Футураструктурология (Новый Вавилон). Часть 3

Рационализация экономическая нами уже обсуждалась. Она касается возможностей экономики по поддержанию жизнедеятельности «лишних людей». Теоретически по мере развития технологий люди все активнее вытесняются из различных производственных процессов и выключаются из экономической игры. Вероятно, существует оптимальная структура занятости и оптимальное соотношение работающего и неработающего населения, которые и обеспечивают рациональную половозрастную структуру населения Земли. Однако и эти показатели являются динамическими переменными, которыми можно управлять, изменяя парадигму экономики (мы это продемонстрировали на примере футураструктурологического подхода). Таким образом, рационализация численности населения на основе экономического подхода также не будет достоверной.

Социально обусловленная рационализация, основанная на приведенных нами выше этических воззрениях о естественности достигнутого максимального исторического уровня численности населения, представляется единственным гуманистическим подходом к регулированию численности населения. Она направлена на искусственное поддержание некоторого достигнутого уровня воспроизводства населения при наблюдаемых тенденциях к его естественному снижению в связи с ростом СПЖ и падением темпов рождаемости. Ее главной гуманистической составляющей является сохранение численности популяции человека и собственно сохранение его как биологического вида, населяющего планету. Такая рационализация имеет свою территориальную составляющую, обеспечивающую сохранение этнографического разнообразия и сохранение национальных культур. В определенном смысле эта рационализация статична, но изменчива в силу особенностей внутренней трансформации входящих в нее рас, наций, социумов и трансформации систем расселения.

С позиций четвертого постулата футураструктурологии в такой рационализации возникает еще один смысл. Она поддерживает многообразие творческих личностных проявлений человечества, то есть, по крайней мере, сохраняет уровень совокупных планетарных творческих достижений (очевидно, что сокращение численности людей статистически сокращает и количество творческих единиц и их достижений). Это является гарантией необратимости общественного культурного и научного прогресса.

Статичность рациональной численности населения (других демографических показателей) – замечательное свойство популяции, позволяющее подстраивать под нее экологическую и экономическую системы в футураструктурологической реальности.

Таким образом, мы говорим о некотором постоянном населении Земли, которое поддерживается искусственным путем без учета экспорта населения на другие планетные системы. Постоянное население на самом деле не есть константа, это величина, которая гармонизирует экологические и экономические условия жизни человечества с его внутренней общественной позицией, отношением к процессам воспроизводства населения, с логикой общественного развития. Прогнозировать динамику постоянного населения, а тем более его пространственное распределение, в позитивистской демографии невозможно. Однако в нормативной позиции регулятивной демодинамики возможно его планирование на основе футураструктурологического подхода. В этом случае вопросы регулирования постоянного населения могут быть тесно увязаны с регулированием расселенческих процессов, функционированием (развитием и деградацией) городских социумов, с реализацией мегапроектов (в том числе расселенческого характера). Вполне вероятно, что на определенных этапах развития человечества может возникнуть потребность в дополнительной численности населения в определенных местах и регионах планеты либо ее сокращение в результате естественной деградации и невозвратного умирания городов. Более подробно такую взаимосвязь мы рассмотрим в следующей главе.

Решение вопросов регулирования численности населения обусловлено в том числе нашими теоретическими представлениями о демокомпенсации. Теория демокомпенсации базируется на утверждении о том, что численность искусственно воспроизведенного населения равна разности между постоянным населением и суммой численности умерших и численности рожденных индивидуумов. Можем назвать это утверждение первым законом демокомпенсации. Де-факто оно означает, что общество вынуждено принимать любые меры для того, чтобы компенсировать искусственным путем естественно выбывающее население с учетом динамики естественного его восполнения (рисунок 71).

Естественно формулирование вслед за этим и второго закона демокомпенсации, содержащего ее пространственные аспекты. Он звучит следующим образом: «Демокомпенсация равным образом осуществляется в системе человеческого расселения, что поддерживает жизнеспособность и функционирование локальных социумов». Это означает, что демокомпенсация тесно связана с миграционными процессами и включает в себя не только регулирование воспроизводства населения, но и вопросы регулирования миграции. Представленная на диаграмме иллюстрация действия первого закона демокомпенсации не является единственно возможной, как мы отмечали выше. Коэффициент рождаемости, равный двум, предполагает простое воспроизводство при динамическом равенстве численности женщин и мужчин. Если в целях регулирования постоянного населения нам необходимо в отдельные моменты времени применять другие коэффициенты (1,5 или 2,5), то процесс демокомпенсации будет выглядеть иным образом. Собственно, в этом и заключается планирование постоянного населения.

