Мата Хари. Подлинная история легендарной шпионки XX века

В мае 1890 года ему уже предоставили двухлетний отпуск. По его собственной просьбе этот отпуск несколько сдвинули. Но в 1894 году он уже не мог избежать возвращения домой. Семнадцать лет службы в колонии не прошли даром для его здоровья. Он страдал от сахарного диабета. Еще больше мучили его постоянные приступы ревматизма. Когда он 27 июня 1894 года покидал Восточную Индию, на борт парохода «Принцесса Мария» его несли на носилках.

Пока он отдыхал в Амстердаме, на восточно-индийском острове Ломбок, к востоку от Бали, началось восстание. Сообщения о боях были расплывчатыми и подвергались жесткой правительственной цензуре. Голландская пресса стремилась за непосредственной информацией. Журналист Й.Т.З. Де Балбиан Ферстер, писавший в начале 1895 года в ежедневной амстердамской газете «Ниус Ван ден Даг», попросил свою редакцию достать для него имена всех офицеров, вернувшихся из колоний. Де Балбиан Ферстер совершенно правильно предположил, что эти люди могут стать хорошим источником бесцензурной информации. Рудольф МакЛеод был одним из этих офицеров. Оба мужчины быстро сдружились.

За чашкой кофе в уютном амстердамском «Кафе Америкэн» Де Балбиан Ферстер однажды заметил, что МакЛеод не такой человек, как все. В шутку он попытался проанализировать это его состояние в разговорах с друзьями Рудольфа. Все решили, что причина в том, что Рудольф все еще холостяк. Ему не хватало только одного – супруги. Он должен жениться. Для офицера под сорок, собирающегося вернуться в тропики, жена никак не могла быть излишней роскошью.

После одинокого и печального интермеццо с МакЛеодом в амстердамской кофейне Де Балбиан Ферстер тайно и по собственной инициативе разместил в своей газете объявление:

«Офицер из Голландской Восточной Индии, находящийся сейчас в отпуске дома, хочет познакомиться с милой девушкой с целью последующего супружества».

Возможно, вначале это объявление задумывалось просто как шутка. Как только МакЛеод узнал об этом, он, как утверждают все, строго наказал Де Балбиану Ферстеру отправлять все письма назад нераспечатанными. Однако третья супруга МакЛеода утверждала, что он все-таки открывал письма. Большая их часть была написана девушками с большим приданым. Среди них была даже дочка пастора. «Ему следовало бы жениться на деньгах, – рассказывала мне его третья жена. – Но вместо этого он взял не ту…»

У шутки Де Балбиана Ферстера были далеко идущие последствия.

Через две недели после публикации объявления поступило еще два письма. Де Балбиан Ферстер был тогда не в городе. Потому редакция отправила послания прямо МакЛеоду. Одно из писем было от Маргареты Гертруды Зелле, проживавшей в Гааге. Школу она закончила. И этим холодным мартом 1895 года у нее было достаточно времени для изучения газетных объявлений.

У МакЛеода проснулся интерес. Маргарет стала к тому времени необычайно красивой девушкой. Ей хватило ума приложить к письму свою фотографию. Довольно долго МакЛеод хранил свое открытие в тайне. Де Балбиан Ферстер ничего об этом не узнал. Пока однажды Рудольф не сказал ему, что уже начал переписку с одной из откликнувшихся на объявление девушек. Девушка показалась ему «ударом». (Так рассказывал Де Балбиан Ферстер, которого я встретил в 1932 году.)

Но целью признания Рудольфа было не только проинформировать Де Балбиана Ферстера. Ему нужна была помощь или, по крайней мере, совет. Его переписка с девушкой уже достигла такого момента, что пора было назначать свидание. Но он жил в Амстердаме, а Маргарета в Гааге. МакЛеод думал, где они могли бы встретиться.

Де Балбиан Ферстер предложил в качестве удобного места встречи амстердамский Государственный музей (Rijksmuseum). Но как раз в эти дни МакЛеода сразил очередной приступ ревматизма. Уже договоренную встречу пришлось отменить. Из госпиталя Рудольф, или Джон, как его называли друзья и родственники, продолжал переписку со своей подругой, с которой пока так ни разу не встретился лично.

