Анна. Биография самой влиятельной женщины Vogue

Глава 3

Как наняли, так и уволили

Формальное обучение Анны закончилось, когда ей было 16 лет. Она бросила школу, не отучившись последний год[2]i. Университет был важной частью жизни ее родителей, но у нее не было никаких причин поступать в Оксфорд или Кембридж, раз она хотела работать в области моды. Поэтому она не считала нужным тратить еще год на обучение в школе North Londonii. Много лет спустя Анна сказала своему близкому другу, драматургу Дэвиду Хэйру: «Мне отчаянно хотелось выйти в мир и заняться делом»iii. Она хотела работатьiv.

В те времена среди британских подростков не было ничего необычного в том, чтобы рано бросить школу. Некоторые девушки шли учиться в пансион благородных девиц, чтобы подготовиться к семейной жизни, или в школу секретарей[3]v. Понятно, почему Нони и Чарльз были недовольны решением Анны. «Это был не столько снобизм, сколько ощущение Винтуров, что образование… было инструментом, который может в корне изменить вашу жизнь, – сказала Ласки. Но родители Анны приняли ее решение, насколько Ласки могла судить. – Они никогда напрямую не упрекали ее за это»vi.

С другой стороны, братья и сестра Анны разделяли интерес родителей к политической и социальной тематике и выбрали престижные университеты. Анна чувствовала себя белой вороной в семье. «На фоне успехов в учебе моих братьев и сестры я ощущала себя неудачницей. Они были суперумными, и я сосредоточилась на том, чтобы стать декоративной. Большую часть времени я пряталась за своими волосами, а застенчивость вводила меня в ступор. В семье надо мной вечно смеялись. Они думали, что я в высшей степени легкомысленная.

Моя сестра обычно звонила и спрашивала: „Где Анна? Она в парикмахерской или в химчистке?”» «Это был не их мир», – позднее вспоминала Винтурvii. Но хотя братья и сестра не понимали интереса Анны к моде, Чарльз в целом одобрял его. Мода была частью культуры, о которой писала The Evening Standard, поэтому ему приходилось за ней следитьviii. И ему не было безразлично, что мода так много значит для Анны, которая, по мнению многих, была его любимым ребенкомix.

Чарльз отрицал, что подталкивал Анну к карьере в средствах массовой информации. «Анна говорила, что ее приводит в восторг то, чем я занимаюсь», – сказал онx, но на самом деле дочь знала, что отец хочет, чтобы она занялась журналистикойxi. Иногда он спрашивал Анну, читала ли она те или иные статьи и что она о них думает, как будто тренировал ее для будущих обязанностейxii.

И все же Анна осторожничала и сомневалась. «Определенно, я выросла со знанием того, что мне бы хотелось заниматься издательским делом, – сказала она журналисту Джорджу Уэйну, – но выбрала глянцевые журналы, потому что они не были его миром»xiii. После двадцати лет на руководящем посту в Vogue Анна сказала, что основное влияние на нее оказал Чарльз. «Думаю, отец действительно решил за меня, что я буду работать в моде. Не помню, какую анкету я должна была заполнить, возможно, это было какое-то разрешение и внизу была строчка „карьерные цели”. Я спросила: „Что мне делать, как это заполнить?“ И он сказал: „Что ж, напиши, что ты хочешь стать главным редактором Vogue”. Так была определена цель»xiv.

Стремление Анны вспыхнуло словно спичка.

Через несколько месяцев после того, как Анна закончила свое образование, умер ее дед, Ральф Бейкер. Он оставил состояние своей вдове, Анне Бейкер, а когда в сентябре 1970 года умерла и онаxv, трастовый фонд оценивался в 2,28 миллиона долларов. Нони, ее сестра и дети начали получать выплаты. Многие были целевыми, как, например, обучение Патрика в Гарварде и оплата прислуги для сестры Нони.

