Что я помню

Мальчишки всегда тянутся к оружию и военным играм. Дети совершенно по-взрослому целятся друг друга из своих в игрушечных автоматов, нажимают на спусковой крючок, падают, изображая смерть, совершенно не понимая, что это такое. Взрослые всячески поощряют наивные мальчишеские стремления казаться "большими", умиляются, глядя на собственное чадо: "Ну, совсем солдат у меня стал!" Правда, когда дело доходит до реальных боевых действий, не все с радостью отправляют своих мальчиков в окопы.

Я носил солдатский ремень, бабушка покупала мне звёздочки и кокарды в местном “Военторге”, которые я, как умел, пришпандоривал себе на шапки. Как и все мои ровесники я судил о службе в армии по фильмам “На дальней точке”, “Солдат Иван Бровкин”, “Максим Перепелица”…

Ещё встречались инвалиды сампутированными конечностями. Они не носили наград, ограничиваясь орденскими планками на своих пиджаках. Значение планок было понятно лишь узкому кругу посвящённых. Юбилейной мишуры в те годы было выпущено не много, поэтому увидев пятидесятилетнего мужчину в пиджаке с орденскими планками можно было не сомневаться, что перед нами фронтовик, воевавший с оружием в руках. Со временем на смену предельно конкретному понятию “фронтовик” пришло мутноватое слово “ветеран”. Вероятно, оно просочилось к нам из американских фильмов про войну во Вьетнаме. В прежние времена ветеранами называли людей мирного труда, проработавших на производстве бóльшую часть своей жизни, но со временем это понятие распространилось на всех, имеющих хоть какое-то отношение к военному времени – тыловых интендантов, политработников, военкоров, чиновников, и даже гулаговскую вохру. Чем дальше мы уходили от войны, тем фронтовиков становилось меньше, а ветеранов больше и больше.

Я лично знал нескольких молодых парней, награждённых орденами и медалями. Ни один из них не вызывал у меня чувства зависти. В моём представлении получить медаль "За отличие в охране государственной границы СССР" мог только человек, благодаря действиям которого была пресечена реальная попытка нарушить государственные рубежи. На моих глазах такую награду вручили отличнику боевой и политической подготовки, находящемуся на хорошем счету у командования. Просто потому, что из округа пришла разнарядка и указание наградить какого-нибудь хорошего парня для поднятия воинского духа среди личного состава и авторитета части. Потом этот достойный человек появится со своей медалью где-то на гражданке, где люди будут думать, что он герой-пограничник, ведь на лбу у него не написано, что он бывший штабной писарь, точно такими же медалями награждали героев-защитников острова Даманский в 1969 году.

Другого моего знакомого наградили медалью "За спасение утопающих" при совершенно комичных обстоятельствах. Он спрыгнул с пирса и вывел буквально за руку на берег стоящих по пояс в воде жену и десятилетнюю дочь офицера, наблюдавшего за процессом с берега. При этом "утопающие" ухохатывались над своей неловкостью при подъёме по трапу, не оснащённому леерами. Парень, безусловно, достоин всяческих похвал, возможно даже отпуска на малую родину, но причём здесь спасение утопающих. Увидев героя с такой наградой, вы наверняка представите его в образе Шараваша Карапетяна, спавшего десятки жизней с десятиметровой глубины, и потерявшего вследствие своего гражданского подвига здоровье.

Между тем, в моём окружении были люди, действительно достойные наград. Больше двух суток чинить и собирать корабельные турбины во время шторма в открытом море вызвались не отнюдь не отличники боевой и политической подготовки, а пять недисциплинированных старослужащих во главе с залётчиком- мичманом, пока остальной экипаж ждал, чем закончится дело. В качестве поощрения всем героям ограничились вынесением благодарностей.

Когда я вижу чёрный крест ордена "За личное мужество", возникает ощущение, что он был специально создан для того, чтобы им награждать посмертно. Хорошего парня, моего ровесника и коллегу в 90-х убил наркоман. Совершенно неожиданно для всех, во время рядового рейда, пьяный подонок пальнул из ружья через окно частного дома в ничего не подозревающего, единственного среди всех присутствующих милиционера в форме. Трагическая случайность. Чертовски жаль парня, но точно таким же орденом наградили отстреливающегося до последнего патрона лейтенанта, подорвавшего себя вместе с пытающимися пленить его врагами. Может, я чего-то не понимаю, но мне никогда не хотелось иметь ни медаль, ни орден, ни прижизненно, ни посмертно.

