Кого посадят первым, или Страна больших денег

Глава 1. Сон олигарха Бени Короткого

Вы ослеплены золотом, сверкающим в доме богатых; вы, конечно, видите, что они имеют, но вы не видите, чего им недостает.

Сон олигарха, как известно всем нам – людям, не имеющим ни одной акции в нефтяном или даже в любом другом бизнесе, – штука увлекательная! Как самая жирная семужина может быть еще жирнее, так и самая лучшая жизнь может быть еще богаче и лучше! А во сне… Конечно, в хорошем сне, в котором вас не грабят и не убивают за бумажный полтинник обычные граждане, вы, если были пажом, можете в скором времени превратиться в царевича или короля; если у вас был лишь один миллиард валюты, то сон его может приумножить до ста…

Бизнесмен Беня Короткий ничем не выделялся из толпы олигархов, которые вышли из закромов нашей родины, прихватив, пока никто не видел, те самые закрома. В документе Бени значилось, что он гражданин Туманного Острова. Ведь именно Остров питал уважение к богатым мигрантам и не допускал и мысли о нечестности капиталов, которые те заработали непосильным трудом где-то далеко за пределами Острова. Никакой олигарх никогда не был выдан Туманным Островом родине с целью его расспросов (а после возбуждения дела – и допросов).

Нет, если бы при отсутствии олигарха его денежные средства оставались на Острове, то выдать олигарха можно было бы – все-таки существуют нормы международного уголовного права, но так как вместе с олигархом могли затеряться его капиталы – рычаги экономики островного государства, то, безусловно, деньги с олигархом не выдавали.

Жители Острова, понимающие толк в деньгах и никогда ранее не знавшие вновь поселившегося у них олигарха, клятвенно ручались за него во всех инстанциях как за человека честного, работящего и неподкупного, а себя при этом называли демократами, то есть борцами за права всех полезных им людей. Людей бесполезных жители Острова называли мигрантами, выходцами из пятых стран или тормозами экономики.

Кроме гражданства, Беня имел, по документам, несколько сотен объектов недвижимости, а также движимое имущество в виде двух яхт, самолета, машин, охранников и прочих атрибутов жизни обычного олигарха. Да, в армии олигархов Беня был рядовым. Был как все. Беню тяготило такое его посредственное положение. Он не хотел быть как все. Он мечтал вырваться из закрытого круга, но не знал как. Несколько лет он провел в размышлениях, заработав душевную болезнь. А психоаналитик-олигарховед мистер Глистер, солитёр своего дела, вот уже который месяц безрезультатно вталкивал Беню обратно в русло жизни. К радости врача Глистера, Беня лечению не поддавался, и текущий счет олигарховеда еженедельно пополнялся круглыми цифрами пусть не в родной, но в дружественной валюте. И вот в один прекрасный момент случилось чудо: произошел тот самый «лигархический» сон, пролетарским кулаком отразившийся на физиономии Глистера! После сна Беня не то чтобы выздоровел, но понял, куда надо двигаться, чтобы жизнь вырвала его, словно самый прекрасный зуб, из полости других его гнилых обитателей.

А приснилось ему вот что… Мальчик Беня возвращался с уроков, повторяя про себя пионерскую считалочку: «Клич пионера – всегда будь готов… Клич пионера – всегда будь готов…» – и радовался тому, что считалочку эту он выучил раньше других одноклассников и что сейчас он пообедает и сразу же пойдет гулять, а пионерский гимн завтра без запинки расскажет на уроке литературы. Вдруг он услышал голос, который доносился откуда-то спереди, из-за деревянных бараков, один из которых являлся его домом. «Бе-еня, – звал голос, – Беня-я-я». Странно, но мальчик не испугался. Может быть, потому что голос казался добрым, похожим на голос его мамы; только если мама его имя произносила мягко, на «бе», словно блеяла, то у голоса звук «бэ» получался твердым.

