Король и спасительница

– У нас тоже. По крайней мере, не было, когда меня заколдовали.

Я кивнула, собрала учебники и вышла из квартиры, приняв от родителей пожелание ни пуха ни пера. Тогда же я вдруг заметила, что трясти меня перестало, и ужас перед экзаменом несколько отступил.

Король материализовался рядом со мной, как только я вышла на лестничную клетку. Молча мы спустились по лестнице и возле дома столкнулись с Наткой.

– Опа! – воскликнула она, – Ты чего это, твое величество, на моцион собрался?

Лид, понятное дело, возвел глаза и не ответил, а я сказала:

– Он со мной, охраняет меня от чего-то там. Не разубеждай его: бесполезно.

– Очень надо, – передернула плечами Натка и поморщилась в Лидову сторону, после чего крепко схватила меня за локоть:

– Пошли быстрее.

Таким образом, мы с Наткой рысью помчались впереди, а Лид, видимо, считая ниже своего достоинства идти рядом с простолюдинкой, держался на некотором расстоянии от нас.

Как всегда, когда мы куда-то спешили, нас беспрерывно дергали прохожие с дурацкими вопросами и предложениями. Нам с Наткой попытались возле метро сунуть какие-то книги, а Лида пара человек спросила, как пройти к кинотеатру.

– Не знаю, я не из этого мира, – отозвался он спокойно, и прохожие, захихикав, отстали.

– Чего, ты, ваше величество, и на экзамен с нами попрешься? – поинтересовалась Натка, обернувшись.

– Не надо! – крикнула я, упреждая ответ короля. – Никто меня там не съест, а если двойку и влепят, то за дело… Надо было учить, а не с тобой возиться.

– Действительно, возиться со мной не стоило, – согласился король, – я уже давно не ребенок.

– А что, с тобой в детстве кто-то возился?! – изумилась Натка. – А я думала, розгами воспитывали, уж больно ты дружелюбный у нас вырос…

Я ткнула подругу локтем и опасливо обернулась на Лида. Король, конечно, не рассердился: ноги его машинально шагали за нами, а в глазах застыла задумчивость.

– Меня мало били, потому что даже родственник не имеет права сильно наказывать особу королевской крови, – сказал он медленно, со странным выражением голоса. – Я плохо помню то время, но, по-видимому, я воспитывался нормально: мои родители стали заколдовывать друг друга лишь по достижении мною шестнадцатилетия.

– Ишь ты, – хмыкнула Натка, – сразу чувствуется – благородные! Не какие-то плебеи…

– А почему плохо помнишь? – удивилась я, – я вот хорошо помню свое детство.

Лид нагнал меня и пошел рядом, склонив голову.

– Почему? – спросил он негромко.

– Не знаю почему, помню и все!

– Неправда, – отрезал король, будто я уже была на экзамене, – наша память устроена так, что мы хорошо помним то, что мысленно несколько раз проигрываем про себя, вспоминаем. То, что не повторяется, довольно быстро исчезает из памяти.

– А, точно, – согласилась я, подумав, – ты прав, – ну и что, тебе неохота было вспоминать свое детство?

– Психологические травмы мучили? – фыркнула Натка.

– Действительно не хотелось, и незачем было, поскольку даже высокородные особы в детские годы проявляют замашки плебеев, которые вытравляются только со временем. Если бы я культивировал мое детское отношение к жизни, из меня получился бы плохой правитель.

– Ну да, а так вышел просто отличный! – рассмеялась Натка. – Аж заколдовали…

– Это ничего не доказывает и не опровергает, – ответил король, обращаясь при этом упорно ко мне, – загляните в свою историю и найдите хоть одного правителя, которым все были бы довольны, каким бы великодушным он не был. Мы, высокородные, знаем, что каков бы ни был король, отношение к нему у народа на самом деле примерно одинаково, поэтому нужно править, как заведено, не пытаясь подладиться к плебсу.

– Он опять про свое! – Натка покрутила головой и побежала вперед. Я молчала. В словах короля была какая-то своя неприятная логика, которой я невольно находила подтверждение, но с которой ужасно не хотелось соглашаться.

Зато время за разговорами прошло незаметно – показалось здание университета.

– Лид, подожди нас здесь! – крикнула я и побежала нагонять подругу.

Мы быстро нашли аудиторию и сели в тоскливо ожидавшую своей участи очередь однокурсников, но говорили вовсе не о математике, а, ясное дело, о короле.

