Повесть о тараканах
- -
- 100%
- +
Шоира очень жалела меня. Говорила: «Ведь ты же доцент, такая образованная, работаешь со студентами. Неужели руководство ВУЗа не может позаботиться, чтобы ты жила в более человеческих условиях? Почему тебе дали самую маленькую комнату? Почему так мало платят, что ты такая худая?». Они-то сами, с мужем и дочкой, прописались в этом общежитии, и получили гражданство. И комната у них была состоящей их трех помещений – они все перестроили, сделали кухню, спальню, детскую. И прихватили часть коридора и устроили там душевую.
Шоира ("шоира" в переводе с фарси означает «поэтесса») меня старалась подкормить – по восточному обычаю принято угощать соседей. В Душанбе и Ташкенте все часто так делали, и я сама так делала – приготовишь – положишь в косу (глубокую тарелку) только что приготовленную еду, и отнесешь соседям. Шурпо, или плов, или сладости. Вот и Шоира взяла моду меня так подкармливать. Когда она первый раз постучала в мою комнату – я отказалась от ее угощения. Ведь в ответ нельзя вернуть пустую тарелку. Обязательно нужно в ответ положить еду. Я ей сказала: «Спасибо, но я не возьму. Мне нечего положить в ответ». А Шоира ответила: «Положишь кусок хлеба».
Шоира была необыкновенной аккуратисткой. Видели бы вы, насколько белыми были рубашки ее мужа Искандера. Она поддерживала в своем жилье идеальную чистоту. И тоже, как и я, очень страдала от атак тараканьего племени, и старательно с ними боролась. Также она пыталась организовать поддержание чистоты на общей кухне. Это было безуспешно!
Мы с Шоирой пытались приструнять молодняк на кухне, чтобы убирали за собой. В ответ слушали один отборнейший мат.
Однажды Шоира позвала меня и сказала, что в одной из комнат поселилась новенькая –аспирантка, с мужем. И она странно замачивает белье. Оно уже начало тухнуть. Я пошла на кухню. Там стоял тазик. Белье действительно уже стало протухать. Потому что его просто сложили в тазик, залили водой без мыла и вровень с вещами – только чтобы они намокли. А, возможно, вода просто уже испарилась. Шоира сказала, что это тазик стоит уже больше недели, и уже воняет. Она предложила постучаться к этой аспирантке. Спросить, когда она намерена осуществить стирку.
Нам открыла очаровательная, хотя и не особо красивая, блондинка. Настя. Она очень удивилась, что белье надо замачивать в мыльном растворе. И что белье нужно замачивать на определенное, не очень продолжительное время. Она не знала, что оно протухнет.
Другим вечером, часов в 11, мы с дочкой уже спали, в дверь постучала Настя. Она спросила меня, ела ли я когда-нибудь ананас? Я ответила, что нет. Тогда она нас с дочкой позвала попробовать этот диковинный вкус. Мы пришли. Муж Насти нарезал ананас, и мы его ели. Очень тепло и душевно провели этот вечер.
Мы с Настей подружились. Ходили друг к другу чаевничать, смотрели фильмы на видео. Настя с мужем сделали в комнате очень хороший ремонт. Муж был из «крутых», ходил в кожаной куртке и хорошо зарабатывал. Настя была приезжая из какого-то сибирского города, а муж был самарский. Но идти жить к свекрови Настя побоялась. Настя очень волновалась, что постоянно у нее были выкидыши. Она говорила, что если она не родит, то муж, возможно, ее бросит, а она очень его любила. Я ей рассказала, что невозможно выносить ребенка сразу после трех выкидышей, между которыми промежуток в два месяца. Я нарисовала ей схему человеческого организма и устройства детородных органов. Рассказала об эпителии, мускулатуре матки и как прикрепляется ребенок. У нее все это в ослабленном состоянии, и плод не сможет прикрепиться и питаться. И следующий – тоже погибнет. Надо не беременеть года 3 минимум, говорила я ей, чтобы окрепнуть. Настя слушала меня с интересом. Я злилась. Я говорила ей: «Ты сибирский маугли, что-ли? Стирать не умеешь, устройство человеческого организма не знаешь! Ты где росла и училась? В берлоге у медведя?». Настя не обижалась, и прислушивалась к моим советам. Я ее убеждала, что, если она не будет нужна мужу, то он бросит ее и с дитем. А если будет ему нужна – подождет ребенка хоть 10 лет!
