Все тропы ведут домой

– Жаль, – просто сказал он. – Далеко же меня занесло. Сам не вернусь.

В ее взгляде мелькнула искра.

– Скажите, а через сны можно… найти тех, кто ушёл?

– Умерших?

– Нет! – он резко поднял руку. – Нельзя. Это путь в никуда. Но… их образ можно призвать. Им проще явиться в сон. Позже, хорошо? Сначала…

Лео распахнул руки и взмыл в воздух. Лера отшатнулась. Теория – это одно, но видеть полёт воочию…

– Лети со мной, – он протянул руку. – Представь, что за твоей спиной выросли крылья.

Она закрыла глаза… и почувствовала, как из лопаток вырвались два огромных, дымчато-серебристых крыла.

– Великолепно, – прошептал он.

Они парили над мирами. Холмы сменялись долинами, ручьи – океанами. Пейзажи плавились и перетекали друг в друга. Наконец, он привёл её к пещере, скрытой водопадом из лиан.

Внутри Лера ахнула. Грот, куда падал столб света. Озеро невероятной лазури, на дне которого переливались светящиеся камни.

– Это место… живое, – сказал Лео.

Он прикоснулся к её шраму. Лера вздрогнула, но не отстранилась. Его пальцы были тёплыми.

– Прости. Хотел помочь.

Он зачерпнул воды из озера.

– Позволишь?

Она кивнула, не в силах вымолвить слово. Влажная прохлада разлилась по щеке. Шрам под его пальцами… смягчился. Не исчез, но стал менее заметным.

Она смотрела в его глаза. Так близко. В них была вселенная, в которой не существовало боли.

– Ты задерживаешься здесь, – его голос прозвучал тревожно.

– Это… опасно?

– Очень. Попробуй проснуться.

Она зажмурилась. Ничего. Лишь звенящая тишина грота.

– Не выходит! – в голосе прозвучала паника. – В твоём мире… я смогу ходить?

– Сможешь. Но путь труден. Я попробую помочь. Обещаю.

Его фигура начала мерцать, распадаясь на тысячи светящихся частиц.

– Меня зовут… – голос зазвучал, как эхо. – До скорой встречи…

И он растаял.

Лера осталась одна. Внезапно лазурное озеро потемнело, а свет в гроте стал мерцать, словно свеча на ветру. Она поняла – её сон превратился в ловушку.

ГЛАВА 6. НИТЬ ПРИВЯЗАННОСТИ

Мир взрывался пикселями. Не грохотом, а оглушительной тишиной, в которой таяли деревья, небо, земля под ногами. Это была не просто ловушка – это был конец сновидения, и Лера в нем задыхалась. Последним, что она увидела, прежде чем тьма поглотила всё, был её собственный силуэт, рассыпающийся на цифровой пепел.

В тот миг, когда пустота должна была схватить её, пальцы наткнулись на невидимую пульсацию в воздухе – тонкую, как паутинку, но невероятно прочную. Нить привязанности, – пронеслось в сознании. Нить, которую за два года соткали её боль, пончики с клубничной начинкой и бессонные ночи Антонины. Она рванула её на себя…

…и вывалилась на знакомый ковёр из мха у водопада, давясь воздухом, которого только что не хватало.

«Даже во снах бывает опасно», – с горькой иронией подумала она, чувствуя, как дрожь бежит по спине.

И тут сквозь шум воды пробился голос. Сначала как далёкое эхо, потом всё чётче.

– Птенчик, ты слышишь меня? – это плакала Антонина. – Ты чуть не умерла… твоё сердце… оно хотело остановиться.

На мониторе над больничной койкой ровная зелёная линия пульса дрогнула, выбросив один одинокий острый пик.

– Я нашла твой дневник. Читаю твои записи о снах, о твоих чувствах…

Веко Леры дрогнуло, как от яркого света.

– Ты мне стала как родная за эти два года, понимаешь?

