Сомнения

Глава 1

Старая квартира родителей, ставшая для меня целым миром в болезненном детстве, казалась крошечной. В ней были только две спальни и кухня, где едва помещался обеденный стол. Но даже после просторного частного дома с прислугой и великолепной творческой зоны во дворе она по-прежнему занимает особое место в моём сердце. Это всё ещё мой мир.

Тишина старого кирпичного дома, несмотря на тонкие стены, оставалась нетронутой. В воздухе витал едва уловимый запах пыли и затхлости старых стен. За двадцать лет здесь ни разу не делали ремонт, а мне было всего восемнадцать… И всё же я люблю это место больше роскошных вилл, пусть даже расположенных на морском берегу.

Возможно, это лишь игра воспоминаний, но в этой квартире есть особенный уют и неповторимая семейная атмосфера.

Я поставила чемодан у входа и погрузилась ногами в старый ковролин, громко чихая от поднявшейся пыли. Впереди меня ждёт много работы. Подойдя к окну, я распахнула его. Вид на старые детские качели пробудил воспоминания о том, как всего неделю назад я строила планы на жизнь, не подозревая, что у родителей совсем другие представления о моём будущем.

Тогда я беззаботно качалась с подругой на этих качелях в тишине нью-йоркской окраины, даже не подозревая, что вскоре моя жизнь изменится так кардинально.

Теперь я совершенно одна. Родители больше не поддерживают меня, родственники разорвали все связи, а некоторые друзья уже собирают чемоданы, готовясь к переезду в колледж. Но я… я наконец-то свободна. Передо мной открывается целый мир с его безграничными возможностями и мечтами. Правда, немного пугают предстоящие счета.

На уборку у меня ушло три дня. Спать приходилось прямо на полу, но денег, которые тайно дала мама, хватало на первые несколько месяцев, если жить на воде. Теперь стало намного уютнее, и дышать стало свободнее.

Я испекла булочки с корицей, наполнив маленькое пространство невероятным медовым ароматом. Для меня ощущение счастья состоит в тишине и запахе вкусной еды. Я понимаю, что так кажется только сейчас, пока я отхожу от всего, что сказали родители, но теперь я хочу большего. Я хочу жить и наслаждаться жизнью – впервые.

Однако жизни в тихом мире за закрытой дверью хватило всего на неделю. Я вышла из дома с широкой улыбкой на лице и заметно меньшей, чем обычно, суммой в кармане. Первая за долгое время поездка на метро, возобновление в памяти сумасшествия этого города – и я готова покорять вершину Эвереста, только дайте денег!

Моя подруга Джини даже не заметила меня, сидя в нашей любимой кофейне «Джеффрис». Это единственное место за много кварталов, где тебя не попросят купить кофе или десерт, если увидят с ноутбуком или другой работой. Однако мы любили его не из-за этого. Тёмное, неприметное кафе с затемнёнными окнами помогало нам сбегать от опеки родителей с двенадцати лет.

– Привет, детка! – замахала она, бросившись мне на шею. – Я заказала еду и хочу знать причину твоего исчезновения. Тебя не было на отправке документов, мы ведь хотели сделать это вместе!

Она всё не умолкала, смеясь над собственными шутками, а я не могла представить свою жизнь без этой рыжей «смешинки», которая однажды уедет, как и остальные – уже через пару месяцев.

Она всегда была рядом со мной, даже когда я пришла новенькой в уже устоявшийся класс биологии, что сильно изменило рассадку. Первой, кто ко мне подошёл, была она – маленькая девочка с россыпью веснушек и двумя вьющимися хвостиками. Тогда я подумала, что она заблудилась и пришла из младшей школы, но она никогда не следовала общепринятым правилам.

– Я съехала от родителей, – пожала плечами я, прерывая весёлый монолог соскучившейся по мне подруги.

Холодный чай выпал из её рук, заливая сладкой жидкостью стол и её одежду.

– Боже, Ария, мне так жаль, – произнесла она.

Она знала обо мне всё, даже чуть больше, чем я сама. Именно поэтому перед тем, как пойти к родителям и попросить год отсрочки от колледжа, я написала ей. Мои родители – замечательные люди, а с папой мы, можно сказать, лучшие друзья, особенно когда он в отпуске. Но последствия разговора предсказать не удавалось нам обеим.