– Я поняла – этот твой Лид – окончательно двинутый, – шептала Натка мне в ухо, – давай его как-то убирать, а то мы с ним хлебнем… У него, похоже, было тяжелое детство, так теперь он на всех вымещает злобу.

– Да какую злобу! – возразила я. – Не видишь, что ли, какой он спокойный – как пень!

– Ладно, из меня психолог, как из тебя высокородная дама… Но ты подумай, как его убрать.

– Да я не знаю!

– Ну, скажи, что ты выходишь замуж, и в твоей комнате будет жить муж.

– Проверит. Где мужа-то возьмем в такой срок?

– У меня же брат…

– Нат, ты чего – ему пятнадцать лет!

– А что, думаешь, он разбирается?

– А ты думаешь, он совсем идиот? Он у меня все книжки перечел и весь телевизор пересмотрел! Его просто так не проведешь.

– Ну хорошо… Может, тебе уехать куда-то?

– Потащится за мной. И родители никуда поехать не согласятся так просто.

– Вот блин… А! Он же тебя слушается? Ты же его спасительница?

– Ну да.

– Тогда прикажи ему уйти! Просто прикажи!

– И чего? Он же уйдет в свою страну, и такое там устроит…

– А ты с него возьми слово, что он своих людей не тронет!

– Ага, так он меня и послушался.

– Все-таки пробуй, а если не выйдет, будем думать дальше. Не сидеть же сложа руки!

Сидеть дальше и не получилось – нас позвали в аудиторию. Взяв билет и прочитав его, я вдруг с удивлением ощутила, что все знаю и не боюсь. Одна из задачек не хотела решаться, но я все с тем же спокойствием корпела над ней и нашла-таки решение! В таком же аномально спокойном состоянии я ответила билет, получила пятерку и вышла из аудитории. Только после этого я поняла, в чем дело: по сравнению с королем все проблемы казались ерундой. В этом смысле полезно было бы не избавляться от Лида, скажем, на летнюю и зимнюю сессии…

Лид ждал меня на улице, сидя на пригретой солнцем лавочке. Рядом с ним два мужика играли в шахматы, и он с интересом на них косился, но молчал: то ли не понимал ничего в этой игре, то ли не хотел подсказывать. Заметив меня, он оторвался от шахмат и посмотрел вопросительно.

– Пятерка! – радостно объявила я, показав ему пять пальцев. Король без удивления кивнул и одарил меня поощрительной улыбкой с барского плеча.

– Вот видишь, Соня, я же говорил, что никаких причин для волнения не было. Идем?

– Погоди, надо еще Натку подождать. Только не спрашивай, зачем! Она моя подруга.

– Ну хорошо, Соня, если тебе так нравится возиться с нижестоящими, мы подождем, пока она одолеет математику, – Лид пожал плечами и указал мне на лавочку. Мужики свернули шахматы и убрались, появилось место, на которое я тревожно примостилась и, подумав, начала осуществлять наш с Наткой план:

– Знаешь что, Лид, я не умею ходить вокруг и около. Скажи честно, разве тебе у нас нравится?

Лид посмотрел на меня. Его двухцветные глаза осветились изнутри солнцем и стали выглядеть еще страннее.

– Мне, собственно, везде неплохо, – сказал он. – Дело не в стране, а в человеке. Кого-то и самые прекрасные места не спасут от тоски. У вас есть подходящая пословица: не место красит человека, а человек место…

– Да-да, – не выдержав, прервала я его медленные плавные речи, – вот я, собственно, и хотела спросить, долго ли ты собираешься красить собой наше место?

Лид, чуть наклонившись, посмотрел на меня внимательней, в глазах его мелькнула то ли тревога, то ли недоумение, и он совсем по-человечески переспросил:

– Что-что?

– Не понял? – хихикнула я. – А еще высокородный… Ну, короче, я хочу спросить, только честно: как долго ты у нас собираешься оставаться?

– Пока ты не прикажешь мне уйти, – без обиняков ответил Лид. Конечно, нужно было тут же и сказать ему «вот сейчас и уходи», но я как-то упустила подходящий момент. Король снова на меня уставился, и мне казалось невежливым послать на фиг человека, который так внимательно глядит. Вот если бы он отвернулся, тогда бы я ему все выложила. Ну, может быть, в другой раз… Тут я поняла, что мы пялимся друг на друга, а молчание затягивается и делается все более напряженным. Я поспешно спросила, просто чтобы разрядить обстановку:

– Значит, к себе домой тебе совсем неохота?

