Любовь по принуждению

Пролог. Кровные узы

Если вы ещё не были в Сицилии, то и не будьте. Вам нечего делать на этом райском острове, если кого-либо из мафиозных кланов, а желательно тех, которые сейчас лидируют, вы лично не знаете. Не стоит покупать билет на самолёт, если у вас нет достаточного количества денег для собственного выкупа либо же вы не обладаете свойством невидимки, чтобы никем из тамошних местных не быть замеченными. Упаси вас богохульствовать и поминать имя Господа понапрасну. И не дай Боже, вам попирать своим модным сапогом от Версаче семейные и родовые традиции, которые здесь чтут абсолютно все.

Так повелось, что Сицилия – тот остров в Италии, который не принимает никого чужого. Недаром с 1130 по 1816 года существовало Королевство Сицилия, и можно говорить о том, что оно осталось и по сей день. Центральная власть – это лишь сменяющие друг друга номиналы, которые предпочитают не давить на мафиозные кланы внутри острова, чтобы не сделать себе хуже. Единственный, кто заставил сицилийскую мафию на время замолчать и уйти в подполье, был фашист и диктатор Муссолини.

Сейчас же, умный человек приедет на этот живописный остров, полюбуется его видами и сразу же улетит, а с неразумными людьми здесь случаются неприятные вещи. Причём неважно, кто этот неразумный: свой или чужой. Ещё одному такому не повезёт сегодня на вилле одного из самых известных мафиози в Сицилии Винченсо Россо.

Раннее утро на острове всё такое же безмятежное. Солнце только поднялось над горизонтом, и пока ещё не было этой знойной 40 градусной жары. Солнечные лучи отражались в морской ряби, а с третьего этажа виллы открывался роскошный вид на Тирренское море, не имеющее границ; на длинную береговую линию с белоснежными пляжами, на которых нет ни души; на аллею зелёных кипарисов и оливковые рощи на территории. Эту виллу предки Винченсо построили на месте средневековой крепости, с которой войска Королевства Обеих Сицилий наблюдали за вражескими и пиратскими кораблями. И действительно, яхты, корабли и танкеры с этой точки было видно задолго до того, как они успели бы нанести свой визит.

Лора стояла у окна и наблюдала за просыпающимся морем, вдыхая свежий воздух с ароматом хвои и маслин. Её комната была огромной и богато обставленной: большая кровать, массивный гардероб, туалетный столик, прикроватная тумбочка – и это всё из кедра, старинное позолоченное зеркало из Флоренции, оригинал картины Рембрандта «Ночной дозор» (почему-то в музее Амстердама думают, что оригинал у них, но нет). Также на стене висели портреты её отца Винченсо и прадеда.

У изголовья кровати, в дорогой раме под стеклом, висел художественный постер – стилизованный кадр из голливудского фильма «Мстители» с её любимым актёром, Джеком Джеймсом. Он был изображен с пистолетом в руках в смокинге с бабочкой, которая была слегка ослаблена. Ему на снимке было около 40 лет: высокий, стройный, с идеально уложенными черными волосами и томным взглядом своих голубых глаз. Это изображение было настолько реальным, что казалось, ещё один миг, и сам Джек сойдет с постера такой идеальный, безупречный и соблазнительный. Этот постер был для Лоры окном в другой мир – мир Голливуда, света софитов и свободы, такой непохожий на её собственную жизнь, полную правил, традиций и мрачных тайн.

На туалетном столике помимо маленького пузырька духов Диор, помады Шанель и белых жемчужных бус лежал пистолет, обычный предмет в доме у мафиози. Сама Лора была 16-летней девушкой среднего роста, со смуглой загорелой кожей, как у коренных итальянок, чёрными завитыми волосами до пояса и зелёными глазами, на плечи был накинут шёлковый длинный халат с китайскими дворцами, денежными деревьями и драконами.

В большом доме царила тишина, нарушаемая лишь мерными шагами охраны по гравийным дорожкам. Лора покинула комнату и бесшумно вышла в коридор. Проходя мимо кабинета своего отца, она услышала голоса. Отец запрещал своим детям подслушивать что-либо, но Лора была не из числа послушных детей, так что её любопытство оказалось сильнее запрета. Она осторожно приблизилась к стене возле двери и стала подглядывать в дверную щель: с кем же её отец вздумал сводить счёты в такую раннюю пору?