В конце шестидесятых годов в городе находилось много солдат, призванных на переподготовку, так называемых "партизан". Эти солдаты резко отличались от солдат-срочников своим зрелым возрастом и странной формой одежды. Почему-то им выдавали обмундирование старого, фронтового образца. Причём, форма на этих солдатах выглядела потрёпанной и выгоревшей на солнце. Создавалось впечатление, будто этих людей телепортировали к нам из прошлого. Парней в форме десятками перевозили по городу в грузовиках с брезентовым верхом. Вроде бы, "партизан" задействовали на строительстве объектов, связанных с реактором в закрытом городке-спутнике. Мама научила меня махать рукой им вслед. Мне это нравилось, потому, что всегда кто-то из этих солдат в ответ махал мне. Я был уверен, что они делают это так же искренне, как и я. Зато я терпеть не мог хлопать в ладоши в цирке. Доходило до ругани и угроз, что если не буду, как все, в цирк больше не пойду. И сейчас, когда дело доходит до аплодисментов, я делаю это формально и неохотно. Теперь в обществе прижилось ещё американское одобрительное улюлюканье в процессе хлопанья в ладоши, – хоровое гудение на высокой ноте: "Уууууууууу"… Апофеоз массового идиотизма.

Мне не комфортно находиться в толпе. Чувствую, что мной манипулируют. Никогда не смеюсь в кинотеатре, когда гогочет весь зал, я вообще не умею бурно выражать своё настроение на публике, мне это не свойственно, но временами я могу испытывать такие сильные эмоции от увиденного или услышанного, что на несколько секунд глаза наполняются слезами и становится трудно дышать. Главное, чтобы никто этого не заметил.

Мечтания о прошлом

Настоящие горы я увидел во втором классе. Недалеко от города имеется целый комплекс скал причудливой формы под общим названием “Столбы”. Одну из этих скал, “Токмак”, видно с набережной Енисея, из центра города. Думаю, что нет ни одного взрослого красноярца, хоть раз не бывавшего на “Столбах”. Со стародавних времён столбисты ходили в горы в широких шароварах, не стесняющих движения, и в самых обычных резиновых галошах. Восхождения не прекращались даже зимой. В таких же точно галошах я застал столбистов семидесятых. То, что эти люди вытворяли без страховки на высоте многоэтажных высоток впечатляло своим безумием. В первые же мои походы в заповедник с отцом мы побывали на вершинах Первого и Второго столбов. Это, конечно, не Гималаи, Тянь-Шань, и не Альпы, но скалы всё же достаточно высокие, опасные, и местами труднопроходимые. На “Столбах” периодически проходят серьёзные соревнования по скалолазанию, там имеются свои легенды и свои герои. На Троицком кладбище, справа от церкви, метрах в десяти от неё, находится могила молодого парня, погибшего при восхождении на “четвёртый столб” в 60-х годах. На памятнике, сооружённом в виде скалы, имелась старая пожелтевшая фотография того паренька и “столба”, с которого он сорвался. Я помню ту могилу с раннего детства и всегда останавливаюсь возле неё, когда бываю у Святотроицкого храма.

В 2018 году я побывал там в очередной раз и увидел, что надгробье отреставрировали. Теперь там нет ни фотографии, ни сходства памятника со скалой, его просто заляпали бетоном, загладив поверхность ладонями, после чего он стал похож на нелепое подтаявшее эскимо.

По мнению учёных, “Столбы” относительно молоды в геологическом смысле, поэтому они крепкu, там нет осыпей и камнепадов, они не так высоки, чтобы на них могли образоваться ледники, хорошо проветриваются и не имеют острых краёв. Для того, чтобы при падении свернуть себе шею, достаточно даже нескольких метров, а чтобы разбиться в лепёшку уже наверняка, необходимо два, или три десятка саженей. Именно на таких высотах происходят самые активные и массовые перемещения дилетантов по “Столбам” без страховки.

На самой вершине Первого столба, куда мы поднялись с отцом, словно гигантское овальное яйцо, возлежал валун, размерами с внедорожник. Отец, бывавший на этих скалах много раз, подошёл к камню, лежащему на возвышении, уперся в него плечом и с небольшим усилием покачал его. Амплитуда была весьма впечатляющей. Увиденное произвело на меня впечатление. На высоте 50-этажного дома, соприкасаясь со скалой площадью, измеряемой несколькими квадратными дециметрами, почти на самом её краю лежит огромный, абсолютно гладкий выветренный валун, который можно покачать одной рукой. И он не падает!

