Глава 1
Это было время, когда месяцы, года и столетия слились в череду одинаковых мрачных дней, когда потеряли свою значимость календари, когда на Земле почти не осталось людей и она покрылась фурункулами автономных заводов и толстой коркой мусора из предметов, ими производимых. Голубая планета теперь стала красной, а Марс, прежде безжизненная глыба из песка и камня, расцвел колониями-садами. Самая развитая часть человечества давно сбежала туда от хаоса, загрязнения и от солнечной радиации, штурмующей поверхность потерявшей магнитное поле Земли. Homo sapiens завалил проект всей жизни, уронив его в грязь, а затем еще случайно на него наступил… сто тысяч раз…и топтал со злобой и ненавистью, будто планета в чем-то виновата.
Лишь убравшись на Марс, подальше от радиации и километрового слоя мусора от заводов, человечество раскаялось, кто-то даже пустил слезу. Жизнь продолжилась. А на Земле тем временем одна радиационная эпоха сменяла другую, прошло несколько ядерных войн между одичалыми бандами рейдеров, вымерли почти все животные, а оставшиеся мутировали в ужасных созданий, претендующих на место новых владык планеты. Оставшиеся в этом краснеющем мире люди забыли про блага цивилизации и даже про само ее существование в далеком прошлом. Они разбились на банды и племена, облюбовали крохотные области возле самых важных работающих заводов и принялись жить, как брошенные хозяевами коты возле автоматического податчика пищи. Отрезки времени, через которые те снабжали питомцев едой, и стали новым хронометром, календарем. Банды и племена теперь мерили срок своей жизни периодами между появлениями новых партий стимуляторов, патронов, консервов. В отсутствие просвещения люди называли себя и своих детей именами торговых марок с этих заводов. Иной культуры и не было. Ничего нового – почти как в двадцать первом веке, только гуще и депрессивнее.
Впрочем, остались и те, кто знал, какой в частности идет год и куда в целом катится мир. Называли они себя Гамма-орденом и всеми силами пытались сохранить знания о планете и цивилизации, передавая их из поколения в поколение. Эдакие иллюминаты на страже погибающей человечности. Но ужас падшего мира, как черная дыра, засасывает в себя все вокруг и поглощает последние остатки надежды, света. С годами Гамма-орден стал меньше, его старые члены гибли в неравной схватке с Пустошью, а новые появлялись все реже – люди неумолимо теряли свой прежний вид и уже не понимали, что и зачем надо защищать. А защищать надо было саму планету.
В начале тридцать первого века последний из официальных членов Гамма-ордена, старый доктор Каспер, заметил на горизонте опасность, грозящую уничтожить весь мир. Вопреки правилам и традициям, предполагающим вести очень сложный и долгий отбор в орден, он быстро набрал новых членов из тех, кто осознавал, что вместе со смертью планеты погибнут и они сами. Это не было самопожертвованием с их стороны, наоборот – ответственностью за свою собственную судьбу. Никаких затяжных обрядов: вместо усиленных тренировок – школа жизни, которую прошли эти люди, вместо изучения истории Земли – короткий рассказ по на ходу, вместо финального испытания – блеск их глаз, говорящий, что они пойдут до конца. Такой блеск бывает лишь у нескольких процентов солдат перед битвой, и именно они решают исход сражения.
Шел решающий во всех смыслах июль 3010 года. Доктор Каспер вместе со своим помощником Авастом смотрел на этих людей – двух выходцев из племени инков, Пуно и Лиму, десять лет назад переживших тяжелый поход от родного Плесецка до самого Крайнего Севера и сумевших спасти свое племя, смотрел на военного с Марса по имени Эхо, на следопыта Хана, тоже инка, прошедшего несколько раз всю северо-восточную Пустошь и поборовшего ее опаснейшего врага – самого себя, и на гиноида Деви, произведенную в недрах цифрового города Хеля, откуда родом был и помощник Аваст, мощный детина с титановыми протезами вместо рук.
