Король и спасительница

Разбудила меня крадущаяся в ванну мама, прошипев: «Ты что тут делаешь?! Иди в постель немедленно!». Я с трудом отклеилась от стола, распрямила затекшие руки и поглядела на часы – ого, уже три часа ночи! После этого пришлось-таки пойти в мою, а точнее сказать, в королевскую комнату. Одно радовало, что в такую позднь Лид, скорее всего, спит…

Лид не спал. При виде меня он поднялся из своего чугунного кресла-качалки и отложил в сторону очередную книжку – на этот раз «Приключения Чипполино».

– Что ты делала столько времени, Соня? – поинтересовался он чуть ли не с интонацией моих родителей.

– А ты будто не знаешь, – огрызнулась я.

– Почему я должен это знать?

– Ты же невидимый можешь ходить, где хочешь, и подглядывать…

– Поглядывать? – король поднял брови, лицо его приняло брезгливое выражение. – Зачем мне унижаться до этого?

– Затем, чтобы узнать, где я была – может, меня там волки съели. А ты же меня охранять решил…

– Я подумал, что твои родители вряд ли отпустят тебя ночью на улицу, – здраво заметил Лид.

– Соображаешь, если хочешь, – вздохнула я и, кивнув на «Приключения Чипполино», поинтересовалась:

– И почему ты все время читаешь какие-то детские книжки?

– В них больше картинок, – вдруг ошарашил меня король на полном серьезе. Я вылупила на него глаза.

– Да зачем тебе картинки, ты что, читать не умеешь?!

– Умею, конечно, но, во-первых, в таком виде книги привычнее для меня – у нас они всегда были оформлены таким образом, независимо от содержания. Я считаю, что это правильно – хотя бы видно, что печатники приложили старания, а ваши издания, которые для взрослых, как ты выражаешься, даже в руки брать не хочется, – он кивнул на валяющийся у меня рядом с кроватью детектив в мягкой обложке с тонкими желтоватыми страничками.

– А во-вторых, картинки помогают мне лучше представить ваши реалии, они для меня непривычны.

– Да, много ты получишь реалий из «Чипполлино», – рассмеялась я. – На всякий случай, учти, что у нас по улицам не ходят живые помидоры и луковицы.

Лид тоже рассмеялся:

– Я понимаю, Соня.

– А по содержанию эта книжка тебе нравится?

– Не слишком. Но в ней весьма наглядно изображен бунт вашего плебса против властей.

– Между прочим, власти там – оторви и брось, а плебс – очень даже хороший, – заметила я, садясь на кровать и обнимая подушку.

– Конечно, – согласился король, – ведь автор этой книги – сам плебей, разве он мог сделать плебс ограниченным и низким, каков он есть на самом деле? А что такое «оторви и брось»?

– Это значит – очень плохие… Знаешь что, хотя власти там, конечно, изображены карикатурно, это не значит, что на самом деле они прекрасные. Почитай хотя бы биографию самого Джани Родари…

– Давай, – согласился король, выжидающе на меня глянув. Я развела руками.

– У меня сейчас, наверное, нету. Давай я тебе в интернете завтра найду, если интересуешься…

– А что такое интернет?

– Лид, я спать хочу. У меня уже язык не поворачивается…

– Ты уверена, что это не от вашего чая? Ты его опять пила? – вдруг пристал ко мне король с озабоченным видом – кажется, чай произвел на него неизгладимое впечатление.

– Ничего я не пила, – пробормотала я, зарываясь в подушку, – просто сидела на кухне, а потом… Уснула… – еле договорив это, я уснула сама и даже не слышала, как улегся Лид.

Проснулась я от необычной тишины. В роскошное окно на Лидовой половине било солнце, камин не горел, сам король отсутствовал. Дверь в комнату была прикрыта неплотно.

Я подскочила на постели, все вспомнив. Родители, значит, ночью уехали, а в квартире теперь хозяйничает король! Даже не переодев пижаму, я побежала в большую комнату, уже ожидая увидеть в ней интерьер примерно как в Лидовой половине.

Но в комнате ничего не изменилось. Сквозь полузадернутые шторы тоже било солнце, а сам король ковырялся в компьютере!

