Каракули гениального графомана. Лучшее
Издательство:
Автор
- -
- 100%
- +
Редактор Валентина Спирина
Дизайнер обложки Валентина Спирина
© Валентина Иванова (Спирина), 2019
© Валентина Спирина, дизайн обложки, 2019
ISBN 978-5-0050-7078-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Светлана Королева
Поэтесса, писатель, певица, преподаватель музыки, главный редактор интернет-журнала «Луч Светы». Россия – Брянск
Хочу сразу начать с главного – со стихов невероятно талантливой Валентины Ивановой. А, точнее, с их сути. Каждое стихотворение – это отдельная, яркая, переливчато-неординарная история, до краёв наполненная жизнью, чувствами-хлыстами, эмоциями-жилами, характером-сиюминутным настроением, «тишиной» на разрыв, громоподобным «молчанием», взрывами-фейерверками сердца… Это не штампованные рифмы, жаждущие признания, сложенные для холодного разумного блеска. Это клочья. Вырванные с болью или отчаянием, радостью или любовью, печалью или счастьем. Рифмосплетеные клочья души.
Можно открыть любую страницу, коснутся взглядом любого стихотворения, и оно зазвенит в вас колокольчиками-чувственности, заиграет в вас маслом, акварелью, гуашью, акрилом, медовыми оттенками; заштормит в вас двенадцатибальностью смысла, разрежет скалы безразличия морскими волнами искренности. Откройте, коснитесь и плывите в мир фантазии, переплетенной с реальностью… Ощущайте, парите, живите!
Александр Дагай (Дух Хайяма)
Поэт, писатель, ученый и невероятной души человек. Израиль – Кейсария
В творчестве Валентины Ивановой просматривается ограничение лиризма миром сокровенных переживаний души поэта. Стихотворения, вошедшие в трилогию автор лишила всякого словесного украшательства. Автор предала им афористической краткости, выразительности и ясности. Это говорит об Ивановой, как о талантливой поэтессе с ярко выраженной индивидуальностью.
Свои стихи Иванова пишет от самого сердца, не прикрываясь наигранными эмоциями. Словно оголенный нерв предстает она в своих произведениях, понятных и близких читателю, отличает несвойственная силе ее эмоциональности и таланта духовная обособленность. Внутренние порывы и переживания женской сущности отделены от остального мира: «Настоящую нежность не спутаешь ни с чем, и она тиха». Ее стихи несут внутреннюю энергию, которая позволяет лишь предположить настоящую мощь и глубину страсти.
Я не пишу стихи. Я ими думаю
Спирина Валентина Петровна, урождённая Иванова, отсюда и фамилия, под которой пишу. Родилась 17 мая 1972 года в маленьком провинциальном, но очень красивом старинном городе Касимов. Четвертая дочка в обычной рабочей советской семье.
В 1978 году умерла мама.
Мне было 6, а ей всего лишь 40,А за окном вовсю смеялось лето,Но всё за нас давно решили где-то…Не было ни страшно, ни больно. Было непонятно: «Почему вдруг тебя не стало?» Страх и боль пришли позже и не отпускают по сей день, и по прошествии многих лет, я с мамой, как с живой, разговариваю…
Мама, мамочка, помнишь – платье из ситца?Ты его на мое день рождения сшила…А я помню. Оно до сих пор мне снится…Рядом с домом находилась Станция Юных Натуралистов, где и пролетели семь лет моей жизни. Уход за животными и растениями, позже селекционные работы с ягодами и, как итог – медаль участника ВДНХ СССР.
Потом была лёгкая атлетика. Но я не полюбила её, а она меня и я перешла в секцию гребли на байдарках. Чемпионка и призерка России и ЦС «Динамо»
А потом грянули 90-ые… Пришлось поставить весло в угол и пойти работать. В то время в нашем городе выбор работы был ещё большой, но я пошла на хлебозавод. Он был недалеко от дома и мне всегда нравилось, когда со стороны завода тянулся аромат свежего хлеба.
Вы знаете, какое это чувство,Когда над полусонною землёй,Плывет и разливается так вкусно,Дыханье хлеба, созданный тобой…Там и пронеслись ещё 24 года моей жизни. Там же я вышла замуж, родила троих детей – двух дочек и сына.