Все семеро летели на винтокрыле сквозь красные от радиации облака, словно попали на Марс из фильмов тысячелетней давности. Рокот пропеллеров давил на мозги и сгущал атмосферу в кабине, делая ее скованной и неуютной. Тяжелый шум лишал каждого из них личного пространства, мешая остаться наедине со своими мыслями. Напряжение поддерживалось страхом скорого конца света, о котором только и твердил старик Каспер.
– Как я уже говорил, огромный завод уничтожит Землю в течение ближайших недель. – Он сверялся со своими записями в планшете, держась свободной рукой за поручень безопасности над сиденьем – винтокрыл сильно трясло.
Доктор устроился на месте штурмана, слева от него за штурвалом сидел Аваст, а во второй ряд втиснулись Пуно, Лима и Эхо. Деви и Хан сидели за ними на ящиках грузового отсека и не участвовали в разговоре, зато прекрасно все слышали.
– Сложно понять. В Пустоши разбросаны тысячи автономных заводов, и ничего… Только мусорят, вредят экологии и опустошают подземные пласты… – сказал Пуно.
Это был смуглый мужчина двадцати восьми лет. Несмотря на то, что последние годы он прожил в подземном бункере, оставленный солнечной радиацией загар не сошел, а только забронзовел, придав Пуно облик сурового работяги, гнущего спину на полях Тала – города фермеров-рабовладельцев, выращивающих на крови рабов и удобрениях единственную натуральную еду во всей Пустоши. Этот новоявленный член Гамма-ордена был одет в серый комбинезон из тех, что подготовил для всех неофитов Каспер. Гораздо привычнее было бы видеть Пуно в накидке из шкуры оленя или кожаной броне рейдеров, но старик очень долго готовился к этой спасательной операции и предусмотрел все вплоть до новой одежды, напоминающей о старых цивилизованных временах.
– Опустошают подземные пласты, – повторил Каспер слова собеседника. – В том-то и дело. Представь себе завод настолько огромный, что он в состоянии выгрести из-под себя все пласты, какие только существуют в земной коре.
– И куда же он их выгребает? – подключилась Лима, ровесница Пуно и его нареченная жена, прошедшая с ним огонь и воду. Доставшийся ей коричневый комбинезон был словно подобран к ее струящимся каштановым волосам и такой же бронзовой, как и у Пуно, коже. Подобно всем жителям Земли, девушка выглядела старше своего возраста, но была стройной и красивой, такие не увядают и к сорока годам. А детские черты лица в сочетании с решительным боевым взглядом делали ее всесторонне прекрасной в любых глазах. Вместо бокового поручня Лима держалась за Пуно.
– Выгребает прямо в себя, – ответил Каспер. – Насколько я понимаю, это сталелитейный завод, добывающий из земных недр руду и увеличивающийся в размерах. Он автономен и работает на ядерном реакторе. Именно из-за этого реактора он и уничтожит планету, когда дороет последние метры земной коры и провалится в мягкую мантию. При соприкосновении с земным ядром его ядерная, простите за тавтологию, реакция перекинется на это ядро и…
– И вся планета превратится в атомную бомбу, – закончил за него Эхо.
Это был член элитного отряда морпехов, прилетевший с Марса за семенами несколько лет назад да так и оставшийся здесь после того, как план эвакуации солдат провалился ко всем чертям и все, кроме него, погибли. На гражданке его звали Иероним, у него был короткий ежик светлых волос и забавные, некогда модные на Марсе усы. В свои тридцать пять лет он выглядел даже моложе Пуно и Лимы, его кожа не была сморщена из-за земной радиации, и в целом при взгляде на него становилась заметна разница между двумя ветвями человечества, возникшая за сотни лет его разделения на безопасную колонию Марса и адскую жаровню Земли.
– Да, цепная реакция перекинется на сердце планеты по принципу атомной бомбы, – подтвердил доктор Каспер. – В ней как раз происходит взрыв небольшого заряда для запуска реакции распада – им в нашем случае выступает реактор завода, а затем разлетающиеся протоны передают цепную реакцию на тяжелые атомы в окружающей оболочке – ею выступает земное ядро.