И тогда палец Леры – тот самый, что когда-то выронил таблетку, – сдвинулся на миллиметр, коснувся ладони Антонины.

– Я позвонила Софии, она скоро приедет.

Кривая на мониторе поплыла вниз, словно от приступа печали. Антонина поняла: эта новость не обрадовала.

***

Тем временем, в палате…

Антонина сжимала руку Валерии, холодную, как лёд, уже не отпуская.

– Доктор! Она двигает рукой! Она просыпается!

Но врач, осмотрев Валерию, лишь грустно покачал головой. Мониторы, по его словам, показывали ту же странную, глубокую активность.

– Рефлекс, Антонина Ивановна. К сожалению, я не вижу изменений. Мне очень жаль. Не давайте себе ложных надежд.

Когда дверь закрылась, Антонина прижала ладонь Леры к своему мокрому от слёз лицу.

– Врут они всё. Я-то знаю, ты борешься. Я здесь.

***

Отчаявшись достучаться, Валерия нашла в себе силы не бежать, а построить убежище. Она закрыла глаза и представила дом. Не свою старую квартиру, которую никогда не любила, а тот самый, из заветных грёз: небольшой, деревянный, с резными ставнями, тонущий в цветах. Все его окна выходили на водопад. «Потому что я больше не хочу ни от кого прятаться», – с удивлением подумала она.

Она открыла глаза – и он был перед ней. С трепетом в сердце она вошла внутрь… и замерла.

В гостиной, у камина, сидели Иван и Софья.

– Ох, Софья, как давно не виделись! – раздался Ванюшкин голос.

– И не говори, – вздохнула Соня. – Всё время в работе, в делах.

Лера вбежала в комнату и, не говоря ни слова, бросилась в объятия к Ивану. Она плакала, впитывая его запах, который помнила до сих пор. Она знала – нельзя говорить, что это сон.

Они сидели втроём, пили кофе с пончиками. Но идеальные пончики не имели вкуса. А Ваня, смеясь, повторил одну и ту же шутку с одинаковой интонацией. Сердце Леры сжалось: она понимала, что это лишь тени.

И в какой-то момент, глядя в окно на идеальный пейзаж, Лера тихо сказала:

– Мне кажется, я застряла. Как в очень красивом, но бесконечном фильме. А мне пора… просыпаться.

Соня, всегда самая практичная из них, внимательно на неё посмотрела. Её взгляд был не пустым, а полным глубокого понимания, и в нём мелькнула знакомая, вселенская печаль.

– Ты построила этот дом, чтобы спрятаться, Лер. Но дверь наружу не там, где ты думаешь. Она – в том месте, от которого ты сбежала. В той самой… Белой Вспышке.

От этих слов в доме погас свет, и на секунду они сидели в кромешной тьме. Когда свет вернулся, Софья допивала свой кофе, как ни в чём не бывало. Но её совет уже висел в воздухе, как приговор.

Совет прозвучал как удар гонга. Вернуться в самое начало. Туда, где случилась та самая «Белая Вспышка». Не бежать от неё, а пройти сквозь.

ГЛАВА 7. ЯКОРЬ И ВСПЫШКА

Лера лежала на широком диване, уткнувшись лицом в прохладную кожаную обивку. Когда-то этот дом был ее самым надежным убежищем – местом, где пахло свежеиспеченными пончиками и яблоками. Теперь же краски поблекли, будто выцветшая фотография. Она скользнула пальцами по штукатурке, ощущая подушечками шероховатость тонких, словно паутина, трещин.

Сквозь толщу сна, словно сквозь слой ваты, пробивался приглушенный, но настойчивый голос Антонины. «Держись, девочка, возвращайся к нам…» – слышала Лера, и эти слова отзывались теплой волной где-то глубоко в груди.

Она лежала, вцепившись пальцами в складки дивана, и боялась. Боялась до тошноты, до дрожи в коленях, до ледяного комка в горле. Память снова и снова возвращала ее к той секунде, врезавшейся в сознание ярким шрамом.