В просторном кабинете, отделанном тёмным деревом, за большим письменным столом сидел Винченсо. Он был одет в коричневый костюм в вертикальную полоску, выглядел спокойным, но крайне недовольным. Перед ним стоял на коленях молодой человек – его племянник Марко. Лицо Марко было бледным, а руки дрожали:

– Дядя Винченсо, прошу вас, – голос Марко прерывался. – Я знаю, что совершил ошибку. Я готов всё исправить.

Винченсо внимательно смотрел на племянника, его лицо не выражало никаких эмоций:

– Ошибка? – спокойно произнёс он. – Ты называешь ошибкой то, что ты проиграл в карты деньги, принадлежащие нашей семье? Деньги, которых ты сам не заработал? Это я знаю, сколько крови стоил мне каждый евро, каждая доска здесь, каждый забитый гвоздь, кровавый гвоздь. Почему же ты не знал об этом?

Марко опустил голову ещё ниже:

– Я был глуп. Я думал, что смогу отыграться. Дядя, отпустите меня сегодня в казино, я отыграюсь. Я всю ночь не спал и обдумывал умную стратегию, как перехитрить этого Мауриньо. Будьте уверены, я принесу нашей семье ещё больше прибыли, только отпустите меня, сжальтесь, пожалуйста, – его голос дрожал и срывался, – сжальтесь.

– Своим поступком, – спокойно продолжал Винченсо, – ты поставил под удар не только себя, Марко. Ты поставил под удар семью. А семья – это святое. А знаешь, что случается с теми, кто покушается на самое святое? На творение божие! Плодитесь и размножайтесь, ибо так было сказано в напутствие пастве его.

Лора затаила дыхание. Она слышала эти слова много раз: о важности семьи, о верности, о долге, о Боге. Она считала неразумным проводить время в казино и спускать туда семейные активы. За это Марко нужно хорошо наказать, чтобы больше не вздумал так поступать. В этом отец совершенно прав.

– Я понимаю, дядя, – прошептал Марко. – Накажите меня как хотите, но дайте возможность исправиться.

Винченсо медленно покачал головой:

– Нет, Марко. Некоторые ошибки нельзя исправить, их можно только смыть… Кровью.

– Нет, дядя Винченсо, нет! – рыдал, падая ему в ноги Марко. – Только не это! Всё, что угодно только не…

Раздался выстрел, и Марко упал на пол простреленным сердцем. Лора ахнула, но вовремя успела закрыть рот рукой.

– Прости, Марко, но ты показал, что тебе нельзя доверять, а твои амбиции и слабости важнее благополучия семьи. Я не жалел проливать чужую кровь, неужели ты думал, что я пожалею засранца-кровника?

Напуганная Лора попятилась назад и скрылась в длинном коридоре. Через несколько минут в кабинет зашли люди из охраны Винченсо, которые вынесли бездыханное, но ещё тёплое тело Марко. Лора вышла на террасу, с которой было видно, как плескались в бассейне её младшие брат и сестра по отцу Луиджи и Аллегра. Они смеялись и играли, такие беззаботные и счастливые. Девушку не покидало это странное чувство тяжести на душе. Да, Марко заслужил наказание, но не настолько тяжёлым оно должно быть!

Она положила руки на стекло столика, и смотрела на игру своего брата с сестрой. В свои 16 лет она уже понимала многое из того, что было скрыто от них. Она понимала цену безопасности, которую давала семья, и цену свободы, которой у неё не было. В этот момент она почувствовала не просто одиночество – она почувствовала решимость. Решимость вырваться из преступного мира и доказать отцу, что она достойна быть свободной. Она не знала, как именно сможет это доказать, но знала, что должна найти способ, чтобы отец отпустил её, но не как Марко, а с миром. К Лоре тихо подошёл Винченсо, сел на стул рядом с ней и произнёс:

– Марко погиб в перестрелке возле казино вчера вечером. Кто бы это ни был, а я найду того, кто убил его. Нашего миленького и наивного Марко, как мало он ещё знал, насколько многим он поплатился. А я этого так не оставлю! Собирайся на похороны, мы едем. – Винченсо привстал и, глядя на бассейн, закричал своим детям, – Аллегра! Луинджи! Марко мёртв, собирайтесь быстрее.

– На разборки?! – спросил Луиджи.

– На похороны Марко! Разборки нам ещё предстоят, вот увидите. Этот убийца заплатит за всё сполна: за жизнь Марко, за каждый украденный евро.