В общих чертах они уже обсуждали эту надвигающуюся катастрофу планетарного масштаба, но в спешке экстренных сборов некогда было вникать в проблему и скрупулезно ее анализировать – достаточно было поверить в конец света. Теперь же, продираясь на винтокрыле сквозь густую от грязных выхлопов атмосферу, команда получила свободное время, чтобы спокойно обсудить все с главой экспедиции. Доктор раскрыл карту на своем цифровом планшете и показал примерные размеры этого разросшегося завода. К сожалению, никогда не пользовавшимся цифровыми устройствами выходцам из племени инков сложно было сориентироваться в этих изображениях, зато морпех Эхо все понял и ужаснулся. Десять лет назад, подлетая к Земле, он видел на ее красной, бликующей от электромагнитного возмущения поверхности объект точно такой же формы – Японию.
Пуно и Лима наконец тоже поняли, что этот огромный искусственный остров лежит далеко на востоке от привычной им Пустоши.
– И где именно находится там этот завод? – спросил мужчина.
– Везде, – с торжествующим ужасом ответил старик. – Теперь это все один сплошной сталелитейный гигант.
– «Ниппин стил», – задумчиво проговорил Эхо, привстав за спиной доктора, чтобы лучше рассмотреть очертания левиафана, один в один бывшие Японские острова. – Пятьсот лет назад, когда последние корпорации покинули Землю, это был самый большой комбинат по выплавке стали в мире. Теперь он в тысячи раз крупнее.
– Оставленный без присмотра и продолжающий работать подобно прочим заводам мира, он стал плавить сталь для себя, его внутренние структуры, словно многоклеточный организм, повторяли сами себя фрактально и расширялись, чтобы добывать все больше стали, – пояснил Каспер. – Возможно, в работе управляющего интеллекта произошел сбой, как бывает в раковых клетках, начинающих беспорядочно увеличиваться и захватывать все больше жизненного пространства… А может, увеличение выплавки было зашито в него корпоратами с самого начала и никакой ошибкой не является.
– А солнечная вспышка не может его сломать? – с надеждой спросила Лима.
– Нет. Как и все прочие работающие заводы, он обладает встроенной защитой от излучения – сродни куполу Хеля, только в больших масштабах. Корпорации все предусмотрели, черт бы их побрал.
Собеседники замолчали, с грустью и ужасом глядя сквозь лобовое стекло винтокрыла на разливающуюся впереди Пустошь. Внутри и без того тесной тушки машины осталось совсем мало свободного места, ведь всю центральную и заднюю ее часть занимал груз. Сотни килограммов припасов, оружия и медикаментов, необходимых для решения настолько сложной задачи, как путешествие через полмира и отключение супер-мега-завода. Для такой экспедиции и тысячу лет назад требовались большие ресурсы, а теперь, когда Земля превратилась в ад и покрылась мутантами, бандитами и убийственными заводами, как пубертатный подросток прыщами, даже десяти набитых доверху винтокрылов могло оказаться мало, чего уж говорить об одном.
Хан путешествовал последние десять лет по всей Пустоши вокруг Пита, Хеля и Тала, порой доходя до Онежского озера, но перед этим он жил в одном племени с Пуно и Лимой, поэтому выглядел почти как они. Инками они звались не из-за сходства цветом кожи с древними жителями Южной Америки, о которых уже даже никто не знал, а благодаря единственной сохранившейся надписи "Inc." на топливном заводе, вокруг которого разросся их лагерь. Несмотря на схожий с соплеменниками внешний вид, Хана отличали единственный в своем роде плащ-хамелеон, надетый поверх орденского комбинезона, длинные светлые волосы, спадающие до плеч толстыми жесткими патлами, как у звезды андеграунда тысячелетней давности, и относительно высокий рост, примерно в 175 сантиметров. Выше него был только марсианский военный Эхо да напичканный имплантами Аваст. Схематики Хеля хорошо поработали над последним, установив помимо титановых рук много чего еще, поэтому было непонятно, как гигант выглядел изначально. Это вызывало особенный интерес, но никто не отваживался вести расспросы на такие личные темы – он по большей части молчал и вел себя как верный служака. Возможно, Аваст действительно приклонялся перед знаниями и интеллектом Каспера, а может, был слишком глуп, чтобы иметь свое мнение. Впрочем, нельзя было исключать и третий вариант.