Внезапно воздух в гостиной содрогнулся, задрожал, словно пространство кто-то взял за край и встряхнул. Глухой, нарастающий гул оглушил ее. Свет померк, а тени на стенах вдруг сорвались с мест и заплясали в судорожной пляске.

В зеркале напротив, в его мутной глубине, на мгновение мелькнули чужие, вертикальные зрачки – желтые, как у хищной кошки. Они исчезли так же быстро, как и появились. И тогда Лео возник – будто просочился сквозь трещину в самой реальности. Его фигура мерцала. Один рукав его одежды был прожжен, обнажая кожу, покрытую светящимися трещинами.

– Слушай, нет времени, – его голос звучал прерывисто, полный статических помех. Он нервно оглянулся через плечо. – Они почти нашли портал… и тебя. Твой сон превратился в хрупкий пузырь. Единственный выход – пройти через эпицентр. Через саму Вспышку. Пойми, это уже не про сны… это про выбор: жить с правдой или навсегда остаться в этом кошмаре. Твой якорь в реальности рвется…

– Стой! Объясни! – успела выкрикнуть Лера, но было уже поздно.

Его образ рассыпался на тысячи искр. В воздухе повис резкий запах серы и холода. А в звенящей тишине остались его последние слова.

Сон: Подчиняясь слепому инстинкту выживания, она рванулась к двери, выскочила из своего дома-убежища. И в тот же миг пространство вокруг смялось, швырнув ее назад, в тесный салон машины. Пластик руля вдавился в ее потные ладони. А рядом, на пассажирском сиденье во весь рот, смеялся Иван.

Реальность: (Голос Антонины, читающий вслух страницы ее дневника): «…и тогда я поняла, он не смотрит на дорогу, он смотрит куда-то вдаль, в пустоту…»

Сон: Заставив себя дышать глубже, она посмотрела вперед, на мокрый от дождя асфальт. И в этот раз она увидела. Увидела не просто ослепительный свет, а темный, громадный силуэт. Из-за поворота, не оставляя им ни шанса, вылетела фура, из-под всех ее колес вырывались черные клубы дыма.

Реальность: Антонина сжимала ее холодную руку: «Держись, детка. Я здесь. Возвращайся к нам…»

Вспышка отступила. Осталась только звенящая тишина. Лера стояла на пустынной дороге. Рядом, в том же свитере, стоял Иван. Он смотрел на нее с бесконечной печалью.

– Лера… – начал он тихо.

– Я знаю, – перебила она. – Я видела ее. У той фуры… не было шансов остановиться. Тормозные колодки сгорели. И у нас… – она сглотнула комок в горле, – у нас тоже не было шансов свернуть. Нашей вины не было.

Это прозрение выросло изнутри. Стена чувства вины рассыпалась в прах.

– Мне так жаль, – выдохнула она, и слова потонули в рыданиях. Это были слезы не вины, а настоящей скорби.

– Просто живи, Ласточка, – прошептал он. Его образ стал прозрачным. – Я тебя прощаю. Всегда прощал. Теперь… прости и ты себя.

Она молча кивнула. Он растворился, унося с собой тяжесть.

И тут совсем близко она услышала голос:

– Привет, малышка, как ты тут? Долго же ты спала…

И тут же – счастливые всхлипы Антонины. Кто-то прикоснулся губами к ее щеке. Сладковатый аромат духов Сони вплелся в ткань сновидения.

Валерия собрала все силы. Ее веки казались свинцовыми. Но она заставила их открыться.

Первое, что она увидела расплывчатым взглядом, – белый потолок, а потом – лицо Антонины. Оно было искажено рыданиями, но в глазах плясали искры надежды.

– Смотрите! – выдохнула Антонина. – Она с нами, она вернулась…

Соня сжала ее плечо. Ее глаза сказали все. Она бросилась к двери за врачами.

