И речение его – обет

Я завернул в очередной мрачный закоулок однообразного гаражного кооператива. Проехав пару десятков метров и осмотрев потрёпанные временем и ржавчиной гаражи, я нажал на педаль тормоза. Проскользив так несколько метров по жидкой грязи, мой новенький японский внедорожник всё же соизволил остановиться, и в этот момент я обречённо вздохнул: ведь в который раз мне придётся пробираться на своих двоих через эту бурду, да и машину, собственно, пачкать не хочется.

Дёрнув ручник и погасив яркие фары, я распахнул увесистую дверь и спрыгнул вниз. Как я и ожидал, под ногами расползалась противная глиняная каша. С горем пополам, перемазавшись почти по колено в грязи, я добрался до багажника и принялся активно рыться в большой спортивной сумке. Дёрнув кожаный ремешок «Сайги», я ловко накинул его на плечо и прихватил пару магазинов, снаряжённых картечью.

Захлопнув с грохотом багажник, я закрыл замки дверей, нажав на кнопку брелка. После звукового оповещения я поплёлся по так называемой дороге вглубь кооператива.

Прохладный осенний ветер бил в лицо нещадно, и мне приходилось то и дело подтягивать воротник полевой куртки, дабы вновь не простудиться. Тёмные свинцовые тучи сгущались в мрачном ночном небе, и казалось, будто вот-вот ударит сильнейший ливень. Мне хотелось как можно скорее добраться до того чёртового дома и взяться сразу же за работу.

Ох, как же не хотелось мокнуть! Я, как и многие жители города, негодовал насчёт погоды за последнюю неделю – уж слишком резко пришли холода и ненастья.

Превозмогая противную дрожь в теле, я практически забыл о том, что иду в полной темноте в богом забытом месте, и чуть не ударился о сетчатый забор. Собравшись с мыслями, я напряжённо выдохнул и принялся искать дыру в стальной сетке, которая вела на территорию заброшенного здания. Глаза более-менее привыкли к темноте, поэтому буквально через минуту я нашёл нужное место и, придерживая своё грозное 12-калиберное оружие, принялся пролезать внутрь. Всё получилось как всегда: я умудрился сделать дырку на новой куртке, задев торчащую из земли железку. Не люблю, когда всё так начинается…

Матерясь про себя, я принялся пробираться через груды бытового и строительного мусора вперёд, попутно осматриваясь и убеждаясь в собственной безопасности.

Некогда жилой дом на улице Комсомольской, 15 был заброшен уже, наверное, лет как двадцать. Это была классическая панельная пятиэтажная хрущёвка, что располагалась на самой обычной улице на окраине города. Тут таких много, и поэтому поначалу она не выделялась, но когда-то здесь произошли странные события, вернее, ужасающие, и люди принялись обходить это проклятое место стороной, а потом дом и вовсе опустел.

Мне мало что известно о тех событиях, которые происходили здесь, ведь тогда были лихие времена для нашей страны, и никаких документальных свидетельств не осталось – лишь байки местных жителей. Но и этого было достаточно, чтобы сформировалось определённое мнение.

Эта история не является городской легендой, ведь по сей день, несмотря на запреты, былую охрану и забор, сюда продолжали лазить бродяги, наркоманы и любопытные детишки, а затем бесследно пропадать. Полиция даже думала поставить сюда дозор, но всё бестолку – вы же все прекрасно знаете, как решаются такие вопросы у нас.

Собственно, что произошло-то? Бывшие жильцы, что успели к своему счастью переехать до кульминации сего спектакля, рассказывали, мол, с момента строительства дома происходили различные события. То домашние животные у всех в один момент передохнут, то проводка где-то сгорит, то звуки, шорохи всякие непонятные ночью начнутся, то стуки в дверь – и так далее. В общем, привычная картина для фильмов ужасов, только в масштабе целого дома и реальной жизни.

