Песнь Полуночи
- -
- 100%
- +
– Молодая госпожа Мин весьма наблюдательна и учтива.
Мин Циань раскрыла веер и, манерно прикрыв им лицо, проворковала со столь же невинной интонацией:
– Мне очень жаль, что я не могу сказать того же о господине Хэй.
Хэй Даожэнь чуть заметно скривился. Обычай сацзяо, предписывающий девушке вести себя, как избалованный ребёнок, всегда виделся ему несусветной глупостью, хотя среди сановников его принято было считать невероятно милым. Но даже они согласились бы, что докучать во время службы мужчине, который ещё даже не муж – верх неприличия. По сути, сейчас Мин Циань рисковала своей репутацией. Вряд ли она просто глупа, не одарённых умом дочерей отцы не выпускают из поместья без охраны. Тогда зачем?
– Я успел чем-то обидеть молодую госпожу Мин? Если это так, смиренно прошу меня простить.
– Господин Хэй обижает меня своим равнодушием, – посетовала она с виду искренне, но в голосе послышалось что-то другое. Знакомое… Неужели?.. – Как только всемилостивейший государь сообщил о своём решении, я, как добродетельная невеста, стала ждать вашего визита. Разве в таких случаях не следует выпить вина с моим отцом, обсудить свадьбу? А вам как будто безразлично наше будущее, безразлична бедная Мин Циань…
С одной стороны, она была права насчёт устоев. Хэй Даожэнь пренебрёг подобающим церемониалом, ограничившись сухим и формальным письмом, что он покоряется воле Императора. И глава семьи Мин имел право оскорбиться таким поступком. Но в этом случае именно он пришёл бы в Министерство благодатных дел – будь чуточку посмелее…
– Вам совсем наплевать, что о вас думают люди, господин Хэй? – попыталась добить его Мин Циань, но только поставила ловушку сама себе.
– А вам, молодая госпожа Мин? – легко парировал Хэй Даожэнь, решив, что услышал достаточно. – Вы врываетесь в государственное учреждение, угрожаете его служителям статусом, которого ещё нет, отвлекайте меня от важных дел. Если вы желаете услышать ответ на свой вопрос: да. Мне наплевать. Никакое надлежащее поведение не изменит моего образа в глазах вельмож, я – неизбежное зло, стоящее на пути зла ещё большего. И вы достаточно умны, чтобы это понимать. Поэтому прекратите притворяться и скажите, зачем вы здесь.
На глазах девушки выступили слёзы.
– За что вы так со мной, господин Хэй? Неужели вы правда такой чёрствый? Впервые мы остались с вами наедине, а вы уже заставляете Мин Циань плакать…
– Если мы всё ещё говорим о приличиях, – он слишком часто слышал искренние рыдания, которые невозможно удержать в себе из-за боли, телесной или душевной, чтобы купиться на фальшивые, – наедине мы должны были впервые остаться после свадьбы.
– Вы… вы что, намекаете, что я распутница?! – тут же взвилась Мин Циань, меняя маски, – я… я хотела узнать вас поближе, только и всего! Вы ведь не слишком-то делитесь сведениями о себе, всё, что у меня есть, это слухи и домыслы! О страшной магии, о мёртвых наложницах…
Попалась.
– Вы боитесь меня.
Не вопрос. Утверждение. Что будет дальше зависит лишь от того, хватит ли ей мужества признаться.
Мин Циань молчала долго. Что-то высчитывала в уме. Наконец вздохнула, и в это миг её лицо выглядело почти искренним.
– Боюсь.
– И несмотря на это, – многие на этом признании проявили бы мягкосердечие, но Хэй Даожэнь давно забыл это слово, – вы пришли в моё Министерство, где ни один слуга не посмеет раскрыть рта, если я не разрешу, не расскажет никому, если с вами что-то случится?.. Я отдаю должное вашей смелости, молодая госпожа Мин.
