А ну проваливай отсюда! Ишь чего захотел, негодяй! – Она выталкивала Витю из подъезда и рычала. – Живо проваливай отсюда, пока я мужиков не позвала! Они-то тебе настучат по голове!
– Успокойтесь, пожалуйста! Ай! – отбивался Витя. – Я здесь живу! Вы не помните меня?!
– Такое бледное лицо я бы точно запомнила! Иди давай отсюда! Нечего тут расхаживать без пропуска! Я тебя знать не знаю, голубчик!
– Это же я… Виктор меня зовут! – упорно доказывал он. – Я тут уже третий год живу!
– Не неси чушь! Я не настолько глупа, чтобы верить всяким бездомным! Вон отсюда!
Дверь захлопнулась.
Парень застыл у железного входа, как ребёнок, потерявшийся в глубине каменного леса. Тело было неподвижным, руки нервно сжимали ручки ржавой двери. Вокруг шумели студенты и проходили мимо, словно тени городской суеты.
– Как же так?! – Витя поник. – Куда же мне теперь деваться? Куда теперь идти?
Не теряя надежды, он побежал на работу. Как подсказывала ему память, в двадцать минут четвёртого школа должна быть ещё открыта – в это время родители забирают детей с продлёнки.
Поднявшись по каменным ступеням, он коснулся дверной ручки. Но вот незадача: дверь была заперта на магнитный замок. Пришлось стоять у домофона и ждать, пока закончится надоедливая мелодия.
– Добрый день! – прозвучало из динамика. – Чем могу помочь? Вам назначена встреча?
Витя узнал голос сходу.
– Саш, привет! Впусти меня, пожалуйста! Мне срочно нужно внутрь!
Женщина замолкла на несколько секунд, оставив Виктора в напряжённой тишине.
– Саша, ты здесь или нет?!
– Прошу прощения… Я неправильно вас поняла. Ответьте ещё раз: чем я могу вам помочь?
– Дверь мне открой! – разозлился Витя. – Мне помощь нужна!
– Вы хотите, чтобы я позвонила в скорую помощь?
– Да нет же! Я хочу поговорить с начальником!
– Администрации школы нет сейчас на месте. Зайдите в другой раз.
– Сань, да мне некуда пойти…
– Я вам не Саня! – Её голос погрубел. – Молодой человек, покиньте, пожалуйста, территорию школы, иначе я буду вынуждена вызвать охрану.
– Какую ещё охрану?! – Витя вскрикнул от злобы, встревоженно хохотнул и тяжело выдохнул.
Вдруг домофон затих…
– Сука! – Витя ударил кулаком по железной двери, понимая, что помощи не дождётся. В безудержной злобе он дёрнул себя за волосы, зажмурился, пытаясь вернуться в реальность. Затем он с хрипом втянул воздух и вдруг резко ударил себя ладонью – звонко, наотмашь. Потом ещё раз. И ещё. Щёки горели, в глазах рябило, но он не останавливался – будто болью хотел заглушить то, что рвалось внутри. Затем Витя взревел, пнул железную и убежал в сторону куда глаза глядят.
Потратив последние силы, парень неспешно пошагал вглубь прохожих. В их пустых взглядах, пронзающих холодным равнодушием, Витя видел своё потерянное лицо и ещё сильнее ощущал себя одиноко. Его родной город, родные улицы казались чуждыми. Даже ветер был не таким мягким, как прежде.
«Что же случилось со всеми? – размышлял он. – Почему папа жив? Почему меня никто не помнит? Как это вообще понимать?..»
Невыносимо хотелось лечь спать, чтобы проснуться завтра утром – и всё стало, как прежде. Но суровая реальность обвила плечи железными цепями и прошептала ему тревожные фразы. Он долго смотрел в отражение в луже, видя свои лишённые выражения глаза.
Когда время приблизилось к шести, на улице всё ещё было светло. Густые тучи нависли над Амелией, предвещая очередной дождь. Виктор дрожал, бродя недалеко от школы. Придя на детскую площадку, он занял ближнюю скамейку и сел отдохнуть. Медленно погружаясь в себя, он тлел и угасал, как сигарета в его руках. Мысли и образы проносились молниеносно, но в голове зациклилось лишь одно: лицо родной матери.
– Она смотрела на меня, как на чужого…
Покопавшись во внешнем кармане, где лежали сигареты, Витя нашел сверток бумаги и маленькую книжонку, подаренную Шмидтом. Рисунок помялся и испачкался, но его кривая физиономия осталась невредимой; книга тоже была в целости и сохранности. Парень горько улыбнулся, чуть не поддавшись слезам, рассматривая дорогие ему вещи. И вдруг раздался знакомый детский голосок близ школы.
Витя бросил окурок, подошёл к металлическому забору и вгляделся в происходящее за его пределами. У самого входа игралась Анфиса. Она что-то рассказывала папе, изрядно его утомляя: то смеялась, то быстро тараторила, показывая ему свою радость и беззаботность.
Витя вытащил из второго внешнего кармана брелок – тот самый, о котором мечтала девочка.
«Я обещал его отдать ей сегодня… – задумался он. – Да, она просила отдать его в понедельник…»
Повесив его на самое видное место, куда Анфиса точно посмотрит, Витя ощутил, как внутри него зажегся слабый огонёк – тепло наполнило его, хоть и слабо. Впервые за вечер он улыбнулся по-настоящему.