Анна, которой не требовались деньги на учебу, получала кругленькие суммы на неопределенные цели. За первые шесть лет ее карьеры в журнале она получила более 19 000 долларов, что по ценам 2021 года составило бы почти 119 000xvi. Эти деньги не только позволили ей начать работать в плохо оплачиваемой издательской сфере, но и рисковать ради будущего успеха. Анна могла покупать красивые вещи, как, например, автомобиль Mini, в котором она разъезжала по Лондонуxvii. Но если Анна хотела всю жизнь носить дизайнерскую одежду и купаться в роскоши, деньги трастового фонда были только подспорьем. Обеспечить все это могла только карьера.

Разумеется, отец был в силах помочь ей в самом начале. Однажды Чарльз вызвал к себе в кабинет Барбару Григгс, модного редактора The Evening Standard.

– Хочу попросить тебя об услуге, – сказал он.

– Конечно, Чарльз. Чем я могу помочь? – ответила Барбара.

– Я буду тебе очень благодарен, если ты сводишь на ланч мою дочь Анну. Разумеется, я все оплачу. Думаю, она нацелилась на карьеру в моде. Может быть, ты смогла бы как-то ее направить.

Григгс пригласила Анну на ланч. На нее сразу произвело впечатление то, какой уверенной в себе, стильной и собранной была девушка. Анна была еще подростком, но с манерами, ухоженностью и целеустремленностью взрослого человека.

«Она хотела получить от меня кое-какую не слишком важную информацию. А вот в моих подсказках или советах, как построить карьеру, она совершенно не нуждалась», – сказала Григгс. Она пришла к выводу, что у сидящей перед ней девушки-подростка блестящее будущее в моде и что бы она ни задумала, она этого добьетсяxviii.

Григгс позвонила Барбаре Хуланики и спросила, не могла бы Анна поработать у нее в бутике, чтобы набраться опыта.

Хуланики не была знакома с Чарльзом Винтуром, но знала, что его газета была невероятно влиятельной и выходила огромным тиражом. К тому же Григгс хорошо написала о бутике Biba в его газете. Разумеется, она возьмет на работу его дочьxix.

Как дочь Чарльза Винтура, Анна получила работу даже без предварительного собеседования. В каком-то смысле в этом не было ничего удивительного: работа в Biba не требовала никакой квалификации, нужно было только быть красивой и модной. В шестидесятых годах продавщицы модных бутиков входили в число лондонских it girls. Стильные и дерзкие, они появлялись на страницах газет и журналов и были настолько классными, насколько это было возможно. Но Анна не стала одной из них. «Она не отличалась особой красотой. Она была невзрачной и заурядной, не из тех девушек, которых мы обычно нанимали, если честно», – сказала Ким Уиллотт, помощник менеджераxx. Анна, тихая и обходительная, была полной противоположностью продавщицам-экстравертам. «Уверена, что она была напугана», – сказала Хуланикиxxi. Персоналу велели обращаться с ней деликатно, так как она была дочерью влиятельного Чарльза Винтура, поэтому ей не поручали ничего сложногоxxii.

Обстановка в Biba напоминала то, что происходит за кулисами рок-концерта. Такие знаменитости, как Брижит Бардо и Барбра Стрейзанд, вместе с обычными покупательницами искали самые короткие юбкиxxiii. Если у бутика иногда и не стояла очередь, то отпечатки носов приходилось стирать с витрины каждый день. Хотя Хуланики обычно использовала продавщиц, чтобы они демонстрировали модели в каталогах Biba – их снимали знаменитые модные фотографы, такие как Хельмут Ньютон, – она никогда не просила об этом Анну, поскольку та казалась слишком зажатойxxiv.

Частью реальности Biba были постоянные кражи, которых становилось все больше. Отсутствие системы охраны, плохое освещение и общие примерочные с большим количеством покупательниц облегчали воровство, и многие этим пользовалисьxxv.