Она стояла перед ним, лишившись всякой защиты, обнажённая духом. Потерянная и уязвимая, но настоящая, и от того куда более приятная глазу.
– Я… не знаю, зачем я пришла. Мой поступок идёт вразрез с тем, как должно себя вести, и отец выбранит меня, если узнает. Но неопределённость слишком мучила меня, чтобы её вытерпеть. Я хотела взглянуть на вас, поговорить, понять… – запнулась, – правда ли вы такое чудовище, как о вас говорят.
– Ну и какие же выводы вы сделали? – спросил Хэй Даожэнь.
Более насмешливо, чем следовало, но без обычной издёвки.
– Вы… вы… – закусила губу, пытаясь облечь чувства в слова. – Вы невыносимы! Ваша манера говорить идёт вразрез со всем, чему меня учили, но… мне как будто стало легче.
– Думали,что я со зловещим хохотом прижму вас к стене и, не знаю, укушу? – Хэй Даожэнь позволил себе лёгкую улыбку.
Теперь ситуация его скорее забавляла.
– Нет, что вы! Я бы никогда… – в притворном ужасе воскликнула Мин Циань, но тут же осеклась и покаянно покачала головой: – да, наверное что-то такое.
– Что ж, мне нравится ваша честность, поэтому я буду честен с вами.
Он поднялся из-за стола и, подойдя ближе, презрев всякие приличия, взял Мин Циань за руку и посмотрел в глаза.
– Я не хочу на вас жениться, молодая госпожа Мин. Я вообще не хочу связывать себя узами брака. Но даже мне не дозволено сомневаться в мудрости Императора. И раз уж судьбе было угодно, чтобы мы объяснялись без церемоний, давайте договоримся делать, что должно и не чинить друг другу неудобств без крайней нужды. В этом случае я обязуюсь, что ваша жизнь будет благополучной.
В её взгляде отразилось сложное, противоречивое чувство. Удовлетворение, облегчение… разочарование? К счастью, Мин Циань больше не пыталась скрывать свои мысли.
– Вы не сказали – счастливой.
– Этого я не могу вам обещать.
Она быстро, даже резко высвободила свою ладонь, непроизвольно прижав к груди.
– Что ж, я услышала достаточно, чтобы умерить свою тревогу. А дальше я буду надеяться, что государь мудрее, чем мы. Вы окажете мне любезность умолчать о нашем разговоре?
– Всё сказанное в стенах Министерства остаётся в стенах Министерства, – озвучил Хэй Даожэнь неофициальный девиз инквизиторов и усмехнулся про себя, заметив, что Мин Циань чуть вздрогнула.
Надо полагать, она, как и многие, наслушалась историй, при каких обстоятельствах обычно произносятся эти слова. Немногие из тех историй были правдивы, но при этом недалеки от истины.
– Тогда не буду вас больше отвлекать от дел.
Поклонившись, как подобает, молодая госпожа Мин покинула кабинет, а Хэй Даожэнь вернулся к работе, прерванной столь внезапно. Взгляд его упал на открытое письмо, лежавшее на краю стола. Ворон от Мо Юншэна прилетел десять дней назад. Помощник писал, что задание выполнено – как будто в этом могли быть какие-то сомнения – и он возвращается в Цзоянь. Конечно, обозу, везущему провиант и иногда заключённых, не тягаться в скорости с быстрокрылой птицей, но по всем подсчётам выходило, что даже так он должен был уже вернуться.
В отличие от брата, всегда демонстрирующего образец прилежания, Мо Юншэн нередко добавлял верховному инквизитору хлопот. Непревзойдённый боец и следопыт, он куда больше допустимого был привязан к земным удовольствиям, и его бесшабашные выходки отнюдь не добавляли солидности Министерству благодатных дел. И пусть никто из горожан не посмел бы жаловаться на инквизитора высокого ранга, Хэй Даожэнь полагал, что ужас должен быть обратной стороной благоговения, а потому образ жизни Мо Юншэна расстраивал его. Собственно, после особенно возмутительного случая, он и сослал помощника к северным границам – чтобы заставить подумать над своими деяниями и остыть самому. Ту безобразную сцену Хэй Даожэнь запомнит надолго.
