Кодовое слово: Вера

Кодовое слово: Вера

Ви Майерс

Вступление

Как и все остальные мои произведения, это основывается на безумном, но невероятно реалистичном сне. Не о драконах, не о великих замыслах, не о высоких моральных ценностях. Я знаю, что дорогой читатель умён, он самостоятельно догадается, о чём данный рассказ. Да-да, именно рассказ. История, сложенная не из воспоминаний, не из предыдущий историй, не из комбинаций, пережитых или услышанных мною. Это что-то новое. Я не вложила ни единой собственной мысли, ничего, что могло бы принадлежать мне. Игра разума, чувства, то, что по моему скудному мнению делает людей людьми. Особенность, что наделяет каждого из нас. Восприятие действительности не таковой, какова она в реальности, а какова в голове каждого. Тебя, меня или третьего лица, кто поведает историю из уст, а не с бумаги, покрашенной типографскими чернилами. Все воспринимают одну историю по-разному. Не потому, что автор где-то приукрасил или недоговорил. Не потому, что дорогой читатель поведал неправильно. Не потому, что коварный разум показал мне сон искажённым. Вам может показаться, что автор недоволен, но это не так. Я лишь хочу, чтобы увидели историю не моими глазами. А своими собственными. Чтобы сделали выводы, какими их видите вы сами. Хочу, чтобы мои герои, коих совсем немного, ожили теперь для вас. Чтобы вы попытались их понять, почувствовать. И решили, чью сторону принимаете. Кто был прав, а кто нет. И были ли здесь неправые? И были ли здесь злые? Добрые? Были ли они вообще? Или всё-таки были? Может быть теперь да? После чтения? Или прослушивания истории из уст в уста? При просмотре сна? Но вы же его не видели. Пока не видели.

Проблема умного читателя в том, что я не могу передать ему картину такой, какой она была. Я могу написать слово «красный», но читатель увидит лишь «красный» и только. Он не поймёт, что красным был автомобиль или кленовый лист, или помада у незнакомой женщины. Все предыдущие красные цвета имеют разную красноту, подтекст. И даже после описания вы до конца не сможете понять, какой конкретно красный цвет подразумевался. Тёмно-красный или бледно, или матовый. Может пастельный? Или всего лишь красный. Я уверена, что умный читатель догадается, какой имелся ввиду оттенок. Он поймёт, если будет представлять. Представлять дорогой, наполированный, красный автомобиль в ненастную погоду. Поздней осенью, притоптанный у дороги лист. Женщину послевоенного времени в маленькой шапочке и длинном, бежевом пальто. Умный читатель может представить всё без моей помощи, только если будет представлять. Думать, осмысливать. Уверена, у него всё получится.

Мне хочется дать ещё совет. Может не один, кто знает. Умный читатель, наверное, уже догадался, верно? Нельзя говорить о людях, очень необычных, не таких, как большинство, не указав этот нюанс. А, как вы помните, нюансы могут быть очень важными. Это касается и мудрого читателя, и автора, и третье лицо, конечно. Представьте персонажей: кошку, пешехода и автомобиль. Транспорт движется по дороге. На трассу выбегает кошка. Автомобиль сбивает животное и уезжает. Неприятно, верно? Немного изменю трактовку. Транспорт движется по дороге. На трассу выбегает кошка. На трассу выбегает пешеход. Автомобиль, чтобы избежать столкновения, сворачивает на бездорожье и врезается в столб. Умный читатель уже понял, к чему вся история. Кто виноват в случившемся? Транспорт, кошка или пешеход? Если рассматривать историю изначально, то кошка. Если отталкиваться от грамотности и моральных ценностей, то автомобиль. Если смотреть со стороны водителя транспорта, то пешеход. Умный читатель и его друзья могут единогласно подумать, что виноват водитель. Мы не будем отталкиваться от вариантов: не доглядел, был невнимателен, отказали тормоза, ослеп и т.п. Только кошка, автомобиль и пешеход. Но что, если я вам скажу, что виновных нет? Вам покажется, что автор сбредил. Это тоже возможно. Если отталкиваться от тех субъективных познаний, которыми обладаете ВЫ. Если отталкиваться от моих знаний, я – расширяю познание и только. Смотрю на мир с разных сторон. Ни кошка, ни автомобиль, ни пешеход не виноваты и виноваты в одинаковой мере одновременно. Это ситуация, как закрытая экосистема. Не имеет ни начала, ни конца. Она просто есть. Зачастую люди в наше время очень любят искать виновных или невиновных, снимая подозрения с себя и навешивая ярлыки на других. А что, если их нет? Если снятие оков с себя не принесёт результата? Кошка не воскреснет. Автомобиль не починится. Пешеход не вернёт рассудок. Ничего не изменится. Принятие или обвинение не принесут результата. Не принесут духовного успокоения. Вы будете продолжать сбивать кошек, улетать в кювет, терять эмоциональную стабильность. Вина или не вина не сделают того, чего желает человек. Не принесут ему пользы. А вот принятие ситуации, возможно. Обдумывание шагов. Шанс исправить будущие ошибки. Смотреть тщательнее по сторонам, держать животных взаперти, принимать смерть такой, какая она есть и смириться. Смириться с тем, что нам не всё подвластно. Я уверена, что принятие действительности, даже через призму восприятия и мнения, сделает человечество лучше. Если не в глобальном смысле, то хотя бы как улучшение качества жизни одноимённой личности. Когда субъекты, не смотря на заслуги или провинности, не будут взлелеяны или опущены в одинаковой мере. Когда всё будет выглядеть, как выглядит. Даже через слухи или искажения, даже через реальные факты. Умный читатель и его друзья, уверена, уже всё поняли. Добро не всегда оказывается злом. Зло не всегда оказывается добром. Ровно в той же степени добро не всегда оказывается добром. А зло – злом.