При виде того, как он лихо щелкает кнопками, я ярко представила кучу испорченной информации, стертые диски, удаленные важные документы родителей и аж взвизгнула:

– Лид!!!

Король слегка вздрогнул – я уже заметила, что он не любит громких резких звуков – и обернулся ко мне.

– Что с тобой, Соня?

– Чего ты забыл в нашем компьютере?! Ты же не умеешь им пользоваться!

– Почему не умею? – оскорбился Лид. – Я видел по телевизору, как его включать, а дальше здесь все написано, я же понимаю ваши языки.

– Ты ничего не удалял?

– Нет.

– Точно? Ну-ка дай я посмотрю корзину, – я, дернув за проводок, увела мышку прямо из-под его украшенной перстнем руки. Король, похоже, впал в шок от такого нахальства, поэтому даже не сразу начал возражать, а только через минуту полез в амбицию:

– Соня, когда ты перестанешь принимать меня за плебея? Я же говорил тебе, что уровень моего развития несравним с простым народом…

– Да-да, конечно, ты у нас умница, – пробормотала я, поспешно копаясь в корзине, а потом в папке рабочих документов родителей. Кажется, все и правда было в порядке. Я перевела дух и перешла к менее животрепещущим вопросам:

– А что ты там искал-то?

– Биографию Джани Родари, как ты и сказала.

– Ты и в интернет зашел?!

– Пока что нет, – признался Лид, – я встал незадолго до тебя, так что не успел этого сделать…

Почему-то мне показалось, что он врет – скорее всего, у него просто не получалось найти выход в интернет, но пресловутая дворянская гордость не давала этого признать. Немного поразмыслив, стоит ли пускать его в интернет, я решила, что днем раньше, днем позже он все равно туда доберется, и, скрепя сердце, открыла ему браузер.

– На тебе твой интернет. Вот это поисковик. Напечатай в эту строчку слова, которые ты ищешь, и он тебе выдаст список статей и сайтов, где они упоминаются. Понял?

– Да, а что такое сайты?

– Не могу объяснить, сам увидишь… Покопайся тут, походи по ссылкам, а я пойду чайку попью… Только не вздумай ничего скачивать, и, если компьютер будет выть, закрывай страничку – это антивирус у нас такой.

Лид с напряжением выслушал пачку этой явно сложной для него информации, но ничего не переспросил и молча кивнул. Я улепетнула на кухню, надеясь, что король, как и все новички, зависнет в интернете надолго, а я смогу делать, что хочу. Не тут-то было. Уже через пятнадцать минут он нарисовался на пороге кухни, красиво опершись о притолоку. Домашний льняной его костюм сменился каким-то обалденным нарядом – белой широкой рубашкой с открытым воротом, бежевыми бриджами, короткими коричневыми сапогами и широченным красным платком, обмотанным вокруг талии. Посмотрев мне в чашку, где плескался чай, он вдруг сделал такую выразительно-брезгливую физиономию, что я со смеху чуть не облилась, и уместился на табуретку.

– Ты что, читал про испанских тореадоров? – спросила я его сквозь смех.

– Откуда ты знаешь?

– По костюму, конечно. Ты как сорока – что видишь, к себе тащишь…

– Сорока – это птица?

– Да, такая черно-беленькая, трескучая… Бутерброд будешь?

– Не стоит, – отказался Лид и наколдовал посреди стола «голландский натюрморт» из жареной птицы, непонятных желтых фруктов и серебряного кувшина с каким-то напитком, – я бы и тебе советовал лучше не употреблять такую пищу.

– Не стоит, – передразнила я его, скорчив величественное лицо, и полезла в холодильник.

