Море. Люди. Корабли

Дизайнер обложки Яна Буряк

Иллюстратор Юлия Стрепетова

© Алексей Кретов, 2024

© Яна Буряк, дизайн обложки, 2024

© Юлия Стрепетова, иллюстрации, 2024

ISBN 978-5-0064-8595-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Когда кто-то говорит о море, перед глазами сразу возникают паруса каравелл, просоленные морские волки с трубкой в зубах, плеск волн, свист ветра в снастях, дальние страны и конечно же морские приключения.

На самом деле моряки, такие же люди. Просто живут они немного по другому, не так как принято у обычных людей. Работа просто у них такая. Да и жизнь тоже. Эти рассказы в первую очередь о жизни. О жизни на море. О том, как ее видят моряки. Это жизнь их глазами. Без прикрас. Только настоящая мужская работа. Немного суровая, немного ироничная, приправленная соленым юмором, без этого никак. Это возможность попасть на борт, уходящего за горизонт судна и своими глазами увидеть каково это, быть моряком.

Огромная благодарность художнику Юлии Стрепетовой за иллюстрации к книге. Марии Райдер за мотивацию и поддержку и волшебные пинки на всех стадиях подготовки. А также Оксане Зарандия за помощь в размещении и подготовку к изданию.

НА РИЖСКОМ ВЗМОРЬЕ ВОЗДУХ СВЕЖ… ИЛИ ИСТОРИЯ ОДНОГО РЕМОНТА

То, что пароход пойдет в док1 я узнал еще в самом начале контракта. Одновременно со мной на борт прибыли два суперинтенданта, оценить состояние балластных танков. Для того, чтобы не вводить неискушенного читателя в заблуждение сразу поясню – танками на флоте называется любая емкость в которой содержится жидкость. На танкерном флоте есть грузовые танки – громадные емкости в которых перевозится груз, есть балластные танки, куда закачивают забортную воду, когда судно идет порожняком, а есть топливные или бункерные танки, танки пресной воды, танки льяльных вод и т. д. В общем любая цистерна на судне, это танк.

Балластные танки полагалось инспектировать каждые полгода. Но с тех пор как в Компании были введены новые правила безопасности, это занятие стало довольно муторным. Офисные работники, из чистой заботы о моряках, выдумали кучу новых правил. Теперь для спуска в танк требовалось заполнить миллион разрешений и провести кучу процедур. Поэтому все мои предшественники-старпомы, свои спуски проводили на бумаге, отмечая состояние танков как «хорошее» и «удовлетворительное». Так продолжалось пока не нашелся один крайне ответственный человек, который туда-таки спустился и отметил состояние как «крайне неудовлетворительное», чем переполошил весь офис. И вот как раз этого человека я и приехал менять.

Суперинтенданты просидели в балластных танках неделю, а чтоб им не было скучно взяли в компанию и меня, что мне жутко не понравилось. Ползать в кромешной темноте в замкнутом пространстве, да еще и по колено в холодной воде, то еще развлечение. В результате всех этих переползаний было выявлено, что переборки между грузовыми и балластными танками злобная коррозия сожрала до неприемлемого уровня, заодно сожрав и аноды, которые призваны были от этой коррозии защищать. Теперь необходимо частично вырезать сожранный металл и менять его на новый. Для этого, а также еще много чего другого, пароход было решено отправить в сухой док.

Наконец, то чего ждали весь контракт, свершилось.

– Алексей, – торжественно начал капитан – мы отправляемся в Ригу, в док. Вот, изучите телеграмму из Компании и ознакомьте Стармеха. Начните делать все необходимые приготовления. Я там создал папочку, куда мы будем заносить всю информацию о подготовке, поэтому все формочки сбрасывайте туда и Стармеху тоже это донесите…

– Да, Валентин Михалыч, я все понял, все сделаю, – и про себя добавил «давайте только быстрее». В который раз я мысленно попытался воздействовать на подсознание капитана. Конечно же ничего не получилось, впрочем как и всегда.

– Алексей, это очень серьезно…

– Да, да. – «как впрочем и все остальное, что вы обычно говорите» – опять же про себя добавил я.