В 2007 году попала в больницу и, казалось бы простая операция, обернулась четырьмя годами больниц и чередой последующих операций. Там, в больнице, я и начала писать стихи, дабы хоть как-то оттолкнуться от невеселой реальности.
Мне бы пару минут одиночества,Чтобы громко, по бабьи, завыть.Я живая! И мне ещё хочетсяПолноценною жизнью пожить…Но всё проходит. Больницы, слава Богу, закончились. Я вернулась к теперь уже «почти» нормальной жизни. Дети выросли. Работу пришлось сменить на более легкую. А стихи остались.
Как Вы думаете, кто такой, что такое – поэт?Четыре строчки, вылизанные в угоду рифме?Да нифига! Поэт это тот, кто видит свет, там, где его нет.Это менестрель, шагнувший на грязный асфальт из старинных мифов.Как Вы думаете, о чем должен писать поэт?О природе, о быте или о любви несчастной стонать и плакаться?Да щас вот! Это на любой вопрос стихами выдать полный ответ.В грязь готовый нырнуть с головой, не боясь испачкаться.Встаньте те, кто считает, что он поэт!Ох, сколько вас встало, можете обратно садиться.Можно тысячу строк написать, а стихов как не было, так и нет,Рифмовать научились многие, а поэтов средь них – единицы.Поэт – это вам нифига не денег мешок,Это луна в стакане на завтрак и на обед в кастрюле кипящее солнце,Это не стишок, не нервный смешок, а дрожь до самых кишок,Это сердце, вырванное из груди, которое на ладони бьется.Поэт – это неба серо-лиловая акварель,С облаками-клоками старой рабочей фуфайки, замызганной дочерна,Это детская, молоком пахнущая, постель,И сказки, придуманные специально для сына или дочери.Поэт – цветов полевых свежий букет,Собранный утром, специально для матери,Это соловей, встречающий вместе с тобой рассвет,Поющий для всех. ДЛЯ ВСЕХ. А не избирательно.Успокойтесь! Девяносто девять процентов из нас,Никогда не встанут с Пушкиным и Пастернаком на одной полке,И никто не услышит ваш, вопиющий в пустыне глас,Хоть голос сорви, охрипни – никакого не будет толку.Да, и я по большому счету, увы, не поэт.И не стать мне никогда Цветаевой или Ахматовой новой.Да пофиг. Я к этому не стремлюсь. Поверьте – нет.У меня своя фамилия есть. Я Иванова. Валентина Иванова.Волчья Любовь. New
В глухом лесу, в забытом богом крае,На покрывале из живых цветов,От смертной и кровавой, страшной раны,Уходит к предкам гордый сильный волк.Ещё в сознании, еще немного дышит,Еще по венам тихо кровь бежит,Еще пока и видит он и слышит,И память долгой жизни ворошит.Осенней ночью под дождем из листьев,Он в этот мир пришел под шум грозы.Художник-осень рисовала кистью,Дорогу в жизнь волчонка егозы.Вскормленный молоком волчицы мамы,Он силу обретал и день за днём,Усталости не чуя и упрямо,Горел познания неистовым огнем.Зимой уже он сам искал добычу,Заматерел, окреп, стал опытней, умней,И ради интересной сильной дичи,Готов был ждать в засаде пару дней.Однажды у лесного водоема,Когда весна будила к жизни лес,Волчицы образ раньше незнакомый,Перед глазами вспыхнул и исчез.Покой потерян, сердце волчье бьется,И рвется из груди наружу стон,А его мама весело смеется:– Попал, сыночек! Вот и ты влюблен.Как твой отец, вожак огромной стаи,В зубах цветы охапками носил.Мы парой с ним весной однажды стали,В итоге с нами ты теперь – наш сын.Искал повсюду волк свою волчицу,Весь лес вдоль – поперек исколесил.