Самая тяжелая битва была выиграна. Не магией, не бегством, а мужеством встретить свою боль. И теперь начиналась новая война – за возвращение в жизнь. Впервые за два года Лера чувствовала себя готовой к ней.

ГЛАВА 8. ГРАНЬ МИРОВ

«Я дома», – пронеслось в сознании, и мысль эта была подобна тяжелому камню, брошенному в воду без всплеска. Не восторг, не облегчение – лишь молчаливое, взрослое принятие. Привычный мир обрушился на нее грузом простых вещей: давящая белизна потолка, металлический привкус воздуха, пропитого антисептиком, и неумолчный гул больничного здания.

Лера медленно, преодолевая сопротивление одеревеневших мышц, повернула голову. Антонина не спала. Она сидела, вцепившись в Лерину руку, и смотрела на нее не мигая. В ее глазах бушевала странная смесь – дикая надежда и глубокая усталость.

– Тоня… – голос Леры был чужим, проскребшим ржавчину.

Рука Антонины сжалась с такой силой, что кости хрустнули.

– Лерочка… родная моя… – ее голос сорвался на шепот. – Это… правда?

Лера попыталась улыбнуться. Получилось криво.

– Правда, – прошептала она. – Воды…

Движение в палате началось как в замедленном сне. Антонина, не отпуская ее руки, закивала. В этот момент дверь приоткрылась, и в проеме возникло бледное лицо Софии.

– Боже… Лера? – ее голос был тихим, полным не веры, а почти ужаса.

– Я, Сонь, – хрипло выдохнула Лера.

Началась суета. Антонина и Соня, сталкиваясь, уронили стакан. И вот наконец Антонина поднесла к ее губам прохладный стакан с трубочкой. Первый глоток был шоком. Холодная влага обжигала горло. Это было больно. И невыразимо прекрасно.

Врачи появились быстро – скептичные, выжатые ночными дежурствами. Они бормотали что-то о «спонтанной ремиссии», «феномене». Лера лежала и смотрела в окно, где копился унылый, пасмурный день. Никаких лазурных озер. Никаких парящих островов. Лишь серая реальность. И в этой обыденности таилась горькая, щемящая красота.

– Доктор, – четко сказала она, перебивая поток медицинских терминов.

Все замолчали.

– Когда я могу домой?

Ее вопрос повис в воздухе, простой и неотвратимый.

***

Дорога домой пролегла через молчание. Такси плыло сквозь улицы, и Лера впервые за два года смотрела на ноги прохожих без едкой зависти. Лишь с холодным, отстраненным любопытством.

Квартира встретила их запахом пыли и затхлости. Все оставалось на своих местах: ноутбук на столе, приоткрытая книга, пустой блистер от таблеток.

– Сейчас приберу, проветрю, – залепетала Антонина, мечась между сумками.

– Не надо, – тихо, но твердо сказала Лера. – Потом. Я… сделаю это сама.

Эти слова прозвучали как обет. Антонина замерла, поняв.

Соня помогла ей перебраться в кресло. Старое, пропитанное болью. Но сегодня оно было лишь куском пластика и металла.

– Сонь, спасибо, что приехала, – Лера смотрела на подругу прямо.

– Мне… так стыдно, – Соня опустила глаза. – Эти два года… я просто сбежала. Мне было страшно.

– Я знаю, – мягко перебила ее Лера. – И я бежала. В сны. Но теперь… – она обвела взглядом комнату, – теперь я просто устала бежать. Пора остаться.

Когда они ушли, пообещав вернуться завтра, тишина в квартире сгустилась. Она подкатилась к зеркалу в прихожей. Из глубины стекла на нее смотрела незнакомка с короткими волосами и огромными глазами. Она подняла руку, коснулась шрама. Неровная кожа под подушечками пальцев. Не клеймо. Просто шрам. Напоминание о битве.

***

На следующее утро раздался звонок. Лера, уже привычной последовательностью движений приготовившая себе чай, вздрогнула. Телефон. Еще вчера этот звук заставлял ее сжиматься от страха. Сейчас она медленно подкатилась к нему.