Настя тоже завела кошку от мышей и тоже воевала с тараканами.
Настя была очень милой и нежной девушкой. Разговаривала очень красиво. После моего отъезда из общаги и из Самары мы с ней очень и очень много лет переписывались. А потом потерялись – из-за моих бесконечных переездов.
Однако не всегда у меня было так, что нечем угостить соседей. Иной раз и я готовила и разносила угощение им. Так, однажды, я решила постучать к соседу слева от моей двери. Я его видела – такой щупленький татарчонок, всегда бегом прошмыгивал в свою комнату. Внешне он был – про таких сейчас говорят «ботаник». Звали его то ли Равиль, то ли Ринат. К нему гулящие девки не ходили. Вообще никто не ходил. Он весь был в науке – писал диссертацию. И вот я к нему постучала. Он открыл дверь и с таким удивлением посмотрел на тарелку с дымящимся пловом, будто бы это была бомба.
Я нахально шагнула внутрь. «Ботаник» попятился от неожиданности. Я поставила тарелку на стол, заваленный чертежами. И огляделась.
Комната «ботаника» была такая же, как моя, крошечная. Никакими ремонтами и не пахло. Огромный стол был завален рукописями и чертежами. А стена, которая граничила с моей комнатой, была наполовину черной. От тараканов. Они просто как неровная картина, заполняли большую ее часть.
Теперь мне стало понятно, почему моя война с тараканами была столь безуспешной. Их вообще не гонял, не пугал и не выводил сосед. У него в голове была только диссертация, а на глазах – круглые очки с толстенными линзами. Поэтому он что называется «в упор» тараканов даже не видел.
На следующий день я пришла к соседу за своей тарелкой и спросила, почему он не занимается выведением тараканов. Сосед даже не понял, о чем это я. Какие тараканы? Я ушла и больше никогда к соседу не заходила.
Самым веселым моим соседом был Костя. Дверь его была справа от моей. Девок приводил всегда разных, и сразу по нескольку, почему-то. Парень был очень симпатичный, веселый, толстый. «Гудели» они почти до утра, с размахом. Потом он женился на очень приличной, добропорядочной, с интеллигентной внешностью, но скучной и неинтересной девушке – так она внешне выглядела, и они завели собаку боксера. Девушка ни с кем не разговаривала, не здоровалась, на кухню не выходила, постоянно гуляла с боксером во дворе, а Кости никогда дома не было. Приходил очень поздно и пьяный. Жена ушла от Кости через пол года. И Костя опять ударился в загулы. Боксера отвез родителям.
Одна из «прошмандовок» почему-то осталась у Кости жить. Это была худая некрасивая блондинка с длинным горбатым носом, вульгарно накрашенная, безвкусно одетая. Эта девица за пару месяцев, что жила там, успела ухудшить антисанитарное состояние кухни во много раз. Мы с Шоирой устали с ней беседовать. Она ругалась с нами так, будто она вместо средней школы сидела в тюрьме. Такие использовались выражения и обороты. Я очень удивлялась Косте. Ведь несмотря на его «пьющесть и гулящесть» (которые были исключительно по молодости, а не по внутренней гнилости) – парень он был неглупый. И даже успевал писать диссертацию!
Внезапно «прошмандовка» исчезла. В комнате Кости стала жить приятная брюнетка с конопушками на лице. Конопушки ее совершенно не портили, а даже наоборот. Я перекинулась с ней парой фраз на кухне и поняла – девица НЕ «прошмандовка». Нормальная, хорошая, неглупая. Просто немного грубовато и развязно себя ведет. Вечера стали тихими. Никаких пьянок. Я даже скучала по музыкальному сопровождению Костиных пьянок. Музыка у него всегда была хорошая. У меня у самой не было магнитофона, а Костя всегда ставил Михаила Круга – мне очень нравилось – он-то, собственно и «подсадил» меня на этого певца.
А в один поздний вечер слышу, стоит Костя под окнами, почему-то с моей стороны (его окна выходили на другую сторону) и пьяным голосом матерится. Ночь, тихо. И мат-перемат Кости просто как пение оперного певца по силе децибелов звучит. Опять начинается разгулье, подумала я.