И помощи у ветра, зверя, птицы,Надрывно и отчаянно просил.Но лес молчал, храня свои секреты.А может просто время не пришло…Но вот однажды в середине лета,Волков судьбой в одном бою свело.Облава. Егеря. Капканы. Ружья.Как пятна крови, яркие флажки.Волк понял – обложили, он окружен.Пульсирует одно – беги… Бегиии!И напролом, сквозь лес, сдирая лапы,Так больно хлещут ветки по глазам,Почувствовал дыханье чье-то рядом,С ним бок о бок… Она! Святые небеса!Теперь ему не только выжить нужно,Спасти её, от боли защитить.От злых людей, и от бездушных ружей.Готов на всё, чтоб рядом с нею быть.Из шума выделил сухой щелчок затвора,Рванул в кусты, охотника сметя,Охотничья озлобленная свора,Оскалила клыки – не пощадят.Два волка против воли человека,В борьбе за жизнь и нежную любовь.И их благословило волчье небо,Чтоб вместе встретить волчье солнце вновь.Осталась позади собачья свара,На лапах и на мордах кровь врагов.В закатном зареве, как в отблеске пожара,Исчезли силуэты двух волков.С тех пор они уже не расставались.Одним дыханьем жили на двоих.По волчьи жили, плакали, смеялись.Вдали от глаз озлобленных людских.На лес спустилось снежное причастье,Зима тропинки снегом замела.В размеренную жизнь ворвалось счастье —Волчат ему волчица родила.И в волчьем логове, на дне семейной ямы,Пять серых копошащихся комков,Под теплым брюхом и под взглядом мамы.Причмокивая, пили молоко.Отец вожак им добывал добычу,Капканы и ловушки обходя,Чтоб самому не стать однажды дичью,Матерый волк с повадками дождя.Летело время, наступило лето.На первую охоту вел волчат,Среди деревьев, зеленью одетых,Отец детей, как выжить, обучал.Вдруг вздрогнул сонный лес от залпа ружей,Сезон охоты… Черт бы их побрал!– Возьми детей! Себя не обнаруживай!Шепнул волчице волк и в миг пропал.Бежал сквозь лес, ни от кого не прячась.И напролом, через собачий строй.Лилась рекою злая кровь собачья,И рвался в небо грозный волчий вой.Всех обманул, увел к другому лесу,От страшных ран кружилась голова,– Я вас люблю! – взлетело к поднебесью.Последние, прощальные слова.В глухом лесу, в забытом богом крае,На покрывале из живых цветов,От смертной и кровавой, страшной раны,Ушел в мир предков волк. Матерый волк.Накроет ночь весь лес прощальным саваном,И будет небо долго слезы лить.А людям, если честно, не мешало бы,Учиться у зверей любить и жить.Белая Волчица
Ночь. Поляна. Тусклый свет луны.Девушка в мольбе сложила руки,Но слова молитвы не слышны,Лишь глаза кричат о дикой муке.На поляну вышел Белый Волк,Весь окутан снежной пеленою.Лес вокруг него застыл, примолк,Околдованный тоскливым волчьим воем.Голову он к девушке склонил,Полоснул по ней холодным взглядом,Человечьим голосом спросил:– Что тебе в твоей молитве надо?Почему ты здесь совсем одна?Мир зверей людей не принимает.Волчья и холодная лунаРечь простых людей не различает.Девушка, от холода дрожа,Еле слышно волку отвечала:– В этот лес ушла моя душа,В день, когда я волка повстречала.И, наверное, под светом волчьих звезд,Я навеки мир людской забыла.Моё сердце этот волк унес,В день, когда я волка полюбила.Чуть подумав Белый Волк спросил:– И чего же ты теперь желаешь?Прошептала из последних сил:– Быть хочу с ним рядом, в волчьей стае.Волк ответил:– Правильно пойми,В мир людей возврата же не будет,Ночью станут твоей жизни дни,Нас боятся, ненавидят люди.