– Сколько еще лететь? – спросил с задних рядов Хан.
Каспер вышел из транса и вернулся к планшету. Он скользил по нему двумя пальцами, то сдвигая их, то разводя, пытаясь точнее определить скорость и направление полета.
– Без навигационных спутников так сразу и не понять, – наконец сказал он. – Солнечные вспышки вырубили их еще сотни лет назад. Кто бы мог подумать, что Земля будет так беззащитна без своего магнитного поля. Даже этот планшет из Хеля… ближайшая вспышка вырубит и его.
Старик перевел взгляд с сопартийцев на нижнюю часть лобового стекла в носу винтокрыла, имеющую форму сферы. Две такие сферы – перед пилотом и штурманом – походили на глаза огромного насекомого. Весь винтокрыл казался эдакой мутировавшей мухой, которой приделали крылья от стрекозы. Открывающийся во все стороны вид завораживал, но не тем, что было видно, а тем, что ничего видно не было. Красная Пустошь иссохла под гнетом заводов и неподъемными слоями мусора, заржавела и запеклась под неуемным солнцем, и все на ней рассыпа́лось в труху. Оставшаяся жизнь в лице редких людей и животных безропотно влачила жалкое существование. Внизу раскинулся мир смирения, которого пытались добиться духовные лидеры прошлого, все религии и конфессии. Они силились дать людям надежду, но это не помогало. Кто бы мог подумать, что смирение придет, только когда надежды не станет. Все эти банды и племена, толком незаметные с воздуха, потерявшие счет времени, зависли между жизнью и смертью, как в чистилище потерянных душ, жили словно в последний раз и даже не догадывались, что конец света действительно близок. Каспер находил в этом некую поэтичность. Тот японский завод всего лишь готовился провести соответствие между павшими душами земных людей и объективной реальностью вокруг них. Иначе было бы странно – планета еще жива, заводы штампуют товары, а народ сдался и закопал себя в грудах мусора. Люди сами создали моральные и духовные условия для катастрофы. Ни дать ни взять Шекспир. Где же он, когда так нужен…
– Какая у нас скорость? – спросил Каспер у рулевого.
– Триста километров в час, – ответил Аваст.
– Сбрось до минимальной. Пока не наступит ночь, нам не по чему ориентироваться. Компас без магнитного поля бессилен, а радарную установку спалила прошлая вспышка.
– Выставлю двести, – покрутил регулятор помощник, – но расход энергии при этом вырастет.
– Ничего страшного, – махнул рукой доктор. – Я готовился к этому путешествию несколько лет. Лучше немного не долететь, чем сбиться с курса и оказаться вообще в другом месте.
Пока они обсуждали детали полета, а Пуно, Лима и Эхо предавались тягучим мыслям, сидящие позади них Хан и Деви боролись со своими внутренними проблемами. Следопыт обнимал растроганную девушку, которая лишь внешне была гиноидом, то есть андроидом в женском обличье, а внутри, в своих модулях мыслей и подсознания, она уже давно обрела человеческие черты. Эти двое прошли вместе такой большой путь, что просто не могли не сблизиться физически и духовно. Однако же их новая жизнь была далека от жизни обычных влюбленных, радостно предвкушающих медовый месяц. Даже летя спасать мир… надеясь его спасти, они отличались от заряженных на бой ради своего будущего людей, какими были Пуно и Лима.
Больше всего печалилась Деви, а Хан пытался ее поддержать.
– Ничего страшного не случится, – говорил он. – Я тебя защищу.