В нём особо никто не задерживался. Почему-то так сложилось, что в этом конкретно доме проживали все «сливки» советского общества: алкоголики, бывшие зеки и торчки. Поэтому до момента перестройки эти случаи не так сильно выделялись на фоне бытовухи. А вот как стукнули тяжёлые времена – так и началась жесть. В доме стали пропадать люди. Вот так, раз – и исчезать без следов. Почему именно в этот момент? Пёс его знает.

Утром двери в квартиру жертвы, как правило, были распахнуты, но ни следов борьбы, ни присутствия кого-то постороннего не было. Тут-то и пошла молва, мол, дом построен на месте кладбища и землю эту осквернили. Ночью люди стали слышать всё чаще что-то пугающее в подъезде: громкие звуки, напоминающие бег дикого животного, или отвратное чавканье. Кто остался в здравом уме – проверять страшные догадки не стал, а просто уехал. Вскоре дом стал заброшенным, все жители исчезли. Милиция приехала, зафиксировала, завела уголовное дело и благополучно положила на него болт. С тех пор об этом месте ходят дурные слухи: якобы ночью слышен вой неопознанного существа, а те, кто волей-неволей попадают туда, – пропадают навеки.

Вся эта скудная информация о доме на Комсомольской, 15 мне была известна и раньше, но как-то руки всё не доходили разобраться с этой проблемой. Толчком к решению вопроса стало исчезновение малолетнего сына полковника полиции Бориса Никонова. Его сынишке четырнадцать, и, как многим детям в таком трудном возрасте, ему захотелось пощекотать нервишки и в одиночку посетить это злополучное место, дабы доказать своим таким же не особо умным друзьям, чего он стоит. Ожидаемо, Дениска пропал. Полковник забил тревогу сразу, как только сын перестал выходить на связь, – ночью домой он так и не вернулся.

Оперативно разобраться с этим было поручено майору Алексею Заречному, по совместительству моему хорошему другу. Леха, узнав, где именно всё произошло, сразу передал всю информацию мне. И вот, двадцать минут в пути – и я здесь…

Пробравшись через высокий мёртвый куст, я очутился на углу невзрачного дома и принялся размышлять над тем, в какой же подъезд мог направиться отчаянный паренёк. Первый, второй, а может быть, третий? Не хотелось бы мне обходить каждый подъезд как дурак – в этом мало приятного.

Подойдя к железной двери третьего подъезда, я с силой дёрнул за ручку. Заварено. Стало быть, тут никто ещё не ломился – ну, может быть, в окно лез, максимум. Сомневаюсь, что четырнадцатилетний пацан смог бы исполнить подобный трюк.

Чутьё подсказывало мне, что нужно топать ко второму подъезду, но я решил на всякий случай проверить первый – вдруг открыт. Ситуация с дверью оказалась той же, что и с дверью третьего подъезда. Вернувшись обратно, я встал по стойке смирно и принялся глубоко дышать. Уже много лет делаю свою работу, а вот привыкнуть к этой всей чертовщине нормально так и не смог, да и не смогу, наверное. Человек не может адекватно воспринимать всё то, что приходится видеть мне почти что каждый день.

Поправив на себе увесистую куртку и подтянув шнурки наполированных чёрных армейских ботинок, я ухватился за ручку двери.

Наверное, она была ледяной, но, к счастью, мне не пришлось это проверять – руки были надёжно защищены тактическими перчатками.

Дёрнув дверь на себя, я распахнул её, и передо мной открылся мрачный предбанник подъезда; в лицо ударил неприятный запах сырости и плесени. Сделав уверенный шаг внутрь, я услышал, как за мной сама собой захлопнулась подъездная дверь, издав негромкий, но противный скрежет.

«Вот так сервис – двери сами закрываются», – мелькнуло у меня в голове. Следовало бы перестать удивляться – подобные фокусы я видел не в первый раз. Конечно, это мог быть и ветер, но я почему-то глубоко в этом сомневался.