Лид отвел взгляд, покачал головой и слегка улыбнулся:

– Какой, Соня, у меня теперь дом. Из всех миров я связан только с тобой.

Я немного обалдела от этой красивой фразы. Хорошо, что король произнес ее своим любимым обыденным тоном, но и без того я не знала, куда деваться от смущения. Вот и выгони теперь его! Да, может, он не так и плох. Пусть поживет немного с нами, а потом я что-нибудь еще придумаю…

Тут мысли о Лиде из меня улетучились: я увидела, как во двор из университета вышел Саша. Более того: он огляделся и направился ко мне. Я заволновалась, вытерла вспотевшие руки о платье, хотела встать, но передумала, закинула левую ногу на правую, а потом, наоборот, правую на левую, и уставилась на него исподлобья с нервной улыбкой. Лид наблюдал за этим молча и неодобрительно, но слава тебе господи, хотя бы не лез.

– Сонька, привет! – сказал Саша. – На что сдала?

– Н-на пять, – сказала я, почему-то задыхаясь, – а ты на что?

– Да четверку вляпали, представляешь?

– Четверка тоже хорошая оценка, – улыбнулась я.

– Для плебея, – неожиданно добавил Лид. Сашка чуть не подскочил на месте и ошарашено уставился на короля. Король продолжал спокойно сидеть и даже не глядел в его сторону. В конце концов Саша, видимо, решил, что это было обращено не к нему, потому что продолжил разговор со мной:

– Слушай, я тебе тут звонил, но твой папа сказал, что тебя не позовет. Чего, у тебя такие строгие родоки?

– Ужас, ужас, – закивала я поспешно.

– Жалко. А я тогда как раз хотел тебя в кино позвать. Ну, теперь этот фильм уже не идет…

– А других хороших нет? – спросила я с надеждой.

– Да откуда? У нас хорошие фильмы раз в сто лет показывают, – Саша говорил, глядя в сторону, и вообще, кажется, стремительно терял ко мне интерес. Что же это такое? Ведь он сам подошел! Я же не навязывалась! От беспокойства я сама не заметила, как закинула ногу на ногу, потом поставила ее на землю и собралась закинуть еще раз, но Лид вдруг снова подал голос, сказав с царственной укоризной:

– Соня, перестань.

Я застыла. Саша, впрочем, тоже. Наконец он посмотрел на короля и обалдело спросил:

– А вы-то вообще кто?

Пользуясь тем, что король с простолюдинами не разговаривал и потому молчал, я затараторила:

– А это наш родственник… Мой троюродный… Дядя. Из Подольска. Приехал Москву посмотреть.

– Да? Ну и как вам Москва? – с явным интересом обратился к королю Саша.

Проклятый Лид глядел в другую сторону и молчал. Мне ничего не оставалось, как снова затараторить:

– Ему понравилось, только он еще мало где был, вот мама хотела его сегодня сводить в Третьяковскую галерею…

– Сонь, да я у него спрашиваю вообще-то.

– А он не разговаривает с простолюди… Фу ты, ну, он вообще задумчивый… То есть нет… То есть…

Я запуталась и умолкла, чувствуя, что выгляжу идиоткой, но не в силах придумать никакого логического объяснения поведению Лида. Король продолжал молчать и даже позу не сменил. Заинтересованный Саша обошел вокруг него, как вокруг столба, остановился перед его глазами и громко спросил:

– Вы меня слышите???

– Лид, ради бога, поговори с ним! – махнув на все рукой, заскулила я.

– О чем мне с ним разговаривать? – тут же повернулся ко мне король, опровергая возможные Сашины предположения насчет его глухоты.

– О чем хочешь! Ответь на его вопросы!

– Я не обязан отвечать ему.

– Сонь, он чего, серьезно только с тобой разговаривает?! – поинтересовался Саша.

– Не только. Но почти всегда, – ответила я и быстро покрутила себе пальцем у виска, надеясь, что король еще не изучил этот земной жест. Казалось бы.

– Я не сумасшедший, – тут же запротестовал Лид, – сумасшедшим я был бы, если бы стал разговаривать с этим недалеким простолюдином.

– Абза-а-а-ац… – протянул Саша, – слушай, дядя… Из Подольска, как тебя из твоего Подольска без смирительной рубашки-то отпустили?

– Саш, не приставай ты к нему! Чего ты лезешь? – тревожно сказала я, с опаской глядя на подозрительно неподвижное лицо короля.