Гиноид безуспешно пыталась пустить слезу.
– Моя судьба – погибнуть вместе с этим заводом, ты же знаешь! – Ее громкий шепот растворялся в шуме винтов, долетая лишь до ушей следопыта.
Деви была права. Ее выбрали среди сотен других гиноидов Хеля и выкрали у схематиков, чтобы она с помощью своего нейромодуля смогла остановить злосчастный завод, выключить главный реактор. В тайне от Каспера она уже воспользовалась своей способностью, и у нее оставался только один заряд. После его израсходования Деви лишится жизненных сил и превратится в обычный пластиковый манекен. Очень сложный и чертовски дорогой манекен. Никто, кроме нее и следопыта, об этом не знал. Все думали, что девушка выполнит свою задачу и выживет.
– Я сохраню твой чип памяти. – Хан крепко держал ее за плечи. – В нем твои воспоминания, слепок твоей нейронки. Вставлю в другое тело…
– Это уже буду не я. В Хеле нас с сестрами как раз и копировали из единого банка памяти, но мы все равно получались разными.
Хан долго думал и наконец нашел средство, способное развеять грусть Деви.
– У нас может ничего не получиться, – с парадоксальной улыбкой произнес он. – И тогда мы умрем вместе со всей планетой. И нечего переживать о том, что никогда не наступит.
– Все так, – меланхолично вздохнула гиноид, и тревога медленно спала с ее прекрасного полимерного лица.
Винтокрыл летел на минимальной скорости еще час, пока не стал опускаться вечер. Июльские сутки в северном полушарии, как назло, имели очень длинный солнечный день и короткую ночь. Хотя винтокрыл и летел не прямо на восток, а еще немного на юг, темное время суток на его широте все еще находилось в очень зачаточном состоянии… а если отряд ушел с курса и движется, например, на северо-восток, в сторону полярного дня, то пиши пропало – ни ночи, ни звезд, ни надежды.
В дополнение ко всем сложностям над винтокрылом обнажились алые языки северного сияния.
– Надеюсь, сияние продлится недолго, – посетовал Каспер. – Иначе звезд нам не видать.
– Но у вас же есть какой-то запасной план? – поинтересовалась Лима просто так, чтобы поддержать разговор. Очевидно, у него должен быть план.
– Нет. Вся надежда на ориентацию по звездам.
Девушка не ожидала такого ответа.
– Что? Да сияние почти никогда не гаснет! У Земли же отсутствует магнитное поле! Правильно? – Она повернулась к Эхо, и тот кивнул. Бывшая жительница далекого племени очень развилась за последние десять лет и уже хорошо разбиралась в окружающем мире.
Каспер задумался.
– Иногда приходится рисковать, – лишь сказал он.
Избавившись от большей доли невежества, Лима не растеряла своего бойцовского характера, и поэтому гневно посмотрела на доктора. Столько лет подготовки, и сразу проблемы! Да Лима бы и сама смогла организовать поход лучше! Впрочем, это было преувеличение, и девушка быстро взяла себя в руки и успокоилась. Провести столько подготовительной работы, сколько провел Каспер, действительно не смог бы никто другой. Проблема, по мнению Лимы, была только в том, что он основывал некоторые детали плана на очень маловероятных событиях.
– Сияние не уходит, – сухо произнес Пуно, когда краткая летняя ночь наконец легла на равнину.
Доктор напряг извилины и что-то вспомнил.
– Ладно, – выдохнул он. – Старик не так плох, как вы думаете. Есть же ориентиры на земле! Столько деталей… все в голове не удержишь.
Он подготовился к путешествию на сто процентов, но просто не мог одновременно помнить всего. Сотни второстепенных вещей уплывали от его внимания в буйном море бесконечно сложного плана по спасению планеты Земля.
– В районе Урала мы должны пролететь военный завод. Кажется, танковый. Он огромный, его не пропустишь, – рылся в чертогах разума доктор. – Если мы окажемся чуть левее, то надо взять вправо и пролететь между ним и карьером, а если правее, то наоборот.