Беня пошел навстречу голосу, завернул за угол и – о чудо! Он не узнал один из подъездов соседнего одноэтажного барака. На фоне старой, давно почерневшей вагонки, которой были обшиты их дома, сияла свежими красками яркая картина: розовый луг, на котором паслись, словно живые, голубые кони.

Беня зашел в подъезд. А там, в огромном зале, будто застывшие, неодушевленные статуи, стояли его одноклассники, соседи, учителя, старушки – все те, кого Беня знал. К нему подошла красивая белокурая женщина, единственная живая среди этой галереи неподвижных фигур, по возрасту не старше мамы, и сказала:

– Здравствуй, Бэня! Хочешь ли ты быть главным среди этих, – она окинула взглядом публику, – людей?

Беня не то чтобы замешкался, но задумался. Он осмотрел зал, потом остановился взглядом на лице незнакомой женщины, которую он почему-то решил считать учительницей танцев, и сказал:

– Хочу, тетя.

– Ну, тогда брось свой портфель, закрой глазки и начинай кружиться между этими неразумными телами, стараясь задеть каждое и получить что-то от каждого из них, – и будешь ты самым главным…

– А еще… – по-деловому, не мешкая, перебил ее Беня. – А еще я хочу от каждого из них получить по полмиллиарда.

Удивительно, мальчик еще даже не представлял себе таких денег, но, должно быть, это говорил уже не пионер Беня, а будущий коррупционер Бенин Короткий.

– Полмиллиарда? – переспросила белокурая фея таким тоном, словно бы говорила: «Мне б и самой такие деньжищи не помешали», – но, дабы не потревожить ранимое детское сознание, вновь приятно ответствовала: – Ну что ж, юный корру… пионер, касайся и получай с каждого по полмиллиарда, только с закрытыми глазами, а иначе колдовские чары не сработают.

Заиграла музыка, и голос пел Бене:

Приятное головокружение усиливалось. Беня много-много раз касался неподвижных фигур, не открывая глаз, и считал про себя количество касаний, умножая их на полмиллиарда, – цифра давно перевалила за сто миллиардов. Беня чувствовал себя самым могущественным человеком среди присутствующих, но не желал останавливаться – он кружился и задевал: задевал руками, ногами, плечами, головой, – и когда почувствовал, что пол уходит из-под ног, дабы не упасть зря, то есть бесплатно, постарался упасть на кого-нибудь и задеть как можно больше людей вокруг. Он растопырил руки так широко, как только смог, и покатился по полу. Врезавшись в одну из статуй, он наконец остановился, открыл глаза и увидел лицо хотя и знакомое, но давно позабывшееся… И тут же проснулся.

Глава 2. Гена-директор, или Дяди-олигархи иногда вспоминают про бедных родственников

Деньги – вещь очень важная. Особенно когда их нет.

В тот самый вечер, когда Бене Короткому снился умопомрачительный сон, в котором он кружился и приумножал свой посредственный олигархический капитал и еще не понимал, как ошибся, не уточнив доброй фее, в какой именно валюте должны быть те самые разменные полмиллиарда, на другой стороне планеты, где на деньги Бени могли бы сотни лет кормиться и существовать миллионы пенсионеров, бывший рядовой из секретной организации ЖКХ, известный потом в некоторых кругах как Гена-директор, а ныне провидец Генадон, уговаривал матерого газетчика Павла Кляксу.

– Паша, – говорил Генадон, – дорогой Павел Саныч! Ну как можно брать с ворожея с мировым именем деньги по общему тарифу, пусть и с пятипроцентной скидкой? А если я вам порчу наведу на газету или на орган какой-нибудь?

И он многозначительно посмотрел на синие брюки газетчика, сидевшего в черном, обляпанном чем-то белым кресле.