Я не ожидала, что меня выставят на улицу. Даже не готовилась к такому повороту. В моих представлениях отец молча делал по-своему, и вот я уже учусь где-то в Стэнфорде или, на крайний случай, в Калифорнийском университете. Однако я не расстроена – может, только в первые часы. Но когда родители выгоняют тебя из дома, начинаешь задаваться вопросом: а родители ли они вообще?

В любом случае сейчас я готова видеть только Джинни.

– Расслабься, мама дала мне ключи от своей добрачной квартиры. Есть, конечно, проблема с работой, но, думаю, я смогу что-нибудь найти, – сказала я, посмотрев на подругу ожидающим взглядом и кивнув в сторону поражённых её спокойствием работников.

– Простите! – улыбнулась она, пересаживаясь за соседний столик. – То есть ты не поступаешь в этом году? Чем планируешь заняться?

Я заказала кофе, бросив сумку на стол:

– Поищу что-нибудь в интернете, но я не хочу задерживаться в Нью-Йорке. Меня здесь больше ничего не держит.

Путешествия манили меня уже несколько лет. Тогда мы с мамой отправились в тур по Италии. Сырно-томатный аромат пиццы в Неаполе, заплыв на гондоле в Венеции – не без приключений, но мне всё нравилось. Я могу рассказывать об этом часами, но жить там я бы никогда не согласилась. Слишком шумный город для меня, даже с учётом моей ненависти к полной тишине.

До сих пор помню то утро, когда я рано проснулась и вышла из арендованного домика за мороженым. Две женщины из окон разных домов, находившихся на значительном расстоянии друг от друга, громко обсуждали сплетни. Я не знаю итальянского, но что ещё можно обсуждать, смеясь и возмущаясь одновременно?

– Думаешь переехать в Италию? – Джинни достала телефон. – Ты же помнишь, что обещала поехать со мной смотреть кампус? Я всё понимаю, но без тебя я не смогу поехать. – Её чёртовы жалобные зелёные глаза… Когда-нибудь я убью её за этот умоляющий взгляд!

– С условием! – усмехнулась я. – Ты поможешь мне выбрать работу.

– С твоим характером? – громко засмеялась она, чуть не задохнувшись из-за того, что сделала глоток. – Ты не сможешь работать в найме. У тебя же были сбережения – инвестируй!

Как бы я тоже хотела быть настолько сентиментальной и наивной. Однако, что бы ни говорил мой отец – он хотел мальчика. И меня с детства учили быть сильной и независимой, хотя отец часто намекал на «богатого мужа» и «ты же девочка, просто выйди замуж». Итог: я не могу найти себе «инвестора», и пойти работать в найм для меня тоже проблема – с хвостиком максимализма.

– Ага, я давно не пересматривала «Волк с Уолл-стрит», давай как-нибудь без меня в эту тему! – отмахнулась я.

Инвестиции для меня – тёмный лес, но редкий лесопарк. За последние три года я столько раз ошибалась в этой сфере, выбрасывая сотни долларов. Если бы я и занялась инвестициями, то только акциями известных компаний, которые приносят пассивный доход. Но есть проблема: чтобы купить хотя бы одну такую акцию, мне придётся работать год без выходных. Спасибо, обойдусь!

– А ты пойди на проверенные…

– Джини, тема закрыта. Я ничего в этом не понимаю, кроме того, что не всё это законно. Если уж выбирать, то арбитраж, – отмахнулась я. – Ты лучше скажи, куда подала документы?

– В семь вузов! – довольно пропела подруга, растягиваясь на стуле и понимая, что тема действительно закрыта – по крайней мере, на время. – Хотя знаешь, я бы поступила в Калифорнийский университет, а на выходных ездила бы к морю. Жизнь как в раю!

Я усмехнулась, представляя её на пляже с учебниками. Джини никогда не отличалась инфантильностью, но иногда её представления сильно расходились с реальностью. Потом я выслушивала её мнение о мире, о людях и о жизни в целом.

– Я бы тоже… Если поступишь, собираешься жить в кампусе?

Я внезапно переняла её представления о жизни, всерьёз задумавшись над арбитражем. Новое направление, почти не раскрученное, но я знала лишь, что оно связано с перепродажей акций по большей цене, обычно через несколько валют. Я бы работала с ноутбуком на пляже, в кафе, да даже в парке аттракционов на пристани.