Валентин Михалыч был старым и уважаемым капитаном. Заслуженным работником флота, «почетным полярником» Балтики и участником многих легендарных событий. При всей своей педантичности и дотошности, на каждое событие из истории катастроф и происшествий на мировом флоте он имел историю из личного опыта. В этом был весь его стиль. Все его папочки, фолдерчики, формочки, документики и прочая аккурастистика, должна была заполняться точно, четко, миллион раз и по каждому малейшему поводу, что приводило в исступление весь штурманский состав. Мне было проще, с Валентином Михалычем я работал уже 3-й контракт и знал все его повадки. К тому же, он давно уже позабыл времена, когда был старпомом и в мои дела практически не лез, предпочитая доводить до белого каления остальных, более младших помощников. Наиболее неразумными на борту он считал механиков во главе со Стармехом. А в нашем случае стармех Вася был признан самым неразумным существом и общение между Мастером2 и Дедом3 осуществлялось посредством старпома, то есть меня.

Внешне Валентин Михалыч напоминал доброго гнома. Маленького роста с коротенькими ножками и ручками и белоснежной бородкой эспаньолкой. Практически все время он ходил в брюках и форменной рубашке. Но один раз 3-й помощник Олег был отправлен среди ночи в каюту к капитану подписать какие-то срочные документы и застал его в рубашке, но без брюк. Возбужденный Олег потом уверял, что четко разглядел татуировку в виде «розы ветров» на капитанском колене. Стармех Вася тут же окрестил капитана «Антибиотиком». В его интерпретации это звучало как «Антибиётик», хотя некоторое сходство с легендарным мафиози – героем саги «Бандитский Петербург» все же присутствовало. Правда в отличие от этого самого героя лицо у Валентина Михалыча всегда излучало доброжелательность, одухотворенность и оптимизм. Он жил своей работой и каждый раз, когда нам доводилось работать вместе, он, сидя на мостике в капитанском кресле и, покачивая короткими ножками, говорил, что это его последний контракт. Дальше шли рассуждения, что он будет делать на пенсии. Обычно это были мечты сидеть на даче и выращивать огурцы. Однако, видимо, вскоре ему это занятие наскучивало, а еще больше, родственникам надоедало его присутствие на берегу, и он снова отправлялся в море. В который раз Валентин Михалыч отрывался от выращивания огурцов и прибывал на пароход обучать бестолковую молодежь ответственности. В первый день своего приезда он гордо заявил, что бросил курить. Однако хватило его не на долго. Через какой-то месяц на борту он снова дымил как паровоз.

Каждый день начинался с того, что он появлялся на мостике4 за 10 минут до окончания моей вахты, вставал в углу и за эти 10 минут выкуривал 4 сигареты подряд, ожидая пока закончится вахта. Раньше он поднимался уже после вахты, но заставал на мостике только заспанного 3-го помощника, ибо четко в 8 часов, за 1 минуту до его прихода я, зная его такую привычку, проворно исчезал с мостика. Тогда он сменил тактику и стал ожидать меня уже на мостике. Когда к 8 часам на мостик поднимался, отчаянно зевающий 3-й помощник, Валентин Михалыч неизменно отправлял его на завтрак. Все отговорки 3-го, что по утрам он есть не приспособлен, капитана не волновали. Полноценное питание просто необходимо вахтенному помощнику, чтобы адекватно нести вахту. А кофе на голодный желудок, так это вообще смерть для молодого организма. Олег плелся на камбуз и впихивал в себя завтрак, чтоб быть полноценно готовым к вахте. А капитан, дождавшись пока стрелка на часах остановится на восьми, бодрым голосом вдохновенно произносил – «Алексей!» и начинал вываливать на меня все свои планы и «гениальные идеи», пришедшие ему в голову за ночь. Потом шел инструктаж как ограничить, предотвратить и не допустить наступление того или иного неблагоприятного события, которое всенепременно должно было произойти от невыполнения его инструкций.