– Что наоборот? – не понял Пуно.
– Взять влево и пролететь между ним и карьером, – ответил старик с выражением предельной очевидности в голосе.
– Как можно в обоих случаях поворачивать в сторону карьера? – поддержала мужа Лима. За последние годы Иероним научил ее многому, в том числе навигации.
– Увидите карьер, поймете. – Каспер махнул рукой, чтобы его больше не отвлекали по мелочам от мыслей о спасении мира.
Но следующий вопрос оказался действительно важным и поставил его в тупик.
– А что, если мы вовсе не увидим танкового завода? – Эхо по-офицерски вскрыл самую суть проблемы.
– Тогда… Тогда я не знаю.
– Не знаете или не помните? – вновь придралась Лима.
Вместо ответа старик лишь махнул рукой и повернулся вперед, начал всматриваться в багровую Пустошь, освещаемую редкими факелами нефтяных скважин и кострами рейдеров. Костров было много, благо почти все заводы производили продукцию из углеводородов, которые прекрасно горят… выбрасывая в атмосферу убийственные для всего живого токсины.
– Аваст, вспомни, пока мы летели, с какой стороны больше всего дул ветер?
– Мне кажется, с левого бока, – подумав, ответил помощник. – Постоянно приходилось доруливать.
– Черт! Доруливать или переруливать?
– Не знаю. Как тут поймешь! С компасом было бы намного проще. – Помощник показал на прибор с синей стрелкой. – Но он постоянно указывает на меня! Как тут сориентируешься!
– Ладно, не кипятись, – попытался успокоить его старик. – У тебя прекрасные металлические руки. Я бы такими гордился.
– Спасибо, сэр.
– Возьми чуть левее.
Аваст послушался, и пассажиры винтокрыла почувствовали толчок вправо, будто что-то стукнуло его в хвост и повернуло.
Вокруг машины разливалась неописуемая в своем ужасе красота. Сверху, куда ни глянь, кровавые кле́щи сияния, по центру, где-то у горизонта, тонкая линия зарева от нефтяных вышек, а снизу мрак быстро скользящей блеклой земли с факелами, вспышками и огнями. Как на экране телевизора без антенны – безликое возмущение времени и пространства, только очень темное, словно у телевизора выключили подсветку. Но глаза приспосабливаются, темнота эта становится твоим вторым Я и уже не кажется такой мрачной. Взгляду все еще не за что зацепиться, но тьма уже ощущается чем-то близким, родным, понятным, оттого и более пугающим видится ее бегущее на скорости двести километров в час полотно.
– Удивительно, – прищурился Пуно. – Сколько ни летим, а огни впереди все равно светлее, чем под нами.
– Из-за кривизны Земли у горизонта видна область шириной сразу в несколько десятков километров, значит, и всяких светящихся штук на ней больше, чем под нами – рассеяно и разбросано по сторонам, – объяснил ему Эхо и добавил: – Не знаю… это просто моя теория.
Подтверждать или опровергать ее Касперу было некогда. Он в очередной, тысячный, раз протер свои очки и продолжил всматриваться в мельтешение смутных образов.
– У Деви же есть датчики ориентирования на местности, – донесся голос Хана с задних рядов.
– Это не поможет, – отмахнулся, не оглядываясь, Каспер. – Она увидит детали, как будто сейчас ясный день, но они ничего мне не скажут. Я не знаю так досконально всю Пустошь на тысячи километров вокруг… Не отвлекайтесь! Смотрите.
Все члены Гамма-ордена оживились и приникли к передним сиденьям, насколько позволяло тесное пространство кабины. Поначалу они ничего не видели. Точнее, видели внизу пресловутую кашу, даже не сразу понимая, действительно ли это так быстро несется земля или просто их мозг от недостатка визуальной информации сам придумывает эти бурлящие в темноте флуктуации. Сознание, борясь с неминуемыми в таких обстоятельствах галлюцинациями, отсекало львиную долю поступающих образов, отчего вся далекая плоскость земли превращалась в сплошную мешанину форм и объектов.