…Около полуночи верховному инквизитору понадобилось вернуться в кабинет за бумагами. Не доходя до дверей, он услышал странные звуки: стоны и скрип дерева. Кто посмел войти в столь поздний час?
– Ооо, – простонал кто-то, похоже, девушка, – да! Накажите меня, господин Хэй, я ужасная, ужасная грешница! Да, ещё!
Да что ж такое там творится?! Предполагая всё, что угодно, вплоть до того, что кто-то из демонов принял его облик и пробрался в Министерство, Хэй Даожэнь распахнул обе створки… да так и замер на пороге. Мо Юншэн в накинутом на голое тело его, верховного инквизитора, парадном верхнем одеянии для императорских приёмов, разложил на столе напудренную девицу, которая могла бы даже показаться миловидной, если бы не бесстыжие слова, что извергал маленький подкрашенный алой помадой рот. Книги, свитки, письма, разложенные до этого в образцовом порядке, были просто сброшены на пол неряшливой горкой.
– Мо Юншэн! – возопил Хэй Даожэнь, от потрясения даже не сумев придумать, что к этому добавить.
А этот наглец даже не сразу оторвался от белой обнажённой груди, дерзко встретился с ним взглядом и невинно поинтересовался:
– Господин Хэй? Мне сказали, что вы отбыли в своё поместье.
– Неужели… настоящий? – девица в восторге стрельнула глазами, но тотчас смутилась и, испуганно пискнув, принялась одёргивать платье.
– Вон отсюда, – тихо и страшно приказал Хэй Даожэнь.
Ей не надо было повторять дважды: забыв подобрать туфли, что выглядывали из-под доклада префекта Саньтэна о мероприятиях по борьбе с распространением демонического культа, она прошмыгнула под рукой верховного инквизитора и скрылась в тёмных коридорах.
На лице помощника мелькнула тень понимания, что он несколько… преступил пределы дозволенного. Подойдя ближе, Хэй Даожэнь подобрал потерянную туфлю, повертел её в руках, а после, без перехода, хлестнул ей Мо Юншэна по лицу.
– Честь чина в Министерстве тебя совсем не заботит, я посмотрю?
Мо Юншэн непроизвольно потёр щёку и ответил с раздражающей беззаботностью:
– Не злитесь, господин Хэй, не стоит. Я обязательно всё положу на место, как было. Вы знаете, у меня очень хорошая память.
– Ты… – делая вдох и выдох перед каждым словом, чтобы сохранять подобие спокойствия, медленно заговорил Хэй Даожэнь, – нацепил мою одежду, заставил блудницу называть тебя моим именем…
– У девочки мечта, может быть, отдаться Чёрному Фениксу, – вклинился Мо Юншэн в его гневную речь, – она так расстроилась, что её пригласил всего лишь я. Ну как отказать такой милашке, как не подыграть?
Хэй Даожэнь запоздало подумал, что напрасно отпустил девицу так просто. От таких еретических мыслей в бестолковой голове недалеко и до сочувствия демоническому культу. Впрочем, чему-чему, а чутью Мо Юншэна на вероятных поборников зла можно было доверять. Так что, может, и пусть живёт. Пока что. А вот что делать с ним самим? Тягу к женской красоте как таковую ещё можно было как-то понять. Но чтобы в кабинете начальника, на его столе?! Нет, такое нельзя спускать с рук ни в коем случае.
– Наблюдатель в Чаньсае доложил о появлении новой секты. Власти бездействуют. Я приказал собрать отряд, который выдвигается завтра с рассветом. Возглавишь его.