* * *

Был пасмурный день. Дождь лил уже которую неделю, заливая улицы безымянного города. Раритетный, белый автомобиль остановился возле небольшого, ухоженного особняка с башней. На ржавой двери транспортного средства были выгравированы символ порванной книги и чёрная надпись: «Вестник». В металлические двери особняка постучал галантный молодой человек в сером плаще, ещё не успевшем промокнуть под дождём. Калитку открыли не сразу, почему на некогда довольном лице выступили надутые вены.

– Могу войти? – спросил мужчина, выглядывая из-под шляпы.

Напротив него стоял высокий, но сильно сгорбленный старик с добрым, но потерявшим жизнь, взглядом. В его бледно-зелёных глазах отражался захудалый двор и мрачное, серое небо.

– Заходи, – глухо произнёс хозяин дома и отошёл в сторону, приглашая гостя внутрь.

Оглянувшись по сторонам, мужчина снял шляпу и легко поклонился. В ясных, голубых глазах читалась молодая самоуверенность и неестественная осторожность, бдительность. Бегло осмотрев очень широкую, тёмную комнату, где горел лишь камин, парень обратился к хозяину дома.

– Вы знаете, кто я? – наивно промямлил парень, протягивая ледяные кисти к согревающему огню.

– Лучше, чем кто-либо живущий, – усмехнулся старик, заматывая плечи в шаль. Его лицо, как и всё тело, одолели неминуемые, жестокие годы. На голове остались лишь коротенькие, седые пеньки и пара крупных, мясистых родинок.

– Вы один живёте?

– Один, – заигрывая, сказал старик с ехидным смешком и сел в замызганное кресло-качалку, положив на худощавые колени подушку.

– Помните наш разговор? Вы сказали, что знаете эту историю и не против поделиться деталями, – мужчина снял мокрый плащ, сложил его вдвое и положил на подлокотник, – меня бы не было здесь, если бы вы не дали добро.

– Помню-помню, – задумчиво ответил хозяин, всматриваясь в языки пламени, – в тот день я потерял самое дорогое, чем может обладать человек.

– Поделитесь? – достав из кармана бежевых брюк диктофон, мужчина сел на диван, положив устройство на деревянный, книгами заваленный журнальный столик.

– Не прошло ни дня, чтобы я не вспоминал то утро. Казалось, будто часть меня на веки осталась там. Вместе с ними. Иногда я думал, будто должен был умереть вместо них. Хотел покончить с собой, но не смог. Потому что трус. Был трусом и остался им же, – на обветренном, светлом лице почти не проступали губы. Мужчина говорил обрывисто, иногда он задыхался, вытирал вспотевший лоб платком, а потом продолжал, – мы чувствовали ответственность за произошедшее. Только мы трое, кто знал правду. Кто знал, что так не должно было быть. Что именно мы должны были умереть в тот день.