– Алло?

– Лера? Это Марьяна Петровна, из соцслужбы. Необходимо составить акт обследования жилищных условий.

Голос был ровным, профессионально-безразличным. Лера сжала трубку.

– Хорошо. Когда вам удобно?

– Сегодня, в течение дня.

Лера посмотрела на беспорядок в комнате. Старое чувство беспомощности подкатило к горлу. Но затем она выпрямилась.

– Нет, – сказала она твердо. – Сегодня я не могу. У меня запланированы дела. Давайте в среду, в одиннадцать утра.

На том конце провода повисло короткое молчание.

– Хорошо, – наконец сказала Марьяна Петровна. – В среду, в одиннадцать.

Лера положила трубку. Ее руки дрожали, но на губах играла слабая улыбка. Ее первый за два года осознанный поступок.

***

Вечером пришла Антонина, неся пакет с продуктами.

– Ну как, птичка? Одна справилась? – ее взгляд с беспокойством скользнул по комнате.

– Справилась, – Лера улыбнулась. – Тоня, давай договоримся. Ты теперь не моя сиделка. Ты – мой друг. И приходи не как на работу, а как в гости.

Антонина смотрела на нее, и в ее глазах медленно таяла привычная маска опеки, уступая место уважению.

– Ладно, договорились, – кивнула она. – Как скажешь. Но пончики я тебе все равно буду приносить. Друзья тоже могут баловать друг друга.

Когда Антонина ушла, Лера осталась одна. Она подкатилась к компьютеру и открыла браузер. Первым делом она удалила закладку на курс осознанных сновидений. Затем, сделав глубокий вдох, она ввела в поиск: «Удаленная работа для людей с ограниченной мобильностью».

Она просматривала вакансии, и мир, который еще вчера казался ей враждебным, теперь начинал выглядеть как территория возможностей.

***

Ночь опустилась на город. Лера, приняв таблетки, лежала в постели и прислушивалась к тишине. Она боялась сна.

Но когда сон наконец пришел, он был другим. Простым, бессюжетным. Она шла по знакомой улице, держась за руку Вани. Они не разговаривали, просто шли. Потом Ваня отпустил ее руку, улыбнулся и пошел вперед, растворяясь в солнечном свете. И она не побежала за ним. Она просто стояла и смотрела ему вслед, и в груди была не боль, а светлая, тихая грусть.

Она проснулась от первого луча солнца. На щеках были слезы, но это были не слезы отчаяния. Она медленно села, привычным движением перебросила ноги с кровати и потянулась к креслу. Острая, знакомая боль ударила в спину. Старый враг вернулся. Но теперь она смотрела на него иначе. Это была не всепоглощающая стихия, а просто боль. С ней можно было договориться.

Она посмотрела в окно. Серая, обычная реальность. Без летающих островов и лазурных озер. Но в ней было все, что ей было нужно. Ее боль. Ее память. Ее жизнь.

И она была готова в нее вернуться.

ГЛАВА 9. ОТГОЛОСКИ

Прошло три месяца. Ровно девяносто два дня. Лера не вела счёт, но её тело помнило каждый из них через боль, которая стала не врагом, а старым, надоедливым соседом. Жизнь обрела новый, медленный, но устойчивый ритм.

Она нашла удалённую работу корректором. Тексты стали для неё одновременно якорем в реальности и тоннелем в другие миры. По вечерам к ней приходила Антонина, но теперь их общение изменилось. Сиделка стала другом. Они пили чай, смотрели старые фильмы, и Лера впервые за долгое время смеялась – тихо, но искренне. Шрам на щеке больше не казался ей клеймом. Это был просто шрам.

Однажды вечером, после очередной порции корректуры, Лера решила навести порядок в зале. Антонина оставила у двери коробку со старыми книгами. «Разбери, птичка, когда будет настроение». Настроения не было, но появилось упрямое желание доказать самой себе, что она может управлять этим пространством.