– Господин Хэй…
Неподдельное страдание в глазах Мо Юншэна говорило о том, что он угадал, надавил на самое больное. Бедные окраины Империи не могли похвастаться ни изысканными блюдами, ни диковинными развлечениями, отсутствие которых помощник воспринимал как настоящую трагедию.
– Хочешь возразить? – миролюбиво поинтересовался Хэй Даожэнь, но за этой обманчивой мягкостью таилась угроза.
– Служу Империи, господин Хэй, – Мо Юншэн прекрасно услышал невысказанное.
А что ещё он мог ответить тогда?
Но сейчас, отчитавшись о выполнении задания, помощник не спешил показываться на глаза. Неужели решил задержаться в провинции, сделать ещё какое-нибудь полезное дело? Как бы не так! Наверняка сразу поехал в любимый бордель на улице Роз… Что ж, пока Мо Юншэн развлекается в отведённых для этого местах, Хэй Даожэня это устраивает. Но лучше бы ему не злоупотреблять терпением верховного инквизитора.
– Мастер…
– Входи, Мо Юань.
Появление второго близнеца из потайной двери, которой, разумеется, полагалось быть в любом кабинете любого чиновника высокого ранга, Хэй Даожэнь почувствовал спиной. Он даже не обернулся.
Мо Юань обошел стол и поклонился, но на лице мелькнула тень разочарования, что его заметили. Вот ведь негодник! Впрочем, по сравнению с Мо Юншэном, это скорее причуда, чем серьёзный недостаток.
– Мой брат, – покончив с приличествующими церемониями, Мо Юань доложил о цели визита, – шлёт вам глубочайшее почтение. Он явится в Министерство благодатных дел сегодня на вечерней заре.
– Почему бы ему не явиться сейчас? – резонно уточнил Хэй Даожэнь. – Я полагаю, прошло достаточно времени, чтобы отдохнуть с дороги.
– Мо Юншэн сказал, что очень сожалеет о своём недостойном поведении и желает искупить свою вину. Для этого ему нужен ещё этот день. Он нижайше просит прощения, что заставил мастера ждать.
Что-то подсказывало Хэй Даожэню, что извинения Мо Юншэна только добавят новых проблем, но с точки зрения сухого формализма пока всё звучало правильно и пристойно.
– Хорошо, – вздохнул он, смиряясь, – передай, что это время у него есть.
Глава 4. Розовый агат
Цзоянь, Розовый сад
Накануне вечером…
Мо Юншэн сдержал своё обещание – за всё время дороги Байсюэ никто не причинил вреда. Её не то что пальцем не тронули, даже не смотрели лишний раз. Когда приходилось разбивать лагерь в глуши для отдыха, никто не мешал ей свободно по нему ходить. Сбежать бы она всё равно не смогла, Мо Юншэну даже не было нужды заботиться об этом. Он, кажется, и вовсе глаз не сомкнул за всё путешествие, а если и спал, то так чутко, что становилось не по себе. Однажды, когда они ночевали на постоялом дворе в двух днях езды до столицы, Байсюэ встала, чтобы спуститься попить воды. Ей казалось, что она кралась как мышка, дома ей всегда удавалась неслышно выскользнуть ночью и прогуляться на свежем воздухе. Но не в этот раз. Мо Юншэн пугал своим умением неслышно возникнуть, будто из воздуха, прямо за спиной. О, нет, он не заламывал ей руки, достаточно было молчаливого взгляда.
…В Цзоянь, огромный никогда не спящий город, они прибыли после заката. Сквозь крохотное решётчатое окно повозки Байсюэ не могла ничего толком разглядеть. Шум многолюдных улиц оглушил её. Гомон человеческих голосов лишь ненадолго стихал, когда инквизиторский отряд проезжал мимо, но спустя мгновение, стоило им скрыться из вида, всё возвращалось на круги своя.