– Ладно, до меня дошло: на тебя навесили сумасшедшего родственника. Сочувствую, – заключил Саша, махнул мне, и вдруг быстрым шагом направился к университету.

– Саш, ты куда… – сказала я несчастным голосом, но тут же безнадежно махнула рукой и злобно взглянула на проклятого Лида. И я его еще жалела! Он вот что-то меня жалеть не собирается, наоборот, портит мне все, что только можно!

Лид глядел вслед Саше.

– Странный человек, – сказал он с удивлением, – удивительно недалекий, самовлюбленный и обидчивый даже для таких примитивных созданий, как простолюдины. Если ты хотела сделать его своим мужем, то я, видимо, появился как нельзя кстати. Пару подбирать себе сама ты тоже не умеешь. Впрочем, этого следовало ожидать.

– Что значит, захотела сделать мужем? – горько сказала я. – Если бы я даже и захотела этого, он бы не захотел сделать меня своей женой!

– И правильно, – согласился Лид невозмутимо, – он должен сам понимать, что он не пара для моей спасительницы.

– Он не знает, что я спасительница! Для него я простолюдинка, как и он!

– Тогда еще понятнее. Видимо, он предпочитает при прочих равных тех простолюдинок, которые не совершают при его появлении странных движений.

– Чего?! – заорала я, вскакивая. – Чего не совершают?!

– Странных движений, – повторил Лид, глядя на меня снизу вверх безмятежным взглядом.

– Иди ты к черту! Сейчас я тебе совершу странные движения! – взвизгнула я, впав в состояние «сам черт не брат», бросилась на короля и сделала то, о чем давно мечтала: вцепилась ему в оборчатый воротник и изо всех сил затрясла. Король не предпринимал никаких действий, только очень удивленно глядел на меня, а потом на его лице появилась странная, как будто даже смущенная улыбка. Он положил свою руку на мой судорожно сжатый кулак и спросил:

– Ты что хочешь, Соня?

От этого простого вопроса злость моя вдруг иссякла, будто ее и не было, зато покраснела я аж до самых пяток. Я поспешно отцепилась от короля, отодвинулась на край лавки и пробормотала:

– Ну ты, Лид, совсем человеческие чувства забыл, что ли? Ну, разозлилась я. Извини.

– Да нет, я понял, что ты разозлилась. Я не понял, что ты хотела сделать. Ты бы таким образом все равно не причинила мне вреда.

– Я и не хотела причинять тебе вреда, – буркнула я, – но мне надо было разрядить нервы. Ты никогда так не делаешь?

– Нет, высокородные этому не подвержены. Думаю, и ты избавишься от этой плебейской привычки. Теперь ты высокородная, поэтому запомни: если захочешь выразить на ком-то свое недовольство, готовься к причинению ему вреда как следует или скажи мне, у меня в этом больше опыта.

– Да кто бы сомневался! – фыркнула я и с облегчением встала, потому что из института вышла Натка.

– Пятерка! – крикнула она издали. – Ничего для плебейки, скажи, твое величество? А чего это вы такие встрепанные оба? Поцапались, что ли?

– Я с ней не ссорился, – оскорблено мотнул головой король.

– Это верно, я ссорилась с ним, – согласилась я со вздохом. – Ладно, Лид, ну тебя, в смысле, извини еще раз. Но, честное слово, разговаривать иногда с тобой, как дрова возить. Ты же смотришь наш телевизор и читаешь книги: чего притворяешься глупее, чем ты есть?

– Я никем не притворяюсь, но было бы странно ожидать даже от меня, что я за трое суток смогу полностью освоиться в незнакомом мире, – пожал плечами Лид.

– Да? А кто-то хвастался…

– Ладно вам, – вдруг сказала, хихикая, Натка, – пошли лучше домой, чайку попьем.

Всю дорогу домой я с королем не разговаривала, решив отдохнуть от его дуростей, и болтала только с подругой, и то об экзаменах.

Дома, конечно, никого не было – родители работали. Мы пошли на кухню – Лид, ясное дело, потащился следом, расположился на единственном мягком стуле со спинкой, вытянул ноги поперек всей кухни и принялся постукивать ногтями по столу, с которого я тем временем стирала крошки. Натка, хмыкая про себя, поставила электрический чайник и осведомилась:

– Осмелюсь спросить, твое величество, ты вообще чай будешь или что-то свое наколдуешь?

– Что такое чай? – поднял на меня глаза Лид. Я пожала плечами и кинула в мойку грязную тряпку.