Наша жизнь течет среди флажков,В дикой, сумасшедшей круговерти.Волк не создан для людских оков.Каждый миг на волосок от смерти.Белый Волк глядел куда-то в даль,Говорил, тихонько подвывая.Девушка ответила:– Не жаль!Жизнь свою людскую проклинаю!Без него мне не дышать, не жить.Без него мне лучше просто сдохнуть,Чем ночами на подушке выть,До утра одной смотреть на звезды.Молвил Волк:– Ну что ж… Да будет так!Жить тебе отныне в волчьей стае.Только вот, я не смогу никак,Против воли полюбить заставить.Если вдруг до следущей луны,Не сумеет волк в тебя влюбиться,Тут мои уж чары не сильны —Станешь белой призрачной волчицей.Девушка кивнула головой,По лицу ручьем сбегали слезы.– Я на всё согласна, демон мой!Лучше так, чем жить в напрасных грезах.Белый Волк отчаянно завыл,Так, что даже небо содрогнулось.Снежный холод девушку накрыл,В снежном вихре тело изогнулось.Лунный свет струился в тишине,Желтым воском на поляну капал,Девушка глядела, онемев —Её руки превращались в лапы.Тело волчью силу обрело,Напряглось звенящею пружиной,Громким воем горло обожгло,Завершилось колдовство старинное.Только волк не принял жертвы той,И любви не удалось добиться.Мертвой тенью бродит под лунойПризрачная Белая Волчица.Волчье Солнце
Луна с небес печально и таинственноДарила свет куда-то в темноту.Шептала – милый, нежный мой, единственный,Не дай разрушить светлую мечту.Спой песню, волк. Сегодня полнолуние.Про сердце обожженное тоской,Спой песню про любовь и про безумие,Про одиночество свою мне песню спой.Про нервы, до предела оголенные,Про то, как я нужна сейчас тебе,Как две души жестоко разделенные,Бросают вызов злой своей судьбе.Прошу, молю, ну погляди на небо,Мне холодно и я совсем одна.С рассветом я исчезну, словно не было.Чужая и ненужная луна.Не слышит волк, не греет волчье солнце.Весь сам в себе – так люди говорят.А лунный свет в рассветной дымке льется,В последний раз надежды луч даря.Запах Лжи
Да, совсем не умна, но звериным чутьем,Интуицией дикого волка,Каждой частью себя ощущаю вранье,Ложь впивается в тело иголкой.Сверлит сердце и тянет по капельке жизнь,Ложь колдунья, как магия вуду,Только ложью не сможет меня приручить,И со лживой руки есть не буду.Ощетинясь, оскалясь от боли рычу,Запах лжи отвратительно мерзок,Ты сказал наугад, я от боли кричу,И еще пару слов – в довесок,И как загнанный зверь, среди красных флажков,Рвусь, сдирая до крови кожу,Оказался охотник к любви не готов,И теперь уж не врать не может.И не может добить, его руки дрожат,Я молю небеса в ожидании чуда,А в ответ тишина и насмешливый взгляд,Лжи-колдуньи с иголками вуду.Вечно чужая
Вечно чужая, как загнанный зверь,Рваный намордник с морды свисает,Снова не ту выбираю дверь,Снова кричат, ругаются, лают.Снова в окне одноглазая ночь,Рамы-решетки, квадратное небо,Вот бы мне крылья и вырваться прочь,Вдоль белых полос моей жизни-зебры.Сколько способен стерпеть человекБоли и грязи? Узнать нереально.Жизнь, как по минному полю бег.Загнанный зверь – это так банально.Знают – не буду кусать в ответ.Смешон и не страшен оскал беззубый.И бьют всё сильнее, хоть злости нет,А я ещё крепче сжимаю губы.Другою не буду уже никогда.Порою смешной и наивный ребенок.Живу как могу, не смотря на года,Женщина-кошка. Вернее – котёнок.Скажи… у волка есть душа?