Миновав предбанник, я начал подниматься по разбитой старой бетонной лестнице, осматриваясь по сторонам и придерживая ружьё, висевшее на плече. Картина была довольно типичной для подъездов таких домов, с той лишь разницей, что здесь всё выглядело гораздо хуже. Обшарпанные стены, выкрашенные в два уродливых цвета – белый и зелёный. Погнутые, местами отсутствующие железные перила. Ступеньки, по которым будто прошелся слон. Граффити, состоящие из неприличных надписей и рисунков. В углах – чёрная противная плесень неизвестного происхождения.

Ну и, конечно же, некоторое количество различного мусора – куда же без этого.

Поднявшись на первую площадку, я задел плечом покорёженную крышку почтового ящика, отчего раздался мерзкий скрежет. Я стиснул зубы, зажмурился и замер. Порой даже такие мелочи непростительны. Я и так нашумел, когда заходил, но теперь следовало прислушаться. К счастью, в ответ не последовало ничего, и я продолжил путь.

Миновав второй этаж, я вновь притих. Мною было замечено странное тусклое желтоватое свечение – вероятно, с четвёртого этажа… Вот и началась хрень. Свет в доме, у которого подачу электричества обрубили ещё при царе Горохе, внезапно начал гореть.

Я цепко ухватился за затвор и практически бесшумно дёрнул его. Тихий лязг металла приятно пощекотал слух. Продолжив путь, на третьем этаже я ощутил уже знакомое маниакальное чувство, когда хочется обернуться назад, но этого явно не стоило делать – это могла быть ловушка. Я не знал, с чем имею дело. Отогнав навязчивые мысли, я продолжил подъём.

Свет становился всё ближе, а внутри меня всё сжималось – нет, не от страха, а от гнетущей атмосферы этого места. Поднявшись на четвёртый этаж, к звуку гуляющего ветра добавилось мерцание лампочки, что свисала на проводе с сырого, покрытого плесенью потолка. Свет бил недалеко, но его хватало, чтобы нагнать ещё большей жути. Когда это отвратное место оказалось освещённым, оно выглядело ещё хуже.

Я в очередной раз остановился, начал вслушиваться и смотреть на еле живую лампочку. Мигает… В среднем два раза за пять секунд. Это ещё приемлемо. Потусторонняя сущность уже в курсе моего присутствия. Именно сущность – если бы само место забирало несчастных людей, такого сильного желания обернуться у меня не было бы. Я уж молчу о слухах и рассказах местных – тут дело явно в очередном монстре. Осталось понять, что это, хотя бы прикинуть… Демон, гуманоид, а может, вообще призрак… Всё может быть. В любом случае, оно где-то затаилось. Нечистый меня слышит, но не видит. Оно здесь, но не рядом. Лампочка мигает не так сильно – это мой детектор. Как только оно приблизится, лампочка будет мигать чаще.

Слишком много вопросов начало появляться в дурной голове, как всегда впрочем. Почему лампочка именно тут? Где сущность обитает? На последнем этаже, на чердаке или в подвале? Куда дальше идти?

Лампочка моргнула ещё несколько раз. По напряжённому телу рефлекторно пробежала дрожь. Набрав в лёгкие воздуха, я сделал шаг. Под ботинком затрещала обвалившаяся штукатурка.

Вот ведь напасть – обычная, мать его, штукатурка, а гремит здесь как товарный поезд на вокзале.

Где может быть этот любопытный пацан? На пятом этаже света, понятное дело, нет. Если он, конечно, обладает хоть каким-то чувством самосохранения, то не пошёл бы дальше. А что, если он развернулся ещё на третьем и сейчас переваривается в желудке у монстра? Ну засада… Ни единого звука.