Сначала они ехали через ремесленные районы, где никогда не прекращалась работа. Даже сейчас грохотали по мостовой гружёные материалами телеги, а в воздухе повис едкий щелочной запах. Где-то рядом были дубильни. Благо, совсем скоро мастерские сменились жилыми домами, а затем…
Затем они оказались в месте, где пахло ночными цветами, мерцали огни, слышался смех и музыка, журчание воды в фонтанах. Байсюэ готова была поклясться, что если сейчас обоз остановится и она наконец выйдет наружу, то окажется среди цветущих садов, где в искусственных прудах плавают золотые рыбки и покачиваются на водной глади белоснежные лотосы.
Вскоре они действительно остановились. Когда Байсюэ вышла, то чуть не упала – так за время дороги устала. Ныло всё тело, несмотря на то, что она с детства была привычна к суровым условиям и жёсткой постели. Но ещё никогда ей не приходилось так долго быть без движения.
– Где мы? – спросила она, когда открылись ворота в роскошный двор.
Можно было подумать, что её привезли во дворец, но нет. Красные фонарики, освещавшие улицы, прогуливающиеся снаружи парочки и фривольный смех, слышимый то тут, то там, ясно дали понять, где Байсюэ оказалась.
– Чего стоишь, цветочек? – спросил Мо Юншэн, тут же оказавшийся рядом. – Нас любезно приглашают внутрь, идём. Это царство госпожи Цзи Линь, феи изящных искусств. Розовый Сад, – он на мгновение мечтательно прикрыл глаза, – самые прекрасные цветы в столице цветут здесь.
С этими словами Мо Юншэн широким жестом пропустил Байсюэ вперёд. Она нервно огляделась, но делать было нечего. Ворота за спинами закрылись, отряд двинулся дальше, а они остались посреди благоухающих клумб и прудов с карпами.
– Господин Мо, – их тут же встретили две юные девушки, – какое счастье видеть вас здесь! Госпожа Цзи знает о вашем прибытии и встретится с вами чуть позже, просит простить за ожидание, она…
– Занята? – Мо Юншэн улыбнулся уголками губ. – Чем же?
Девушки, побледнев от тона его голоса, переглянулись.
– П-простите, господин Мо, вы же знаете… Скоро праздник, в столице много гостей, много хлопот, день и ночь она сидит за счётными книгами. А вы, должно быть, устали с дороги, отдохните, выпейте вина, послушайте музыку. Красавица Цзиньхуа поёт сегодня в Жемчужном Доме…
Мо Юншэн качнул головой:
– Не утруждайте себя, я всё понял. У красавицы Цзиньхуа, девушки, несомненно, выдающихся достоинств, сегодня и без меня много благодарных слушателей. Займитесь-ка кое-чем, – он указал на Байсюэ, – эта девушка подарок для господина Хэй, и я хочу, чтобы вы… подготовили её и обучили этим вашим женским штучкам, чтобы она хотя бы в обморок в первую ночь не упала.
Мо Юншэн коротко рассмеялся, девушки тут же залились мелодичным смехом, вторя ему. Байсюэ залилась румянцем.
– Вы как всегда большой шутник, господин Мо, – они приветливо и в то же время сочувственно посмотрели на Байсюэ. – Мы сделаем всё, как вы хотите.
– Вот и славно.
На этом они распрощались в саду. Девушки, называя Байсюэ сестричкой, повели её в один из домов.
– Не бойся, у нас тут хорошо.
***
Появление Байсюэ в Шёлковом Доме, в котором жили девушки, вызвало всплеск бурного любопытства. Её тут же подхватили под руки и ловко избавили от грязной после долгой дороги одежды. Байсюэ не успела толком осознать произошедшее, как уже сидела в огромной бочке, полной горячей воды, вместе с парой других девушек. Здесь приятно пахло мылом и эвкалиптом и, если не знать, что это за место, пожалуй, можно было бы наконец расслабиться хотя бы на время.
– Это правда, что тебя привёз лично господин Мо? – спросила одна из девушек в розовом, которая мыла Байсюэ волосы.