Скажи, у волка есть душа?Скажи, ему знакома жалость?– Есть… – отвечала не дыша.Добыча, жить которой миг осталось.Она смотрела в эти желтые глаза,В них отражалось всё – от гнева и до боли.Он мог бы ей о многом рассказать,О том как тяжело пришлось в неволе.Как страшно лязгнул тот стальной капкан,Как содрогнулся лес ночной от рева,Как кровь ручьем лила из рваных ран,О том, как он бежал, порвав оковы.Он мог бы рассказать, что просто такНи разу, никого он не обидел.Он даже знает, что такое доброта,Он как и все любил и ненавидел.Был ярок мир, как будто акварель,И им двоим и леса было мало.Цветами была выстлана постель,А небо им служило покрывалом.Затвор. Щелчок. И кончилась любовь.И даже небеса от боли взвыли,Стекала тонкой алой струйкой кровь.Ответь, скажи, за что её убили?Мы в этот мир пришли не убивать,Живые существа. Мы все от Бога.Но людям почему то наплевать,Уничтожают, убивают волка.Жизнь изменила нас, захлопнув дверь.И сердце волка стало теперь притчей.И ты прости, но я всего лишь зверь.А ты… А ты теперь моя добыча.Песнь Волчицы
И снова о волке поет свою песню волчица,И снова луна пополам, но одна на двоих.И вой, словно плач, в небо рвется израненной птицей.И сердце пронзает печальный, надрывный мой стих.Ты ветер свободы, ты волк и душою и сердцем.Сквозь бред полуночный глядят с поволокой глаза.Ты веришь, когда ни во что уже больше не верится.Под маскою зверя стекает скупая слеза.И страстную ночь заглушит ледяное молчание.Ты вновь убегаешь, бежишь только сам от себя.И вой, разорвет тишину на прощание.Ты волк-одиночка, что может любить не любя.Прости за любовь и за то что забыть не сумела,За слезы прости, и прости неуместный мой плач.За взгляд на тебя неуверенный, робкий, несмелый.За всё, умоляю, прости, мой судья и палач.И пусть никогда не вернется и не повторится,Мгновенье любви, ради этого стоило жить.И вольному-воля, а небо открыто для птицы.А я всё-равно буду ждать, буду ждать и любить.Волчья Любовь
– А что ты знаешь про любовь?Спросил волчонок у волчицы.– Любооовь? Она волнует кровь.И заставляет сердце биться.– И у тебя всё это было?Глаза волчонка заблестели.– А ты любила, мама?– Дааа… Любила.Слова, как листья, шелестели.– То был красивый, сильный волк,В глазах огонь, а в лапах ярость.Одним лишь взглядом только мог,Испепелить врагов, казалось.Нас гнали злые егеря.Весь лес флажками был окружен,Всего два волка – он и я.Против собак и против ружей.Мы мчались вместе, бок о бок,Без слов друг друга понимали,На что способен этот волк,Не знали егеря… Не знали.Кончался лес.Овраг.Обрыв.На миг застыли волки, люди.Над пропастью раздался рык:– В неволе никогда мы жить не будем!Зияла пропасть чернотой,Свобода бездною манила,– Ты как? Со мной?– Да. Я с тобой!И мне совсем не страшно было.Рвались собаки.Мы в прицеле.Толчок. Прыжок.И полетели.Сквозь темноту прорвался солнца свет,Болело тело, словно рвали жилы,И тишина, охотников здесь нет.– Мы живы, Боги!– Да. Мы живы.Лежали рядом – я и он,Зализывая раны друг у друга,Смогли, ушли, прошло, как страшный сон.Нет больше страха, больше нет испуга.С тех пор мы были неразлучны.Везде мы вместе, как один.А ночью зимней, ночью вьюжной.На свет явился ты, наш сын.Идиллию нарушил лай собак.И голоса охотников уж слышно.Ну почему судьба жестока так?Мы в логове лежим, молчим, не дышим.Металось сердце от отчаянья,– Останься с сыном! – прошептал.– Я не умру! Я обещаю. Я уведу их.И пропал…Дремал давно уж сын под боком,Волчица кончила рассказ,Никто не видел волка мертвым,А значит, он живет средь нас.Общая беда