Газетчик не только не поперхнулся, он даже глазом не повел, и слово «мочекаменная болезнь» не зарябило перед его глазами, как слово «выход», горящее красным в кинотеатре. Клякса привык и к гадателям, и к знахарям, в общем, ко всякой чепухе, которая бывала в его кабинете. Он уже битый час ласково спорил с сидящим напротив него провидцем. Он не хотел уступать, так как уступал, прямо скажем, свои собственные проценты, и в то же время не хотел терять клиента.

Газетчик посмотрел на часы, до обеда оставалось пятнадцать минут, и он решил, что пришло время использовать последний и самый действенный для гадателей-рекламодателей способ: он открыл шкаф и, желая привлечь внимание Гены, стал шелестеть бумагами, затем достал конверт с многочисленными не нашими марками и протянул его несговорчивому клиенту.

– Вот, посмотрите, господин Генадон, узнаете ли вы эту фамилию?

И он указал пальцем на английское слово.

Директор фамилию узнал! Он бы не спутал ее ни с какой другой, это была фамилия его матери в девичестве. И фамилия эта была – Короткий. А имя – Беня.

Беня Короткий! Сколько лет и зим родственники провидца Генадона, а тогда еще Гены-директора, из кожи вон лезли, чтобы отыскать олигарха Бенечку, «своего наилюбимейшего родственника». Например, двоюродная тетка Гены – Машка-следачка – ради воссоединения родственных связей и родственных кошельков бросила работу, заложила все свое имущество в морозовском ломбарде и налегке укатила в островной рай, где, по показаниям свидетелей, к коим она имела непосредственное, то есть служебное, отношение, и осел Беня. Она всю жизнь проработала во внутренних органах и методом дедукции и передачи кому надо неучтенной наличности, подвернувшейся как бы невзначай, установила место жительства родственника, но пробраться за забор и даже к забору не смогла: Беня не принимал, он был очень занят – работал. Прошел месяц – у следачки кончились деньги, а встречи она так и не добилась, как не добилась и воссоединения родственных связей и кошельков. На последнем издыхании она написала и на последние деньги передала через охранника записку мистеру Бене. Но Беня работал и на записку не ответил. Так Машка-следачка и сгинула за границей. На других сородичей Бени описанное событие произвело прескверное впечатление, и никто из них более не рисковал искать родственника – в смысле деньги олигарха Бени Короткого.

– Так вот, – радуясь недоумению пока еще не состоявшегося клиента, продолжал газетчик Клякса, – всем известный олигарх Бенин Короткий является постоянным подписчиком нашего черно-белого глянцевого журнала, как и другие уважаемые люди.

Он указал пальцем на потолок подвального помещения офиса газеты, занимавшего не более восьми квадратных метров в бывшей общегородской уборной, а ныне – офисном центре.

– Кроме того, – продолжал газетчик, открыв замасленный документ, озаглавленный «Должностная инструкция директора газеты», – вот моя инструкция. И что вы видите? Правильно, здесь лишь один пункт, и он гласит: «Лично контролировать доставку экземпляра газеты олигарху Бенину Короткому». То есть вы на меня можете положиться.

«Итак, – рассуждал Гена, – если статья выйдет в этой газете, то появится шанс встретиться с родственником, а если появится шанс встретиться с родственником, значит, появится шанс…» Тут наш герой на мгновение задумался и сказал Кляксе:

– По рукам!

Газетчик ничего другого и не ожидал: десятки и даже сотни юных клиентов: предпринимателей, владельцев копеечных фирм – клевали на имя олигарха и исчезали в пропасти бизнеса, и где они были теперь – никто не знал. С определенной долей уверенности можно было сказать только то, что они уже были вовсе не преуспевающими предпринимателями, а в лучшем случае малоуспевающими клерками.

– Только чур договор на рекламу заключим с моей фирмой – ООО «Гадание в лоб» и без предоплаты. Хочу сначала оценить мастерство ваших авторов.