– Ну, что… Травка такая, заваренная в воде.

– Листочки, а не травка, – поправила меня Натка.

– Тебе я вопроса не задавал, – отрезал король и снова обратился ко мне:

– Хорошо, можешь дать чай и мне.

Я сердито сунула в чашку с кипятком пакетик и пододвинула к королю. Тот принялся брезгливо рассматривать, как от пакетика в воде расплывается коричневое пятно, Натка, закатывая глаза и корча рожицы, нарезала хлеб, а я устало втиснулась на табуретку рядом с углом стола.

– Не садись там, – одернула меня подруга, – замуж не выйдешь.

– Конечно, не выйду, если Лид и дальше будет разгонять моих кавалеров, – буркнула я, и, не выдержав, пожаловалась: – представляешь, Нат, он Сашку прогнал.

– Я не прогонял его, – четко сказал король, – он ушел сам, из-за своей же глупости.

– Ничего себе у вас тут без меня была Санта-Барбара, – почему-то с завистью произнесла Натка и отхлебнула чай не присаживаясь, поскольку сесть было некуда.

– Лид, подвинься, ты тут не один, – раздраженно сказала я. К моему удивлению, король без возражений потеснился и оказался по одну сторону стола, а мы с Наткой – по другую. Пока он, держа чашку чуть ли не двумя пальцами, с тем же брезгливым видом прихлебывал чай, Натка со значением покосилась на меня, потом откашлялась и произнесла:

– Сонь, а ты уже спросила у его величества, долго ли оно будет тут у нас ошиваться?

– Спросила.

– И что оно ответило?

– Оно ответило, что пока я не прикажу ему уйти.

Лид, которому наш разговор почему-то не казался оскорбительным, подтверждающе кивнул. Натка поглядела на меня и подтолкнула под столом ногой.

– Ну и? Когда ты прикажешь ему уйти?

Я открыла было рот, но проклятый король тут же уставился на меня во все глаза, а глаза у него были немаленькие, да еще какие-то нехорошо пристальные. Но ладно бы еще в них была только наглость и презрение – так нет же, мне почудилось, что взгляд у него сейчас – почти как у старой бездомной собаки, которая в непогоду приходила к бабушке в сарай. Такое же ожидание: впустят – не впустят? Выгонят – не выгонят?

Практически уверенная, что это все – только мои фантазии, я все равно никакими силами не могла заставить себя заговорить. Подруга решила помочь мне и сама повела беседу:

– А, ну да, ты же боишься, что если Лид вернется к себе, то заколдует своих подданных…

– Почему ты этого боишься, Соня? – удивился король, перестав лупиться на меня во все глаза и поднимая брови.

– Потому что не хочу быть косвенно виноватой в их гибели, – объяснила я хмуро. – Сострадание. Как ты сказал, род эгоизма…

– Но ты же можешь взять с него обещание, что он их не тронет! – гнула свою линию Натка.

– Да? А где гарантия, что он эти обещания выполнит?!

Тут Лид, видимо, наконец обиделся, потому что встрял в наш разговор:

– Высокородные всегда держат данное слово. Конечно, плебеям, среди которых ты вращалась, Соня, этого не осмыслить…

– Ну так и в чем проблема? – обрадовалась Натка, – дай ей слово, что не тронешь жителей своего мира!

Король, конечно, ничего ей не ответил и только молча посмотрел на меня.

– Да, Лид, дай мне такое слово, – сказала я твердо, – люди не виноваты, что я тебя расколдовала.

– Хорошо, – король пожал плечами, явно снисходя к моим капризам, – если тебя это так волнует, я клянусь, что не буду наказывать свой народ за то, что он меня заколдовал.

– А за все остальное будешь наказывать?

– Ну естественно, без страха перед наказанием королевская власть неэффективна.

Я в задумчивости уткнулась в чашку. Картинка вырисовывалась невеселая. Ничто не мешает Лиду, вернувшись, придраться к каким-нибудь мелочам и заколдовать столько людей, сколько ему будет угодно. А судя по лицу короля, просить его, чтобы он не наказывал никого, явно пока не стоит: он и так был раздражен присутствием Натки. Придется еще подождать, втереться к нему в доверие. Ох, не перегнуть бы палку!..

Натка, как всегда, поняла меня без слов и опасный разговор не возобновляла. Затянувшееся молчание нарушил сам король, отставивший чашку и вымолвивший:

– Надо тебе сказать, Соня, что ваш чай – весьма неприятный напиток, по крайней мере, для тех, кто не увлекается настойкой горькоцвета. Думаю, он даже ядовит, так что тебе вовсе не стоит его пить.