Глава 1. Похороны Марко

Этот день выдался на редкость пасмурным. Серое низкое небо нависло над кладбищем, погружая всех присутствующих в атмосферу траура, и даже море, видневшееся вдали, потеряло свою привычную лазурь, став свинцово-серым с нависшим над ним туманом. Воздух пах дождём. Тучи пролились несколькими скупыми каплями для данной похоронной процессии.

На этом огромном для острова кладбище собрался весь семейный клан Россо. Мужчины в строгих черных костюмах, женщины – в темных закрытых платьях с лёгкими черными вуалями, скрывающими их лица. Атмосфера была напряженной и гнетущей, нарушаемой лишь завыванием ветра в ветвях деревьев. Святой отец произносил молитвы, но такое впечатление, что все слова его проходили мимо них, поэтому каждый присутствующий занимался чем-то своим, и мыслями уносился далеко.

Лора стояла рядом с отцом, она чувствовала себя потерянной и очень одинокой. В этот момент девушка почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Подняв глаза, она встретилась взглядом с Паолой, её мачехой, женой Винченсо. Паоле было 42 года, стройная элегантная, со смуглой загорелой кожей, её тёмные волосы собраны на затылке, она строго смотрела на свою падчерицу из-под тёмной вуали. Паола подошла поближе и начала говорить ровно чётко, без лишних эмоций:

– Сожаление – непозволительная роскошь для тех, кто носит нашу фамилию, Лора. Сожаление ослабляет разум и волю. Оно мешает видеть вещи такими, какие они есть. Наша задача – не сожалеть, а установить справедливость. Восстановить баланс. Марко был слаб, и он поплатился за свою слабость. А Мауриньо, который воспользовался этой слабостью будет наказан. Вот о чем ты должна думать. О торжестве справедливости. Винченсо отомстит за каждого члена своего рода.

Лора слушала ее, и слова мачехи словно морозный воздух заставляли замирать её горячее сердце. Она понимала железную и безжалостную логику мафиозного мира. Но внутри все равно что-то сжималось от протеста. Она опустила голову, пытаясь скрыть смешанные чувства, борющиеся в ее душе:

– Да, мама. Я это понимаю, я это знаю, – тихо и покорно ответила она.

Лора смотрела на открытый гроб из темного полированного дерева, в котором неподвижно лежал её кузен Марко. Девушка не могла отогнать от себя события вчерашнего дня, каким она видела его в последний раз, умоляющим о пощаде в кабинете отца. Ей было тяжело дышать. Да, он совершил ошибку, серьезную ошибку. Но смерть? Мысль о том, что Марко больше нет, и он лежит в этом ящике, заставляла ее сердце сжиматься от странной, непонятной ей самой жалости.

Когда святой отец закончил читать молитвы, к гробу твердыми, уверенными шагами подошел Винченсо. Все присутствующие замерли и повернулись к нему, они были во внимании. Даже ветер, казалось, стих, чтобы услышать его слова. Винченсо Россо обвел собравшихся своим взглядом поверх их голов:

– Сегодня мы прощаемся с Марко, – его голос, низкий и властный, разносился по кладбищу, громогласно. – С нашим мальчиком. Он был молод, глуп и совершил роковую ошибку. Но он был нашей кровью. Кровью Россо.

Он сделал паузу, давая своим словам проникнуть в сознание каждого:

– Его слабостью воспользовался Мауриньо. Он сыграл на его доверчивости и должен за это ответить. В нашем мире есть законы. Законы чести, уважения и силы. Тот, кто эти законы преступает, тот объявляет войну не просто человеку. Он объявляет войну семье, всей нашей семье. И я хочу, чтобы все здесь присутствующие поняли: ни один враг нашей семьи не уйдет от возмездия. Никто. Мы найдем их. Мы накажем их. Мы восстановим справедливость. И пусть никто не сомневается в этом. Кровь Россо не проливается даром, а требует ответной крови. Это наша традиция. Это наш закон.

Он больше ничего не сказал. Просто стоял, могучий и непреклонный. Никто не сомневался, что он выполнит данное всем обещание. Лора, слушая отца, чувствовала, как по её спине бегут мурашки. В его словах не было места сомнениям, жалости или сожалению. Только уверенность, сила и обещание мести. Мир, в котором она жила, снова показал ей свое истинное, жестокое лицо. Мир, где ошибки искупаются кровью, а справедливость вершится пулей или закатыванием в асфальт

Она украдкой взглянула на Паолу. Та стояла с высоко поднятой головой, и на ее губах играла едва заметная, одобрительная улыбка. Гроб с Марко закрыли и стали опускать в могилу, глубоко под землю. Когда последние горсти земли укрыли мёртвого, Лора снова опустила глаза. А вдруг отец поступит с ней точно также?