Минут через тридцать, внимание капитана переключилось на вернувшегося на мост 3-го помощника, и мне, наконец, удалось вырваться. Я глянул на послание из офиса. Оно было довольно коротким «Следуйте в порт Рига. Начинайте подготовку танков. Мойку грузовых танков постарайтесь произвести с минимальным использованием воды.» Почему-то сразу захотелось материться. Ладно, пойду обрадую донкермана. Донкерман главный помощник Старпома на судах танкерного флота. Если бы я, ко всем своим обязанностям, еще и разбирался с лабиринтом труб и россыпью клапанов на палубе, то выпрыгнул бы за борт еще в первый день пребывания в должности. Серега озвучил вслух то, что у меня было в голове. Пока он бегал и матерился я успел позавтракать.

Камбузные работники, это тоже заведование старпома. А в моем случае можно сказать, что и наказание старпома. Едва я показался на камбузе5, как оба работника общепита атаковали меня с двух сторон. Старый филиппинский повар Чарли в своей ободранной жилетке походил на Кота Базилио и в судовой иерархии был главой филиппинской диаспоры. Всем, кто работал с филиппинцами давно известна такая их особенность. В каждой ячейке филиппинского сообщества неизменно есть свой лидер. Главного филиппинского микро-босса обычно выбирают из самых старых и опытных, хитрых и пробивных, у кого самая высокая должность, ну, или на крайний случай присутствуют хоть какие-то из этих признаков. Обычно это конечно боцман, глава палубной команды, но в нашем случае этим серым кардиналом оказался повар.

Напарница повара – буфетчица Елена, авторитет повара не признавала и наглым образом игнорировала, чем очень огорчала местного Дона Корлеоне. Зато, при каждом удобном случае, который наступал едва только нога старпома переступала комингс6 камбуза, не упускала возможности нажаловаться на своего коллегу по пищевому цеху. Елена была довольно странной дамой. Как-то раз в ходе своих изливаний, она продемонстрировала небольшой нож, которым чистила картошку. В какой-то момент она решила, что повар ее домогается и с тех пор носила этот нож с собой постоянно, чтобы в случае необходимости оказать достойный отпор наглому ухажеру. Мысль о том, что кто-то может возжелать горбатую бабищу с одутловатым лицом алкоголички и брезгливо поджатыми губами, вечно в одном и том же засаленном переднике и с тянущемся за ней шлейфом от дешевых духов, вызвала приступ тошноты и острое желание помыть руки. Но сегодня буфетчица даже забыла о своих жалобах. Как водится, до камбуза уже дошла новость, что пароход идет в Ригу, и Елене всенепременно нужно было подтверждение от старпома. Новостям из моих уст она почему-то верила больше, чем новостям от самого капитана или еще кого-либо.

Как только буфетчица удостоверилась в полученной информации, она удалилась строить какие-то свои планы. Повар, бросавший из-за переборки злобные взгляды, дождался наконец своей очереди и подсев ко мне за стол устало вздохнул.

– Что, опять Лена? – спросил я, хотя и так наперед знал, что он ответит, ибо этот спектакль повторялся изо дня в день на протяжении всего контракта.

– Ох, эта Лена! Ужасная женщина. Совсем меня не слушает. Чиф7, я скоро убью ее! – повар снова вздохнул, устало и обреченно.

Я, в очередной раз, выразил надежду, что убивать он ее будет, не во время моего контракта, а как-нибудь потом, тем более ему и самому скоро списываться, возможно даже, когда придем в Ригу. Воодушевленный повар, кровожадно поигрывая ножом (и этот тоже с ножом) отправился на камбуз, что-то бормоча себе под нос, то ли напевая, то ли проклиная кого-то. Я не разобрал.

В ПУГО (Помещение Управления Грузовыми Операциями) меня ожидал донкерман Серега, главный специалист по судовым трубопроводам, клапанам, насосам и всем тем непонятным действиям, которые необходимы для того чтобы все это работало как надо. Серега был все еще глубоко опечален и взволнован новостями из офиса и выражал свою грусть и печаль витиеватыми нецензурными выражениями. И для этого у него, как и у меня, имелись все основания.