Одна страна напополам разделена,Мир варварский давно огнем объят,Идет война и жертв уже немеренно,Как много пало молодых ребят.И доводы разумные не действуют,И кровь рекой не сдерживает злость,Война и гнев цветут, прелюбодействуют,Никто не помнит – а с чего все началось.А рухнул мир как водится от женщины,Что братьев двух совсем с ума свела,И долгий мир распался и дал трещину,А женщина тогда с другим ушла.И родилось ужасное проклятие,Что будут люди воевать всегда,Покуда злость, рожденная при братьях,Не победит одна на всех беда.В войне с годами люди позабыли,Откуда и с чего все началось,Но вот однажды с нереальной силой,Плечом к плечу сражаться довелось.Ту силу называли Злобной Кровью,Она из гнева и из крови родилась,И этот монстр двенадцатиголовный,Всех варваров прихлопнуть поклялась.Из недр земли однажды на поверхность,Средь поля битвы вышло само зло,Из крови павших черпая бессмертность,Оно подряд крушить всё начало.Ломались черепа, трещали шлемы,Доспехи не спасали от огня,И воин северный тут руку подал первым,Солдату южному, войну во всю кляня.Забыв про все, что долго разделяло,Что так мешало просто мирно жить,Стеною войско общее стояло,Чтобы всем вместе выжить, победить.И дрогнул враг, в рядах увидев дружбу,И стало ясно – волю не сломить,Отряды севера перемещались с южными,И вместе их никак не победить.И в Злобной Крови не осталось силы,Такое вот единство побороть,В последний раз метнулось и завыло,В туман вдруг стала превращаться плоть.А солнце яркое совсем туман убило,И поле битвы залило теплом,Стояли воины, теперь уж побратимы,Гремит «Ура!» над полем словно гром.Вот так одна на всех беда сплотила,Один народ, разделенный войной.И поняли тогда – в единстве сила.Неделю продолжался пир горой.Легенды Варваров
Далеко-далеко, среди гор, среди скал,Где зеленые сосны касаются неба,Жил да был наш герой, наш седой ветеран,Старый воин. Легенда минувшего века.Сколько было боев, сколько ран и потерь,Сколько раз хоронил он друзей и знакомых,Сколько было побед. Ну а что же теперь?Он один. Без семьи, без друзей, и без дома.У подножья горы, где драконы живут.На зеленой траве, на подушке из моха,Старый воин нашел долгожданный приют.Глядя в небо подумал: – Не так уж и плохо…Я прошел всю войну, честь свою сохранив,Честь солдата, честь брата и друга.Никого не предав, никого не забыв,Сквозь рассветы, дожди и холодные вьюги.Был любим и любил, но, увы, не срослось.Виноватых тут нет, все по своему правы.Слишком многое мне пережить довелось,И со смертью не раз на равных.Миллионы дорог, километры путей,В кровь истоптаны старые ноги.Он обычный герой, сам не свой и ничей.Друг – топор – самый верный из многих.Вспоминая всё то, что успел совершить,И всё то, что хотел и не сделал,Вдруг подумал: – О как же устал я жить!И рука уж не та, да и волосы белые.Вдруг открылась пещера у старой горы,И тяжелой свинцовой поступью,Вышел старый дракон, что дремал до поры,Отмечая свой путь… Искры россыпью.На траву рядом с воином тяжко присел,Грустный вздох, вперемешку с пламенем.– Ох, старик… Ты, смотрю, как и я поседел.Близко. Близко жизни закатное зарево.Что ж ты здесь и один? Где твой дом и семья?Что ж детей не завел? Что ж как ветер-бродяга?Твои раны и шрамы за всё говорят.Ты такой же как я, однако.И ответил старик, взглядом в даль устремясь,– Нам, дракоша, делить уже нечего.Солнце светит одно и военная грязь,Одинаково жизнь нам с тобой покалечила.Дом, семья – да, могло всё бы быть.Только силы уж нет для того, чтобы строить.Ты и я – мы выбрали эту жизнь.Есть о чем не жалеть и что вспомнить.Мелкий дождь моросил, поднималась луна,И вздохнув вдруг дракон промолвил:– Мдаа… А жизнь то у нас одна.И слеза навернулась, словно.– Слышь, старик, я, конечно, не бог и не царь.И пещера моя на хоромы не тянет,Но от ветра укроет, да и места не жаль.А вдвоем, может, чуточку легче нам станет.В слабом отблеске звезд, под слезами дождя,Удалялись два силуэта.Ветеран и дракон – два великих вождя,Две живые легенды.Два символа этого света.Святилище Предков