– Может, снимем квартиру вместе? – Я сказала это раньше, чем подумала.

Множество факторов «за» и «против» пронеслись в моей голове, как коды программистов в фильмах. Голова сразу разболелась, так как я знала, что Джинни заинтересуется этой идеей, и у меня не будет права отказаться, не потеряв лучшую подругу.

– Зачем? Родители подарят мне квартиру на поступление, просто переедешь ко мне, и будем платить налоги поровну.

Иногда я забываю о разнице в финансовом положении наших семей. Мне бы никогда не подарили квартиру просто за то, что я успешно сдала экзамены и получила документы о зачислении. Это просто реалии жизни. Однако её родители всегда баловали её тем, что, по их мнению, необходимо каждой девушке. Жизнь на Манхэттене… Думаю, если бы она попросила, они бы купили ей квартиру прямо там.

Хотя мне было бы намного проще, если бы мы смогли поселиться вместе, даже в очень дорогой квартире. Как бы сильно я ни старалась это скрыть, одно лишь воспоминание о родителях причиняло боль. Я не хочу говорить о них, думать о них или даже мечтать. Это пустая трата времени. Они предали меня именно тогда, когда были больше всего нужны.

– Давай сначала съездим и посмотрим университет. Стоп! – Я хитро взглянула в её резко забежавшие зелёные глаза. – А скажи-ка мне, ведьмочка, зачем тебе тогда кампус, если ты собираешься жить в квартире?

– А как же посмотреть на местных красавчиков? – Подмигнула подруга, делая глоток моего кофе, который только что принесли. – К тому же, вдруг мне программа покажется слишком слабой. – Она закусила губу, наматывая рыжий локон на указательный палец.

– Боже, Джинни!

Глава 2

Новенький серебристый «Дженезис» мчался по дорогам окраины Эл-Эй, помогая мне ощутить свободу в новом брючном костюме от Джованни Гарди, который я заказала несколько недель назад. Наконец-то я чувствую себя счастливой, останавливаясь у края леса.

Выйдя из машины, я осмотрелась. Двухэтажный дом с просторным крыльцом прятался на поляне в окружении зелени.

– Это Грир? Я – Ария. Макс сказал, что звонил насчёт меня, – произнесла я, набирая номер, написанный на пожелтевшей от пролитой колы салфетке.

– Ария? – раздался грубый мужской голос.

Этот голос вдребезги разбил стеклянный шар с розовой оболочкой вокруг меня, возвращая яркие краски к их истинному цвету. Я огляделась, оценивая пустоту вокруг. На несколько километров вокруг – ни души, а я приехала в такую даль ради идеально тонкой белой татуировки, которую будет едва заметно.

Наверное, я просто не ожидала, что мастером окажется настолько стереотипный по голосу мужчина. Не удивлюсь, если у него всё тело покрыто татуировками.

– Да, – голос смягчился, становясь немного сонным, – сейчас открою, подходи.

Даже на расстоянии нескольких метров я услышала, как щёлкнули замки и отключилась сигнализация. Из дверного проёма показалась взъерошенная голова взрослого мужчины, немного опухшего после сна, с полуприкрытыми глазами. Он выжидающе смотрел на меня.

Войдя внутрь, я удивлённо застыла, понимая, что он старше меня лет на десять, не больше, и у него нет ни одной татуировки. Он на ходу натягивал футболку, указывая мне дорогу к рабочему месту – обычному креслу в гостиной перед проектором.

– Можешь звать меня Леон, – он кивнул на кресло, доставая запечатанные наборы инструментов в крафтовом пакете и краски. – Пила алкоголь последнюю неделю?

– Нет, – мотнула головой я, утопая в маленькой на вид мебели.

Увидев, как я барахтаюсь в кресле, не доставая ногами до пола, он усмехнулся.

– Тебе есть восемнадцать?

– Уже пару месяцев, да и какая разница, я же приехала на машине, – я пожала плечами, только потом осознав, что он пытается вывести меня на эмоции.

– Ладно, большая девочка, – он пододвинул передвижной стол, опустив его на уровень подлокотника. – Антидепрессанты или обезболивающее?

Он обернулся ко мне лицом. Лёгкая щетина, прищуренные весёлые зелёные глаза и ухмылка на тонких губах с одной ямочкой слева. Он напомнил мне главу мафиозной группировки, особенно своими накачанными плечами, но он бы не работал татуировщиком, будь это так.