«Ладно… Здесь мне тоже нет места. Значит, нужно что-то думать…»
Скрывшись среди деревьев и припаркованных машин, Витя продолжил идти по влажным тротуарам Амелии, словно отчётливо понимал, куда держал путь.
Погода решила окончательно испортить его настроение – с неба полил неумолимый дождь. Витя бродил по дворам в поисках укрытия, но вокруг не было ни одного магазина или навеса – ничто не могло защитить его от холода и сырости. Он шёл и шёл. Устав от бесконечного бега средь луж, он в конце концов перестал сопротивляться дождю. Витя словно впитал в себя всю влагу туч, став более тяжёлым и утомлённым.
Чтобы спасти подаренный Анфисой рисунок и книгу Шмидта – единственные оставшиеся от прошлой жизни ценности, – Витя спрятал их под одежду, надеясь уберечь от жестокого ливня.
Спустя полчаса он окончательно поник и опустил руки: документы, лежащие в пуховике, пропали бесследно, даже банковской карты не было, чтобы купить еды.
– У меня ничего нет: ни документов, ни карты! За что мне всё это? Кто-нибудь, дайте уже ответ, а? – Но ответа не было. – Что бы сделал Шмидт на моем месте? Как бы поступил в такой ситуации? – Витя замер посреди зеркального тротуара, глядя на своё отражение, потом продолжил шагать по глинистой грязи дорог, вспоминая лучшего друга. – Куда бы он пошёл в первую очередь? Наверное, ко мне…
Глава 8. Охотники Гулл-Одара
Бесконечный стук эхом разносился по этажам, наполняя весь подъезд гулким звоном. Витя настойчиво тарабанил, пока дверь наконец не распахнулась и перед ним не встал Шмидт. Лицо его было бледным, с лёгким налётом землистого оттенка, под глазами – тени.
– Добрый вечер… – промямлил он, медленно моргая веками. – У меня звонок есть, если ты не заметил.
– Шмидт! Я так рад тебя видеть! – Витя забылся и чуть не бросился обнимать его за плечи.
– Мы разве знакомы? – Его глаза были полны безразличия, словно отражали холодную пустоту, сокрытую под маской удивления. – По-моему, ты ошибся квартирой.
– Да, мы знакомы! – продолжил воодушевлённый Витя. – Разреши войти, и я всё объясню!
Шмидт насторожился, приподнял левую бровь и ответил:
– Что-то не припомню твоего лица. Ты – мой дальний родственник?
– Нет, не родственник! – Витя вскипел. – Я не знаю, как тебе объяснить это!
– Ты денег хочешь попросить? Если надо, могу дать, но налички не так много.
– Да не за деньгами я пришёл, Шмидт! У меня очень серьёзные проблемы, и идти мне некуда!
– Это же Амелия, друг. Тут у всех проблемы! – Шмидт хотел отмахнуться от незнакомца и закрыть дверь, но замер посреди коридора и задумался… – Расскажи тогда, что с тобой произошло, и я попробую придумать, как тебе помочь. Не бросать же тебя на улице под дождём.
И Витя вывалил всё, что накопилось за день. Слова вырывались из его рта с бешеной скоростью – он пытался вывалить всё за один выдох. Шмидт, слушая быстрые речи, не всегда понимал слова, а перебивать постеснялся. Взгляд его наполнился недоумением и растерянностью, ведь всё, сказанное Витей, казалось ему бессмыслицей.
– Я в таком дерьме ещё ни разу не бывал! – продолжил Виктор. – К тебе пришёл, потому как решил, что это самая вразумительная идея из всех, что пришли мне на ум.
– Не кричи, пожалуйста! – попросил Шмидт. – Соседи опять ругаться будут.
– Смотри! – Витя достал маленькую книгу. – Это Паулон – любимый автор Софы, твоей девушки!
– Откуда ты знаешь Софу, а? – Он с подозрением посмотрел на Витю. Его взгляд был подобен острому клинку, пронизывающему насквозь. – Так ты её бывший, значит!
– Да нет же! Выслушай меня до конца! Ты сам подарил мне эту книгу на мой день рождения. Здесь твоя подпись!
– Дай-ка сюда! – Шмидт не стерпел ждать у входа и выхватил книгу из Витиных рук, наблюдая за знакомыми очертаниями.
– Ну да, это моя подпись… – Вдруг он затих, словно застряв в дверном проёме, и посмотрел в глаза Вити. – Интересно.
– Впусти меня, пожалуйста, – умолял Витя. – Я с утра ничего не ел и промок до нитки.
Задумавшись, Шмидт немного улыбнулся и, словно с лёгкой шуткой, сказал:
– Салат будешь?
Витя, недавно полный отчаяния и тоски, воссиял белозубой улыбкой.
– Буду, конечно!
Как только они переступили порог квартиры, Шмидт расставил на столе тарелки с салатом, мясом и налил в стаканы апельсиновый сок. Витя ощутил тепло и искреннюю поддержку, которая исходила от него, словно невидимая нить, связывающая их как лучших друзей. Он ясно понимал: Шмидт – тот человек, который всегда готов прийти на помощь людям.