Маргарета Зелле. Фотография примерно 1895 года

День, когда МакЛеод и Маргарета, наконец, встретились, оказался судьбоносным для них обоих. Вместо того чтобы рассматривать картины в музее, они рассматривали друг друга. И они произвели друг на друга приятное впечатление. МакЛеод выглядел хорошо. Особенно шел ему военный мундир. Маргарета была не против, чтобы ее называли Маргарет, но Джон постоянно называл ее не иначе, как просто Грит. Она была восхитительной юной девушкой. Веселая, с густыми черными волосами и темными глазами, она выглядела старше своего возраста. Результатом этой встречи стала любовь или физическое влечение, или и то и другое одновременно. Во всяком случае, всего через шесть дней после этой первой встречи, 13 мая 1895 года, они обручились.

Грит осталась в доме своего дяди в Гааге. Время от времени она ездила оттуда к своему возлюбленному. В это время Джона снова мучил ревматизм, который сорвал несколько встреч с Грит. Этот приступ был настолько силен, что он даже не мог сам ей писать. Он попросил об этом свою сестру, с которой жил. Грит отвечала милыми любовными письмами из Гааги, написанными четким почерком влюбленной восемнадцатилетней девочки.

«Мой дорогой Джонни, – писала она однажды в среду вечером в 1895 году. – О, дорогой, мне так жаль тебя, и я так печальна, что наши планы снова сорвались. Все плохое происходит одновременно, не кажется ли тебе? Не огорчайся, дорогой. Надеюсь, что ты забудешь все твои болезни, как только я приеду навестить тебя в воскресенье.

Неужели тебе было так больно, что ты даже не мог писать сам? Я думаю, что да, иначе ты бы это сделал. Ты думаешь, что в воскресенье уже сможешь ходить? Я очень на это надеюсь, мое сокровище, но только не перенапрягайся. Да, сначала мне было очень грустно, но потом я посмотрела на все это с другой, положительной стороны, потому что если я тут и чувствую себя плохо, то чем это тебе поможет?

Луиза писала мне: „Я надеюсь, что вы оба очень заинтересованы, чтобы через пару недель в ратуше все засияло ярким солнечным светом“. Ну, я тоже на это надеюсь. А ты, Джон? Будь храбрым и послушным, и это поможет тебе. Твоя маленькая жена всегда придерживается этого. Если я этого не делала бы, моя радость жизни давно бы меня покинула. Ты меня ждешь в воскресенье?

Если только это будет возможно, пиши мне и дай знать, как у тебя дела. Подари мне твой любимый поцелуй и представь себе, что я с тобой. Именно об этом я все время мечтаю.

Вот так, Джонни, теперь я с тобой прощаюсь с самым сердечным поцелуем от твоей очень любящей тебя жены – Греты».

Между обручением и свадьбой прошло не много времени. 11 июля 1895 года, через три месяца после их первой встречи, Маргарета Гертруда Зелле стала госпожой МакЛеод. Ее мужу было тридцать девять лет, Маргарете еще не было девятнадцати.

Последние дни перед свадьбой прошли не очень гладко. Невесту тщательно проверяли. Кроме того, была попытка все это приостановить. Внезапный визит грозил сорвать намеченное мероприятие или как минимум перенести его на более поздний срок.

В военной семье Джона никто не мог вступать в брак без официального благословения его дяди, старого отставного генерала. Хотя Джон уже сам был военным ветераном, прослужившим в армии немало лет, ему пришлось подчиниться этой семейной традиции. Он послушно привел свою невесту к главе голландского семейного клана. Джон надеялся, что она выдержит испытание.

Дядюшка Норманн молча осматривал нового потенциального члена семьи. Он пробормотал пару слов. Некоторое время ситуация была напряженной. Но, присмотревшись, старый солдат все же одобрил выбор своего племянника.

– Молода, но выглядит хорошо, – повторял он. – Чертовски хорошо!

Грит выдержала экзамен. Первый барьер был преодолен.

Преодолены были и трудности внутри семьи МакЛеод. Но, к сожалению, в семье Зелле был один член, о котором пока никто не упоминал. Джона ожидал сюрприз.

Однажды Грит сказала, что у нее есть отец. Если верить третьей жене МакЛеода, тот ответил, что «такое, мол, бывает в лучших семьях». Тут Грит драматично заявила:

– Но он жив!

Существование отца Зелле держалось в секрете. Грит рассказывала своему жениху, что она сирота. Но когда день свадьбы неумолимо приблизился, Грит понадобился отец – или, по меньшей мере, его согласие. Как несовершеннолетняя она не могла выходить замуж без его согласия, если, конечно, она не могла предъявить свидетельства об его смерти. Но папа Зелле все еще был жив и проживал со своей второй женой в одном из бедных районов Амстердама, на улице Ланге Лейдсхедварсстраат, 148.