Тут в дверь мне постучали. Передо мной стояла слегка пьяная брюнетка с конопушками. В платье невесты и фате. С шампанским в руках. Она спросила пройти в мою комнату, чтобы в окно сказать кое-что Косте. На кухне-то окно заколочено было – чтобы никто по пьяни не вывалился. Я напряглась – я скандалов не люблю. Девушка прошла в мою комнату, открыла окно и выдала Косте длинную фразу на том же языке, что использовал сам Костя только что. Костя мгновенно заткнулся и поплелся к подъезду. А девушка повернулась ко мне и говорит: «Поздравьте нас, мы сегодня поженились». Я спросила, а почему такой мат, в день свадьбы уже ругаетесь? Девушка ответила, смеясь: «Да нет, у нас страшная любовь. Мы не ругаемся. Мы так разговариваем».
С тех пор на этаже стало тихо. Жена Кости стала командовать на кухне. Заставляла прочих приходящих убирать за собой. Костя стал шелковый. Но разговаривали молодожены на чистом матерном диалекте.
Так вот, с Костей было происшествие, связанное с тараканами, еще во времена его гулящей молодости.
Ночью просыпаюсь от страшного крика Кости. Парень был большой, голос у него был громкий, звучный. И вот в эту ночь Костя орал во все горло. Надрывно. Я выскочила в коридор. И все другие соседи выскочили. Мы стали стучать к Косте. Крики продолжались. Мы все были страшно напуганы. Наконец дверь открыла одна его гостья.
Костя корчился на кровати, держался за голову и страшно орал. Вызвали скорую. Костю увезли.
Оказывается, ночью, во время сна, Косте в ухо залез таракан. И заблудился. Если у кого-то из читателей когда-то болели уши, тот поймет, что боль в ухе невыносима. Это еще страшнее, чем боль зубная и родильная. Уверяю вас. Это пытка – когда болит ухо. Именно болит, а не побаливает, то есть если причина серьезная.
Через несколько дней Костя вернулся из больницы, и все на этаже теперь стали спать с ватными тампонами в ушах.
Прожила я в этом общежитии несколько лет. И уехала вынужденно, по серьезным, даже трагическим жизненным обстоятельствам – изменить или исправить их я не сумела. Если бы не они, эти обстоятельства – так и продолжала бы жить также и там же дальше. Возможно, и до сих пор там жила бы. Вместе с аспирантами и тараканами.
Часть 3
Анопино
1998 год
Служебное жилье – крестьянская изба у леса, в окружении бесчисленных огородов – было предоставлено мне от завода, где я тогда работала. Завод был «поселкообразующим». Руководство завода полностью контролировало жизнь поселка Анопино.
На этом заводе никто не считался с выходными и праздниками. Работа кипела всегда! Любого руководителя подразделения, например, могли срочно вызвать на планерку в 10 утра 1 января. Или в воскресенье прокрадешься на завод – использовать служебное положение – в директорской сауне постирать белье – смотришь, а Директор по заводу ходит. Стирка отменяется. А у меня в доме у леса удобств не было. Где-то надо было стирать. Вот я и под видом контроля подготовки приема директорских высоких гостей в его роскошной сауне, «прихватизировала» ключи, и втихую в воскресенье там стирала. Сауна была хорошей. И стиральная машина там была. Охранники, которые видели эти мои передвижения – меня Директору не «закладывали». А может быть, Директор знал, но «закрывал глаза». Жалел. Где же мне стирать? Он ведь обещал мой дом привести в порядок, и не выполнил обещание. Вот и делал вид, что не знает о моем использовании служебного помещения в личных целях.
Социальной сферой на предприятии руководила супруга Директора, Людмила Михайловна. Ей подчинялся и отдел кадров, которым руководила я.
В одно из воскресений Людмила Михайловна – впервые – приехала ко мне домой, в дом у леса.
В моих воспоминаниях Людмила Михайловна осталась похожей на княгиню Юсупову. У нее была очень интеллигентная внешность, она была деликатной и воспитанной женщиной. До работы на заводе мужа, она в городе руководила музыкальной школой. Образование у нее было «дворянским» – консерватория в Москве.
Людмила Михайловна очень строго и со вкусом одевалась, и была непревзойденным водителем – всегда ездила на машине. В те времена еще не было такого, как сейчас – больше половины водителей в Москве – женщины. Тогда это было еще редко, изысканно – шикарная дама за рулем.