– Вы говорите про…?

– Именно. Этот дом не должен был пустовать. В тот день я потерял любовь всей своей жизни. Но так и не смог искупить вину перед ней. Так и не смог сказать того, что должен был. Потому что был глуп, труслив и недальновиден. Люди думают, что у них в запасе много времени. Что все ошибки можно исправить. Но это не так. Некоторые невозможно. Я живу с этим двадцать лет. И умру, так и не почувствовав прощения. Я не верю в Бога с тех дней. Потому что если бы он существовал, то не смог бы обойти стороной то несчастье, которое коснулось нашего тихого города. Мы никогда не думали, что такое может произойти. И сейчас иногда мне кажется, что всё это просто безумный сон сумасшедшего…

Глава 1

Середина лета. Яркие солнечные брызги отражаются в пресных, голубых волнах. Тёплый, лёгкий ветер взъерошивает непоседливые, многолетние, зелёные деревья. За горизонтом, на небольшой возвышенности, располагается безымянный город, который прозвали тридцать шестым сектором. Люди здесь приветливые и совсем незлые. Но они хранят тайну. Недалеко отсюда, буквально за руслом широкой, но довольно спокойной реки, на левом берегу расстилается на много-много километров вокруг, густой, труднопроходимый лес. На правом береге город, который соединяется с чащобой через красивый, белый мост. Вдоль реки, на той стороне, где не живут люди, лежит узенькая, асфальтовая трасса. Она находится на небольшой возвышенности. Чтобы избегать лишних травм, асфальт разделили с пропастью толстыми, бетонными столбами и намотанными проводами на них. При потере управления автомобиль врезается в прутья, но не вылетает в реку. Это простое, но гениальное решение спасло немало жизней.

На левом берегу вдоль реки по дороге движется старый, камуфляжный внедорожник с чёрными номерами. Совсем недавно машину тщательно отмыли, но ни одно средство не сможет скрыть многолетнюю ржавчину и отсутствие бампера. В салоне сидят две женщины почти одного возраста. У той, что за рулём были чёрно-каштановые волосы, карие глаза, а также родинка над губой. Она носила военный костюм и форменную фуражку. Исключительно грубые черты лица: широкий подбородок, горбатый нос, далеко посаженные глаза. Подтянутая фигура, рельефные мышцы и забитые кулаки выдавали в ней строптивого солдата, а также натуру, склонную к дракам. У пассажирки рядом особые приметы значительно разнились. Она владела очень худыми, костлявыми конечностями и невероятно прекрасным, эстетически изящным лицом: аккуратный, маленький носик, вздёрнутый вверх, большие, лисьи глаза, пухлые губы и треугольная форма челюсти. Женщина была одета со вкусом и не вульгарно. Бежевое, длинное пальто до колена, из-под которого выглядывала нюдовая блузка, коричневые ботильоны и чёрная сумка, набитая доверху разноцветными папками и бумагами. На лице лишь пудра, чтобы убрать жирный блеск и тени цвета тёмного дерева. Исключительной и очень заметной чертой дамы были короткие, светлые, почти белые, волосы длиной, приблизительно, как каре. И очки.

– Эта колымага может двигаться быстрее? – на выдохе пробубнила дама, всматриваясь в запотевшее окно.

– Она ходит явно быстрее, чем ты, – засмеялась водитель.

– Попрошу, я выхожу всегда вовремя.

– Она тоже нас не подводила.

– Но сегодня надо быть пораньше.

– Сказала бы раньше, мы смогли бы приехать вовремя.

– Да, ты права. Но всё равно, будь добра, вожми эту сраную педаль в пол, чтобы мы приехали вовремя.

– Ох! – удивлённо крикнула шофёр, – доктор Элиас, вы ругаетесь? – засмеялась женщина, искажая интонацию.

– А кто меня этому научил? – не сдерживая улыбку, дама с каре обернулась на подругу, прикрывая рот рукой, почти шепча, – или хочешь сказать, что те парни были правы?

– Мы приедем через семь минут! – со скрипом сжимая кожаный руль, военная отвернулась, вытаращила глаза и уставилась на дорогу. Её соседка надрывисто засмеялась, поправляя очки.

– Тебе столько лет, а ты всё также мило смущаешься.

– Это в паспорте мне тридцать шесть, а на деле восемнадцать с хвостиком.

