Бегство «Соллы»

Настоящее новоселье справлять было рано. Дома представляли собой лишь пустые стены. И все-таки это были дома, не палатки. Для ночлега в них постелили довольно мягкие пенки из непонятного материала – он сам собой нагревался или слегка охлаждался в зависимости от температуры лежащего организма.

Питание выдали в герметично запаянных боксах. При вскрытии коробочки превращались в подобие прямоугольной посуды. Залив концентрат водой, можно было поесть нечто тёплое и, вероятно, безвредное, хотя о вкусовых достоинствах пищи речи не шло. Съедобная смесь из полезных ингредиентов компенсировала затраты энергии. А воды было вдосталь: роботы уже успели набрать и обеззаразить целый резервуар. Припасы пищевых концентратов, привезенные с Уйлоа, решили пока не трогать, а оставить на более трудное время. Представители Межгалактического альянса сразу же уведомили уйлоанцев, что не останутся тут навсегда, и, как только колония наладит относительно удобную жизнь, оба корабля, и малый, и основной, покинут планету. У Альянса много миров, о которых нужно заботиться, а силы и средства не безграничны. Здесь останется лишь Наблюдатель или Куратор – для связи с руководством Альянса на случай непредвиденных ситуаций.

Предполагалось, что после напряженного первого дня ошеломленные и утомленные уйлоанцы займут приготовленные для них помещения и лягут спать. Именно это настоятельно порекомендовали наставники, не одобрявшие никаких уклонений от предписанного регламента.

Но никому не спалось.

Первый день и первая ночь в новом мире! Под незнакомым иссиня-лиловым небом, на котором сквозь медленно проплывавшие серебристые облака мерцали неизвестные звёзды.

Неужели не стоило как-то отметить начало жизни на дарованной им планете?

Переселенцы устроили общий сбор на маленькой площади в центре лагеря, устроив там временные сиденья из строительных материалов и раздав всем по баночке порошкового сока. Это было разрешено, а вот тратить еду даже на символическое угощение посчитали излишеством.

Слово взял старший из переселенцев, Айсан Аудон, военный лет сорока, привыкший командовать и имевший высокий чин ас-вассая. «Что же, вот мы и дома!» – сказал он своим повелительным голосом. Его речь была рубленой и состояла то ли из лозунгов, то ли из приказов. «Мы – первые разумные обитатели этой планеты! Вся она – в нашей власти! У нас есть план действий, и мы будем ему следовать! Без колебаний и промедлений!».

«Верно! Нельзя же строить без плана!» – согласились другие. Однако раздались и голоса ученых: «Мы не можем заранее предусмотреть все случайности, нужно сначала исследовать этот мир!» – «Придется делать то и другое одновременно!» – «У нас не хватит сил на всё, колония чересчур малочисленна! Дети работают наравне со взрослыми, а им бы надо продолжить учебу!»… – «И, кстати, нужны и другие дети, наш долг – обеспечить прирост населения, а это значит, что женщины на какое-то время устранятся от самых опасных и вредных работ»…

Голоса раздавались со всех сторон. Торжественное собрание превращалось в стихийную сходку, напомнившую Силлао Майвэю о недавних событиях в Уллинофароа. Но сейчас вместо ярости и отчаяния господствовали другие чувства: сочетание эйфории со страхом, а веры в счастливое будущее – с неутолимой тоской по оставленным на Уйлоа родным.

«Давайте как-нибудь назовем наш общий космический дом! – предложила астроном Виалла Ойонай. – Пусть космические каталоги сохраняют строгую номенклатуру, но мы, живущие здесь, не сможем любить комбинацию цифр! Мы должны дать планете имя!»

«Прекрасная мысль!» – отозвались все прочие и начали наперебой предлагать варианты: «Уйлоассиа»… «Улликор»… «Селайна»… «Ассеа»… «Дайри»…

Вспыхнули споры, тон речей становился все более запальчивым и нетерпимым…

«Постойте!» – вновь воззвал Айсан Аудон своим громогласным командным тоном.

Его послушались. В наступившей тишине он предложил: «Предоставим выбор судьбе. Соллис аккэй».

«Соллис аккэй!» – повторили десятки собравшихся.

Воля звёзд, направляющая ход вещей и порой принимающая вид капризного случая, смысл которого раскрывается лишь потом – или вовсе не раскрывается.

Идея ас-вассая была проста. Пусть каждый из колонистов напишет на камешке, взятом из кучи гальки и щебня, свое название для планеты. Царапать разумней железом, ибо письменных принадлежностей сейчас под рукою нет, зато металлических деталей на стройке полно. Каллиграфией придется пожертвовать. Короткое название должно уместиться, а длинное ни к чему.

Жребии поместят в закрытую емкость. Перемешают. Потом кто-нибудь вслепую вынет камешек. И начертанное на нем название будет принято всеми.

Силлао смутно вспомнил, что в детстве он тоже участвовал в подобных розыгрышах, когда нужно было принять решение «по справедливости». Он тогда и не представлял себе, насколько древней была затея дворовых мальчишек, и не думал, что ему придется принять в ней участие в столь ответственный миг – нарекая безымянную доселе планету. Наверное, ас-вассай Аудон подсмотрел такую игру у своих детей, близнецов Вайсана и Вайо.