Для иллюстрирования действия второго закона демокомпенсации необходимо построить большое семейство диаграмм, в которых, помимо коэффициентов естественной рождаемости и коэффициентов искусственного воспроизводства внутри социума, учитывается коэффициент миграционного прироста/убыли (рассчитываемый на одного представителя половины жителей социума при двуполом расселении). Очевидно, что планирование таких процессов в условиях высокой миграции представляет собой вдвойне сложную задачу. В режиме мониторинга при конкуренции мест обитания она решается с большим трудом и представляет собой одну из основных функций местных органов управления социумом (как отчасти это происходит и в современных условиях). Для нас особенно важно, что теория демокомпенсации позволят по-новому сформулировать основной демографический закон.

Рисунок 71. Зависимость естественной рождаемости и компенсирующего искусственного воспроизводства на одну фертильную женщину от средней продолжительности жизни женщин

Поскольку он относится уже к регулятивной демодинамике, мы назовем его основным футурадемографическим законом. Его простейшая интерпретация показана на рисунке 72.

Рисунок 72. Зависимость среднего числа регулируемых рождений на одну фертильную женщину от средней продолжительности жизни женщин

Здесь мы видим, что лучшей аппроксимацией в регулятивной демодинамике становится степенная функция вида y = 13.565x-0.905, которая с ростом продолжительности жизни приближает зависимость к некоторому постоянному значению, определяющему постоянную численность.

Исходя из этой зависимости, мы делаем вывод о том, что естественное наблюдаемое репродуктивное поведение человека с ростом продолжительности его жизни в общественных интересах может быть скорректировано тем или иным образом. Таким образом, речь идет о способах демокомпенсации. Оба этих способа мы полагаем искусственными, ибо они не обусловлены естественной рождаемостью. Первый из них – это стимулированная квазиестественная рождаемость. К этому типу воспроизводства мы можем отнести суррогатное материнство и искусственную матку при экстракорпоральном оплодотворении яйцеклеток, а также социально обусловленное популяционное поведение. Ко второму типу мы относим полностью искусственное воспроизводство при партеногенезе и клонировании человека с использованием искусственной матки, а возможно, и еще более экзотичные для нашего восприятия способы воспроизводства.

Почему мы говорим о двух способах и не ограничиваемся каким-либо одним? Дело в том, что представленная на рисунке 71 гипотеза не оставляет нам выбора. Простейшие расчеты показывают, что дальнейший искусственный рост продолжительности жизни приводит к такому сокращению рождаемости, что при достижении биологически предельного долголетия депопуляция приводит к почти десятикратному сокращению численности населения планеты.

Демокомпенсация в таком случае предполагает воспроизводство не менее 9 млрд человек. Это невероятно огромное число для любого искусственного воспроизводства. Оно требует создания гигантской инфраструктуры и огромных текущих общественных затрат. Например, в действующих ценах процедура ЭКО обходится (в зависимости от программы) в 400 тыс. рублей (в долларах, вероятно, дороже). Видимо, не менее дорогой станет и процедура вынашивания ребенка суррогатной матерью или искусственной маткой. В планетарном масштабе текущее воспроизводство одного поколения (пусть долгоживущего) будет стоить 10 квадриллионов рублей или 140 трлн долларов (при неполном учете стоимости инфраструктуры). Но ведь это далеко не все общественные затраты. В отсутствие семейного способа воспитания необходимо создание его общественного аналога (по принципу современных приютов и детских домов), которое потребует гораздо больших затрат (приблизительно в 20 раз превышающих приведенную выше сумму). Ситуация выглядит не столь устрашающей, если мы перераспределим общественные затраты таким образом, чтобы компенсировать естественную убыль населения. В этом случае речь идет о демокомпенсации 60—70 млн умерших индивидуумов за год. Тогда нам потребуется демокомпенсация на уровне 10,5 млрд человек за 150 лет (ожидаемая СПЖ или период жизни одного поколения) и уровень общественных затрат в 20 трлн долларов ежегодно (все приведенные оценки очень приблизительны). Возможно, в отдаленном будущем такой уровень общественных затрат не покажется чрезмерным, но сегодня эти значения многократно превышают совокупный планетарный бюджет (т. е. основную часть общественных ресурсов). Значит, без квазиестественного способа воспроизводства и традиционного семейного воспитания для поддержания постоянного населения в ближайшем будущем нам не обойтись!

