VEROLIKI. История моих рукопожатий: бизнес-роман о силе коммуникации и настойчивости

Об отце и ответственности

1

С детства я никогда не боялся брать на себя ответственность и знал, что смогу справиться с любой вещью. Это очень помогло мне в будущем, ведь страх только ограничивает и тормозит.

Я очень хорошо запомнил тот день, когда от нас с мамой ушел отец. Тогда мне было всего семь лет. В тот день была ранняя и еще теплая осень, но листья деревьев уже начинали покрываться золотисто-желтыми узорами. Пока отец собирал те вещи, которые еще не успел погрузить в свои сумки, я смотрел на реку, куда выходили окна нашего дома. Периодически мой взгляд провожал плывущие по синему небу облака, но мысли витали не здесь: уже в тот миг я прекрасно понимал, что отец уезжает навсегда, а еще что жизнь нашей семьи уже не будет прежней.

Когда сборы были завершены, я отправился провожать его. Помню, как отец на прощание буркнул что-то матери, которая в последнее время старалась делать вид, что его уже нет дома, а затем навсегда закрыл за собой тяжелую дверь. Помню, что у отца с собой было несколько тяжелых сумок, под их грузом он шел до станции медленно, немного сгибаясь, и оттого казался еще ниже ростом, хотя и так был невысок. Я все время внимательно смотрел на его лицо, светло-русые волосы и блестящие на солнце усы, словно впитывая его образ. Глаза его, светлые и обычно очень озорные, при этом тоже блестели. Он внимательно посмотрел на меня и сказал:

– Женька, обещаю, я буду писать тебе письма. И вообще, захочешь – приезжай ко мне! Так вот бывает у взрослых, ты на меня зла не держи… Вырастешь – поймешь.

Я кивнул и тихонько выдавил из себя слова, чувствуя, как ветер треплет мои волосы:

– Да, пап. Я скучать по тебе буду.

Он заключил меня в объятия на короткое мгновение, затем развернулся, взвалил на себя оставшийся багаж, слегка улыбнувшись, потрепал мои волосы, говоря: «Ну, пока!» Из окна автобуса он еще мне помахал, а затем уехал из нашего села и из моей жизни.

Я долго смотрел ему вслед, а затем, когда автобус скрылся за поворотом, а станция совсем опустела, развернулся и пошел домой. Где-то половину пути я был спокоен: слушал, как в траве стрекочут кузнечики, рассматривал проезжающие машины… А потом вдруг подумал о том, что нет у меня больше папы. И горько заплакал.

Тогда мне было очень больно, хотя и до ухода отца все было далеко от идеала. Что уж скрывать, как и большинство сельских жителей, отец много пил. Они с друзьями часто собирались за бутылкой, а я слушал их разговоры. Папа много шутил, рассказывал анекдоты.

Отец, конечно, проводил время и со мной, и я ценил такие моменты. Он любил устраивать разные приключения: катал меня на мотоцикле, брал с собой на рыбалку и в походы. Мотоцикл был моим любимым развлечением! Отец садился за руль, сажал меня сзади, и мы на большой скорости катались по всему селу. В такие моменты я чувствовал себя крутым.

Мать не одобряла его выходки и ругала отца. Иногда она забирала его из пьяных компаний, а с ним – и меня, свидетеля посиделок.

Порой папа заступался за меня, например, однажды ребята постарше устроили развлечение – стреляли из воздушек по всему, что движется. Один из их выстрелов угодил мне прямо в бровь! Еще немного, и… я вполне мог остаться без глаза. Тогда я, наверное, впервые видел праведный гнев отца: он весь раздулся, словно стал гораздо выше и сильнее, и кинулся искать тех ребят. Отец встряхнул каждого из них, сломал пополам воздушки и пообещал, что мало им не покажется, если еще раз станут баловаться с такими опасными игрушками, а тем более рядом с его сыном. В тот момент я был горд тем, что он заступился за меня и поставил хулиганов на место.

Незадолго до ухода отца родители стали все чаще ругаться. Мою маму, серьезную и заботливую, совершенно не устраивало, что муж пьет. Уже позже, повзрослев, я узнал, что это она настояла на уходе отца, решив, что больше так продолжаться не может. Я ни секунды не осуждал ее за это решение: сила маминого характера и ее смелость проявились и во мне и часто были полезны в разных жизненных ситуациях.

Папы мне порой не хватало именно как наставника и заботливого взрослого, которому можно подражать. Мама при этом очень много сил вкладывала и в детей, и в работу. Спустя несколько дней после отъезда отца она сказала мне, что нужно поговорить о чем-то очень важном:

– Жень, ты у нас в семье один мужчина остался. Давай, бери на себя хозяйство: корми животных, следи за ними. Тома, сестренка, она девочка, она не справится с этим. А ты мужчина, ты справишься!