– Много ты понимаешь, Лид! – рассмеялась я. – Ты же не вынул вовремя пакетик, вот чай и перезаварился!

Король глянул на меня со сдержанной претензией, дескать, «а ты меня нарочно не предупредила, что я должен его вынимать?», но ничего не сказал, чтобы, наверное, не потерять достоинство, и просто отодвинул чашку еще дальше. Натка, хихикая, встала, подобрала ее и вылила в мойку. Я тоже встала и начала мыть скопившуюся посуду. Подруга тем временем ругалась с королем, который требовал, чтобы посуду помыла она, дабы я не марала свои достойные ручки черной работой, а потом не хотел передвигать стул, чтобы освободить ей проход. Я уже не обращала на них внимания, и даже наоборот, включила воду посильнее, чтобы ничего не слышать. Конечно, это привело к тому, что скрип ключа в двери первым уловил Лид. Он насторожился, приподнялся со стула и бессловесно растворился в воздухе. Не успели мы с Наткой удивиться и обрадоваться этому, как в комнату вдруг гораздо раньше времени ввалились запыхавшиеся и встревоженные родители.

– Привет, а я на пять сдала, – заговорила я, выходя им навстречу из кухни.

– Да-да, – кивнула мама рассеянно, – молодцы-молодцы, привет, Наташа… Сонь, представляешь, нас тут с папой срочно командируют на открытие филиалов… В Индию, – добавила она, не дожидаясь моего вопроса, – так что придется тебе тут месяцок похозяйничать… И, главное, так резко… Коля, ты не видел ту синюю сумку, в которую все влезало – та, что с несломанной молнией? …О чем я говорила-то? А, месяц придется тебе одной побыть. И, главное, резко так сказали, у нас самолет, представляешь, завтра в шесть утра – а мы не собраны, ничего… Конечно, без присмотра я тебя не оставлю – я и Наташиной маме позвонила, и тете Кате, и бабушке…

– В деревню? – поразилась я, – зачем?

– Да нет, другой бабушке. Они тебя будут навещать, а ты тут не свинячь, не вздумай никуда допоздна ходить, мы будем звонить каждый вечер…

– Да вы не беспокойтесь, я за ней присмотрю! – похлопала по мне Натка.

Я кисло улыбнулась. В любое другое время командировка родителей не вызвала бы во мне ничего, кроме радости от единоличного обладания квартирой и другого заманчивого времяпрепровождения – но сейчас надо мной, как Дамоклов меч, висел король, и я бы предпочла не оставаться с ним с глазу на глаз. Но что тут поделаешь…

– Иногда, может быть, с нами не будет связи, – озабоченно наставляла меня мама, судорожно копаясь в вытащенном из-под кровати чемодане, – не беспокойся, это уже под конец командировки, где-то последнюю неделю. Сразу предупреждаем. Ты не видела мой зеленый костюм?

– Какой?

– Зеленый, ну тот! Ты что, не слушаешь меня, что ли?

– Наверное, в шкафу, – сказала я апатично, чувствуя, что ужасно устала и мне просто необходимо хотя бы некоторое время не видеть Лида. – Мам, вам ванна не нужна сейчас? Я пойду вымоюсь, пожалуй…

– А я вам помогу собраться, – предложила Натка. Мама кивнула – Натка уже лучше меня знала, где что лежит у нас в квартире. Я молча вынула из шкафчика полотенце и убрела.

Через полтора часа ко мне в дверь ванной стукнула мама и поинтересовалась, утонула я, превратилась в рыбу или просто потеряла совесть и забыла, что родители тоже хотят когда-нибудь принять душ. С большим сожалением я вылезла наружу, но к себе не пошла, а крутилась то в большой комнате, помогая собираться родителям, то на кухне. Натка часов в девять ушла, а в десять родители собрали все чемоданы и принялись меня выгонять спать.

– Сейчас, сейчас, – пообещала я, – только чайку попью…

С этими словами я попятилась на кухню, оставив дверь слегка приоткрытой, чтобы там не мог появиться Лид. Чай я пить не стала, а просто молча уселась на стул, подперла голову руками и уставилась в окно, за которым еще по-летнему были сумерки…

В конце концов родители уснули, и я тоже начала клевать носом, но нежелание видеться с Лидом пересиливало. Я задремала, положив голову на руки.