Про дела отдела кадров Людмила Михайловна слушала, но особо не вникала. Акцент ее работы приходился на клуб, школу, больницу, сферу быта поселка. Так что я в своей работе никакого давления от нее не испытывала. Однако приходила к ней в кабинет часто – поговорить. Хоть и много у меня было подруг на заводе и в поселке, Людмила Михайловна очень от них отличалась – тонкостью и образованностью. Я скучала по общению такого плана.
Так вот, в одно из воскресений Людмила Михайловна приехала ко мне. Было лето, дверь была открыта, и гостья вошла прямо в избу, без стука. Увидев ее, я вздрогнула. Никогда мы не говорили о том, где и как я живу.
Людмила Михайловна даже не поздоровалась. Она оглядывала помещение, где я жила.
Она носила очки. Тут она сняла их и протерла. И продолжила осмотр. На ее лице был ужас.
Через несколько минут Людмила Михайловна сказала: «Почему ты мне никогда не говорила, что живешь в «сарае»?». Она даже забыла, что приехала, наверное, по какому-то делу.
Сарай-несарай. Обычный старый крестьянский дом. С огромным участком. Без удобств. Когда мне его предоставили как служебное жилье, я была счастлива. Мне пообещали ведь привести его в порядок, сделать ванную и туалет, и все такое. Прошло три года. Ничего не сделали. И ссуду просила – не дали. Хотела сама за свой счет все сделать. И в банке кредит не дали. Смирилась и жила как есть. Пообвыклась, приспособилась – где-то стирать, где-то купаться. Мне было там душевно комфортно. Не было соседей, как в общагах в Самаре, не надо было топить печь – здесь была АГВ. Вокруг природа, рядом лес. Тишина и покой. И вообще не было тараканов. Я была счастлива.
Правда, были мыши. Кот, которого я завела, оказался потрясающим лентяем. На пробегавших мимо него мышей он смотрел одним глазом и не шевелился. Мыши в доме у леса – это предмет отдельного рассказа. Это же повествование – про тараканов.
Однако вернемся к Людмиле Михайловне.
В понедельник она меня вызвала в свой кабинет и сказала, что имела разговор с мужем, и он одобрил ее план. Она решила обменять мой дом, то есть заводской дом, на квартиру в обычном двухэтажном многоквартирном доме, который когда-то строил завод для сельчан. Там все удобства, все нормально. Но сельчане все очень скучают по земле, и мучаются в квартирах. Они с удовольствием – кто-нибудь – поменяется на дом. Какая разница – все равно все жилье принадлежит заводу.
Я согласилась. Быстро нашлась семья. Муж, жена и двое мальчиков-подростков. Очень приятные люди. Это были исконные крестьяне. Страдали, что негде держать поросенка. Их пашня под картошку была далеко, они туда ездили на велосипедах. А мини-трактор стоял под окнами их обычной квартиры. Предложение обмена они восприняли как дар богов и собрали вещи для переезда за два дня. У меня самой были две сумки вещей, и я прибыла с ними в квартиру на улице Чехова. Меня встретила бывшая ее хозяйка. Сказала, что оставляет мне сервант, кровать и два стула. Я поблагодарила. А еще она сказала, что квартира хорошая, теплая, вот только тараканов много. Да и соседи шумные. Особенно сосед в доме напротив. Как напьется, включает песни и горланит вместе с певцами. Кончилась моя тихая жизнь, подумала я с грустью. Опять как в Самаре будет – шум и тараканы.
Внешне женщина, бывшая хозяйка квартиры, была очень приятная, было видно, что она хорошая хозяйка, мать и жена. И квартира внешне не выглядела грязной, запущенной. Квартира как квартира. Даже было видно, что недавно обои меняли.
Однако я не представляла, что именно будет по поводу тараканов.
Вспоминая свое прошлое, я иной раз ругаю себя. Почему я частенько вела себя как баран, предназначенный для заклания? Пусть дом у леса был без удобств, но ведь мне было хорошо – в одиночестве и на свободе! Почему же я не отказалась от обмена? Конечно, хотелось ванну и теплый туалет…. Променяла свободу на горшок!
Но вернемся к тараканам. Вот, пишу рассказ про них, а сама постоянно сворачиваю повествование на себя. Ну что ж, я махровая эгоистка, такая же, как почти всё население планеты. Только о себе и думаю.