Выражаясь языком наркоманов, наш пароход работал под темным. Среди моряков танкеристов это означает, что танкер перевозил в основном мазут и всяческие похожие продукты перегонки нефти, то есть что-то черное, липкое и без растворителя хрен оттирающееся. И теперь нам предлагали помыть грузовые танки в кратчайший срок, без добавления какого-либо моющего средства и с использованием как можно меньшего количества воды. Задача категорически не выполнимая. Но, тем не менее, делать что-то надо. Поэтому мы разработали хитроумный план, который показался нам вполне разумным и удовлетворяющим заданным условиям. Пару раз прибегал Мастер и спрашивал, как идет процесс. Ничего не понял, но надавал умных рекомендаций, которые мы пообещали безукоризненно выполнять.

Мыться предполагалось горячей водой. Горячей это значит градусов под 90. На такую температуру мы конечно не рассчитывали. Наши прогнозы были более реалистичными – 80 градусов. В реале, во время мойки, как только температура на котле достигала 60 градусов, неизменно появлялся Дед и прикручивал вентиль пара, уверяя, что еще немного и котел взорвется. После чего с палубы прибегал взбешенный Серега. Сам бывший моторист, он прекрасно знал, что где находится в закулисье машинного отделения и выкручивал вентиль обратно. В итоге на выходе вода была градусов 50—55. Капитан, сначала пытался нас контролировать, но быстро понял, что мы и сами неплохо контролируемся, поэтому величаво удалился на мостик кошмарить штурманов и лишь, по своему обыкновению, подслушивал наши разговоры по рации у себя из каюты.

В один момент, во время мойки в ПУГО явился Денис – 2-й помощник. Ден видел себя уже в новой должности и активно пытался постичь великое и нелегкое искусство быть старпомом. Мойка грузовых танков показалась ему более достойным занятием, чем несение навигационной вахты на мостике. Недолго думая, он оставил на мосту вместо себя филиппинского кадета и отправился познавать таинство мойки. Едва только он проявился в дверях, у меня тут же возник вопрос – кто остался на мосту вместо него? Вопрос, только еще сформировался у меня в голове и даже не успел слететь с языка, как его уже озвучил капитан, материализовавшийся у Дена за спиной. Несение навигационной вахты является священной обязанностью каждого вахтенного помощника, и любой штурман знает, что покидать мостик во время вахты можно либо по приказу и разрешению капитана, либо по причине смерти. Такое неуважение к морскому уставу приравнивалось к дезертирству на поле боя. Негодяя надлежало повесить на рее, протащить под килем, в довершение расстрелять на корме, а то, что осталось бросить на корм акулам. Валентин Михалыч конечно ничего такого не сделал, но я впервые за все время работы с ним видел его в гневе. И даже услышал от него бранное слово «идиот». Адресовано оно было конечно 2-му помощнику.

В конце концов, с горем пополам, грузовые танки были помыты. Едва только мы закончили вентиляцию первых танков, Серега полез туда проверить результаты нашего спешного и сумбурного труда. Вскоре из рации донесся его голос:

– Чиф, да тут полная ж….!

Я, конечно предвидел нечто подобное и уже со всех ног несся по палубе, но Мастер успел раньше. Из рации донесся его встревоженный голос:

– Алексей! Что там? Как там? – посыпались вопросы.

Я добежал до танка и заорал в горловину:

– Серега, б…! Не пались, Мастер нас пасет!

Серега сориентировался довольно быстро. Тут же из рации донесся его голос:

– А, да нет, это только в одном месте было, а так ничего, хорошо все вымылось…

Я просто физически ощутил вздох облегчения, донесшийся из рации. Хотя, позже мне все равно не удалось избежать кучи наставлений и бумажной волокиты в виде заполнения разрешений на вход в закрытое пространство.

Все конструкции в танке – трапы8, рейлинги9, трубы были покрыты тонким слоем липкого и черного налета и, чем ближе к днищу, тем налет становился все толще. В тусклом освещении смотровых лючков виднелись мазутные подтеки на переборках и особенно большое количество их собралось по углам танка. Едва я спустился по трапу и ступил на палубу, как тут же благополучно к ней и прилип.

В танке было жарко, воняло остатками углеводородов и дышалось с трудом. Ползать по танку смысла особого не было, я и так увидел все, что хотел и даже то, чего не очень хотел видеть. Пока я вылезал, Серега наверху развил бурную деятельность. Матросы притащили листы картона и застелили всю палубу вокруг горловины танка. Надо сказать, довольно вовремя. Я вылез как из преисподней – весь черный, воняющий гарью и в сапогах, покрытых наслоениями мазута.