Все бросились выбирать себе камешки и, отвернувшись от соседей, усердно прочерчивать на неровной поверхности желаемое название.

У Силлао в сердце и голове звучало лишь одно имя: Лаинна.

Его он и выцарапал шурупом на светло-сером камешке с бледными искорками.

Кто вытянет жребий?…

Все снова заспорили. Наконец, решили: пусть это будет кто-нибудь из инопланетян. У них точно нет никаких предпочтений.

Через краткое время в лагерь явился аисянин Шойшш, или Сойсс.

Узнав, зачем его пригласили, он удивился столь архаичному способу нахождения стохастического результата. С его точки зрения, было бы предпочтительнее доверить выбор компьютеру, задав простой алгоритм. Но, коль скоро уйлоанцы по-каким-то таинственным соображениям захотели использовать местные камни, он спокойно приблизился к «темному ящику», запустил туда конечность в черной перчатке и вынул жребий.

Силлао едва не лишился чувств, когда услышал заветное слово.

Лаинна!.. Планета – Лаинна!

Господин Сойсс унес с собой камешек внутрь звездолета, обещав внести новое имя планеты в существующие каталоги и отослать информацию в соответствующие инстанции Межгалактического альянса.

Но случилось недоразумение.

Либо инопланетяне не смогли разобрать неуклюже начертанные на неровной поверхности уйлоанские буквы, либо часть надписи стерлась, либо в процессе транскрипции на межгалактическую космолингву случился сбой, только вместо «Лаинны» в космические каталоги попало другое имя – «Лиенна».

Утром об этом было объявлено всей колонии.

Оспаривать сделанное было поздно.

Подумав, Силлао Майвэй и сам согласился, что так, наверное, будет лучше. Никто ведь не знал, кому принадлежала идея.

Потребовав изменить ошибочное написание, Силлао бы выдал себя и неизбежно вызвал вопросы, которые не желал обсуждать. Почему – Лаинна? Кто такая Лаинна? Что ее связывало с доктором Силлао Майвэем? Она была его невестой? Возлюбленной?… Сестрой?… Близкой родственницей?.. Если нет, то с чего бы он захотел украсить звездные атласы ее именем?..

Лаинна Сеннай, дочь изобретателя Лайно Сенная, жена принца Ульвена Киофара, никогда не играла заметной роли ни в придворной, ни в светской жизни. Вела себя скромно. С юных лет помогала отцу, выполняя компьютерные расчеты и ведя рабочую документацию. Работа над «Соллой» была секретной, а Лаинна, имевшая только домашнее образование, не претендовала на славу ученой дамы. За пределами узкого круга родных ее никто не знал. После замужества она жила во дворце и держалась в тени, не соперничая с императрицей и старшими принцессами. В светской хронике, передаваемой ИССО, портрет и имя Лаинны Сеннай мелькнули только однажды, в связи со свадьбой принца Ульвена Киофара. Брачная церемония проводилась в стенах дворца и нигде не транслировалась. Единственный снимок счастливой четы появился в печати и вскоре исчез – лишь Силлао Майвэй успел сохранить его для себя, заказал медальон и носил с тех пор в нагрудном кармане. Улетел с Уйлоа он тоже с заветной вещицей, но никому ее не показывал. На Уйлоа, возможно, никто и не помнил, как зовут супругу младшего из сыновей императора. А после утраты новорожденной дочери принцесса Лаинна совершенно замкнулась в себе, не появившись даже на торжественном осмотре готовой к полету «Соллы».

Мысль о том, что молва превратит их в любовников, внушала Силлао горькое негодование.

Лаинна осталась верна своему Ульвену и навеки чиста перед смертью и звездами.

Объяснить кому-либо свои чувства к ней Силлао был неспособен. Не нашлось бы достойных слов в языке. Он и сам до последних дней на Уйлоа не вполне понимал, насколько она ему дорога. И тем более не отваживался фантазировать, как сложились бы в дальнейшем их судьбы, если бы им удалось сбежать от преследователей, выбраться из восставшего города и, может быть, улететь вдвоем на другую планету…

Всё равно она – с ним. Навсегда. Лаинна останется жить в его сердце. Непорочная, недоступная, милая, грустная, беззащитная и доверчивая. Он укроет ее от чужих измышлений своею любовью, как укрыл ее бездыханное тело дворцовой портьерой с императорскими вензелями. И, конечно, он никому не покажет свой талисман – медальон с ее изображением.

А имя для новой планеты подобралось подходящее. Всем понравилось.

Звучит красиво и нежно. И по смыслу созвучно задуманному: Лаинна – «Славная песня», Лиенна – «Светлая песня».

Как назвать звезду, озарявшую мягким светом Лиенну, колонисты решили без споров: солнце над Лиенной получит имя доставившего их сюда звездолета «Маир».

А луну, вращавшуюся над Лиенной, нарекли очень кратко и просто: «Эйре». Серебряная.