Газетчик потупился, уткнув взгляд в пол, потом развел руками и ударил себя в грудь: мол, не могу, рад бы, но не могу…

«Понял», – мысленно ответил Гена-директор и продолжил уже вслух:

– Пятьдесят процентов аванс, пятьдесят процентов принесу наличными. Где у вас тут касса?

На том и порешили: пятьдесят процентов Гена обязался оплатить в день верстки рекламной статьи и сдачи ее в печать. В тот самый банковский день, к вечеру, он принес в офис газеты копию платежного поручения с синей печатью посередине, где значилось: «ПРОВЕДЕНО». И никто не обратил внимания на маленький вопросительный знак рядом. Раз проведено – значит, оплачено, а вопрос – так, мелочь, опечатка. И газета с рекламой провидца ушла в печать.

Только через семь месяцев, вынося постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, дотошный следователь, известный под оперативной кличкой Отказной, что было связано с улучшением розыскной статистики и недопустимостью расследования тех дел, которые должны решаться самим заявителем в нужном органам гражданском порядке, разглядел через лупу микроскопическую частицу «ли», которая помещалась между словом «ПРОВЕДЕНО» и вопросительным знаком. И выходило, что это не слово «проведено», то есть подтверждение, что оплата по договору состоялась, а неопределенный вопрос: «Проведено ли?». Иными словами, как потом объяснил следователь сам себе нужными ему показаниями помощника несостоявшегося подозреваемого Степы: «Клиент, передавая платежное поручение газетчику, сам еще не был уверен в оплате и как бы спрашивал у того: проведено ли, оплачено ли? Мол, проверьте сначала по своему текущему банковскому счету. А те не проверили, ну и сами виноваты». В общем, никакой уголовщины! И при этом Генадон ничего не заплатил…

Но как же Гена, да еще с таким уважительным прозвищем, как Директор, решил выйти на рынок гадательных услуг? Начнем с самого начала…

Гена не родился богатым и даже не возмужал в то прекрасное время, когда органы статистики страны докладывали об умопомрачительных темпах приватизации народного добра. Много позже Гена-директор, а тогда еще Генка, осознал, что счастья каждый человек действительно должен добиваться сам – именно тогда оно, счастье, будет желанным, осязаемым всеми органами чувств. Почему человек, связавший себя узами брака с нелюбимым, но богатым субъектом, часто несчастлив? Потому что задор не тот. Задора нет. Денег становится больше, но среди нового окружения ты остаешься таким же бедным, каким был и вчера среди другой прослойки людей, то есть ты вновь ничем не выделяешься. Нет задора, не хотят подниматься руки – скука.

Не лучше ли самому организовать рисковое дельце, жить им, продвигать его и добиться успеха. Главное – самому. Счастье, как думал Гена, оно в контрасте. Вчера ты бедный и ничтожный – сегодня соришь деньгами, таких дорогих машин, как у тебя, нет и во всем регионе. Но деньги ты заработал сам, своими руками и умом. Затем дела идут по нарастающей, и новое дело не похоже на предыдущее. Ты словно белка в колесе, только колесо твое много больше, и сначала ты двигаешь его сам, а потом оно уже давит все преграды на своем пути. Колесо уже не просто колесо, а с кабиной, в которой восседаешь ты. Кабина огромна, светла и прекрасна!

У Генки были все условия для того, чтобы искать счастье самостоятельно: ни протектората родителей, ни денег, ни собственности. Плохо обстояло дело и с возможностью ловли имущественных выгод в темной воде разграбления государственного имущества: приватизация вот уж добрых двадцать лет как сошла на нет – окончилась. Вот такие прекрасные условия!