Глава 2. Семья Россо

Следующее утро было ясным и жарким. Яркое солнце заливало ослепительным золотом террасы, сады и бескрайнюю лазурь моря, видневшегося с высоты холма, на котором гордо красовалась вилла Россо. Тёмно-серые стены, увитые пурпурной бугенвиллией, массивные кованые ворота, за которыми простиралась аллея из стройных кипарисов и оливковые рощи. Воздух сладко пах жасмином, олеандром и солёным морским бризом.

В этом отгороженном от мира раю, где даже время текло иначе, царил свой незыблемый порядок, и сердцем его был клан Россо. С 10 утра семья собралась на завтрак на просторной, затенённой виноградными лозами веранде. Во главе стола сидел Винченсо Россо, глава семьи и бессменный глава клана Россо. Мужчине было 45 лет, строгое почти неподвижное лицо, испещрённое морщинами, седина на висках лишь добавляла ему величавого спокойствия, а пронзительные глаза чайного цвета, проглядывающие из-под тяжёлых век, видели всё и сразу. Он ел медленно, с невозмутимой важностью, и его молчание было красноречивее любых слов. По правую руку от него сидела его жена Паола, изящная женщина в белом льняном платье, с уложенными тёмными волосами и большими зеленоватыми глазами. Она была матерью Луиджи и Аллегры и законной хозяйкой этого дома, а также живым воплощением незыблемого для сицилийских итальянцев правила: в семье последнее слово всегда остаётся за мужем.

– Луиджи, не чавкай, – спокойным, низким голосом сказал Винченсо. Он не поднимал глаз на сына, но 14-летний подросток, коренастый и вспыльчивый, мгновенно замер и покраснел. – Мужчина должен есть с достоинством льва, а не голодная собака с окраин Палермо.

– Прости, отец, – пробормотал Луиджи, сжимая вилку и опуская глаза в тарелку.

Его сестра, 12-летняя Аллегра, маленькая копия матери в таком же белом платьице, скривила свои маленькие алые губки в едва заметной, но ядовитой усмешке. Её карие игривые глазки с наслаждением ловили каждую секунду унижения брата. Она искренне радовалась, что за этим завтраком ей не влетело, и она осталась хорошей для отца.

Лора, сидела дальше от всех, одетая в тёмно-зелёную свободную рубашку и юбку до щиколоток, она разрезала десертным ножиком спелую папайю на кусочки на фарфоровой тарелке с фамильным гербом. Её ярко-зелёные глаза, доставшиеся ей от матери, смотрели далеко за пределы этой веранды.

– Лора, – голос Винченсо прозвучал ровно, но в нём угадывалась тень недовольства. – Твой учитель английского, синьор Бенедетти, ждёт тебя в библиотеке на занятия после этого завтрака. Вчера он мне жаловался, что ты пропустила занятие. И я в тебе разочарован.

Она медленно, с некоторой театральностью, перевела на него взгляд. Остальные члены семьи смотрели на неё, ожидая её позора и оправданий, но этого не случилось:

– Мне скучно, отец. Эти бесконечные артикли, эти неправильные глаголы. Я итак смогу заговорить в Лондоне или Америке с любым, и они поймут всё, что я хочу им сказать без всякой грамматики. Можно мне сегодня на стрельбище, отец? Я итак учусь намного больше, чем они все, а сеньор Бенедетти подождёт ещё один день, он всё равно устал от меня и будет доволен выходному.

Винченцо отпил глоток крепкого эспрессо из крошечной чашки, его лицо не дрогнуло:

– Я считаю, что после того, как тобой был сожжён ларёк, стрельбище будет для тебя лишним. Ты итак хорошо стреляешь и попадаешь в газовую трубу без промаху. Это была неуместная затрата наших сил.

– Что значит, неуместная, отец? Этот прохиндей Карлос отказался меня обслуживать и продать виски к нашему семейному празднику. И я решила, что лучше, если его виски не достанутся никому. Его ларёк заслуженно сгорел.

– Ты будешь учиться, Лора. Сначала английский, ты оточишь грамматику до такого совершенства, чтобы я услышал хвалебные слова от сеньора Бенедетти, а потом уже будет стрельбище.