Мне всегда нравилось рассматривать горы и выветренные скалы с выступающими глыбами древних пород, огромные сопки, и просто камни, попавшие ко мне в руки. В детстве, проезжая на поезде, или в автобусе по дикой пустынной местности, разглядывая через окно неровности ландшафта, я мечтал не просто узнать, а увидеть собственными глазами, как и из чего миллионы лет назад они образовывались, приобретая известные очертания. Не менее интересно было бы посмотреть на все эти нагромождения камней, когда им было несколько сотен, или тысяч лет, когда они только-только остыли от лавовой деятельности планеты и стали пригодны для восхождений.

Я абсолютно убеждён в том, что поверхность Земли в далёкие времена была совершенно другой, не такой, какую нам показывают в научно-популярных фильмах про динозавров. Представить себе не могу, как образовывались Гималаи с их громадными восьмитысячниками, или одиннадцатикилометровая яма на дне Тихого океана. Меня так же совсем не убеждают теории возникновения углеводородов. Какими же должны были быть леса, чтобы погибнув, они образовали многометровые слои угля, а так же способствовали образованию гигантских залежей нефти и газа. При этом кости динозавров возрастом в сотни миллионов лет где-нибудь в Аризоне, валяются практически на поверхности, недалеко от тех же угольных шахт.

В мечтах мне хотелось быть свидетелем того, как зарождалась жизнь на Земле, увидеть, как по знакомым мне местам бродили динозавры, в небе парили летающие монстры, а в непроходимых тропических лесах ползали огромные насекомые. Я бы очень хотел увидеть Антарктиду до её обледенения и то, что было на месте великих пустынь, узнать, откуда там взялся весь этот песок, и чем он был раньше. Почему в одной и той же местности, например, в бассейне моей родной реки столько мелких круглых, или плоских камешков, и почти все они разного цвета? Но, даже если бы каким–то чудом я оказался в доисторических временах, то с большой вероятностью не прожил бы в том мире и нескольких часов, настолько он представляется опасным и агрессивным. Если бы я мог воспользоваться машиной времени, куда бы я переместился, куда бы отправился путешествовать при условии, что времени у меня не много? Могу сказать определённо, первым делом в середину 60-х годов прошлого века. Туда, где я родился, где ещё живы мои молодые родители. Очень хотелось бы посмотреть на них счастливых и любящих друг–друга. Ведь было же когда–то такое время. Мечтаю поговорить с отцом, увидеть бабушку, просто помолчать, понаблюдав за ними со стороны.

Когда я смотрю фильм “Назад в будущее”, всегда завидую главному герою, оказавшемуся в недалёком прошлом. Интересно было бы взглянуть на то, что останется от нашей цивилизации после её исчезновения. На заброшенные города, на все эти “Эйфелевы башни”, “Кремли” и “Капитолии”, на вид из моего окна через миллион лет. Не сомневаюсь, что человеческая цивилизация просуществует не слишком долго.

С какого места, с какого возраста я хотел бы начать свою жизнь заново? До какого момента я не наделал серьёзных ошибок, таких, что не будь их, моя судьба могла бы сложиться намного удачней? Мне нравились старшие классы, но в то время со мной уже не было отца. Весёлое было время в девяностых, но я очень не хочу снова оказаться в паутине тех бытовых и личных проблем, причём, слово "очень" в данном случае можно употребить несколько раз. Но, даже чудом попав в те, или иные времена, я вряд ли смог бы изменить свою семью, своё окружение, а соответственно, не мог бы повлиять и на собственную судьбу.