В 2002 году в интервью для Independent Александра Шульман, тогда главный редактор британского Vogue, вместе с журналисткой вспоминали воровство в Biba. И Шульман рассказала, что когда полиция пришла к ним в школу, чтобы поговорить об этом, они «все сидели и слушали в украденных в Biba шарфах»xxvi.

Анна проработала в бутике всего две недели, когда Рози Янг, одна из менеджеров, получила приказ от вышестоящего начальства уволить ее, так как стало очевидным, что Анна тоже воровала одеждуxxvii. Воровство было настолько обычным делом, что она, должно быть, даже не задумалась об этом.

У Янг определенно не сложилось впечатление, что Анна расстроилась из-за увольненияxviii, но теперь ей надо было найти другое занятие. Летом 1967 года, в надежде на получение прибыли от бутиков, Harrods открыл на четвертом этаже магазин Way In площадью 20 000 квадратных футов (1858 м 2). Темно-голубой интерьер, приглушенное освещение, полы в голубую и черную полоскуxxix, собственный диджей – магазин был похож на ночной клуб. Все продавщицы были одеты в белые мини-платьяxxx.

Атмосфера понравилась Анне, и она получила работу в торговом зале xxxi, где среди ее коллег были дебютантки и безработные актерыxxxii. По мнению Ласки, Анна никогда не считала работу продавщицы ниже своего достоинства. Это не значит, что она была в восторге от того, что приходится начинать с самого низа. «Мы учились в North London и думали, что нам не придется тяжело работать в не самом престижном месте, что мы сразу попадем на вершину», – сказала Ласкиxxxiii. Но и работа с низов открывает новые возможности.

Примерно в то время, когда Анна работала в Harrods, Ласки нашла место в Petticoat, еженедельном журнале для девочек-подростков, основанном Одри Слотер. Та уже успешно запустила журнал Honey, рассчитанный на чуть более взрослую аудиторию. Работа Ласки заключалась в том, чтобы арендовать одежду и аксессуары у дизайнеров и ритейлеров для модных съемок, а затем упаковывать их и отправлять обратно. Но в какой-то момент редакторам не хватило моделей. «Вивьен, займись этим, – велела ее начальница. – Приведи подругу». Ласки пригласила Анну.

Анна случайно оказалась свободной в тот день. Она предсказуемо не получила полного представления о работе модного редактора, но, вероятно, самым важным уроком стало понимание того, как много требуется усилий для проведения фотосессииxxxiv.

Вместе с несколькими молодыми женщинами они позировали в розовых и серых мини-платьях и в туфлях, которые были им велики. Фото опубликовали на развороте. Это был дебют Анны Винтур в мире, которым она в конце концов будет править. Подруги выглядели так, словно забрались в шкаф взрослой женщины и, играя, переодевались в ее нарядыxxxv.

Для человека, который впоследствии будет близко общаться с политическими тяжеловесами и иностранными лидерами, Анна не слишком интересовалась социальными беспорядками 1960-х годов. Она была одержима модой. Однажды у нее было свидание на большом марше против войны во Вьетнаме, собравшем 8000 человек, которые прошли полторы мили от Трафальгарской площади до Гросвенор-сквер. Но ее привлекал, скорее всего, не сам антивоенный протест: в тот день для молодых людей в Лондоне было круто побывать именно там, поэтому у Анны и возникло такое желание. Ее мучил только один вопрос – что надеть. Перемерив бесчисленное количество нарядов, она остановилась на чем-то кожаномxxxvi.

В совместном интервью почти двадцать лет спустя Чарльз поддразнил дочь по поводу того дня. «Она провела два часа, решая, что надеть на демонстрацию. Потом я услышал, как она пронеслась по лестнице вниз, развернулась и бегом поднялась наверх. Я открыл дверь, и она спросила: „Папочка, я за Камбоджу или против?” Думаю, теперь все изменилось. Я практически уверен, что она в курсе, что в американской политике действуют две партии», – сказал онxxxvii.