Кем только не работал Генка. Сначала грузчиком, и именно тогда он понял, что учиться, учиться и еще раз учиться, как завещал Ленин, – это далеко не глупость, а реальная возможность добиться в жизни именно того, чего сам хочешь! И Гена взялся за учебники. Потом он был менеджером: это когда толком ничего не умеешь, а занимаешься всякой чепухой. Нет, здесь тоже счастье никто не терял, а значит, его и не найти, – смекнул немного наученный студент Геннадий и перешел на работу охранником, оттуда – продавцом, контролером, кассиром… Но все это было не то, чего искал Гена, а искал Гена счастье, которое, как думал он тогда, заключается в деньгах. Деньгами делиться никто не хотел. Все обманывали, недоплачивали, лишали премий. Гарантированное государством право на труд заключалось в простых словах, сказанных как-то Гене одним из его многочисленных работодателей: «Ну что ты на меня смотришь? Иди в суд! Пока будешь судиться – ни фирмы, ни меня уже не будет!»

Жизнь Гены изменилась и понеслась только с двадцати семи – двадцати восьми лет, когда он, будучи уже образованным человеком с дипломом, стал думать сам и создавать компании. Дни сменяли дни, конторки сменяли конторы. Фирмы тасовались в денежной колоде Гены и его помощников. Сначала он назначил себя директором, за что и получил свое прозвище, а потом понял, что нести ответственность за все – это не для него, и формально покинул пост. Сразу вывел себя из учредителей, залез было в совет директоров (через этот орган управления одно время можно было получать приличный доход, ничего не делая и не платя огромных налогов при выплате заработной платы), но потом решил и тут не светиться – покинул и совет. Но так как на работе появлялся регулярно – нужна была какая-то легенда для других конторских работников.

Зашел к кадровику Леночке, девочке двадцати лет:

– Сделай на меня договор по должности юриста.

Пока та делала трудовой договор, Гена изменил свое решение: юристов, если верить статистике, часто сажали в тюрьму вместе с их директорами, которых они консультировали. К вечеру устроился инженером технического отдела. Вот уж откуда не загремишь за решетку – какой спрос с инженера по канализационным стокам!

Чуть позже Гена-директор «на бумаге» совсем уволился и полностью отошел от дел. Лишь контролировал процессы.

Прошло некоторое время, Директору исполнилось тридцать лет. Несмотря на долгое отсутствие тренировок, он не потолстел, даже несколько высох и выглядел неплохо. Как Гена-директор попал в страну больших денег, знали лишь несколько человек. К чести Гены надо сказать, что никаких уголовных дел в отношении него не возбуждалось, и только в одном протоколе допроса опрошенный в качестве свидетеля бухгалтер 10-го разряда Николай Авдеев, помимо прочего, указал следующее: «…А это всё Генка! Директор у него кличка, инженер технического отдела, он там голова. А Александр Иванович – он руководитель только по документам, он ничего не решает и не решал…» Конечно, никто бы не стал всерьез воспринимать слова какого-то бухгалтера. К тому же что может значить инженер технического отдела, не принимающий никаких ответственных решений, контролируемый непосредственным начальником, заместителем директора и самим директором. Но следователь по особо важным экономическим делам, который вел дело, все-таки решил перепроверить слова бухгалтера, изловчился и не пожалел целого дня своего рабочего времени. Однако за время проведения следственных действий он так и не смог установить местонахождения Гены, а сроки расследования истекали, и продлевать их правовых оснований не было. Следователь подумал, подумал да и решил не акцентировать внимание на протоколе допроса бухгалтера.

Все материальные блага, которых Гена никогда не имел и о которых тайно мечтал с самого детства, у него появились: квартиры, загородный дом, автомобили, наличность. Но что удивительно, Гене не хотелось заходить на новый виток зарабатывания денег, переехать в центр или уехать за границу. Нет, он был доволен своим положением. Гена понимал, что жить ему осталось не так уж долго – годы летят, и если посвятить себя лишь одежде, машинам и квартирам, то грош цена ему как человеку. Умрешь, как в песне Владимира Высоцкого, «некрасиво так, зло» – и никто не вспомнит. Хотелось ему совершить что-то такое, выдающееся, подвиг. Чтобы когда-то где-то кто-то сказал: «Гена – наш человек. Задумал – осуществил, народу помог».