Таким образом, дальнейшая организация общественной жизни должна строиться на всемерном поддержании семейного образа рождения и воспитания новых поколений людей.

Конечно, если новый технологический уклад позволит продлить СПЖ до 500 или 1000 лет, у человечества появляется громадный временной лаг для демокомпенсации при относительно низком уровне текущих общественных затрат, и тогда экстренных мер убеждения в репродуктивном поведении при наличии искусственных способов воспроизводства не понадобится. Однако это будет уже совсем другой (возможно, с иными футураструктурологическими постулатами) мир человека.

Естественный интерес для демографов представляет вопрос о возможности прогнозирования демографической динамики при нормативных регулятивных воздействиях. С одной стороны, демодинамика определяется самими регулятивными воздействиями, с другой – остаются вопросы, на которые пока нет ответа. Главный из них – это вопрос о том, когда именно будет достигнута та или иная продолжительность жизни. Конечно, есть возможность экстраполяции наблюдаемой динамики СПЖ. Однако она ограничивается уже обозначенными биологическими пределами – 120—150 лет. Далее СПЖ может быть увеличен только в результате фундаментальных изменений механизмов старения и биологической смерти, то есть на генетическом уровне. По существу это вторжение в естественные эволюционные процессы и создание нового квазибиологического вида человека. Соответственно, динамика СПЖ при этом претерпевает качественные сдвиги, и говорить об экстраполяции наблюдаемых зависимостей некорректно. Прыжок в неопределенность может дать самый неожиданный результат, который нельзя прогнозировать в принципе.

Наличие подобных сдвигов создает различные условия для регулирования СПЖ и поддержания постоянного населения. Причем эти условия могут трансформироваться и в дальнейшем. Поэтому прогноз будет носить кратковременный и ситуативный характер.

Таким образом, мы можем говорить о возможности футурадемографического прогнозирования некоторых показателей и об их регулировании в соответствии с официальной политикой национальных правительств и парадигмой развития отдельных городских социумов.

Вопросы методологии регулятивной демодинамики лежат в плоскости нормативных методов создания упорядоченного и устойчивого состояния общества и его социумов при некоторых локальных отклонениях, обусловленных различными внешними причинами.

Любые значительные сдвиги в СПЖ или естественной рождаемости и смертности являются источниками массовых хаотических проявлений внутри каждого социума. Их нормативное упорядочивание обеспечивает устойчивость социума как системы в социальном, экономическом и экологическом плане.

При этом важно понимание природы регулятивных воздействий. И это один из важнейших вопросов общественного (и не только) устройства социумов. Например, весьма важно понять, возможны ли при катастрофическом сокращении рождаемости меры общественного принуждения к рождению детей или допустима лишь добровольность, основанная на сознательной гражданской позиции. В связи с этим уместно рассмотрение репродуктивного поведения долгоживущих поколений в контексте его общественной рациональности как составной части этики и морали. Одновременно важна и юридическая фиксация норм такого поведения при редуцированных семейных институтах, фиксация роли общественных институтов в воспитании будущих поколений и поддержании постоянного населения.

Рациональность простого естественного воспроизводства предполагает участие каждого индивидуума в оставлении потомства по истечении срока биологической жизни (независимо от его продолжительности). Эта рациональность допускает непосредственное участие (деторождение, клонирование, предоставление биологических материалов и т. д.), а также общественный договор о переуступке репродуктивных прав другим лицам. Это означает, что индивидуум, не воспользовавшийся своим правом на репродукцию, утрачивает его в дальнейшем. Его право реализуется либо другими индивидуумами, либо обществом в процессах искусственного воспроизводства населения.

Расширенное воспроизводство (рождение женщиной более двух детей) допустимо на основе приобретения уступленных прав (от другой женщины) либо по праву, предоставленному общественными институтами, регулирующими воспроизводство населения (в счет квоты на искусственное воспроизводство).