Так вот. Тараканы. Я осталась впервые ночевать в новой квартире на улице Чехова (дом у леса был на улице Зеленая). Я по ночам часто просыпаюсь, потому что хочу пить. На подоконнике я поставила коробку с соком, рядом стакан. Перед сном налила себе немного сока, выпила. И легла спать. Как всегда, просыпаюсь среди ночи, хочу пить. Свет не включаю – в окно светит фонарь. И занавесок-то нет, этаж первый – не хочется показаться соседям во все красе – в пижаме. Иду к окну, наливаю впотьмах себе сок в стакан и собираюсь пить. Еще не успела отпить, только к губам стакан прикоснулся. Чувствую какие-то необычные ощущения, будто что-то шевелится. Я стакан поставила, включила свет.
Картину, которая передо мной предстала, я даже в самарской общаге не смогла бы увидеть, даже в бреду во время гриппозной высокой температуры такое не мерещилось. Все стены, полы, подоконник кишели тараканами разных размеров. Они облепили мой стакан со всех сторон! Я пошла выливать сок в раковину – тараканов в соке – утопленников – было больше, чем сока.
В коридоре, на кухне – везде было такое количество тараканов, как будто у них был какой-то великий праздник, что-то типа коронации тараканьего короля.
У меня бешено стучало сердце. Откуда их столько? И почему они меня не боятся и не разбегаются?
Хорошо, что тараканы неразумные существа. Если бы они были способны действовать по приказу, и у них было бы какое-то руководство, то они могли бы меня в ту ночь заживо сожрать.
Я ночью не спала. Плакала, плакала. Ничего не понимаю, думала я. Люди здесь жили нормальные вроде. Не пьянь, не бомжи. Работящие, с детьми. Как они жили?
Утром на заводе рассказывала подругам об этом кошмаре. Одна из подруг, Люба, сказала мне: «Очень ты нежная. Что они тебе сделают? Тараканы здесь везде. Мы с мужем новенький дом на окраине поселка построили, никаких соседей, так тараканов все равно тьма – гуляют, где хотят. А еще мыши, крысы и медведки. Не обращай внимания!»
Я пожаловалась Директору. Он распорядился выделить мне все, что нужно для ремонта, и направил рабочих.
Рабочим я сказала, что нужно не просто побелить, покрасить и поклеить обои. Все нужно ломать, отгибать. Плинтуса, дверные рамы, подоконники, пороги. Вместе с рабочими я делала огромную работу. Все деревянное мы шкурили, шпаклевали. Щели обрабатывали ядом, затем замазывали.
Когда такой грандиозный ремонт был завершен, я не успокоилась. Устроила химическую лабораторию. Вымачивала паклю в ядах. Везде, где раньше жили тараканы этой квартиры, еще раз при помощи ножа впихивала ядовитую паклю. Потом заклеивала. Малейшие щели, выбоины замазывала шпаклевкой. Мне очень помогла одна работница нашего завода. Производство было «вредным», и беременных надо было освобождать от работы в цехах. И все эти беременные сидели у меня в отделе кадров – ждали «легкой» работы, которая положена им по закону. Но на том заводе не было легкой работы. Это же не салон красоты. И тут опять в отделе кадров появилась с утра молоденькая беременная работница. Сидит и сидит. Куда ее девать? До декретного отпуска будет просто сидеть возле меня. И я придумала. Я попросила Директора разрешить отправить беременную ко мне домой. Он разрешил.
Работнице я сказала: ты беременная, не переутомляйся. Попей чаю, полежи, посмотри телевизор. Но время от времени ищи по квартире щели. Их надо шпаклевать. Она находила щели – щелочки везде, где может затаиться даже самый крошечный тараканчик – в полах, между кафелем, между стеной и трубами. И шпаклевала. Вот такая у меня была работница. Но все же основное время эта женщина у меня спала. Весь рабочий день. Я сначала злилась, а потом думаю, ладно, лучше, чем сидит в отделе кадров без дела – мается весь день.
Квартира стала чистой. Мои подруги пришли на новоселье. Сказали: тараканы все равно вернутся.
Но я старательно обследовала ежедневно все закоулки квартиры – искала непрошенных гостей – тараканов. Находила – зверски убивала.
Когда я еще только пришла впервые в эту квартиру, я ужаснулась внешнему виду подъезда. В нем можно было снимать фильм-сказку типа в гостях у Змея-Горыныча или где Кощей Бессмертный свою смерть прячет. На стенах свисали многолетние паутины. Стены, перила и входная дверь в подъезд выглядели, как после атаки афганских моджахедов. А полы – все заплеваны, мусор везде валяется, причем не свежий, а вековой – присохший даже. Но в период – пока я воевала с тараканами своей квартиры – я о подъезде не думала.