Когда-то я искренне мечтал о техническом образовании и соответствующей моим интересам работе. Вполне возможно, что юридический факультет и был той бабочкой, наступив на которую я изменил ход собственной жизни не в лучшую для себя сторону. Наверняка стоило бы посерьёзней относиться к своему здоровью, в корне пересмотреть свою демографическую программу и уехать в начале девяностых годов куда-нибудь подальше. Кого из ранее живущих я мечтаю увидеть? Прежде всего, своего отца. Потом бабушку, интересно было бы познакомиться с дедом, которого я не застал, пообщаться с прадедами и прабабками, спуститься вглубь истории своей семьи хотя бы на несколько поколений. Очень хотелось бы увидеть древних художников, расписавших пещеру Альтамира, понаблюдать со стороны за неандертальскими и денисовскими людьми, встретиться с Сократом, Емельяном Пугачёвым, или Василием Блаженным. Из более поздних я хотел бы повидать Александра Сергеевича. Пушкин мне очень интересен. Гораздо интересней всех императоров, царей, философов и полководцев вместе взятых. К сожалению, нельзя вырвать три волоска из своей бороды, сказать "трах-тибидух", хлопнуть в ладоши, и получить желаемое. На последнем месте – основатели основных религий. Но я очень боюсь разочароваться в этих людях, если они действительно когда-то жили и были.

Отец

Когда я учился во втором, или в третьем классе, у моей одноклассницы, Оли Макаровой, умер папа. Девочка всё же пришла в школу. О трагедии в её семье наш класс предупредила наша учительница, обратив внимание, что вести себя по отношению к Оле в этот и ближайшие дни надо с пониманием, и "не ходить на ушах на переменках", как это у нас обычно бывало. Я был мал, но запомнил тот день. Я невольно наблюдал за Олей со стороны, пытаясь понять её чувства. Ребёнок вёл себя, как обычно. Если бы не предупреждение учительницы, никто бы не догадался о том, что у девятилетней девочки случилось горе. Я с ужасом пытался ставить себя на её место. Мне казалось, что если бы, не дай бог, подобное случилось с моим отцом, бабушкой, или мамой, я не смог бы отвлечься на уроки, или будничное общение с соседом по парте. В девять лет я хорошо представлял ужас потери близкого человека, хоть ещё и не сталкивался с ним в своей жизни лицом к лицу. Смерть отца в раннем возрасте ребёнка случается, как правило, не часто. В подавляющем большинстве мои одногодки оставались без отцов по иным причинам. Это считалось естественным ходом жизни. Родители развелись, эка невидаль. Вон сколько, так называемых, "неполных" семей. В молодости многое кажется поправимым, но чем старше я становлюсь, тем больше осуждаю семейные разводы, как формы решения проблем.

Отец работал на серьёзном режимном заводе, так называемом почтовом ящике", всю жизнь на одном месте, до самой смерти. "Завод выполнял заказы для оборонки, там делали детали для космических спутников и, вероятно, кое-чего ещё. Работа отца была, как у Гоги (он же Жора, он же Гоша, он же Юра, он же Гoра) из фильма "Москва слезам не верит". КБ, состоящее из десятка сотрудников было закрытым, я видел лишь одну фотографию, где папа стоял с коллегами. Все в одинаковых халатах, штанах и бахилах, с одинаковыми шапочками на голове. По местному телевидению не раз показывали, как на первомайских и ноябрьских демонстрациях несли огромный отцовский портрет. У отца имелись десятки рацпредложений и патентов на изобретения, он хорошо зарабатывал, дважды избирался депутатом в районный Совет, имел трудовые правительственные награды. Друзей у папы в общепринятом понимании не было, в гости к нам никто не приходил, за исключением одного странноватого, часто безработного таёжника, дяди Миши Николаевского. Это был человек без специального образования, внятной профессии и постоянного места работы. Глядя на танцующего Челентано в фильме "Блеф", всегда вспоминаю нашего знакомого.. Дядя Миша читал философскую литературу, охотно и смело рассуждал на околонаучные темы, и тщательно следил за своим здоровьем, постоянно изготавливая и принимая различные природные стимуляторы, добытые им в тайге.

Николаевский был старше отца лет на семь, и прожил до 89-ти. Во времена, о которых идёт речь, дядю Мишу и отца связывала страсть к охоте, рыбалке и таёжным приключениям. Надо признать, Николаевский был неплохим дядькой, не пил, не курил, не сквернословил, вёл активный образ жизни, увлекался фотографией, был аскетичен и неприхотлив в быту. Мне нравилось слушать его таёжные байки. Папин друг был очень жизнелюбивым человеком, с ним было весело и интересно. Иногда, по пути домой, возвращаясь из тайги со своим огромным неподъёмным рюкзаком, пропахшим костром, он заходил к нам и угощал нас грибами, ягодами, орехами, или ещё какой-нибудь лесной снедью.