А я маме отвечал:

– Но я же ребенок. Мне всего семь лет.

На что она:

– Ну и что, ты мужчина. Бери на себя ответственность – и вперед!

– Но я еще маленький, мне тяжело будет!

– Ну смотри. У нас соседка, тетя Галя, у нее мужа нет. И она не придет, нам не поможет: у нее свои такие же дети, работа, хозяйство. Все то же самое. Соседка тетя Катя – они алкаши. Они тоже не помогут. Нам некому помочь. Только ты, на тебе вся ответственность.

На какое-то время я замер, а после тихонько ответил:

– Это же все тяжело.

Мама присела на колени, нежно обняла меня и сказала:

– Бери по чуть-чуть, неси по чуть-чуть. И все у тебя получится.

Я помню, как росла моя сила. У нас было две коровы. Каждый вечер, после того как они возвращались с поля, их нужно было поить. Каждой корове требовалось по 60 литров воды. А я маленький, я брал ведро, наливал немного воды, сколько мог унести, и ходил от крана до коровника. С каждым днем воды в ведре становилось все больше и больше. И вскоре я убедился, что могу со всем справиться.

Вот так после отъезда отца я, семилетний мальчик, стал главой семейства. С тех пор началась совсем другая жизнь, в которой ребенок нес на себе взрослую ответственность… Но пока вернемся к моему отцу, благодаря которому я так быстро повзрослел.

Первое время он писал какие-то письма. Сначала я очень радовался им и спрашивал у мамы: «Что написал папа?» Письма были какой-то тонкой ниточкой, которая связывала отца и сына сквозь километры. Но со временем письма приходить перестали. К тому моменту мы уже привыкли справляться со всем сами. Я стал гораздо реже вспоминать отца: его доброе лицо с блестящими глазами будто стало терять свою четкость в моей памяти, а силуэт постепенно расплывался.

Конечно, иногда мне все же его не хватало. Помню, уже позже, лет в двенадцать, я столкнулся со сложной ситуацией. В нашей компании тогда завелся хулиган, который обижал слабых. Доставалось хилым мальчишкам и даже девчонкам. Совесть не позволила мне оставаться в стороне и молча наблюдать за этим. После каждой выходки я выслеживал хулигана и, как диктуют уличные понятия, бил его. Только вот в какой-то момент в наше противостояние вмешался его папа. Так и начался порочный круг: паренек бил кого-то из моих друзей или даже девчонок, я заступался за них, а потом меня находил его отец и избивал до синяков. За меня заступиться было некому, и я вынужден был сам постоять за себя.

Вспоминал ли я об отце уже взрослым? Да. В 25 лет я принял решение узнать что-нибудь о нем. Мне удалось выяснить, что отец жил сначала в Волгограде, а потом в Красноярске. Я нашел его номер и набрал.

Отец был рад моему звонку. Оказалось, что и ему тоже пришлось нелегко: он скучал, но принял для себя решение сжечь все мосты. Спустя какое-то время он обзавелся другой семьей.

К сожалению, центральная проблема жизни моего отца – алкогольная зависимость – осталась актуальной. Поначалу я этого не замечал, но затем осознал, что он набирает мой номер только в нетрезвом состоянии… А без «допинга» никогда не звонит.

Но последней каплей в нашем общении стало то, что он часто рассказывал неправдоподобные истории о своих проблемах и просил денег. Я был не против ему помогать, хотя сам в тот момент не так много зарабатывал и находился в затруднительном положении. Я понимал, что эти деньги он пропивает, поэтому однажды принял решение прекратить наше общение.

Когда он снова позвонил пьяным и начал рассказывать очередную выдуманную историю, мне стало не по себе. Я вспомнил, как проводил время с отцом в детстве, как весело нам было вдвоем, и окончательно понял, что общаться как раньше мы уже не будем. Я собрал волю в кулак и отрезал:

– Пап, ты каждый раз звонишь мне пьяным – это вообще не дело. Больше не звони.

После того разговора я много размышлял о роли отца в своей жизни. Сначала мне было больно… Но со временем я принял решение отпустить все детские обиды и понял, что действительно благодарен отцу и за счастливые моменты, и за то, что он позволил мне так рано научиться ответственности.

Из психологии мы знаем, что родители влияют на нас. С самого детства они закладывают поведенческие паттерны и способы реагирования на разные жизненные ситуации. Я верю, что отец преподал мне урок об ответственности: там, где не справился он, выбрал справляться я.