Она подкатилась к коробке. Пахло пылью и прошлым. И вот из старого школьного учебника выпал знакомый блокнот в картонной обложке. Её «Дневник сновидца». Листки были испещрены её старым, угловатым почерком. Читать это было странно и немного стыдно. Она провела пальцами по вдавленным буквам. Сколько отчаяния было в этих записях.

Она уже собралась швырнуть блокнот в мусорное ведро, как между страниц что-то мелькнуло. Небольшой, тёмно-синий цветок с лепестками, похожими на бархат. Он был идеально сохранён.

Лера осторожно подняла его. И по телу пробежали мурашки. Она узнала его. Он рос на поляне у лазурного озера.

Разум тут же включил защитный механизм. «Галлюцинация, – резко одернула себя Лера. – Остаток психоза». Логичное объяснение. Но оно рассыпалось в прах, как только она поднесла цветок к носу. Он пах… ничем. Абсолютной, совершенной нейтральностью.

Сердце забилось чаще. Она положила его на журнальный столик. «Утром выброшу, – твёрдо сказала она вслух. – Просто устала».

Она подкатилась на кухню, принялась мыть посуду. Но тревога не уходила.

Вернувшись в комнату, она сразу посмотрела на стол. И замерла.

Цветок лежал не там, где она его оставила. Он был аккуратно сдвинут к самому краю столешницы.

Лера почувствовала, как холодок страха пронзил её. Это уже не было похоже на игру воображения.

Она медленно подкатилась к столу. Комната была погружена в вечерние сумерки. Она протянула руку, и в этот момент краем глаза поймала движение в зеркале.

Не её отражение. Тень. Высокую, расплывчатую. Она замерла. Тень в зеркале тоже не двигалась.

Резко, слишком резко, она повернула голову. Естественно, там никого не было. Она снова посмотрела в зеркало. Теперь там была только она – бледная, с широко раскрытыми глазами.

Волна страха накатила на неё с новой силой. В горле встал ком. «Всё, хватит. Видимо, пора к психологу обратиться».

Она сделала глубокий вдох. И в этот самый момент в комнате запахло. Резко, явно. Свежестью горного воздуха, после грозы и сладковатой пыльцой незнакомых растений. Тот самый запах, что витал в пещере Лео.

Запах продержался всего несколько секунд, а затем исчез. Словно кто-то открыл и тут же захлопнул невидимую дверь.

В комнате снова пахло пылью и чаем.

Лера сидела, не двигаясь, прислушиваясь к стуку собственного сердца. Страх отступил, оставив после себя странную, звенящую пустоту.

Она посмотрела на цветок. Он больше не казался ей просто сувениром. Теперь он выглядел как ключ. Или как ловушка.

И она понимала, что выбросить его уже не сможет.

ГЛАВА 10. НИТЬ

«Лера… Ты нужна мне».

Голос прозвучал не в ушах, а где-то в самой глубине сознания. Он был слабым, прерывающимся, полным боли. Лео.

Она не спала – она пробивалась. Сон был похож на непролазные джунгли. Колючие ветки цеплялись за её одежду. Она шла на голос.

Наконец, чаща расступилась. И она увидела его.

Он стоял, прислонившись к каменной арке. За его спиной клубился мерцающий туман. Но сам он был едва узнаваем. Его одежда была порвана, кожа покрыта царапинами. Волосы спутаны, лицо осунулось. Он нервно осматривался.

– Привет, – произнёс он извиняющимся тоном. Его голос звучал хрипло.

Лера молча подошла ближе. Она не бросалась к нему в объятия. Она просто смотрела, чувствуя, как в груди закипает странная смесь – облегчение и ужас.

– Я оставил тебе цветок, – он потёр ладонью переносицу. – Я… не думал, что будут последствия. Но мое… начальство сочло это вмешательством.

– Что случилось, Лео? – её голос прозвучал спокойно, хотя внутри всё сжалось.

Он горько усмехнулся.