– Да, – коротко ответила она. – Правда.
– О, тебе должно быть очень повезло, ты же понимаешь, о чём я?
– Он убийца, – Байсюэ не поддержала игривый тон беседы, – купил меня у родителей и увёз против воли в столицу.
– А! – воскликнула вторая, в голубом, махнув рукой. – Здесь он прежде всего просто мужчина.
– Очень красивый, – поддакнула другая.
– И щедрый на подарки, – мечтательно протянула та, что нежилась в тёплой воде напротив.
Байсюэ закатила глаза. О красоте Мо Юншэна она бы думала в последнюю очередь, как и прочих его… достоинствах. Но девушки отсюда будто не замечали его злую натуру или не хотели замечать. Все как одна были очарованы господином Мо.
– Не думай о нём плохо, господин Мо хоть и личный помощник Чёрного Феникса, а с нами никогда не обходился сурово.
– Да-да! Когда он тут у нас появился и стал часто бывать у хозяйки Цзи, в Розовом Саду сразу стало спокойнее. Конкуренты даже пискнуть боятся, а посетители ведут себя как шёлковые, хотя раньше бывало всякое.
– Даже жаль, что ты тут не останешься, здесь хорошо, спокойно, безопасно. О твоём новом доме такого сказать нельзя.
Девушки замолчали.
– Вы видели господина Хэй? – спросила Байсюэ в надежде хоть что-то узнать о нём.
– Он странный человек, не ходит по таким местам, но сестрица Ли Хуа видела его однажды. Страшный, говорит, так напугал, что она даже туфельки свои потеряла, когда убегала из Министерства.
– После того вечера она больше не мечтала с ним познакомиться.
Девушки дружно рассмеялись.
– Лучше бы Мо Юншэн тебя себе взял, а то с верховным инквизитором придётся читать свитки с тысячей нравственных наставлений. Незавидная участь для наложницы.
Смех тут же умолк и та, что в розовом, серьёзно сказала:
– Молись за его жизнь денно и нощно, Байсюэ, у господина Хэй много врагов. А в его семье до сих пор существует обычай из старых времён – хоронить наложниц вместе с хозяином. И мой тебе совет, делай всё, что он захочет, а ещё лучше роди сына. Может статься, жизнь у тебя тогда будет более счастливой, а сын, когда вырастет, займёт высокую должность при дворе, будет хорошо.
Байсюэ только замотала головой и закрыла лицо руками.
– Я хочу домой.
– А если дома хуже, чем здесь? – серьёзно спросила та, что напротив.
Они говорили так долго, что вода успела почти остыть. Девушки, многие из которых были ровесницами Байсюэ, говорили о том, как оказались здесь. Кто-то родился и вырос в Шёлковом Доме, кто-то пришёл по своей воле, считая работу куртизанкой не хуже других. Но были и те, кто сбежал из дома, где с ними дурно обращались, а кого-то продали собственные родители. И всё же никто из девушек не жаловался на свою судьбу в Розовом Саду. У них была возможность скопить денег и однажды выкупить свободу, а кто-то удачно выходил замуж. Особенно одарённые девушки становились знаменитыми поэтессами и художницами, известными далеко за пределами столицы.
– Даже простой служанкой здесь трудиться лучше, чем спать с мужчинами за миску похлёбки, как уличные девушки. И…
– Что здесь происходит?
В комнату, где они после вечернего омовения сидели за чашкой чая, вошла женщина такой неописуемой красоты, которой Байсюэ в жизни не встречала. Она вся была безупречна в красных шёлковых одеждах, с белой фарфоровой кожей, чёрными, отливающими синевой волосами, уложенными так искусно, что из сложной причёски не выбивалась ни одна прядь. Подвески на шпильках мягко позвякивали при малейшем повороте головы. Подведённые чёрным глаза золотисто-медового оттенка смотрели Байсюэ прямо в душу.