Принятие ответственности за себя и за других (в семье и в команде) видится мне очень важной частью любого начинания. Без отца мне рано пришлось понять две вещи.

Во-первых, быть мужчиной – изначальная ответственность. Во-вторых, бояться ответственности не нужно. Сложно? Да. Непривычно? Да. А ты бери и делай по чуть-чуть.

Кроме того, история отца позволила мне понять очень важную вещь: детский опыт, который с нами происходит и может в моменте казаться травмирующим, зачастую тоже идет на пользу. Можно копить обиды и разбирать их у психолога, превращая в ментальную жвачку, которая мешает выстраивать свою жизнь сейчас. А можно взять этот опыт, оттолкнуться от него, будто это трамплин, и начать действовать!

СИЛЬНЫЕ ЖЕНЩИНЫ

2

Я благодарен маме за то, что она мне доверяла, верила, что я справлюсь, и не сомневалась во мне.

Моя мама – полная противоположность отцу. Она требовательная, но любящая. В моей памяти отпечатались ее серьезные карие глаза и собранные в косу волосы. Именно мама привила мне умение действовать смело и уверенно, а еще – руководить, так как сама всегда занимала руководящие должности. В целом я считаю ее своим личным примером для подражания.

Помню, сколько заботы, внимания и в то же время уверенности было в маме, когда она показывала мне, как предстоит присматривать за скотом и следить за порядком. Как-то она подошла ко мне, положила руку мне на плечо и сказала:

– Нам пока всем нелегко. Но ты помни, что я всегда рядом.

Я занимался хозяйством, огородом, топил печь. Порой вспоминаю это ощущение, когда утром открываешь глаза, выбираешься из-под одеяла, а дома так холодно, что изо рта валит пар, а нос теряет чувствительность, моментально краснея, немеют кончики пальцев… За ночь наш небольшой кирпичный дом сильно остывал, и я знал, что вечером мне предстоит снова топить, чтобы мы не замерзли.

Время шло, я осваивал новые обязанности и уже мастерски с ними справлялся. Мама была рада, что ее сын растет самостоятельным и сильным. Она видела во мне мужчину, способного нести ответственность. Помню, я оканчивал третий класс, ко мне подошла мама и сказала:

– Сынок, ты уже повзрослел и теперь можешь идти на работу.

А мне девять лет. Я еще ребенок. Сейчас, наверно, сложно представить ситуацию, в которой мальчишка идет на работу. Но в начале 90-х в селах это было привычным делом. Мы тогда с другими ребятами – кто-то из них был немного старше меня, кто-то младше – трудились на выжигании: жгли сухую солому на полях, оставшуюся после сбора пшеницы. Мне это нравилось: поджег, отошел и смотришь, как ярко горит, как сероватый дым поднимается ввысь, распространяя запах гари. Я достаточно быстро освоился и спустя год стал начальником среди детворы: лидировать мне всегда нравилось.

Вспоминается мне еще одна история. В селе у всех были коровы: у кого одна, у кого четыре. Набиралось большое стадо. Пастухами при этом были мы сами. С каждого двора кто-то шел на пастбище: сколько у тебя коров, столько дней в месяц и работаешь. От нашей семьи ходил я с мамой: мне нравилось пасти коров.

Я наблюдал за работой взрослых пастухов и каждый раз недоумевал, почему они так халатно относятся к своим обязанностям, целый день отдыхают и играют в карты. Я один следил за коровами и переживал, что кто-то из них убежит. Каждый раз, когда видел, что корова пытается отделиться, бежал за ней и загонял назад. Но пастбище же открытое, и пока ты следишь за одной половиной стада, разбредается другая. Мама мне как-то сказала, что если корова убегает, то платит за нее ответственный пастух. Платить я, конечно, не хотел, но и работать в одиночку тоже. Я смекнул и научил свою собаку Дуньку помогать мне.

Помимо хозяйства у нас был и большой огород: около 20 соток. Находился он в поле, поэтому мама по утрам, когда ехала на работу, брала нас с сестрой, высаживала там, а через несколько часов забирала. Мне порой хотелось взбунтовать, сбежать, чтобы поиграть с друзьями, искупаться в речке, а не копаться в грязи. Но забота о семье обязывала. Поэтому сначала я научился пропалывать грядки с бешеной скоростью, а после, когда уже начал зарабатывать, стал платить соседям, чтобы они работали на огороде за меня. Уже в то время я начал осознавать, что время – ценный ресурс. Мне было проще заплатить за работу, чем делать ее самому.