При этом на фоне низкой рождаемости репродуктивное поведение, основанное на расширенном воспроизводстве и семейном образе воспитания детей, признается рациональным и поддерживается обществом и городскими социумами. Вероятно, что одной поддержки окажется недостаточно, что появится необходимость в новой социальной мифологии. Например, если сегодня деторождение – это обязательный атрибут семейного образа жизни как результат любовных отношений супругов, осененный верой и церковью, то в новой мифологии возникают другие ценностные ориентиры. Это могут быть смыслы, связанные с необходимостью наследования и сохранения национально-культурного кода, наследственная передача знаний, умений и навыков (воскрешаемая из семейно-цеховой культуры производства средневековья) и т. д. Не важна история возникновения мифа, важна его результативность в воздействии на общественное сознание.

Неким обобщением наших рассуждений о демографических перспективах могли бы стать футурадемографические сценарии. В отличие от прогнозов, они по традиции представляют наши надежды и опасения относительно возможности сохранения постоянного населения. Соответственно, делятся они на оптимистические, пессимистические и иные вероятностные. Очевидно, что оптимистическим остается сценарий, в котором постоянное население удается сохранить на некоторую весьма отдаленную перспективу. Пессимистический сценарий связан с непреодолимостью естественного сокращения населения или принципиальной невозможностью регулирования постоянного населения. Все остальные вероятности образуют поле средних значений, при которых возникает дилемма между искусственным увеличением СПЖ и сокращением численности населения.

При этом даже при любом развитии событий критически значимым остается вопрос о заданном распределении населения между организованными местами его обитания, то есть между городами. Таким образом, устойчивость городской структуры расселения становится не менее важной проблемой, чем сохранение постоянного населения.

Глава 16. Миграция как футурадемографический фактор. Эволюция расселения. Расселение в футураструктурологической перспективе. Урбанизация и субурбанизация как факторы рациональной системы расселения

Ой, как худо жить Марусе

В городе Тарусе!

Петухи одни и гуси,

Господи Исусе!

Н. А. Заболцкий28

В предыдущей главе мы лишь упомянули такой демографический фактор, как миграция. Наверное, следует вспомнить, что миграцию подразделяют на международную и внутреннюю, на вынужденную и трудовую, городскую и сельскую и т. д. Для нас миграция интересна своим влиянием на другие демографические процессы и прежде всего на изменение численности населения в разных частях света. Для понимания этого обратимся к докладам о миграции, которые подготавливают эксперты ООН (таблица 5 и рисунок 73).

Из данных, представленных в докладах, видно, что за последние пятьдесят лет международная миграция выросла более чем в три раза в абсолютном выражении, но только на 34% от численности населения. То есть миграция растет медленнее, чем прирастает народонаселение в целом. Кроме того, доля мигрирующего населения весьма мала, а учитывая, что более 60% в ней составляет трудовая миграция, которая часто носит временный характер, мы можем считать незначительными, хотя и неравномерно распределенными глобальные этнические преобразования национальных социумов.

Рисунок 73. Пространственное распределение миграции

Таблица 5. Международная миграция, 1970—2019 год

Соответственно, незначительно влияние глобальной миграции на региональные искажения основного демографического закона, т. е. миграция не вносит существенного вклада в репродуктивное поведение населения в тех или иных регионах. Вместе с тем локальные миграционные процессы, связанные с отдельными социумами, могут оказаться более значительными, чем глобальные (т. е. в отдельных городах количество мигрантов может оказаться большим, чем в целом по стране).

В дальнейшем мы все же будем рассматривать влияние международной миграции на общие демографические процессы, но более важной для нас является внутренняя миграция. Эта миграция является одним из значимых факторов (наряду с другими демографическими факторами), который в перспективе определяет демографическую структуру локальных социумов (регионов, городов, других населенных мест), то есть определяет структуру расселения.

Советская наука определяла расселение как процесс распределения и перераспределения населения по территории и пространственную сеть населенных мест. С этим определением можно согласиться, но при этом иметь в виду, что в некоторой перспективе оно может претерпеть существенные изменения в связи с появлением регулятивных подходов к управлению расселением, с перераспределением населения на суше, а также на водных, подводных и на подземных пространствах (не говоря уже об освоении космоса).