Так, один за другим, мы пролезли все двенадцать грузовых танков. Капитан не выдержал и тоже выперся на палубу, но в танк не полез. Потоптался рядом, заглянул во внутрь и благополучно вернулся в свой привычный ареал обитания, поближе к мостику.

По мере приближения к Риге у буфетчицы Елены созрел план. О чем она тут-же проинформировала меня и еще половину русскоговорящего экипажа. По большому секрету она сообщила, что в Риге намеревается списаться по болезни, тем более, что это ее родной город и там у нее есть врачиха, которая оформит все необходимые справки. Не могу сказать, что я сильно расстроился из-за этого.

И вот, торжественный момент настал. Пароход вошел в Рижский залив. Вода поменяла цвет на темно-зеленый, в воздухе запахло хвоей. Представители Латвии на борту, в числе которых были капитан, 2-й механик Жора, буфетчица Елена и мой донкерман Серега, заметно оживились. Вскоре показалось устье Даугавы и на борт поднялся старенький, сухой, но очень представительный лоцман. На нем был одет старомодный мундир и фуражка с эмблемой капитана торгового флота еще советского образца. Говорил он по-русски, но с небольшим прибалтийским акцентом немного растягивая слова. Наш Валентин Михалыч тихонько заурчал, что можно было трактовать как высшую степень восхищения. Встретились два представителя старой советской школы. Капитан придирчиво оглядел свою белую форменную рубашку и ринулся оказывать гостеприимство. Не смотря на его многочисленные укоры и усилия, направленные на возрождение традиции ношения офицерами формы, традиция приживаться не хотела. Негодяй старпом сказал, что у него резкая антипатия к форме, возникшая, силами офицеров-командиров, еще во времена учебы в стенах Морской Академии. Младшие штурмана брали пример со старпома. А механики, как уже упоминалось, существа неразумные и, как следствие, темные. Стармех Вася вообще все время ходил, облаченный в рабочий комбез, опоясанный широким кожаным ремнем военного образца, с охотничьим ножом на поясе.

Под неспешные разговоры о былых временах расцвета Латвийского Пароходства и бестолковой молодежи, не чтящей морские традиции, пароход ошвартовался и замер у причальной стенки Рижского судоремонтного завода. На борт сразу же явился технический суперинтендант поляк Маче и заявил, что будет теперь с нами до самого конца. Для начала он решил пролезть по грузовым танкам и посмотреть, что мы там намыли. С собой он взял капитана, в новеньком белом комбинезоне. Мы с Серегой со злобными ухмылками смотрели как эти двое нырнули в первый танк.

Как не странно, но беглый осмотр всех удовлетворил. Пришел местный химик, померял атмосферу в танках, нашел ее взрывобезопасной. За ним заявился местный прораб Слава – начальник всех и вся и главный руководитель нашего ремонта. Он тоже полез в танки, нашел их удовлетворительными и повелел своим младшим бригадирам – начальникам бригад сварщиков начинать подготовку.

На Даугаву мягко опустился вечер, камыши тихо шелестели, вторя легким порывам ветерка. Со стороны пассажирского порта показался весь в разноцветных огнях вечерний паром на Стокгольм. Ветер донес музыку и смех с палубы. Настало короткое затишье, но вот откуда-то со стороны нефтебазы раздался глухой рокот. По мере приближения рокот нарастал и наконец, из сгустившейся тьмы появилась ржавая баржа, на борту которой белой краской было намалевано «Лахта». Еще на ее палубе обнаружилось два деда, бомжатской наружности, отчаянно матерящихся и ведущих себя нагло и вызывающе. Баржа эта именовалась нефтесборщиком и прибыла к нам принимать продукты нашей мойки, грязную воду вперемешку с мазутом.

Пока я торчал в ПУГО и настраивал систему. 2-й помощник руководил швартовкой баржи и подсоединением шланга. Ден обладал взрывным характером и поведение двух маргинальных стариканов во время швартовки довело его до крайней степени бешенства.

– Алексей, шланг подсоединили, готовы отдавать весь этот сладж – доложил Ден по рации.