– Но вино продают уже без паспорта. Это всё старость.

– Или мои мешки под глазами от недосыпа.

– Все мы знаем, отчего эти мешки.

Свернув в лесополосу, машина заметно ускорилась. Женщина взглянула в навигатор, что лежал у неё на бедре и незаметно нахмурилась.

– Что не так? Ты боишься заблудиться на прямой трассе?

– Нет, он показывает, через сколько мы будем на месте. Умничает она тут сидит.

– Мне по профессии положено, извини.

– Не забыла, что после работы мы собираемся в пабе?

– Не уверена, что смогу присутствовать.

– Почему? Из-за свидания? – с грустью в голосе спросила брюнетка.

– Да нет, причём здесь оно.

– Как, кстати, прошло?

– Сначала пялился на декольте, минут десять, потом спросил, сколько мне лет, ну и сразу начал давать заднюю.

– Малолетка?

– Если бы, мой ровесник.

– Да уж. Мужчины ищут себе помоложе всегда.

– Диана, все ищут помоложе. Я бы тоже не отказалась от зрелого, адекватного человека. Но их очень мало. С возрастом у некоторых появляется чувство ответственности. Но таких разбирают, как на распродаже.

– Ничего и на твоей улице будет праздник. Вот сходим сегодня, напьёмся и сразу легче станет! Только заберём Итана из садика.

– С ним бабушка будет сидеть?

– Кто же ещё.

Преодолев шлагбаум с фейс-контролем, машина увильнула вправо по очень длинному повороту и снова оказалась возле реки. Однако, теперь перед девушками открылся невероятный пейзаж, который они видели на протяжении многих лет. Дорога шла прямо к обрыву, где стояло величественное и очень сложное здание, что вмонтировали в гору. Большая часть конструкции спрятана на спине, а вот въезд в подземную парковку начинался неподалёку от обрыва. Там девушек снова проверила охрана и впустила внутрь.

Здание напоминало неказистую фигуру из кусочков конструктора, которые присоединили к широкой горе. Лицевая и основная часть центра находилась как раз позади. Там же расстилался огромный, чистый двор с большим количеством построек поменьше, а также парковкой для военных машин и вертолётов. По стриженному полю бегала рота солдат, пока за ними следили старшие. Покинув подземную парковку, девушки зашли в стеклянный лифт с видом на двор. Белокурая дама выронила ключи, которые трясущимися руками пыталась переложить в сумку.

– Волнуешься? – подбирая связку, спросила брюнетка.

Кодовое слово: Вера. Диана и Вера. Рисунок 1

– Почему научный центр сделали военной базой? Им здесь не место, – поджимая губы, женщина с печалью в глазах взглянула на молодых ребят, которые были там, внизу, что выполняли поручения старших.

– Это, конечно, не мне решать, но, Вера, вы изучаете совсем не средство от кашля. Возможно, вам так хотят внушить безопасность. Ну, или важность какую-то, – осторожно положив ключи в сумку подруги, Диана опустила плечи и замолчала.

Лифт остановился на первом этаже. Ресепшен представлял из себя широкий коридор, посередине в котором был стол и охранник, сидящий за ним. В стол встроен открытый шкаф, на полках его лежали бумаги с аббревиатурами. Наклонившись над мебелью, Вера забрала две красные папки с одинаковыми подписями «Екатерина».

– Доброе утро, доктор Элиас, – сказал охранник с седыми усами и глубокими морщинами под глазами. Он положил локти на высокий стол и улыбнулся.

– Доброе утро, Артур. Ты сегодня с нами? – бегло пробегаясь глазами по содержимому папок, женщина мгновенно стала серьёзной.

– Доброе утро, Артур! – положив ладонь на плечо Веры, Диана наклонилась, – я, если что, буду в штабе, не теряй меня.

– Да, я там недалеко живу.

– Да? Что? – но как только Вера обернулась, Диана уже исчезла в узеньком проходе, что выводил во двор. Взглядом подруга проводила её и, усмехнувшись, снова посмотрела на охранника.

– Вас что-то тревожит? – спросил мужчина, наклоняя голову.

– Мои уже здесь?

– Да, доктор Элиас, только отчёт они принесли недавно. Но я вам ничего не говорил.

Вера глубоко вдохнула и напрягла плечи, а затем медленно выдохнула, закатывая глаза.

– Я уже привыкла.