И пришла Гене замечательная мысль, которую чаще всего высказывают своим избирателям кандидаты в депутаты в канун выборов. Гена-директор решил изменить свой регион абсолютно, вернуть власть народу, возродить к нему уважение. Отличие же Гены от кандидата в депутаты заключалось в том, что он никуда не баллотировался, а намеревался делать добро от души, с желанием. Но как это сделать, если идеологии и принципов у граждан не осталось? Хотя нет, идеология была – это деньги. Сознание масс меняется десятилетиями, но десятилетий в запасе у Гены не было. Он привык делать всё быстро, по старинке: «Понял, сделаю, представлю!»

Итак, просиживая с утра до позднего вечера за рабочим столом и рисуя всевозможные схемы осуществления замыслов, Директор пришел к основному варианту:

– Наука коррупция, Гена, – говорил он себе вслух, – предлагает десятки тысяч вариантов, как сформировать денежную массу у народа и сделать так, чтобы сам народ через своих представителей передал деньги организаторам коррупционных цепочек. Иными словами, есть линии…

Молодой человек изобразил движение денег, где в центре стоял огромный квадрат – «бюджет страны», сверху и снизу был народ, причем сверху от народа в бюджет стекались многочисленные стрелочки денежных потоков (налогов, сборов), а от бюджета вниз, к народу исходила одна, причем тонюсенькая, местами пунктирная линия.

– Что же выходит? – говорил себе Гена. – В бюджет стекаются многомиллионные потоки налогов, средств от реализации природных ресурсов, которые, кстати, по закону принадлежат тому же народу, а из бюджета выходит лишь одна? Где же все оседает?

Нет, не зря Генка в пятом классе был призером соросовской олимпиады по математике. (Кто не знает, Сорос – это богатый иностранец, который с позволения нашего государства тестировал граждан нашей страны и увозил к себе всех, кто поумнее. Генку родители не пустили.) В общем, Директор любил считать цифры. Сложил годовую выручку от продажи природных ресурсов, разделил на количество граждан страны и обомлел: выходило, что каждый гражданин только от природных богатств может иметь в год намного больше денег, чем зарабатывает, как говорят, непосильным трудом. Каждый может быть облизан и обласкан государством и не работать, если просто разделить общие (бюджетные) деньги! Даже оставалось на личного охранника, личного ручного милицейского, своего водителя – всего своего!

Деньги у страны были! Это, посчитал Гена, базис. А если есть базис, фундамент, то переформировать денежные потоки – дело вполне возможное. И он задумался над переформированием. Далее его рассуждения обозначились в тетради в виде мелких формул, пояснений, технических устройств. Гена проводил параллель с каменным веком, близким ему по жизненным принципам. В каменный век все жители общины занимались добычей материальных ресурсов: мяса, ягод, древесины для строительства жилья. Если бы в то время кто-то сидел на печи, пока все работают, и целый день считал, сколько чего заготовлено, его бы не поняли и попросту не кормили. Почему же все так изменилось? Ну, во-первых, община превратилась в державу. А в державе должны быть цифры.

Но при детальном анализе статистических данных на примере страны, в которой жил Гена-директор, выходила интересная ситуация. В державе существовало штатное расписание, включающее в себя на каждые сто жителей трех милиционеров, пять служителей министерств и ведомств, плюс иной чиновничий аппарат – еще семь. То есть на бумаге у Гены сформировалась пропорция: пятнадцать чиновников на сто граждан. Мыслимо ли предположить, что в каменном веке из ста работоспособных мужчин и женщин пятнадцать будут сидеть на печи и выводить непонятные (и часто никому не нужные) цифры, при этом трое будут еще и присматривать за членами общины с вышки и подгонять тех, кто, по их мнению, мало работает. Нет, это было совершенно немыслимо, даже если бы община состояла из тысячи жителей.