Анна, единственный аполитичный член семьи, могла воспринять комментарии отца как вызов. На протяжении всей карьеры она доказывала, что она лучший в мире модный редактор и серьезная политическая фигура.

После того как Анна возглавила Vogue, она настаивала на том, чтобы в каждом номере публиковались политические статьиxxxviii. Она твердо верила, что если ее читатели обожают дорогую одежду, это не свидетельствует об их интеллектуальной ограниченности. По словам Анны, «если вам нравится надевать красивое платье от Carolina Herrera или джинсы от J Brand, а не базовые вещи из K Mart, то это не означает, что вы тупой»xxxix. Ее отец помещал трупы без головы на первую страницу газеты, а статью о постоянном заместителе министра финансов внутри, и в Vogue Анна следовала собственной версии этой формулыxl. Но на тот момент ее интересовали тренды, а не революция.

Анна предприняла последнюю попытку получить формальное образование, когда записалась на модные курсы. Она почти не разговаривала с Ласки о занятиях, а в тех редких случаях, когда она это делала, было понятно, что ей там скучно. Во время одного из таких редких разговоров Анна объяснила, что один из предметов слишком напоминает химию, которую обе они не изучали в школе. «Мне это не слишком хорошо дается, – сказала она Ласки. – Мы тестировали ткани, и я подожгла образец»xli.

Но курсы не были пустой тратой времени. Они дали Анне возможность исследовать модную сцену в Америке, чтобы написать работу о трендах ритейлеров в методах закупки. Она планировала посетить все крупные универмаги Нью-Йорка и хотела поехать в Даллас, чтобы побывать в Neiman Marcus. Это встревожило Нони, которая не хотела, чтобы дочь жила там одна. Анна много раз бывала в США, пока росла, но эти путешествия она совершала не в одиночестве. В апреле 1968 года, когда Анне было 18 лет, она отправилась в Нью-Йорк на несколько недель. Она остановилась у кузины Нони в ее квартире на Парк-авеню, в шаговой доступности от дорогих бутиков и ресторанов на Мэдисон-авенюxlii.

Чарльз написал Шлезингеру, чтобы он присмотрел за Анной, и по настойчивой просьбе Анны попросил его показать ей ночную жизнь Нью-Йоркаxliii. Шлезингер – известный в Нью-Йорке человек, бывший специальный помощник президента Джона Ф. Кеннеди в начале шестидесятых годов, впоследствии ставший профессором городского университета Нью-Йорка, – был счастлив услужить и ввел Анну в гламурный социальный круг Манхэттенаxliv. Никто из них не знал, что через семь лет Анна решит навсегда обосноваться в Нью-Йорке.

Шестидесятые годы заканчивались. У Анны начались отношения со Стивом Боброффом, модным фотографом. Семейные деньги позволили ему открыть собственную фотостудию и жить в просторном бывшем каретном сарае с плавательным бассейномxlv.

Уже тогда ее тянуло к творческим людям, особенно успешным, но, насколько могла судить Ласки, Анна действительно была без ума от него. Эти отношения открыли для подруги совершенно новую Анну, которая наслаждалась взрослой жизнью у домашнего очага, обустройством общего жилого пространства и приглашением на ужин своих родителейxlvi.

У Боброффа были связи, но был и талант. Сделанные им снимки появлялись в крупных журналах, таких как Queen, который писал о моде в свингующем Лондонеxlvii. Анна и Стив вместе работали над стильной черно-белой серией фото для журнала Student, основанного будущим магнатом Ричардом Брэнсоном. Серия появилась в летнем выпуске журнала за 1969 год. На развороте на две страницы поместили фото Анны в связанном крючком мини-платье без рукавов. Она лежала на боку, как будто спала, прижав руки к груди. Еще на одном фото Анна в брючном костюме, а еще на одном она стоит на коленях, одетая в трикотажные шорты с высокой талией и треугольный топ в тон, открывающий живот. Короткий текст знакомит читателей с облегающими и простыми дизайнами этого сезонаxlviii.