Положив сумку и две папки на стол, она повернулась к левой стене и встала напротив очень высокого шкафа из тёмно-синего стекла, и нажала на кодовую панель. Вдруг механизм пришёл в действие, узкие ворота открылись, и из устройства выехала вешалка с белым халатом и бейджиком. Вера сняла пальто, переобулась, надев одноразовые, резиновые сланцы, и спрятала вещи внутри умного устройства. Полка заехала обратно и вернулась на место.

– Артур, запиши меня на стирку. Давно не меняла халат.

– Как скажете, доктор Элиас.

Вера взглянула на часы, её зрачки резко расширились, а руки затряслись.

– Я побежала, – в спешке крикнула она, забирая сумку с папками с ресепшена. Добрый охранник лишь помахал ей вслед, улыбаясь беззубым ртом.

Тёмный зал уже был заполнен людьми. Они сидели за продолговатым, овальным столом в центре комнаты, на дальней стене горел мрачный экран проектора. Единственное свободное место осталось с правой      стороны, между двумя седыми мужчинами в светло-голубых халатах. Вера зашла без стука, под шум и гам окружающих она села за своё место, на именной стул, сзади которого написано: «Экзаменационная комиссия. Доктор Элиас В.»

– Доброе утро, доктор Элиас, – сказал одногодка, что сидел напротив, – мы думали, что начнём уже без вас.

Раскладывая бумаги на столе, Вера нехотя подняла шустрые, холодные глаза, обнаружила собеседника и скупо улыбнулась.

– Доброе утро, доктор Валий. Вы же не думаете, что вам сойдёт это с рук?

– Но вам же как-то сходит, – мужчина обольстительно улыбнулся, закинул длинные, но жидкие волосы назад и повернулся к экрану.

В середину комнаты вышел офицер в мундире, он держал фуражку в руках и немного сутулился.

– Представляю вам Роберта Щёкарева. Учёного с тридцать четвёртого округа. Пожалуйста, выслушайте его доклад и…

Мужчина говорил очень быстро, будто читал с бумаги, но в действительности он лишь выучил от корки до корки приветствие, которое озвучивал чуть ли не каждую неделю. Как только он скрылся в тени комнаты, к экрану вышел молодой юноша с насыщенно-зелёными глазами и блестяще-золотистыми волосами, завязанными в хвостик на затылке. Несколько витиеватых прядей прелестно обрамляли его квадратное лицо.

– Доброе утро, спасибо, что выделили для меня время. Я тщательно изучил архив научного центра «Арвад» и пришёл к выводу, что несколько лет назад было несправедливым браковать проект «МРАК».

– Что? О чём ты говоришь, мальчик? Ты хоть знаешь, сколько здесь учёных сидит? – крикнул доктор Валий, периодически поглядывая в сторону Веры, закусывая сексуально губы.

– Знаю, поэтому хочу, чтобы вы меня выслушали. МРАК имеет возможность на существование. Если в корпус и ствол добавить новые синтезированные металлы. Например, модифицированное железо или цинк.

– Да ты знаешь, сколько оно стоит! – крикнули из зала.

– Знаю, поэтому назвал самые дешёвые из новых металлов.

– Почему ты думаешь, что второе железо или второй цинк справится с температурой в множество тысяч градусов? – спросила Вера, рассматривая чертежи МРАК.

– При достижении температуры в пять тысяч ста градусов, модифицированные металлы имеют свойство не расширяться…

– А выпускать ядовитый газ.

– Именно.

– Значит, ты должен создать снаряд, который за меньше, чем долю секунды разогреется до пяти тысяч градусов.

– Мы всё ещё говорим о «МРАК»? Это же ружьё! Его должен держать человек!

– Ружьё с дальностью в триста километров и точностью до пяти метров! – крикнул Роберт, стуча по экрану, где высвечивались готовые чертежи оружия.

«МРАК» или мощная ракетно-атомная конструкция задумывалась, как полуавтоматический агрегат для аннигиляции крупных и малоподвижных объектов. Однако, из-за слишком высокой температуры и хрупкости ныне существующих материалов, проект «МРАК» закрыли на этапе создания чертежей. Так как ни один учёный не смог придумать настолько тугоплавкий синтез металлов, чтобы он выдерживал мощь даже небольшой атомной бомбы и не расплавлялся при выстреле.