– Цветок – не просто сувенир. Это артефакт. Ключ создающий мост между нашими мирами. Я оставил его тебе, потому что… обещал помочь. Но для Хранителей Равновесия такой мост – как раковая опухоль. Они её выжигают.

Лера медленно перевела дух. Весь этот бред вдруг обрёл чёткие очертания.

– То есть… ты всё-таки реальный? – прошептала она.

Он посмотрел на неё с внезапной нежностью.

– Странная ты девушка. Большинство на твоём месте уже давно кричали бы в истерике. А ты спрашиваешь, не спятила ли ты. – Его губы дрогнули. – Не зря я в тебя с первого взгляда влюбился.

Она застыла, ощущая, как кровь приливает к щекам.

Лео не дал ей опомниться. Он сделал шаг вперёд и взял её за подбородок. Его пальцы были обжигающе тёплыми.

– Храни артефакт, Валерия, – его шёпот был похож на шелест листьев перед грозой. – Это тебе на защиту.

Он разжал её ладонь и вложил в неё небольшой, холодный предмет. Кристалл, размером с голубиное яйцо. Внутри него пульсировал серебристый свет. Он вибрировал у неё в руке.

И в тот же миг мир вокруг них содрогнулся. Где-то в глубине леса мелькнула тень – огромная, пожирающая свет.

– Они тут, – прошептал Лео, и в его голосе прозвучал испуг. – Просыпайся, Лера. Беги!

Он оттолкнул её от себя. Его взгляд на прощание был полным мольбы. Затем он шагнул в мерцающий туман и растворился.

Лера не помнила, как бежала обратно. Колючки рвали кожу, но она не чувствовала боли.

Она резко открыла глаза в своей комнате. Сердце колотилось, дыхание срывалось. Она судорожно глотала воздух.

И тогда она почувствовала его. Холодное, твёрдое, вибрирующее. Она медленно разжала пальцы.

На её ладони лежал сияющий серебром кристалл.

ГЛАВА 11. ЧУЖАЯ ИГРА

Взяв толстую чёрную нить из старой шерстяной перчатки, Лера на мгновение замерла. Её пальцы дрожали, и она сжала их в кулаки, пытаясь унять дрожь. «Соберись, – приказала она себе мысленно. – Ты уже прошла через ад, тебя не испугает какая-то нитка». Но это была ложь. Её пугало всё: дрожь в руках, холодный кристалл, лежавший на столе, и сам факт того, что она собирается делать.

Осторожно, с затаённым дыханием, она продéла нить в иглу. Движение было знакомым, почти механическим – сколько раз она шила ещё в детском доме, зашивая свои поношенные платья. Но сейчас каждый сантиметр нити казался ей магическим проводником в неизвестность. Когда игла прошла через крошечное, почти невидимое отверстие в кристалле, он дрогнул и вспыхнул чуть ярче. Лере показалось, будто он вздохнул с облегчением.

Надевая его на шею, она почувствовала не просто холодок металла, а странное волнообразное тепло, разливающееся от ключиц по всему телу. Камень будто прижился, нашёл свою выемку. Его пульсация, сначала едва уловимая, постепенно синхронизировалась с ритмом её сердца – неровным, учащённым от страха, но таким живым. Это было похоже на то, как мать укачивает ребёнка, и Лера, к своему удивлению, почувствовала, как мышцы спины чуть расслабились.

Затем она взяла в руки цветок. Тот самый, тёмно-синий, бархатный, не от мира сего. Она повертела его в пальцах, и свет из окна упал на лепестки под новым углом. От них исходило едва уловимое, но явное мерцание – не отражённый свет, а будто бы внутренний, идущий из самой сердцевины. Словно сквозь тонкую завесу реальности пробивался отсвет того самого лазурного озера. Вспомнив слова Лео – «артефакт», «ключ» – она сжала его в ладони. Теперь она понимала: это не просто сувенир. Это дверь. И дверь эта работает в обе стороны.