Мама поддерживала меня, помогала советом и при этом давала свободу действий. Она не пыталась повлиять на принятые мной решения, не осуждала, только миролюбиво и с уважением направляла. Также мама никогда не наказывала меня и была категорически против применения физической силы, за что я ей очень благодарен. В подростковом возрасте я был совсем не подарок. Мог ради веселья вытащить ключи из чужого мотоцикла и убежать от владельца… А порой и ввязаться в бессмысленные стычки.

Однажды я накопил на приставку «Денди», о которой давно мечтал, и начал играть в нее без остановки. Каждый вечер мы с друзьями собирались у меня дома и играли. Было очень шумно: смех, веселье, споры, попытки победить друг друга в игре. Маму, конечно, это очень возмущало, так как она из-за нас не высыпалась. Как-то раз, не выдержав, она спокойно подошла ко мне, строго посмотрела и тихо сказала:

– Женя, прекращай это дело! Мне на работу вставать в шесть утра, я из-за шума спать не могу.

Столько строгости было в тот момент в ее взгляде, что второй раз мне объяснять не понадобилось. Я послушался маму, которая не наказала меня, а лишь попросила исправить ситуацию. Мне очень не хватало безудержных гонок на приставке и подросткового веселья, но я решил пожертвовать домашними вечеринками ради спокойствия матери. Через какое-то время приставка сломалась.

Еще одним человеком, сыгравшим важную роль в моей судьбе, была моя бабушка. С бабушкой мы жили на одной улице. Дома у нее всегда ощущались уют и тепло, и она вкусно готовила. Я помню ее доброе лицо и веселый звонкий смех. Каждый раз я наслаждался ее фирменным борщом и лучшими на свете пирожками. Когда мы с сестрой оставались у бабушки, она смотрела с нами «Спокойной ночи, малыши!», а сразу после мы все вместе в девять вечера ложились спать: ведь бабушка вставала в пять утра, чтобы успеть сделать множество дел. Еще бабушка играла с нами в карты и вязала для нас прекрасные теплые носки с узорами, которые дарила по поводу и без. Я все удивлялся и думал: «Почему только носки, а не свитера и шарфы?» Но со временем понял, что это был своего рода расходный материал: носки быстро стирались до дыр, оттого всегда были нужны новые. И я обожал ее носочки всей душой: теплые, мягкие, они меня согревали в любую погоду.

Позже я узнал, что судьба бабушки была тяжелой: в начале ХХ века ее семью раскулачили и отобрали дом. Затем она пережила войну и смерть старшего сына. Но бабушка запомнилась мне жизнерадостной и веселой, она никогда не говорила о плохом.

Конечно, главной ценностью, привитой мне бабушкой, я считаю уважение к старшим. Бабуля сама с уважением и любовью относилась к своей матери, которую мы звали мама-старенькая (бабушка-то ее мамой называла, а мы и повторяли!). Прабабушка жила с бабушкой, и та о ней заботилась: в силу возраста мама-старенькая уже почти ничего не понимала – ей требовались уход и внимание.

Мама уважала и любила бабушку, слушаясь ее даже во взрослом возрасте. Вообще мама безмерно любила всю свою семью, и я рос в атмосфере любви и взаимопонимания.

Со временем, когда мне было, наверное, лет шестнадцать или семнадцать, мама вспомнила и о своем женском счастье. В один день она подошла ко мне со своим новым мужчиной и честно сказала:

– Сынок, это дядя Ваня, хочу тебя с ним познакомить. Дело в том, что мы с ним теперь вместе, и, конечно, мне крайне неловко это говорить, но ты уже взрослый и все понимаешь: мы планируем вместе жить.

– Ну раз так, мам, скажи, у дяди Вани дом есть?

– Конечно, есть.

– Ну вот там и живите, – отрезал я.

Мама на минутку задумалась, а потом неуверенно спросила:

– А ты справишься сам?

– Я справлюсь! Поверь мне, – заверил я ее.

И это была правда. Я действительно был готов к самостоятельной взрослой жизни. Спустя какое-то время мама переехала к своему мужчине, и я стал жить один.

Я благодарен маме за ее доверие мне, за то, что она давала мне много свободы и позволила рано почувствовать себя взрослым. Она всегда выстраивала со мной рациональный диалог и ценила мое мнение. Я любил ее в детстве, люблю и сейчас, хоть мы уже немного и поменялись ролями: теперь я учу ее чему-то новому.

Мой опыт показал, что сочетание свободы действия и большой ответственности дает в будущем пространство для роста и развития. Также благодаря маме я впервые применил закон действия, хотя сам еще этого не осознавал.

Я понял важность труда и денег и начал учиться их зарабатывать. Мама привила мне трудолюбие и на своем примере показала, что гармоничные отношения в семье строятся на любви и взаимоуважении.

ОБ УЧЕБЕ И ВЗРОСЛЕНИИ