Джон был не в восторге от предстоящей встречи с этим внезапно возникшим тестем. Он был офицером из благородной семьи. А господин Зелле был обанкротившимся торговцем, живущим в бедняцком квартале. Потому он совсем не был заинтересован в знакомстве с родней Грит.

Но Джон был влюблен. Потому такого знакомства нельзя было избежать. Он же планировал свою свадьбу с уверенностью и с радостью.

В таких обстоятельствах Маргарета осторожно сблизилась с отцом. Она хотела выяснить, на каких условиях он согласился бы с ее замужеством. Папа Зелле потребовал визита пары к себе. У него, как-никак, было право познакомиться с будущим зятем.

Это посещение в его бедном доме стало днем гордости для пятидесятипятилетнего отца. Он настоял на том, чтобы они приехали к нему в большой карете, а не просто в экипаже. Карета с прекрасными лошадьми была сенсацией для маленькой улицы. Адам Зелле дал свое родительское благословение. Его тут же пригласили на следующий день в ратушу, где его присутствие было просто необходимо по закону.

Еще утром перед свадьбой сестра Джона Фрида – в семье ее называли «тетушка Лавис» (семейное произношение имени «Луиза»), попробовала в последний раз отговорить брата от этой затеи, которую считала роковой ошибкой.

– Джонни, – сказала она, как это было мне передано потом Гритье Мейерс-МакЛеод, – Джонни, оставь это.

Но Джонни не хотел это оставлять. В сопровождении своей ошеломляюще красивой невесты он покинул жилище сестры, чтобы высказать те серьезные слова, которые его окончательно связали. Праздник в ратуше был тихим. Все соседи папы Зелле собрались на тротуаре вдоль канала. Громкими криками приветствовали они новобрачных, старавшихся как можно быстрее проникнуть в их любимое «Кафе Америкэн». Там их ожидал свадебный ужин. Отец невесты в нем не участвовал. Злые языки твердили, что Джон попросил кучера как можно быстрее увезти тестя в другой квартал города и высадить там.

Свадебное путешествие привело юную пару в Висбаден. В то время этот город был уже знаменит не меньше, чем сейчас. Он и позднее проявится в сказках Маты Хари о своей молодости. В Висбадене, похоже, Джон МакЛеод впервые почувствовал, что ожидает его после женитьбы на такой молодой и красивой девушке. Город был полон молодых, важничающих офицеров. Они не могли сдержаться, чтобы не засвидетельствовать свое внимание молодой красивой голландке громкими, не скрываемыми замечаниями. Он подошел к ним, «молодым зеленым молокососам», как он их называл, и сказал:

– Господа, эта дама моя жена.

Потом взял Грит за руку и вышел с ней.

Вернувшись в Голландию, Джон совершил свою первую ошибку в браке. Он воспользовался гостеприимством сестры и жил со своей женой на набережной Лейдсхекаде, 79, совсем близко к «Кафе Америкэн». Тетушка Лавис была замужем за нотариусом Вольсинком в маленьком городке Лопперсюм, но уже успела овдоветь. Все эти годы она жила далеко от брата, но они по-прежнему испытывали друг к другу чувство искренней привязанности. А к Маргарете она с самого начала относилась без благосклонности.

Конечно, для молодоженов было дешевле жить у родственников, чем оплачивать собственное жилье. Но напряженные взаимоотношения обеих женщин и продление отпуска МакЛеода привело их к решению переехать.

Самым большим впечатлением этих медовых месяцев в Голландии стал для Маргареты прием у правящей королевы Эммы, матери королевы Вильгельмины, в королевском дворце. Для этого случая молодая дама надела длинное желтое свадебное платье. К гордости ее мужа она со своей смуглой кожей и темными волосами стала в определенном смысле украшением вечера.

Первые тучки на счастливом семейном небосводе немногочисленные близкие друзья семьи МакЛеод заметили почти сразу после свадьбы. Госпожа Ф., жена врача, познакомилась с Джоном в 1894 году, сразу после его возвращения из Восточной Индии. Он привез ей привет от ее сына, который тоже служил на Востоке. Когда она познакомилась и с Маргаретой вскоре после обручения, то уже тогда у нее возникло сомнение в долговечности брака.