– Госпожа Цзи, – девушки встали и тут же поклонились, пока Байсюэ замешкалась.
– Встань, – велела она. – Какая же ты нерасторопная.
Байсюэ послушалась и совершила поклон, но получилось у неё совсем не так изящно, как у остальных.
– А ну покрутись. Довольно, – госпожа Цзи поджала вишнёво-красные губы. – Много работы подкинул нам господин Мо и так мало времени… Тебе повезло, что ты эдакая диковинка, таким многое прощают.
Цзи Линь придирчиво осмотрела Байсюэ с ног до головы ещё раз и, хмыкнув, вышла, велев напоследок провести с ней все процедуры, как полагается. Девушки выдохнули.
– Она не в духе, – прошептала Ю Мин, встречавшая гостей у ворот.
– Про какие процедуры она говорит?
– А, – Ю Мин похлопала Байсюэ по плечу, – ничего такого. Осмотр у врача и, если понадобится, массаж после дороги, иглоукалывание… А с завтрашнего утра тебя будут учить.
***
В купальнях Лотосового Дома, как сказала служанка, Мо Юншэна не оказалось. Цзи Линь пришла, когда уже убирались и меняли воду.
– Где он? – спросила Цзи Линь, поведя носом.
О его недавнем присутствии говорил лишь лёгкий аромат пачули, умащения из которого привозили сюда из дальних южных провинций. Девушки, занятые подготовкой помещения для нового посетителя, только развели руками.
– Мы не знаем, госпожа Цзи.
С досады она топнула ножкой в расшитой бисером туфельке. Опять его игры? Мало того, что исчез так надолго, ничего не сказав, так теперь ещё и девчонка с севера. Возмутиться на этот счёт прав у Цзи Линь не было, условия договора были не на её стороне. Она резко развернулась на пятках и вышла, шурша длинным шлейфом, тянущимся за ней как хвост.
Выйдя на улицу под свет полной луны, Цзи Линь прикрыла глаза. В Розовом Саду было только одно место, куда Мо Юншэн мог отправиться сразу после отдыха с дороги. И это были не её покои в Яшмовом Доме, где Цзи Линь оказывала особое внимание своим гостям. В последнее время они пустовали – многочисленные любовники и покровители красавицы хозяйки Розового Сада чудесным образом испарились. Нетрудно было догадаться, в чём была причина их неожиданного охлаждения к ней. И сейчас она, эта причина, при виде которой у Цзи Линь поджилки тряслись от страха и желания, таилась где-то в тенях дальнего уголка садов. Там, где укрылся в зелени и цветах её маленький домик для отдыха от суеты.
Цзи Линь ненадолго задержалась на ажурном мостике, перекинутом через пруд у самого дома, засмотревшись на игру лунного света в воде. Даже со своим чутким музыкальным слухом она не услышала, как он подошёл со спины.
– Скучала? – лёгкий поцелуй в висок.
Цзи Линь, женщина по натуре обидчивая и капризная, резко развернулась. Звук пощёчины был звонким и привычным.
– Тебя не было месяц! Ты даже не предупредил о своём отъезде! – воскликнула она, по привычке ведя себя так же, как и с предыдущими любовниками.
Мо Юншэн даже не шелохнулся, а его взгляд заставил мгновенно опомниться. Старые правила игр, на которые соглашались они, другие, на него не действовали.
– Никогда, – тихо сказал он, – никогда так не делай, если не хочешь лишиться рук.
– Я… – Цзи Линь попятилась, но бортик моста не дал сделать и шагу назад. – Я волновалась, это вышло случайно…
– Случайно? – Мо Юншэн усмехнулся и подошёл вплотную, пристально вглядываясь в её глаза.
Их тела отделяли друг от друга только слои шёлковых одежд. Терпкий запах пачули обволакивал всё вокруг, смешиваясь с ароматом, названия которому Цзи Линь не знала. Кроме того, что он сводил её с ума и кружил голову.