На старый замок опустилась ночь,Накрыв округу теплым покрывалом.А старый ветеран уходит прочь,Прочь, без оглядки, под покров тумана.Сегодня в замке был Большой Совет,Старейшина сказал: – Настало время,Объединиться, чтоб увидел свет,На что способно варварское племя.На Четырех Воителей взглянув,Он продолжал: – Святилище воздвигнем,И соберем туда всю силу, мощь и ум,И смерть любому, кто туда проникнет.Берсерк и Гал, Атлант и Ветеран,Переглянулись – по душе затея.Свершилось! Звездный час для них настал!– Убьем любого, кто войти посмеет!Старейшина неспешно продолжал:– Святилище, увы, не безразмерно,И я решил: Берсерк, Атлант и ГалДолжны там быть. Бесспорно. Непременно.– А ты, – на Ветерана он взглянул,– Ты видел всё и воевал немало,Ты в вечность своим именем шагнул,И твоё время отдыха настало.Взревел от боли старый Ветеран,И горьких слез обиды не скрывая,Он прокричал: – Больнее нету ран,Чем воин, что в забвеньи пребывает!Мне места не нашлось? Пусть будет так!Я стар и слаб? И я уже не годен?Да черта с два! – к двери он сделал шаг:– А главное, что я теперь свободен!И, хлопнув дверью, сквозь густую ночь,Собрав в себе обиду, злость и гордость,Ушел из замка Ветеран наш прочь,И мозг сверила мысль – «Вот это подлость.»Средь варваров уже разнесся слух:– В Святилище богатая добыча,Но Берса, Гала и Атланта грозный дух,Хранят его от варваров язычных.И каждый воин, кто туда вошел,Ударом первым был сражен нещадно,И много тех, кто смерть свою нашел,В Святилище исчезли безвозвратно.Собрался вместе варваров совет,Забыв обиды, споры, разногласия,И молвил Ветеран: – Нас ждет успех,Коль будем вместе, сообща, в согласии.Помогут дерзость, сила и талант,Всё пригодится, всё пойдет на дело,И храм Святилища, я верю, будет взят,Вперед на бой! Отчаянно и смело!И вот десяток лучших из бойцов,Застыли у заветного порога.Молитвы шепотом. Забрала на лицо.И веруя в себя и в помощь Бога.– Берсееерк! Как гром раздался из глубин.И красным светом залилась пещера,Щиты включили воин как один,Удар такой, что аж в ушах звенело.Но страха нет и руки не дрожат,Спасибо медикам, что постоянно лечат,Сознанье четкое и ясный взгляд,Хоть град ударов покрывает плечи.Берсерк слабеет, гаснет его жизнь,И каждый варвар вторит как молитву:– Держись, браток! Держись! Держись! Держись!И мы возьмем победу в этой битве.Убит Берсерк! Награда – фолиант.Но рано, очень рано расслабляться.Готов к атаке новый сет-талант.И Ветеран кричит: – Готовься, братцы!– Голиаааф! Под сводами гремит,Желтый свет слепит глаза до боли,Сто процентов отраженья щит,Стон от удивления невольно.Бой идет, кровавый страшный бой,Варвары – народ упрямый, стойкий,Голиаф издал предсмертный вой:– Я повержен! – прозвучало горько.– Браво, парни! – молвил Ветеран,Можем же. Мы вместе – это сила!Грянуло в Святилище: – Атлаааант!И зеленым светом озарило.Он живуч – в нем жизни тыщи гидр,Но не страшен черт, как о нем брешут,Хоть хранит его энергощит,Варварский топор найдет в нем бреши.Каждый варвар стоит пятерых,Мудрость предков придает им силы,И Атлант повержен и разбит,Хоть и очень, очень трудно было.– Мы сумели, парни! Мы смогли!Пройдено Святилище! Победа!Берс, Атлант и Гал – все полегли.Слава Богу! Слава нашим предкам!Опустился старый ВетеранНа порог Святилища заветного.Кровь стекала, капала из ран,И слеза катилась незаметная.Грозный Дух в Святилище опятьВновь воскреснет, дайте только время,Снова будет воинов он ждать,Такого теперь его уж бремя.И подумал старый Ветеран:Может быть, и это будет честно,Потеснятся Гал, Берсерк, АтлантИ ему в Святилище найдется место.