Надо перестать руководствоваться логикой, нужно послушать внутреннее чутьё. Спускаться вниз – всё равно что обернуться, это может стать фатальной ошибкой. Тварь может наброситься моментально и порвать меня на мелкие кусочки. Это святое правило всех охотников: никогда не оборачивайся – только вперёд. По правде говоря, его, конечно, можно иногда нарушать, но сейчас явно не тот случай.

Лёгкий ветерок вновь окутал моё лицо. Я слегка расслабился, очистил перегруженный разум. Внутренний голос подсказывал идти на пятый этаж. Я, сжав покрепче рукоять «Сайги», двинулся во мрак. Несколько ступеней – и вот я на месте.

Этаж отличался от остальных. Перед самой плитой площадки зиял провал: отсутствовала одна ступень, а соседняя была повреждена. Переступив через дыру, я встал на площадке и принялся внимательно изучать пространство, зыркая в каждый угол. Все стены, а также частично двери, были покрыты чёрной, как копоть, плесенью. Такую я уже видел на первом этаже, но не придал значения. Натянув заранее подготовленный респиратор и лабораторные очки, я продолжил осмотр. Лестница вела на чердак – видимо, там было логово твари, ведь плесень здесь сгущалась во много раз. Сейчас она где-то в другом месте – сидеть в логове было бы глупо, слишком легко для охотника. Твари не так глупы, как можно подумать. Прятки устроила, вот ведь хитрая скотина. Краем глаза я взглянул вниз: лампочка начала мигать чуть чаще. Значит, оно приближается…

Чутьё повело меня к единственной открытой квартире на этаже – не в закрытые же двери ломиться.

Деревянная дверь была приоткрыта. Номер «халупы» узнать так и не удалось – половина двери была изъедена плесенью, впрочем, это не так важно. Переступив порог, я очутился в коридоре. Задержав дыхание, чтобы шум воздуха из клапанов респиратора не мешал, я начал прислушиваться и к своему счастью уловил очень тихие всхлипы где-то в глубине квартиры.

Мальчик, вероятно, жив. Вряд ли это ловушка. Скорее, ловушкой была сама ситуация: тварь, наверное, не сразу убивает жертву. Она ждёт, предполагая, что пропавшего будут искать, – тогда её трапеза пополнится ещё и теми, кто бросится на помощь. Гениальный ход. Видимо, не в первый раз так делает – настоящий хищник. Я насколько смог ухмыльнулся и продолжил двигаться вперёд.

Думаю, описывать помещение подробно не стоит. Самая обычная совковая квартира отбросов общества: минимум мебели, ободранные грязные обои в цветочек, вещи, больше похожие на бесформенные тряпки, и повсюду разбросанные бутылки из-под горячительных напитков. Жилище явно покинули в спешке. Вот кто-то кутил-кутил и вдруг – раз, и пропал.

Проходя в зал, я мельком взглянул на кухню. Сквозь грязный тюль и пыльные окна едва можно было разглядеть очертания района и тёмное ночное небо. Удручающая картина. На столе стояли тарелки с недоеденным нечто – это уже сложно было назвать остатками еды, просто какое-то высохшее месиво, ну и, конечно, недопитые бутылки из-под водки. Пейзаж за окном и эта картина на столе что-то вызвали во мне: смутные воспоминания о прошлом, скрытом глубоко в подсознании. Даже в такой ужасной обстановке у меня возникло чувство ностальгии. Я снова ухмыльнулся.

Оторвав взгляд от кухни, я вновь пришёл в себя и продолжил дело. Наконец, пройдя в зал, я осмотрел его. На полу валялись старые игрушки и детские вещи – видимо, у семейки запойных алкашей, что жили здесь, был ребёнок… Жалко его. Но что поделаешь – нужно спасти хотя бы сына полковника.