Было и еще кое-что: Анна с фамилией Винтур появилась в выходных данных Student как «модный редактор и модель». Она больше никогда не будет моделью, но это стало началом ее карьеры редактора.

Глава 4

Анна Винтур, модный ассистент

И снова помогла фамилия Винтур.

Когда Анна пришла на собеседование в Harper’s Bazaari, журнал готовился к слиянию с Queen, чтобы стать Harpers & Queen. Сидя перед редактором Дженнифер Хокинг, бывшей модельюii, Анна намеренно преувеличила свой ограниченный опыт организации фотосъемокiii. Поняла это Хокинг или нет, значения не имело: ее боссу, Вилли Ландельсу, главному редактору и одновременно арт-директору, было все равноiv.

Ландельс – художник, переехавший в Англию из родной Италииv почти двумя десятилетиями ранее, – знал отца Анны. И, что более важно, он знал, что The Evening Standard – великолепная газета. Этого было достаточно, чтобы Ландельс предложил двадцатилетней Анне место ассистента в отделе модыvi, отдав предпочтение ей, а не более квалифицированной претенденткеvii.

После бесполезных курсов моды и работы в ритейле именно работа в Harper’s станет фундаментом для всей карьеры Анны. Здесь, наконец, было то, что она любила и делала хорошо. Это место позволило ей окунуться в волшебный мир ее отца.

Первым, что Ландельс заметил в Анне, была ее молчаливость, как у Чарльза. Она всегда пряталась за волосами и солнечными очкамиviii. Очки, казавшиеся эксцентричным аксессуаром, на самом деле имели предназначение, не имевшее отношения к модеix. Отец Анны страдал от макулярной дегенерацииx, наследственного заболевания, при котором поражается желтое пятно в центре сетчатки, что приводит к проблемам со зрениемxi. Анна утверждала, что ее близорукость сочетается с острой чувствительностью к свету и поэтому ей требовались темные очкиxii. Но ее близкая подруга и многолетний редактор Vogue для Западного побережья Лайза Лав говорит, что Анне просто нравилось, как она выглядит в солнечных очках (которые она будет постоянно терять). Они определяли ее канонический образ и усиливали ауру загадочности.

Ласки вспомнила, что в школе Анна неохотно носила очки от близорукости, но она не помнит, чтобы она надевала солнечные очки. «Думаю, она стала делать это потому, что если на вас темные очки, люди не догадываются, что они с диоптриями», – сказала онаxiii.

И Анна, и ее отец были в восторге, когда девушку приняли на работуxiv и в марте 1970 года она дебютировала в выходных данных журнала как ассистент отдела модыxv. В этом случае фамилия не помогла ей выделиться, поскольку соседствовала с фамилиями герцогов и лордов, что было типично для лондонских дорогих модных журналов, в которых сотрудникам очень мало платилиxvi. Анна останется в журнале на пять лет, и это станет самым долгим сроком работы вне Condé Nast.

Так как у модных страниц был маленький бюджет и вели их всего три сотрудника, Анна никогда не чувствовала себя таким ассистентом, которые позже будут служить ей, – легко заменяемым подчиненным, который стерпит походы за кофе и сортировку чеков. «Я научилась выбирать одежду у брендов. Я научилась выбирать таланты. Я научилась сотрудничать. Я научилась делать макет. Я научилась писать заголовки. Меня с головой окунули в работу, о которой я, честно говоря, ничего не знала, – сказала она. – Нужно всему учиться, нужно делать все, нужно уметь выполнять несколько задач одновременно. Думаю, то, что вы не ограничены строго определенными обязанностями, дает вам преимущество. Я только приступила к работе редактора, как мне велели отправляться на съемку»xvii.