Винтокрыл летел со скоростью двести километров в час, слегка приподняв наконечники крыльев с винтами, чтобы не упасть от недостаточной подъемной силы. Он принял промежуточную позицию между вертолетом и самолетом в ожидании скорой развязки, обнаружения какого-нибудь ориентира.
Несмотря на низкую скорость, Гамма-орден двигался на восток, а значит, приближал конец и без того краткой ночи. Преодолев к этому моменту несколько часов озаряемой сиянием темноты, путешественники увидели на горизонте алое зарево нового дня, а небо над их головами начало окрашиваться в едва заметный красный и стало похоже на кисель. Было все еще темно, но некоторые объекты на поверхности Пустоши можно было уже различить. И в этот момент Каспер радостно закричал:
– Вижу уральский завод! Вот он! Прямо по курсу!
Взглядам путников предстал огромный, растянувшийся во впадине у пояса Уральских гор полигон с тысячами, миллионами артиллерийских стволов. Посреди барханов песка и мусора этот островок индустрии выглядел дико, словно оазис прогресса в пустыне абсолютного запустения. Раннее утро помогло путешественникам заметить этот ориентир, но оно также позволило обитавшим на полигоне рейдерам увидеть приближающийся к ним летательный аппарат. Скользящий навстречу солнцу винтокрыл рассеивал блики от лучей нового дня – его овальные «глаза» на всю лобовую часть служили идеальным отражателем света, который сразу заметили на земле.
Сложно представить, что чувствуют одичавшие бандиты, к тому же лишенные связи с окружающим миром, о чем они думают и грезят. Весь их мир – груда танков и пусковых установок, это их собственная вселенная, продолжение их естества, а они безвольные ее пасынки. Вызванная лишениями и болью, приправленная дикой зависимостью от химических препаратов ярость по отношению ко всему сущему делала свое дело и диктовала бандитам единственный, по их мнению, верный шаг – сбить вертушку. Иначе зачем вселенная даровала им столько пушек? Конечно, чтобы из них шмалять.
Первым надвигающуюся угрозу осознал вояка Эхо, еще с марсианской военный школы хорошо знакомый с устройством боевой техники. Он мог отличить уныло тонущий в бесконечном течении времени танк от подготовленной к бою машины смерти с поднимающимся на изготовку стволом. А стволов таких были сотни.
– Ох, черт… – ужаснулся он открывшейся ему картине.
В отличие от полностью освещенного винтокрыла, военная техника находилась в тени дальних рядов орудий. Вдобавок то самое рассветное солнце отчасти слепило наблюдателей в винтокрыле.
– Ты же не хочешь сказать, что… – пробормотал Пуно.
– Все сразу? Ты глянь, сколько их! – перебила его Лима.
Прожив почти десять лет под одной крышей с Эхо, эти два инка научились понимать его с полуслова.
– Аваст, маневрируй! – приказал морпех помощнику Каспера. Это было нарушением субординации в Гамма-ордене, но соблюдать ее уже было некогда.
Одновременно со вспышками орудий винтокрыл резко взметнулся вверх. Еще мгновение, и раскаленные до бела снаряды начали проноситься прямо под его лобовыми сферами. Винты оставались поднятыми на сорок пять градусов в промежуточном положении между самолетным и вертолетным, что ослабляло маневренность. Испугавшись потока летящих прямо на него снарядов, оставляющих замысловатые конденсационные следы в красном от пыли воздухе, Аваст изо всех сил лавировал и не успевал регулировать угол наклона винтов.
– Полный вперед! – включился в борьбу за выживание Каспер и сам же выполнил свой приказ – перевел регуляторы в горизонтальное положение и включил полный форсаж.