В его тоне не было места для возражений. Это была не просьба, не совет, а приказ. Лора надула губы, демонстративно отодвинув тарелку с недоеденным фруктом. Она видела, как Аллегра переглянулась с Луиджи, и в их взглядах читалось пренебрежительное, знакомое до боли: «Ты тоже получила от отца, так тебе и надо, сестра». Они, законные дети, никогда не позволили бы себе такого тона. Но с таким отцом не забалуешь, и все его дети это понимали. С Лорой Винченсо был подчёркнуто холоден, равнодушен, никогда не обнимал её и не проявлял к ней нежности. А Лора, казалось, совершала множество плохих поступков, чтобы отец обратил на неё внимание, чтобы вызвать в нём хоть какую-то эмоцию, но ей этого не удавалось. Паола была довольна тем, что снова её падчерицу муж проучил, и та не поднимет своей головы.

Завтрак подошёл к концу. Винченсо откинул салфетку, и вместе с ним, как по команде, поднялись все остальные. Он кивнул своему консильери, старому и молчаливому Марио, и оба мужчины неторопливо удалились в кабинет для совещания по очередному важному вопросу. Лора, зная, что сейчас начнётся часовая пытка с занудным синьором Бенедетти, решила поймать последние минуты свободы. Она схватила своего брата Луинджи за рукав дорогой рубашки от Brioni

– Эй, толстый! Верни мой нож, который ты присвоил себе, пробравшись в мою комнату! Сейчас же! А то тебе не поздоровится!

Луиджи тотчас же обернулся, его круглое, ещё детское лицо исказила злость:

– Ты что совсем с ума сошла?! Нет у меня ножа твоего. Иди к своему англичанину, пусть он научит тебя!

Она толкнула его плечом, и Луиджи, хоть и был коренастее, отшатнулся:

– Врёшь! Я видела, как ты вчера крутил его у себя в комнате! Он лежал на столе после моей тренировки, а потом исчез!

– А ты что же следила за мной? Как ты это смогла увидеть? – Луиджи оттолкнул её в ответ, но Лора была проворнее. – Иди к Бенедетти, бастард!

Короткая, но яростная потасовка была прервана появлением Аллегры. Девочка остановилась в нескольких шагах, скрестив руки на груди, с видом королевы, взирающей на дерущихся крестьян:

– Вы дерётесь, как уличные торговцы на рынке в Монреале, – фыркнула она, брезгливо сморщив идеальный носик. – Отец будет очень недоволен, особенно тобой, Лора, Луиджи в отличие от тебя – не бастард.

Лора отпустила брата, смерив сестру сердитым взглядом. Второй раз прозвучало это слово, знакомое ей с детства, которое разрывало ей сердце и душу, и было её неприглядной правдой:

– Что ты сказала, Аллегра? А ну-ка повтори, кажется я плохо тебя услышала! – стала кричать Лора и погналась вслед за убегающей сестрой.

– Бастард! Бастард! Бастард! – дразнила сестру Аллегра. Она добежала к двери своей комнаты и закрыла её на ключ – Не поймала, не поймала!

– Ничего, Аллегра. Ты мне ещё попадёшься, – сдалась Лора, и неудовлетворенная пошла в библиотеку на урок.

Она здесь была на особом положении, но не в том плане, что выше и старше своих брата и сестры. Ей все ставили в упрёк, что она бастард, все аргументы и доводы разбивались об это правдивое и ранящее сердце слово. Бастард! Этого нельзя было искоренить, из этого невозможно было выскочить, от этого невозможно отмыться. Такой она и умрёт, видимо. Проходя по длинному, затемнённому коридору, она замерла у приоткрытой двери отцовского кабинета. Изнутри доносились низкие, размеренные голоса.

– Нери думает, что может не платить, потому что его дочь вышла замуж за капитана полиции, – говорил спокойный, слегка хриплый голос Марио. – Он чувствует себя защищённым. Не желая платить нам за покровительство

Раздался мягкий стук, будто Винченцо поставил на стол стакан.

– Ошибается, – ответил он без единой нотки гнева или раздражения, – его дочь сегодня утром овдовела. Трагический несчастный случай на горной дороге. Тормоза отказывают даже на самых надёжных машинах. Теперь он поймёт, что семья и долг – единственное, что имеет значение в этом мире. Всё остальное – пыль. Передай ему, что завтра, ровно в полдень, я жду его здесь. С деньгами, всей суммой и без опозданий.