– Большая, хорошая девочка, которая ничего не употребляет, если ты об этом, – улыбнулась я, глядя в завораживающие глаза, напомнившие мне цвет свежей утренней травы, которую я фотографировала, возомнив себя новым Элиотом Портером. – Можно задать вопрос, пока мы не начали?

– Больно будет, обезбола нет, – он перевёл взгляд на инструменты, надевая перчатки.

– Почему лес? – прервала я его поток мыслей. – Не выгоднее ли было работать в салоне, в центре?

Я искренне не понимала его. Он красив, но явно холост, живёт на окраине города, в лесу, как лесник-отшельник. Может, он умеет готовить, что, как мне кажется, слегка невероятно, но что можно заработать, беря не больше сотни за тату? Как он вообще оплачивает счета?

– Ты ведь работаешь из дома? – он попытался перевести тему, язвительно щурясь. – Кем работаешь?

Он издевался, выдавая это мимикой и жестами.

– А я – ночная бабочка, – мило улыбнулась я, замечая огонёк веселья в его глазах. – Миллион в час, интересует?

Он расхохотался, вставая с места и выбрасывая перчатки, которыми только что раскладывал иглы и настраивал машинку. Стакан холодной воды появился справа от меня.

– Спасибо. Так что насчёт моего вопроса? – я ухмыльнулась, но имела в виду совсем другое.

– Ещё раз спросишь – и я соглашусь.

Мы рассмеялись, понимая, что разговор зашёл слишком далеко.

– Итак, что будем бить? Макс сказал только, что хочешь на руке и цвет белый. Предупреждаю сразу – этим цветом ровно получается один раз из ста, но я постараюсь.

Я никогда не думала о татуировках. Мне казалось, что их делают люди или от отчаяния, или от желания что-то изменить. Помню, когда увидела татуировку отца – небольшой флаг на запястье, больше похожий на часы, – я думала, что у него просто не было листка под рукой, так как в моём детстве он очень любил рисовать графические фигуры.

И всё же передо мной стоял выбор: удалить шрам на руке, смысл которого слишком много значил для моего будущего, или как-то скрыть его татуировкой. Видимо, с прибытием больших денег я немного потеряла голову, решив осветлить шрам и подчеркнуть его значение.

– Хочу фразу на латыни, – выдохнула я, проводя пальцами по едва заметному шраму.

– Эту дурацкую фразу про смерть не колю из принципа, – скривился Леон.

Я улыбнулась, понимая, что никогда бы не согласилась на неё. У меня слишком светлая кожа, и я хочу, чтобы татуировка была едва заметной, чтобы о ней знала только я, и чтобы её значение не было просто повторением красивых слов.

– Praeteritum memento, sed illud non vive1, – медленно произнесла я, мысленно переводя каждое слово. – У меня есть шрам, – повернув руку, я указала на неровность, которая отчётливо выделялась в ярком утреннем свете. – Я не хочу его закрашивать. Хочу, чтобы часть надписи до запятой была ближе к кисти, а вторая – под шрамом, ближе к телу.

– Что-то новое, как переводится? – он взял мою руку, проводя большим пальцем в новых перчатках точно по шраму.

– Я хочу написать на латыни как раз для того, чтобы никто не знал перевод, – улыбнулась я, наслаждаясь прикосновением его длинных пальцев.

До нашего с Джини переезда я никогда не замечала в себе настоящего интереса к отношениям, даже на физическом уровне. Но чем больше я живу, тем больше понимаю, что рядом просто не было людей, которые соответствовали бы моим вкусам. Мне нравились серьёзные, накачанные мужчины с отличным чувством юмора – а деньги я и сама могла заработать.

– Хорошо, – его голос стал более деловым и прохладным. – Как должна выглядеть надпись?

– Ты умеешь делать пропись объёмной и округлой, будто аристократичной?

– Как у психопатов?

Я засмеялась, доставая из сумки сложенный листок.

– Как у меня, – я подняла на него глаза, предварительно пробежавшись по знакомым строкам. – Я похожа на психопата?

– Ты приехала в лес делать татуировку в домашних условиях, – он рассмеялся, прося меня успокоиться и не смешить его.