В зале повисло неловкое молчание. Учёные переглядывались между собой многозначными взглядами, но ничего не произносили. Наконец тишину нарушили. Стул скрипнул, из-за стола вышла Вера, придерживая несколько пожелтевших бумажек в руке.

– Если отталкиваться от твоих набросков, то приблизительный вес орудия будет составлять… – Вера сделала несколько шагов вдоль стены, приковав к себе взгляды всех участников собрания, – сто двадцать килограммов?

– Амм… наверное. Я не считал.

– Сто двадцать килограммов? Да кто понесёт такое орудие? – вновь крикнул доктор Валий, стуча по столу.

– Пожалуй, в роте найдётся пара добровольцев на использование такого мощного орудия, – сказал офицер, выглядывая из тени угла слабоосвещённого помещения.

– Не хотите ли вы сказать, что решающий ход войны будет зависеть от того, выдержит ли солдат МРАК или нет? – на повышенном тоне рассуждал доктор Валий, положив ладони на стол и резко поднявшись с кресла.

– Как и любое другое орудие, которое создало человечество, – робко произнесла Вера, остановившись возле своего стула.

– Доктор Элиас, а не кажется ли вам, что вы слишком заметно пытаетесь исправить ошибки прошлого? – хриплым голосом прошипел старик с центра стола, – насколько я помню, именно вы придумали МРАК, а совет комиссии его отклонил, в связи с нецелесообразной тратой дорогих материалов для столь неэффективного и, не побоюсь этого слова, волшебного орудия? Не кажется ли вам, что всё происходящее, доктор Элиас, слишком подозрительно?

Вера на несколько секунд замолчала, забыв прикрыть рот от удивления. Доктор Валий опешил не меньше, столкнувшись взглядом со стариком, он широко, очень опасно, улыбнулся, а после издал тихий смешок.

– Доктор Элиас, вы не смогли реализовать этот проект в прошлый раз. И в этот тоже не сможете. Не пытайтесь доказать нам, что вас это не волнует.

– С тех пор я не занималась разработкой полуавтоматического оружия.

– Но вы всё ещё главный специалист в модернизации водородных бомб. Разве нет?

– Это моя вторая специальность.

Из двенадцати членов комиссии, включая Веру, засмеялось восемь человек. Они не скрывали искреннего возмущения в тот момент, поэтому переглядывались между собой и шептали что-то друг-другу, вызывая неловкость и скованность в стоячей фигуре напротив.

– А какая же первая? Ах да, лечите больных после полевых испытаний. Конечно, это ведь самое важное в нашей профессии.

– Я дорабатываю лекарство от лучевой болезни. Нейтрализации радиации в клетках человека. Неужели вы считаете трагедию на Чернобыльской АЭС шуткой? Или несчастье среди мирных жителей пять лет назад в округе бывшей Магнолии, когда несколько атомных бомб пробило панцирь четырёх реакторов? Где погибло от радиации, по меньшей мере, двадцать человек?

– Мы сейчас говорим об одной и той же трагедии?

– Их семьи, друзья, знакомые – все, кто был там, получили смертельную дозу радиации. Те, кому повезло оказаться дальше, тоже пострадали. Их дети, внуки, правнуки, навсегда останутся больными без этой помощи. А вы называете её неважной?

– Прошу прощения, доктор Элиас, но мы здесь собрались совсем не за этим, – вновь влез в разговор офицер, усаживая Валия обратно за стол.

– Верно, как верно подметил Крайнюк, доктор Элиас разрабатывала этот проект. И знает его лучше, чем кто-либо. Значит, вы и продолжите исследовать возможность внедрения синтезированных металлов для МРАК. И подготовите для нас материал спустя три месяца работы, – спокойно произнёс мужчина в бледно-голубом халате, по правую руку от Веры.

– Что? Я не вызывалась добровольцем. У меня сроки горят перед здравоохранением, я сдаю вакцины до конца лета.

– Я думаю, совет комиссии решил единогласно, верно?

Он поднял руку, а за ним последовали все остальные. Роберт незаметно сжал кулак, отвернулся и тихонько возликовал от радости. А вот Вера, наоборот, не могла опустить глаз на чертежи. От удивления и ужаса она не чувствовала пола под ногами и готова была с минуты на минуту упасть от отчаяния.

– Поздравляю, доктор Элиас. На вашем этаже теперь будет работать Роберт. Вы уж приглядите за ним.