– Слушаюсь, дон Винченсо.

Лора не дрогнула от ужаса. Она слышала такие разговоры всю свою сознательную жизнь. Смерть, боль, потери – всё это было частью её бытия, нерушимой механикой мафиозного мира. Она привыкла. Более того, в избалованной, жестокой, недолюбленной девочке – это даже вызывало восхищение. Сила отца была абсолютна. Разве только Господь был сильнее его, но, если он не указывает на то, что отец неправильно ведёт дела, то, наверное, бы отца и всего клана Россо, не существовало бы. А значит, всё в этом мире происходит по воле Божьей. И Лора чувствовала, что она может стать такой же властной и сильной, как и он. Она всему научилась и готова к самостоятельной жизни, но отец не мог поверить в её силы, а значит, нужно ему это постоянно доказывать.

Она медленно пошла к библиотеке, где её уже ждал бледный, вечно нервный синьор Бенедетти с толстой книгой «Advanced English Grammar» в потных руках. Но мысли её были далеко не о Present Perfect, а о тяжёлом, прохладном металле пистолета Beretta 92 в её руках. Об отдаче в плече, о бумажной мишени, которую она могла поразить в самое сердце с двадцати пяти метров. Ей хотелось той же безраздельной власти, что была у отца. Чтобы её боялись, уважали. Чтобы, наконец, перестали смотреть на неё как на ошибку и незаконнорожденную дочь, вечную тень давно мёртвой и неуважаемой в семье женщины.

Она остановилась у высокого окна в коридоре, щурясь от ослепительного, почти белого света солнца. Она ещё не знала, что её собственный, выстроенный из гордости, гнева и одиночества мир вскоре рухнет. Его сметёт, разобьёт в осколки и переплавит в нечто иное испытание, которое готовила ей судьба.

Глава 3. Гордая Россо

Жара на стрельбище, устроенном в дальнем конце сада виллы Россо, стояла нестерпимая. Солнце палило немилосердно: нагревая гравий под ногами и металл оружия в руках до такой степени, что к нему было больно прикасаться голой кожей. Но Лоре было все равно. Здесь, на этом огороженном участке с рядами мишеней, она чувствовала себя по-настоящему живой и свободной.

Она стояла в уверенной стойке, ее тонкие, но сильные пальцы сжимали рукоять Beretta 92. Девушка сосредоточена, ее зрение было острым, как лезвие. Она не просто целилась, она смотрела в эту маленькую точку на мишени, невольно приближаясь к ней. И вот раздался громкий и отрывистый хлопок, затем ещё один, и еще. Пули ложились в самую середину пластиковой мишени, одна за одной. Она стреляла без промаха, ни одной пули не прошло мимо.

Отложив пистолет, она подошла к столу, где лежали несколько боевых ножей с тяжелыми клинками. Взяв один из них, она держала его в руке, привыкая к весу. Резкое движение – и нож с глухим стуком вонзился в деревянную стойку с мишенью, всего в сантиметре от нарисованного сердца. Второй нож пошел следом, попав почти в ту же точку. Это было не просто умение – это было искусство, отточенное годами еженедельных тренировок в мире, где ценят только силу.

Когда она собирала разбросанные гильзы, сзади раздались неторопливые, твердые шаги. Лора обернулась, это был её отец. Он смотрел на свою дочь с тем непроницаемым выражением, которое всегда заставляло ее внутренне сжиматься.

– Мне доложили об одном интересном инциденте сегодня в городе, – начал он, без предисловий. Его голос был ровным, но Лора уловила в нем легкую, испытующую нотку. – Говорят, ты взяла в заложники сына аптекаря с Виа Рома и получила за него выкуп.

Лора, вытирая пот со лба тыльной стороной руки, метнула на отца дерзкий взгляд. В ее глазах не было ни страха, ни раскаяния, лишь холодное удовлетворение.

– Да, отец, я сделала это! – коротко ответила она. – Пять тысяч евро, и он отправился домой, целым и невредимым. Немного напуганный, но он должен отдавать себе отчёт в том, что делает и говорит.

Уголки губ Винченсо дрогнули, а в его глазах вспыхнула искра одобрения:

– Молодец, Лора. Вот, что значит, кровь Россо внутри. тебя Хотя ты могла бы ему намекнуть всё тоньше, без такой общегородской огласки.