Наблюдаемые изменения в современном расселении преимущественно связаны с сокращением и иммиграцией сельского населения и ростом городского населения. Этот процесс получил свое название – урбанизация.

На рисунке 74 показано распределение городов с различной численностью населения по регионам мира, а также его влияние на плотность городского населения. Мы видим, что это явление не носит очагового характера и мегаполисы представлены на всех континентах за исключением малонаселенной Австралии (и, конечно, Антарктиды). Высокая концентрация мегаполисов наблюдается в странах Азии. Мегаполисы не всегда связаны с административными столицами стран, но очень часто это промышленные и деловые центры.

Существующее распределение показывает, что с 2009 года городское население повсеместно (кроме Азии и Африки) превышает сельское.

Важны и мировые тенденции урбанизации, которые показывают гиперболический рост с начала XIX века.

Рисунок 74. Пространственное распределение городов с различной численностью населения по регионам мира, а также его влияние на плотность городского населения

Рост мегаполисов и городов-миллионников сопровождается сокращением доли сельского населения (рисунок 75).

Рисунок 75. Изменения в пропорциях городского и сельского населения в различных регионах мира

Рисунок 76. Темпы урбанизации в различных странах мира и в мире в целом за последние 500 лет

Анализ тенденций «перетока» населения показывает, что к 2050 году в городах будет жить уже 68% населения, а к 2100 году сельское население практически исчезнет (рисунок 77).

При этом в проводимых сегодня оценках кроется статистическая недостоверность, связанная с некоторой произвольностью отнесения населения к городскому или сельскому. Формальный подход здесь почти всегда связан с отнесением к сельскому населению жителей сельских муниципалитетов. Сельские населенные пункты в городских муниципалитетах учитываются как территории проживания городского населения. То же происходит и с городским населением, проживающим в индивидуальных жилых домах, хотя очень часто на придомовых участках реализуются элементы сельскохозяйственной деятельности (садоводство и огородничество). Кроме того, различается практика присвоения статуса города различным населенным пунктам в разных странах. Например, в некоторых странах существуют сверхмалые городские поселения, которые ранее считались сельскими населенными пунктами. Наоборот, многие деревни сегодня имеют развитую инфраструктуру городского типа.

Рисунок 77. Рост численности населения городов с прогнозом до 2050 года

Все указанные обстоятельства говорят нам о том, что мы пока еще пренебрегаем при проведении оценок учетом такого типа расселения, которое сочетает в себе элементы городского (коммунального) и пригородного сельского расселения. Хотя у него есть и определенное название – субурбанизация. Сам термин довольно произволен, поскольку в нем нет территориальной определенности. Зоны субурбанизации могут быть расположены как на территориях городских муниципалитетов (на их периферии), так и на территории сопредельных сельских поселений. При этом очевидно, что проживающее на этих территориях население, тяготеющее к похожему на сельский образу жизни, связывает свою жизнедеятельность с функционированием городского социума. Сегодня в таких зонах может проживать до 20% населения города.

Особенностью советского, а затем и российского субурбанизационного расселения является строительство малоформатных индивидуальных жилых домов для летнего проживания и отдыха, фактически вторых сезонных жилищ (но есть и весьма древний опыт такого сезонного проживания, берущий начало из античности). Эти формы отождествляются сегодня с занятием садоводством и огородничеством для собственного потребления (ну как тут не вспомнить императора Диоклетиана29 с его капустой).

Изучением тенденций субурбанизационного расселения во всем его многообразии, как и изучением бытований городских и сельских жителей, статистика не занимается, и поэтому мы не имеем отчетливого представления о его перспективах. Однако по наблюдениям можно сделать вывод о том, что два типа расселения и бытований сохранятся и что при полном исчезновении чисто сельского расселения субурбанизация частично заместит собой сельское расселение.

Это очень важное наблюдение, поскольку оно отражает естественные потребности людей в выборе места и способа жизни, обусловленные психотипом личности, ориентированной на коммунальный либо индивидуальный способ проживания (т. е. в конечном итоге интроверсия и экстраверсия). Мы, наверное, не сделаем открытия, если предположим, что к проживанию в индивидуальных домах склонны семейные люди, а в квартире удобнее проживать одинокому горожанину. Это обстоятельство необходимо учитывать при исследовании способов расселения, в том числе в отдаленном будущем.