Помощнику стало намного легче, и он начал быстро набирать высоту, поднимаясь все выше над трассирующими в густой атмосфере снарядами. Остальные пассажиры вжимались в подлокотники и спинки кресел, хватались за поручни, беспомощно наблюдая через окна за картиной эпического безумия. Они словно очутились в центре огромного свинцового фейерверка, знаменующего собой предстоящий конец Земли, открывающего вечернюю программу всего апокалипсиса. Воздух наполнился следами снарядов и взрывами по таймеру на высоте – так после первой россыпи праздничного салюта начинают фонтанировать разлетевшиеся от него пиропатроны. Через пару секунд до винтокрыла долетел грохот этих выстрелов – он добирался медленнее летящих на сверхзвуке снарядов. Этот колоссальный гром среди ясного неба дополнил симфонию смерти. К счастью, инструменты наконец смолкли – пушки просто не могли стрелять вертикально вверх, а для управления зенитками у рейдеров осталось слишком мало мозгов. Гамма-орден вылетел из зоны обстрела почти невредимым, если не считать царапин от фугасных снарядов на корпусе винтокрыла и сотни седых волос у пассажиров.
Но радость была недолгой, ведь пушки на полигоне были разбросаны хаотично и смотрели во все стороны.
– Мы сейчас в глазе бури – единственном спокойном месте внутри урагана, но с остальных сторон… – уже по сложившейся традиции не договорил Эхо, предоставив слово Касперу.
– Через минуту нас опять обстреляют, – подтвердил доктор. Он не был таким опытным воякой, зато впитал мудрость многих лет жизни и мог так же легко ориентироваться в военных делах.
Старик приказал Авасту набрать еще большую высоту и лететь путанными зигзагами, делая ассиметричные повороты, иными словами, беспорядочно виляя в разные стороны.
В этот раз путешественники оказались готовы к исполнению симфонии на бис и пережили ее с гораздо меньшими психологическими потерями, хотя вертушке и в этот раз досталось, даже больше, чем в первый. Осколки повредили крыло и в одном месте пробили корпус, едва не попав в пассажиров. Когда кантата сошла на нет, Хан с задумчивым видом принялся изучать торчащий из ближайшего ящика кусок прилетевшей стали, но ничего интересного в нем не нашел.
Солнце окончательно оторвалось от липнущего к нему горизонта, как новая живая клетка наконец отделяется от своего прародителя и отправляется в свободное плавание по миру. Оно все еще слепило, но специально для таких случаев верхние половины лобовых сфер винтокрыла были слегка затонированы. Очередной жаркий день в полной мере вступил в свои права. Всюду, куда падал взгляд, начинался очередной раунд борьбы за выживание. Убийственные пустые просторы снова боролись с остатками людей и животных. В этом смысле Пустошь походила на звездное небо – редкие точки жизни, как доживающие свой срок звезды, и бескрайняя, неуязвимая чернота, стремящаяся заполнить собой все пространство. В отличие от этой воображаемой картины, на поверхности Земли цветов было больше… по крайней мере, к белому и черному добавлялся красный, очень много красного во всех его невообразимых оттенках. Присутствовали и бордово-серые вкрапления заводов, и коричневый дым из их труб.
Постепенно, возвышаясь над горизонтом и отделяясь от него подобно солнцу, только вниз, а не вверх, стала расти чернота. Та самая черная дыра, засасывающая в себя звезды на небе – так показалось на первый взгляд, но путешественники еще оставались в своем уме и могли отличить фантазию от реальности. Это был объект земного происхождения, никак не связанный с космосом.
– А вот и карьер, – довольно произнес Каспер.
Огромный, раскинувшийся на многие километры глубокий черный овал, на первый взгляд, достигал самого центра Земли, но, если присмотреться и сравнить его габариты с высотой высоковольтных антенн, можно было посчитать, что его размеры составляли всего десять километров в глубину и около пятидесяти в диаметре. Гигантские карьерные самосвалы массой в тысячу тонн казались просто дохлыми муравьями на бескрайней, воронкообразной поверхности этой дыры. Их даже не было видно сразу, и только острое зрение Эхо могло заметить этих малышек. По мере приближения к карьеру и все остальные путешественники разглядели детали.