Больше трёх часов он работал над татуировкой, тщательно вырисовывая каждую букву. До сегодняшнего дня я считала, что уже не почувствую боли, но лёгкий дискомфорт, который становился всё сильнее, когда он приближался к сгибу локтя, я выдержала с трудом. Его ловкие движения завораживали, помогая отвлечься от некоторых болевых ощущений. На запястьях проступало напряжение, выраженное в выступающих венах, а его глаза больше не смотрели на меня – они были сосредоточены на работе.

На экране проектора шёл романтический фильм, который мне отчаянно хотелось переключить. Я не против этого жанра, но иногда режиссёры просто не умеют снимать, отдавая предпочтение внешней красоте кадра, а не сценарию. От этого фильма меня начинало подташнивать.

Отдав деньги, я вернулась в город с шумным выдохом облегчения, то и дело прикасаясь рукой к едва заметной плёнке на коже.

– Через пару недель приедешь снова, я посмотрю, как отреагировала кожа на краску, – Леон достал из ящика полупрозрачную ленту в крафтовом пакете. – Тебе не нужно соблюдать никаких особых условий. Это самоклеящийся защитный пластырь. Не советую его отдирать, иначе придётся ездить сюда, пока не научишься с ним жить. Это в лучшем случае, – он аккуратно растянул ленту по руке, приглаживая её большими пальцами. – Не забудь позвонить мне за пять дней до снятия.

Я не чувствовала полного удовлетворения от результата, но в моей жизни что-то неуловимо изменилось. Я осознала, что больше не боюсь говорить, хотя по-прежнему не хочу. Я – ребёнок, который имеет все основания считать своего отца монстром. Моё детство было настоящим адом: я боялась дышать и двигаться в собственном доме, хотя безумно любила и продолжаю любить его.

С каждым новым шагом к свободе пространство вокруг меня словно расширяется. Я дышу не просто легко – я словно получаю больше воздуха, а свет вокруг становится теплее и мягче.

Я живу.

⁕⁕⁕

Дверь квартиры отлетает с грохотом от натиска десяти парней с одноразовыми стаканчиками в руках. Они падают на колени передо мной, продолжая хохотать.

– Детка! – протягиваю я, не сразу осознавая происходящее. – С каких пор у нас появились милые, но пьющие дворецкие? – смеюсь я, складывая руки на груди и с улыбкой глядя на этот клубок из людей.

Я кое-как пробираюсь через толпу, закрывая уши от оглушительной музыки. В воздухе витает запах алкоголя и сигарет, а народ заполонил всю нашу квартиру. На диване, который мы купили всего неделю назад, расположилась основная масса выпивших гостей, увлечённых странной игрой. Они пьют, играя в «Тридцать секунд правды» – опасную и рискованную игру, которая раскрывает все секреты и приводит к появлению новых бутылок алкоголя.

Темноволосый парень в яркой красной футболке, облегающей его тело, как всегда, руководит игрой. С Максом мы познакомились в первый день, когда Джини получала учебники. Он стоял у входа рядом с двумя парнями в тёмно-синих свитшотах с университетской аббревиатурой. Его харизму и заразительный смех я просто не могла не заметить. Весёлый, общительный парень с тёмными волосами и глазами – настоящий магнит для первокурсниц. Говоря откровенно, Джини влюбилась в него с первого взгляда.

– Привет, Ри-Ри, сделала? – он отставил бутылку с пивом, с интересом глядя на меня.

Я видела интерес в его глазах, но ответить тем же не могла. За две недели он часто приходил к нам или, наоборот, доставал для нас приглашения на вечеринки друзей в выходные. Но, кроме него, мы ни с кем так тесно не общались.

На одной из вылазок на уличные гонки я увидела его татуировку: круг с пиками, направленными по четырём сторонам света, внутри которого находился ромб, разделённый на восемь треугольников, а в середине – белые песочные часы. Именно тогда я рассказала ему о своём желании сделать тату. Видимо, он запомнил.

– Да, – я бросила сумку на тумбу, доставая пиво из мини-бара. – Итак, кто следующий?

Вокруг продолговатого стеклянного стола сидели только два знакомых лица – остальных я не знала. Парень, который замолчал, когда я вошла, поднял на меня голубые глаза, прищуриваясь. Он оценивающе разглядывал мой внешний вид, слегка кривясь и продолжая пить алкоголь.