Потом Маргарета показалась госпоже Ф. «молодой женщиной с лучшими намерениями, очень страдавшей от наплевательского отношения и грубых манер ее мужа, проявившихся сразу после возвращения из свадебного путешествия».

Это впечатление госпожи Ф., пожалуй, справедливо. Джон МакЛеод, который намного позже, уже в браке с Гритье Мейер, очень изменился в лучшую сторону, в девяностых годах вел обычную жизнь грубого неотесанного колониального офицера. Его первое супружество не изменило этих привычек за одну ночь. Оно не уменьшило и его тяги к другим женщинам. Это подтвердил в разговоре со мной и Де Балбиан Ферстер.

В марте и снова в сентябре 1896 года отпуск Джона продлевали снова на шесть месяцев. Это произошло прежде всего по причине его здоровья, но другой причиной была беременность его жены. 30 января 1897 года Маргарета родила сына. Его назвали Норманн Джон, в честь дедушки по отцовской линии, Джона ван Дринена МакЛеода и знаменитого дядюшки отставного генерала Норманна.

Спустя всего несколько месяцев, 1 мая, семья МакЛеод на корабле «Принцесса Амалия» отправилась в Голландскую Восточную Индию. Отъезд поднял настроение Маргареты. Это путешествие было для нее настоящим приключением. Она отправлялась туда, чтобы узнать новую страну и встретиться с новыми людьми. Магия тропиков возбуждала ее. Ей было только двадцать, ее мужу уже сорок один год. Опасная разница в возрасте для пары, отправлявшейся в мир, где белых женщин было мало, а красивые белые женщины были абсолютной редкостью.

МакЛеоды некоторое время прожили в Амбараве, деревеньке к югу от Семаранга, в центре Явы. Потом Джона перевели в Тумпунг, вблизи Маланга, на восточном побережье большого острова. Этот перевод означал значительное улучшение их жизни. Маланг был город, где проживало много европейцев, и поэтому было много развлечений для европейцев.

Около года семья прожила в Тумпунге. За это время, 2 мая 1898 г., у них родился второй ребенок. Это была девочка, которую назвали Жанна-Луиза, в честь «тетушки Лавис». Но МакЛеоды называли ее просто Нон. Это было распространенным сокращением малайского слова «нонах», что означает «молоденькая девочка».

Дни в Тумпунге не были, однако, для пары счастливыми. Семейные трудности, впервые проявившиеся еще в Голландии, под жарким солнцем тропиков еще больше обострились. Грит потому стало сразу легче, когда ее муж 21 декабря 1898 года получил приказ об его переводе в Медан, город на южном побережье Суматры, напротив Малайи, на берегу Малаккского пролива. Временная разлука – МакЛеод должен был немедленно прибыть к новому месту службы, а семье следовало переехать немного позже, дала ей возможность немного передохнуть от ежедневных споров и неприятных ситуаций.

В своем обычном грубоватом и прямом стиле МакЛеод нашел для дальнейшего пребывания своей жены и детей в Тумпунге очень простое решение. Однажды утром он на коне прискакал к дому командира гарнизона господина ван Рееде и, не слезая с коня, сказал ему, что он должен немедленно выехать к новому месту службы. (Историю мне рассказала жена ван Рееде.) Этот факт был уже известен в маленьком поселке.

– Моя жена и дети через пару часов переедут к вам, чтобы немного пожить у вас, пока я подготовлю все для их переезда ко мне в Медан. Вы же не будете против, не так ли?

После того, как Маргарета и дети временно устроились в доме семьи ван Рееде, от Джона МакЛеода – если верить госпоже ван Рееде – не поступало никаких известий. Он не присылал и деньги для их переезда с Явы на Суматру. По рассказу госпожи ван Рееде, ситуация начинала всех беспокоить. Но этот рассказ госпожи ван Рееде правдив лишь отчасти, как удалось мне выяснить впоследствии. Верно, что Джон МакЛеод долго не высылал денег, но письма жене он писал регулярно. Он писал очень много и всегда делал вручную копию с каждого своего письма, каким бы длинным оно не было.

28 марта Джон написал Грит письмо, в котором подробно описал город Медан и все события в его маленькой общине. С даром журналиста – позднее он успешно писал для нескольких газет ради подработки к своей скромной офицерской пенсии – он писал страницу за страницей, передавая своей жене впечатления от города, в котором ей придется жить.