Но вот как-то сижу вечером после работы у себя в чистенькой квартире – слышу стук в дверь.
Открыла – стоят несколько соседок – женщин неопределенного возраста. Однако, явно пенсионного, так как на заводе они не работали – работников завода я, как кадровик, знала в лицо и поименно.
Не знать меня соседки не могли, хоть и не работали на заводе. Во-первых, это деревня. Все друг друга знают. А во-вторых, завод издавал заводскую малотиражную газету «Анопинский вестник». И у меня была должностная обязанность – писать в газету статьи. Иной раз тему заказывал Директор. Преимущество воспитательного характера (Директор был одержим идеями воспитания народа). Иной раз я посвящала статью обсуждению коллективно просмотренного спектакля в драматическом театре города Владимира, или актуальным на заводе проблемам. Разные были статьи. Но неизменно на главной странице в каждом номере красовались две статьи – одна моя, вторая – тамошнего священника. Люди внимательно читали мои статьи. Я это знаю точно, потому что после выхода очередного номера толпами ко мне приходили – уточняли детали. Я старалась писать проще, но не всегда получалось. Однажды даже Директор не понял мою мысль, вызывал и уточнял, чего это я там наумничала….
Так что соседки явно меня знали.
Соседки сказали, что у них есть график уборки подъезда и меня в него включают, как новую жиличку.
Конечно, дом был сдан лет 15 как, и с тех пор явно в подъезде только пачкали. Ну, наконец, дождались меня – в график-то уборки включить.
Я им ответила, что боюсь паутину. Пусть ее снимут сами. Живут-то в подъезде 15 лет они, а не я. И, видимо, их мужья двери разбили, а не я. И так далее в том же духе. Не захотела я в график уборки включаться.
Наутро на работе я стала разбираться – дом заводской. Однако, ведь и ремонта никто не делал. Все эти годы. Обратилась к Директору. Возможно, завод сможет помочь отремонтировать разрушающийся подъезд, ведь это же собственность завода, в итоге.
Директор очень ругался. Говорил, что люди в поселке «ушлые все, так и норовят с завода побольше содрать. И квартиры получили бесплатно, так неужели не могли сами раз в год к Пасхе скинуться на ведро известки и белить сообща?».
С Директором я была согласна. Но что же делать?
Директор поворчал-поворчал, но распорядился начальнику РСЦ (ремонтно-строительного цеха) организовать ремонт подъезда. Завод вел все строительные, ремонтные работы на территории поселка, даже в частном секторе. Такова была социальная политика руководства завода. Что уж там подъезд отремонтировать – копейки, по сравнению с другими расходами. Например, однажды в поселке загорелся деревянный двухэтажный дом. Три подъезда, по 4 квартиры в каждом. Когда я подходила к этому дому, дом уже догорал. Вокруг толпился народ и жильцы этого дома с некоторым скарбом. И вот что говорили про Директора. Он во время пожара был в это время в райцентре, ему позвонили и сказали дословно: «У вас горит дом». Директор, оказывается, решил, что горит его личный дом. Ведь фразу построили именно так. Не сказали «жилой», или «заводской», или «поселковый». Сказали: «у вас». (Директор все, что есть в поселке, считал своим. Так как обо всем заботился и все финансировал). По телефону ему не уточнили, какой именно дом горит, он решил, что горит его личный дом. И Директор ответил: « Ну и хрен с ним, пусть горит».
Деревня загудела. Эти слова Директора, как ядовитый газ, в секунды распространились по деревне.
Вернулся Директор. И отдал распоряжение людей-погорельцев поселить в одном крыле больницы, а также завтра же приступить к строительству нового кирпичного дома.
В 1998 году людям получить бесплатные новенькие квартиры – и это в то время, когда в стране бедствовали миллионы людей – годы-то какие были!
Вот такой был Директор.
Уже через несколько месяцев погорельцы въехали в новые квартиры.
Небось, тоже в подъезде не белят поныне, паутины развели….. «Ушлые люди», как выразился Директор.
Не ушлые, а просто неблагодарные. К сожалению.
Однако, вернемся в мой подъезд.
Подъезд отремонтировали рабочие РСЦ завода. Очень быстро. Побелили, покрасили, поменяли перила, окна и входную дверь.