Переступив через хлам, я понял, что всхлипы прекратились. Мальчик услышал, как кто-то зашёл в комнату, и решил затаиться. Представляю, что он чувствует в этот момент. Оглядев мебель, я прикинул, где он может прятаться. Шкаф, кровать с панцирной сеткой, большая тумба. Неизвестно, знает ли тварь, где сидит паренёк. Вероятнее всего, если бы она не ждала кого-то ещё, то стала бы крушить всё подряд и в итоге нашла бы мальчугана.

Я решил не выдавать его местоположения. Поэтому, присев на корточки, я уставился в пустоту.

– Эй, парень. Меня Витьком звать, я не желаю тебе зла. Я пришёл спасти тебя, от твоего папы, дяди Бори. Правда, я ничего плохого тебе не хочу сделать. Понимаю, что ты попал в тяжёлую ситуацию, позволь мне разобраться, и мы уйдём. Просто сиди тихо, не высовывайся, не подавай звуков, не отвечай мне… – проговорил я с усилием. Респиратор мешал речи, но снять я его не мог – не знал, безопасно ли тут дышать.

Ответа я, конечно, не услышал – парень оказался смышлёным. Но была одна проблема… Звуки ветра затихли. Тварь решила действовать.

Я остался на корточках, лишь сильнее сжал рукоять ружья. Не знаю, сколько прошло времени – наверное, пару секунд. Нечто оказалось у меня за спиной, приблизилось тихо, незаметно, словно тень. Расстояние между нами было метра три, не больше. Оно выдало себя влажным противным звуком – тварь ухмыльнулась своей огромной клыкастой пастью, этот звук вязкой слюны… Это был определённо он…

Мгновение – поворот корпуса, кувырок в сторону, и тут же – громкий выстрел.

Грохот выстрела раскатился по комнате, оглушая в наступившей тишине. Уши заложило, будто ватой, – ощущение, знакомое до тошноты. В такие мгновения решает всё: кто быстрее – ты или тварь. На сей раз наши реакции сравнялись. В слепящей вспышке я успел разглядеть отродье, уже успевшее ринуться на меня.

Тощая, под два метра, двуногая фигура, смутно напоминающая человека. Серая, грубая кожа, словно дубленая кора, обтягивала широкий костяк. Местами – затянувшиеся шрамы, местами – свежие, сочащиеся порезы: видимо, недавно кто-то отчаянный уже пытался дать бой. И повсюду – чёрные, живые пятна плесени, будто проказа. Но самое жуткое – её морда. Вытянутый, почти собачий череп. Глаза – чёрные бездны, поглощающие свет. Пасть, усеянная кольеобразными зубами, обнажёнными из-за обильно стекающей вязкой слюны.

От выстрела тварь взревела – нечеловечески, утробно. От этого рёва уши заложило сильнее, чем от грома выстрела. Серебряная картечь, сдобренная святой водой, сделала своё дело, пробив дыру в бедре. Густая бурая жижа, служившая чудовищу кровью, брызнула во все стороны, заляпав лабораторные очки. Пока тварь корчилась от боли, я наскоро протёр стёкла, вернув себе зрение, и произвёл ещё два выстрела. В новых вспышках мелькнул жёсткий редкий волосяной покров на её теле и лапы – костлявые, непропорционально длинные, с желтоватыми когтями.

Первый выстрел лишь оцарапал лапу, второй впился в плечо. Крепкая сволочь. Она забилась в конвульсиях, круша всё вокруг, её кости хрустели, как сухие ветки. Затем она рухнула на четвереньки и принялась носиться по стенам и потолку, словно паук.

Таких шустрых я не люблю – они вдвое усложняют и без того трудную ситуацию. Я собрался стрелять снова, но тварь опередила: подхватила моё тело и швырнула в коридор, будто тряпичную куклу.