Так как Маргарета поселилась у ван Рееде (где она, как все местные голландки того времени, носила саронг и кабию – индонезийские юбку и блузку), то хозяева дома могли хорошо ее изучить. Будущая Мата Хари проявила себя интеллигентным и милым человеком.

– Возможно, она была чуть-чуть фривольной, – говорила госпожа ван Рееде, – но для такой молодой женщины в этом не было ничего необычного.

Во все эти годы главной заботой Джона оставались деньги. Финансовые трудности оставляли его очень редко. В том же письме от 24 апреля 1899 года, где он жалуется на то, что давно не получал от нее писем, Джон упоминает и эту свою заботу:

«Что еще меня волнует, так это то, что у нас никогда не было удачи в денежных делах. Как часто эта постоянная нехватка средств заставляла нас совершать неприятные поступки».

В этом письме Джон МакЛеод коснулся еще одной темы, беспокоившей его. Уже одно замечание жены вызвало его ревность:

«Кто такой этот флотский лейтенант, о котором ты пишешь, что он фотографировал наших детей? И как получилось так, что это произошло в Тумпунге? Ты, Грит, никогда не объясняешь мне таких вещей. Ты же можешь подумать, что я тоже задумаюсь, прочитав что-то подобное. Итак – кто он такой? И как он попал в Тумпунг? Это странно – ты так легко перепрыгнула от матросского костюмчика Яна Пика и нашей нежной Флёйт (Ян Пик и Флёйт – ласкательные имена детей МакЛеодов) к этому лейтенанту, а потом не пишешь о нем ни одного слова! Пик очень любит свою младшую сестру? Это постоянное желание поцелуев он, несомненно, перенял от тебя!»

Потом он коснулся темы, в значительной степени повлиявшей на разрыв их семейных отношений:

«Да, Грит, пожалуйста, постарайся понять: когда я свирепствую и ругаюсь, это происходит прежде всего потому, что я забочусь о детях. Потому не забывай – наши характеры совершенно разные!»

Такой интерес Джона к этому лейтенанту позволяет предположить, что он был одновременно ревнив и уже испытывал какие-то подозрения. Подозрения и ревность все сближались. В этом нет ничего необычного для брака, в котором муж настолько старше жены, что мог бы быть ее отцом.

Возможно, в этом и была причина ревности Джона, ведь со временем Маргарета становилась все привлекательнее. Каждую субботу на клубных вечерах (это было единственное развлечение в Восточной Индии) Маргарету постоянно окружал рой холостых офицеров и молодых поселенцев, оказывающих красивой госпоже МакЛеод все возможные знаки внимания. Даже женатые мужчины, знаменитые своими «временными браками» в ходе поездок с Запада на Восток, не отказывали себе во флирте с Маргаретой.

Наконец Джон собрал достаточно денег, чтобы его семья переехала к нему. 14 мая он дал жене последние инструкции перед переселением. Он очень четко описал, что ее ожидает на новом месте.

Маргарита (сидит первая слева) и Рудольф МакЛеод (стоит второй справа). 1897 год

«Я очень рад твоему письму от 25 апреля, где ты пишешь о болезни детей. Здесь для тебя, Грит, будет очень много работы, потому что в этих домах просто опасно жить, если не соблюдать абсолютной чистоты. Если не мыть постоянно пол, не сдвигать горшки с цветами и не смолить крышу, тут заведется множество насекомых. Вчерашней ночью я увидел скорпиона, такого большого, что мне еще не доводилось видеть. Хотя его укус редко бывает смертельным, но он приводит к жару и особенно опасен для детей. Потому ты лично будешь проверять все помещения, чистить кровати детей и проверять ящики с цветами. Я рад, что прочел в твоем письме, насколько серьезно ты воспринимаешь свою ответственность за детей и как сильно ты их любишь».

Маргарита и Рудольф МакЛеод. 1897 год

В Медане МакЛеод стал командиром гарнизона. В этом качестве он превратился в важную персону в голландской общине. Как самый высокопоставленный нидерландский офицер в городе, он порой обязан был даже давать официальные приемы. Конечно, Грит любила такие мероприятия, где она могла блистать в качестве супруги коменданта. Как рассказывала мне третья жена МакЛеода, Джону это доставляло дополнительные хлопоты. МакЛеод заказывал для жены платья из Амстердама. Маргарета чувствовала себя королевой – и вела себя соответственно.

Мелкие ревности, особенно в маленьких гарнизонах в тропиках, повсюду одинаковы. Поведение Грит заставляло майора злиться и постоянно ставило его в неприятное положение.