Я еще не успел ему ничего ответить, как в эфире появился голос Мастера:

– Денис, вы говорите не верно, это не сладж, это слопы – моечные остатки.

– Да какая разница! – Ден уже готов был взорваться.

– Это очень важно Денис, не путайте понятия. Сладж это другой вид отходов из машинного отделения – спокойным менторским голосом продолжал Капитан.

Я поспешил вмешаться в эту дискуссию, пока 2-го помощника не разорвало от избытка чувств. Судя по его побелевшему лицу, он был уже близок к этому.

– Так Денис, открывайте клапан и смотрите там. Запускаю насос.

Но не успел я запустить насос как на барже раздался отборный мат и какие-то вопли. В эфире снова возник Ден:

– Просят не давить сильно. Слишком давление большое. Шланг у них порвался.

– Так я, вроде еще даже и не начинал. Спроси они там у себя все клапана открыли?

Видно было, как Ден перегнулся через борт и что-то заорал вниз. Снизу ответили очередной порцией мата. Перебранка набирала обороты. Стороны воодушевлялись, и обстановка все больше накалялась. Внезапно на палубе возник Серега. Он перегнулся через борт и спокойно сообщил, что, если услышит еще хоть одно матерное слово окатит всех водой из пожарного шланга при этом добавив еще пару слов по-латышски. Дедки неожиданно вняли его словам и заткнулись. Дальше дело пошло на лад. Шланг не рвался и места нашлось с лихвой, чтоб вместить все остатки. Знал Серега на каких струнах души нужно сыграть, вот тебе и простой донкерман – работяга.

Утром наш Conference-room10 едва вместила всех заинтересованных. Собралось человек двадцать. Большая часть со стороны завода – главный прораб, бригадиры сварщиков, корпусники, монтажники, еще какие-то представители ремонтного люда. С нашей стороны присутствовали я, стармех Вася, суперинтендант Маче и капитан, почему-то в каске. Из всего полуторачасового обсуждения суперинтендант понял все, я понял только то, что придется опять лезть в танки, Капитан не понял ничего, но сделал вид, что тоже участвует, а Дед просто проспал все в углу.

После Валентин Михалыч собрал в ПУГО отдельно всех штурманов и выступил с речью, как Чапай перед бойцами Красной Армии. По своему обыкновению, он начал с того, что все что он говорит архиважно. Мы находимся на переднем краю обороны и, как представители компании, должны приложить все силы, чтобы показать всем, и в первую очередь нашему суперинтенданту, что больше всего заинтересованы в качественном ремонте, поддержании высокого морального облика компании и сохранении беспрецедентных мер по качеству безопасности. В переводе на простой, человеческий язык нужно было качественно пускать пыль в глаза и создавать ИБД – Имитацию Бурной Деятельности. «Беспрецедентные меры безопасности» подразумевали концентрацию всех штурманов в ПУГО, вне зависимости от того чья сегодня вахта, в полной боевой готовности, то есть в рабочем комбинезоне, обутыми не в тапки или кроссовки, а в safety shoes —тяжелые ботинки с металлическим носком, ну и конечно в каске. Чтобы уж наверняка быть ко всему готовым.

От себя я внес предложение носить с собой еще и комплект EEBD11, чисто так, на всякий случай. Мастер моего тонкого и издевательского юмора не понял, но сказал держать пару комплектов под рукой. Некоторые несознательные личности, типа 2-го помощника начали активно выражать свое неодобрение политикой партии, не обращая внимание на мои предостерегающие знаки. Суть стенаний и воплей заключалась в том, что в шузах потеют ноги, а под каской преет голова, от чего потом развиваются всяческие грибковые заболевания и выпадают волосы. И вообще все это бред сивой кобылы и компания не заплатит за угробленную молодость в каске и загубленное шузами здоровье. Такое кощунственное отношение к компании не могло не вызвать праведного негодования со стороны ее первейшего представителя и Валентин Михалыч, в свойственной ему манере начал растолковывать скандальному помощнику всю величину его заблуждений. Ден, однако, тоже не сдавался. Полемика затянулась. Я принял озабоченный вид и отправился на палубу имитировать бурную деятельность, за мной выскользнул 3-й помощник и донкерман.