Нажимая на спусковой крючок уже в полёте, я лишь задел её по касательной. Ответный удар пришёлся точно в грудь. Кевларовый бронежилет и куртка превратились в лоскутья. Тварь, воя, нанесла новый удар – на этот раз по руке. Острая боль пронзила тело, я взвыл, чувствуя, как плоть рвётся. Хорошо хоть левая, а не правая. В глазах посыпались искры, грудь сдавило, будто на неё навалили валун. Я снова нажал на курок. Наконец-то, чёрт побери, попал! Картечь прошила плотно обтянутый кожей живот, и оттуда, хлюпая, полезли бурые, зловонные кишки. Меня с головы до ног окатило липкой жижей. Тварь, истошно завывая, рванула прочь из квартиры.

С трудом поднявшись, прижимая раненую руку, я бросился вдогонку. Мразь визжала, как раненый зверь, – значит, я её хорошо приложил. Выскочив на лестничную клетку, я забыл о провале на ступенях и провалился в него. Куртка с громким треском окончательно порвалась о торчащую арматуру. Пролетев пару метров, я неожиданно приземлился прямо на спину выродка. Мы оба застыли в недоумении. Очнувшись, тварь попыталась сбросить меня, дёргаясь и рыча, а я, вцепившись в её костлявую шею, скакал на ней, словно безумный наездник.

Увы, магазин «Сайги» был пуст. Ослабив хватку, я дал ей шанс – и она воспользовалась им, резко сбросив меня. Я кубарем полетел вниз, ударяясь о ступени, и грузно рухнул у стены. Стиснув зубы от боли, я начал перезаряжать ружьё. Сверху доносилось громкое, хриплое рычание – тварь спускалась, обезумев от ярости и боли. Этот подъезд, эта атмосфера, это чудовище – всё давило, и я отчаянно хотел покончить с этим адским творением. И вот он – долгожданный щелчок затвора, быстрые нажатия на спусковой крючок. Подъезд снова охватило раскатами выстрелов. Картечь превратила мразь в переломанную труху из костей и плоти, отшвырнув её в угол.

Когда магазин опустел, я отложил дымящееся оружие и прижался головой к холодной стене. Боль понемногу отступала – адреналин делал своё дело. По моей голове стекала вонючая кровь существа. Осмотрев себя, я хмыкнул: одежда вся порвана, с ног до головы перемазан этой дрянью, да и сам на неё стал похож. Протерев очки, я, кряхтя, поднялся и взобрался на площадку, где у пошарпанной чугунной батареи лежало это чучело, издавая предсмертные хрипы. Я заглянул в его чёрные глаза – в них не осталось и следа прежней ярости, – посмотрел на перекошенную зубастую пасть. Зрачков не было, но я почувствовал, как оно смотрит на меня в ответ. В такие моменты мне даже слегка жаль этих существ, но работа есть работа… Я выхватил из кобуры ТТ, дёрнул затвор – тот ответил увесистым лязгом – и направил дуло прямо в лоб отродья. Три контрольных выстрела, и всё. Конечности обмякли, морда припала к плечу. Оно умерло.

Облегчённо выдохнув, я убрал пистолет и опёрся спиной на перила.

Простоял так минуты две, пытаясь прийти в себя, как вдруг меня напугал шорох за спиной. Резко обернувшись, я увидел мальчишку, который робко выглядывал из-за перил. Невысокий, худой, он казался лет на одиннадцать, не больше. Видимо, именно поэтому ему так хотелось доказать что-то сверстникам – показать, что он смелый, несмотря на хрупкую внешность.

На его лице застыл страх – точнее, страх уже отступал, но ещё не отпускал до конца. Паренёк молча наблюдал за мной, не решаясь выйти и не произнося ни слова.

– Спокойно, спокойно. Я его убил, вот, сам посмотри. Всё в порядке, – сказал я, делая шаг в сторону, чтобы мальчик мог увидеть то, что осталось от нечисти.

Тот одобрительно кивнул и наконец вышел из укрытия. И правда щуплый – диву даёшься, как он вообще отважился сюда сунуться. Но желание что-то доказать способно творить чудеса, что уж тут.