Но семейные взаимоотношения МакЛеодов в Медане были плохи и без этих случаев. Только одно внезапное трагическое событие, казалось, сблизило супругов. По крайней мере, ненадолго. 27 июня 1899 года в возрасте двух с половиной лет умер их сын Норманн. Он и его младшая сестра были отравлены. Лишь благодаря усилиям доктора-голландца девочка, Нон, выжила.

О причине отравления в Медане циркулировали две разные версии. По одной, МакЛеод ударил солдата-аборигена, влюбленного в няньку, ухаживающую за детьми. Та из мести отравила детей. Другая версия касалась уже семейной жизни МакЛеодов и потому кажется мне менее вероятной. Рассказывали, что Джон сам с успехом добивался любви этой няньки, потому детей отравил из ревности ее любовник-индонезиец.

Но что бы ни было причиной трагедии – некоторое время казалось, что смерть мальчика вернет спокойствие и счастье в семью. Но улучшение было непродолжительным. МакЛеод очень любил сына. Его смерть была для него ужасным шоком. Его быстро меняющийся темперамент, правда, не позволил ему долго скорбеть. Но теперь он обвинял в смерти сына свою жену. Семейные отношения стали еще хуже, чем прежде. К тому времени МакЛеода перевели назад на Яву. В этом новом переводе МакЛеод обвинял своего начальника, генерала Диеса. МакЛеод считал, что неприязнь генерала к нему была причиной и того, что МакЛеод так и не стал подполковником.

В этот раз МакЛеоды переехали в Банджу Биру. По прибытии туда Маргарета поняла, что единственным решением для нее был бы развод. Но пока они жили в тропиках, развод был сопряжен с большими трудностями, не в последнюю очередь – с финансовыми. В середине марта 1900 года Грит свалил приступ тифа. Пока она выздоравливала, Джон написал своему двоюродному брату в Гаагу письмо на двадцати четырех страницах и, как всегда, вручную сделал с него полную копию. В нем он долго и подробно описывал политическую и военную ситуацию в Восточной Индии, затем разнообразные личные проблемы, а также посвятил несколько страниц своей жене и единственному оставшемуся ребенку.

«Два с половиной месяца назад Грит заболела тифом. Ее положение становилось все хуже, – писал он 31 мая. – Забота о маленькой девочке легла на меня. Наше положение было полным убожеством. Десять дней назад Грит наконец-то смогла встать на ноги. Теперь для восстановления здоровья она уехала на кофейную плантацию Крувук, близ Улинги. Достаточно сказать тебе, что нам в день нужно пять бутылок молока, а каждая стоит 30 центов, и ты поймешь, какие тяжелые последствия для наших финансов имела ее болезнь… А потом еще путешествие в Улинги. Малышку я оставил здесь у себя. Она чудный ребенок, но она постоянно напоминает мне о моем мертвом любимом сыне.

Дорогой кузен, потеря этого прекрасного маленького мальчика сломала что-то во мне, что навсегда останется сломанным. Он любил военную музыку, особенно „Марш Монте-Карло“. И теперь каждый раз, когда его играют, я чувствую боль в моей груди, а мои глаза горят».

Маргарита МакЛеод. Голландская Ост-Индия. 1900 год

Став в 1897 году майором, а затем достигнув уже сорокачетырехлетнего возраста, 2 октября 1900 года Джон принял решение уйти в отставку. Долгие и тяжелые годы в тропиках оставили свой след. Он был солдатом двадцать восемь лет. Это обеспечивало ему право на военную пенсию в 2800 гульденов. Негармоничная пара переехала в Синданглайю, городок между Бёйтензоргом (нынешним Богором) и Бандунгом. Там был здоровый горный климат, а жизнь сравнительно дешевая. В любом случае намного дешевле, нежели в Голландии. Это и было главной причиной, почему Джон остался в тропиках. Но ни хороший климат, ни пенсия мужа не могли отвлечь Маргарету от ее постоянного желания вернуться в Амстердам. Пенсия, наоборот, стала даже стимулом. Ей ситуация, в которой она оказалась, никак не могла представляться привлекательной. Маргарете было всего 24 года, а жить приходилось в маленькой деревушке в Восточной Индии. Не было денег, чтобы хоть как-то выбраться оттуда. Оставалось лишь жить с мужчиной намного старше себя, которого она уже не могла терпеть.