Его тёмно-русые волосы, зачёсанные назад, и острые черты лица привлекли моё внимание. Мелкие морщинки вокруг губ и глаз предательски выдавали его возраст. Возможно, так казалось из-за ухоженного внешнего вида и ярко выраженной мускулатуры, которая проступала под коричневой футболкой-слим с расстёгнутым воротником.

– Нет, она покажет потом! – рука Джини удерживала Макса в миллиметрах от меня. – Садись, хочу, чтобы ты была следующей. И не забывай, я знаю о тебе всё!

Они продолжили игру. Парень поменялся местами с новым игроком, садясь напротив меня. Он не прекращал меня разглядывать.

Сначала я хотела уйти – его взгляд не выражал явных плохих намерений. Но собственная неуверенность в себе кричала, что со мной что-то не так, а он просто выжидал момента, когда я это замечу. Я постаралась сосредоточиться на игре, постепенно осознавая, что его взгляд меня раздражает.

Он явно насмехался надо мной, замечая моё нахмуренное лицо. Поэтому, когда появилась возможность, я сразу же заявила, что хочу играть именно с ним.

Возможно, этого он и добивался. Незнакомец удовлетворённо кивнул, когда я указала на него.

– Итак, Ри-Ри, правила знаешь? – воодушевился Макс, собирая внезапные ставки.

– Задаём друг другу любые вопросы. Кто не отвечает – пьёт и получает задание на неделю, – я повернулась к нему, протягивая двадцатку. – Всего пять вопросов. Главное – набрать меньше всего правил. В ином случае выпиваем залпом любой алкоголь, который предложит ведущий, – он кивнул.

– Почему Ри-Ри? – спросил незнакомец, разливая текилу в десять стопок.

Я не знала ответа. Макс просто начал называть меня так с момента знакомства, постоянно поддразнивая меня, когда я ещё делала попытки это исправить.

– У Макса спроси, – я пожала плечами, рассматривая этикетку пустой бутылки. – Но будет лучше, если использовать полное имя – Ария.

– Лука, – он поставил передо мной красные стаканчики с резким запахом спирта. – Итак, Ария, что хочешь узнать?

Я задумалась, пристально изучая его как соперника. Свободный стиль минимализма с элементами классики в одежде и цветовой гамме не сочетался с украшениями на шее и пирсингом в брови. Прочитать его было достаточно трудно. Многослойная толстая цепочка с круглым плоским кулоном, пирсинг и лёгкая ухмылка – он явно пытался меня запутать.

Мелкие дополнения к одежде люди обычно покупают после самой одежды. Я сфокусировалась на его стиле, но всё сводилось к одному: он серьёзен в некоторых аспектах жизни и притворяется легкомысленным.

Отец учил меня анализировать каждое слово и действие, но я не Шерлок Холмс, хотя очень хотелось бы. Я задумалась ещё глубже. Что можно узнать у случайного парня, которому можно задать любой вопрос?

Краем глаза я заметила девушку рядом с ним. Она показалась мне знакомой – такой же, как подруга Лайлы из Нью-Йорка, о которой ходили нелестные слухи. Возможно, это давало мне определённое преимущество в сложившейся ситуации.

Вопрос у меня уже был готов, но он лишь поднял бы мой авторитет, негативно повлияв на происходящее. Ладно, поступим как остальные – озвучу первое, что пришло в голову.

– Когда ты в последний раз был в порту? – спросила я.

Не сразу поняла, почему задала именно этот вопрос, но, увидев его озадаченное лицо, осознанно заметила татуировку на левой стороне шеи – такую же, как у Макса, но бледнее. У него она ненастоящая, просто печать. У меня была такая, когда Макс водил нас посмотреть на арену, построенную из старых грузовых контейнеров.

Он не участвует в боях и не организует их – как минимум, не стал бы светить меткой. Но он точно знает, о чём я говорю.

Все смотрели на меня с разочарованием, а потом с восхищением, когда парень мгновенно осушил первый стакан.

– Ри, если хочешь задать классное правило, я буду твоим информационным бюро, – рассмеялся Макс, понимая, что я опытный игрок.

Бои в порту – без правил, и студентам находиться там запрещено, особенно тем, кто состоит в братствах. Это сразу исключение. Не знаю, кто это придумал, но Макс ушёл из «дома» – так они называют обычное мужское общежитие братства – именно из-за этого.

Я ещё раз бросила взгляд на парня, оценивая свою идею.