– Так, нам пора убираться отсюда, а то на грохот выстрелов сейчас полрайона сбежится. Кстати, нужна твоя помощь. Забери-ка внизу мою куртку и ружьё, а я пока кое-что доделаю, ладно?

Дениска снова кивнул – словоохотливостью паренёк явно не страдал. Без лишних слов я рванул на верхний этаж. Быстро взбежав по лестнице, я направился в логово монстра – на чердак. С собой была сумка со всем необходимым для забора образцов. Включив фонарик, я проскользнул внутрь и принялся изучать это техпомещение. Яркий луч холодного света резал темноту, выхватывая из мрака жуткие подробности.

От обычного убранства подобных помещений не осталось и следа – всё было поглощено плесенью: чёрной, жидкой, плотной, с отвратительными прожилками. От одного её вида подкатывала тошнота. В углах темнели непонятные коконы средних размеров. Не испытывая судьбу и свой желудок, я принялся срезать образцы ножом и складывать их в герметичный контейнер. Из прожилок сочилась бурая кровь, и я то и дело отводил взгляд, чтобы не вырвало. Собрав нужное количество, я запечатал контейнер, но любопытство пересилило – я приблизился к одному из коконов. До жути интересно, что за дрянь внутри. Вонзив нож, я ощутил нечто мягкое и упругое, словно желе. Сделав резкий надрез и отпрыгнув в сторону, я увидел, как из оболочки вылилось кровавое, уже потемневшее месиво. Среди этой массы угадывались кости и фрагменты органов. Видимо, тварь использовала коконы для хранения останков своих жертв. Какая мерзость… Достал из сумки канистру с керосином, щедро облив полы и стены. Перед выходом швырнул зажжённую спичку в лужу. Всё вспыхнуло, и я поспешил вниз.

Оказавшись на месте недавней бойни, я похлопал пацана по плечу – тот всё ещё разглядывал своего мучителя.

– Не бойся, малой, он уже подох. Пошли отсюда, – сказал бодро я, забирая у парня куртку и «Сайгу».

Полностью одевшись, я вылил остатки вонючего топлива на тварь и тоже поджёг её.

После вспышки пламени мы ринулись вниз, преодолев несколько пролётов, выбили дверь и оказались на улице, петляя между грудами мусора, а местами и перепрыгивая через них. Вдалеке уже слышались сирены. Холодный ветер пробирал до костей, мокрая одежда липла к телу, рана на руке ныла, ссадины зудели, гематомы пульсировали. Потихоньку начинался дождь.

Мы с Дениской добежали до дыры в заборе. Сначала пролез он, потом помог мне, и мы устремились к машине. Бежать было невыносимо тяжело – казалось, ещё мгновение, и я рухну без сил. Ноги вязли в грязи.

– Давай, запрыгивай! – крикнул я парню, нажимая на брелок.

Сигналка одобрительно пискнула, поворотники мигнули, двери открылись. Я запрыгнул за руль, сразу запустил двигатель. Дениска устроился на заднем сиденье.

Мощный бензиновый движок урчал, как довольный зверь. Включив фары и воткнув заднюю передачу, я вжал педаль газа.

Машина взревела, но с места не тронулась. Я, мудак, забыл снять с ручника – смешно и грустно. Исправив оплошность, я снова газанул, и мы буквально вырвались из грязевой ловушки.

Вырулив на грунтовку, я погнал вперёд, разрезая светом фар непроглядную тьму.

Выехав на дорогу, мы помчались по безлюдным улицам спального района.

Начался дождь. Мы ехали молча, мелькали «спящие» панельки и хрущёвки, изредка попадались встречные машины. Денис безэмоционально сидел, уставившись в окно. Я разглядывал его в зеркало заднего вида. Когда свет фонаря выхватил его лицо, я заметил несколько прядок седых волос. Господи, что пришлось пережить этому ребёнку…