Дальше мы принялись завтракать, периодически все-таки пытаясь сагитировать друг друга на привычную для каждого из нас еду. Мирно шипел электрочайник, и шумела вода в раковине, которую я открыла, чтобы она охладила сваренные мной яйца. Без других людей, как я замечала уже в который раз, Лид становился вполне выносимым, и я даже подумала, что могла бы легко потерпеть его коммунальным соседом до конца родительской командировки. Но, конечно, как только эта мысль пронеслась у меня в голове, начались неприятности. А попросту говоря, дверь кухни вдруг резко распахнулась, и я увидела свою бабушку по папиной линии. От неожиданности я подавилась и судорожно раскашлялась, Лид же явно хотел в первый момент исчезнуть и даже немного растворился в воздухе, но потом, видимо, передумал и уплотнился обратно. Бабушка смотрела на нас, сжав губы в сморщенную точку. Я продолжала кашлять, и король, несколько секунд задумчиво на меня поглядев, вдруг врезал мне меж лопаток. Рука у него оказалась тяжелой – мой кашель враз оборвался, и стало относительно тихо, не считая шума воды. Бабушка выключила краны и снова повернулась ко мне. В отличие от той доброй бабули, что жила в деревне, она была весьма сварливой и вредной. У нас она, к счастью, бывала очень редко, потому что, по традиции всех свекровей, ненавидела мою маму. Меня она, впрочем, тоже недолюбливала, и не иначе решила нанести мне визит пораньше просто затем, чтобы отделаться и потом больше не казать носа, но присутствие Лида явно что-то изменило.

Бабушка превратила губы из сморщенной точки в узкую, накрашенную фиолетовой помадой полоску, поправила худой рукой курчавые, тоже немного фиолетоватые волосы, и поинтересовалась:

– Это что это у тебя, Софья, за гости с утра пораньше? Родители не успели за порог выехать, а ты тут сидишь в чем мать родила и хахалей водишь? Прекрасно воспитали! Вся в мать!

– Он не хахаль, – сказала я со всей искренностью, одернув пижаму и предостерегающе глянув на Лида, чтобы он молчал.

– А кто же? – подняла выщипанные брови бабушка. – Подружка, то ли? Ты меня за кого принимаешь – я, слава богу, в три раза больше, чем ты, прожила.

– И что? Мы просто ждем Натку, он пришел чуть пораньше. Видишь, какой у него костюм – он из театральной студии актер, мы сейчас вместе на спектакль пойдем.

– Актер погорелого театра, – хмыкнула бабушка язвительно. – А что ты за него говоришь – он из немых?

– Я говорю, потому что ты обращаешься ко мне, а если что-нибудь спросишь у него, он тебе, наверное, ответит… – я повернулась к королю и сделала большие глаза.

– Ну и что вы скажете насчет Софьиного вранья? – язвительно обратилась к нему бабушка. Паршивый Лид прямо смотрел на нее и молчал.

– Лид! – зашипела я.

– Что, Соня? – тут же повернулся ко мне омерзительный король.

– Поговори с бабушкой!

– О чем?

– О том, что она спрашивает.

– Она ни о чем не спрашивает, она демонстрирует тебе свою неприязнь и презрение. Я бы на твоем месте не допускал такого отношения.

– Ишь ты какой! – обалдела бабушка. – А я тебя забыла спросить, как к своей собственной внучке относиться!

– Что значит – «своей собственной»? Она тебе не ровня, – бросил Лид с королевским презрением.

– Лид, помолчи! – застонала я, уже начиная жалеть, что заставила короля открыть рот. Бабушка, которой и так-то повода не нужно было, теперь с полным правом устраивала скандал:

– Ты как со мной говоришь! Нахал! Я тебя старше в пять раз, молокосос!

– Такого не может быть, ты сама говорила, что старше Сони только в три раза, – отозвался король. – Неужели ваши старые простолюдины еще и считать не умеют? – обратился он ко мне. Я исподлобья глянула на него.

– А ну пошел вон из квартиры!!! – заходилась тем временем бабушка. – Сейчас я Коле позвоню, расскажу, кого его фифа к себе таскает! Я милицию вызову! Будешь ждать, пока милиция приедет или сам пойдешь?! У меня половина отделения знакомых!!

Король сидел, как столб – бабушкины оскорбления его, конечно же, не трогали. А я просто не знала, что делать – положение было безвыходным. Зная бабушку, нечего было и надеяться быстро ее успокоить и уговорить не жаловаться родителям. И страшно подумать, что будет, если она пожалуется… В отчаянии я посмотрела на короля.

– Что мне сделать с этой старой простолюдинкой, Соня? – вполне правильно понял он мой взгляд.

– Сделай хоть что-нибудь, чтобы она родителям не пожаловалась! Только без вреда для нее!

Король кивнул с некоторым разочарованием, что-то пробормотал и повел рукой. Орущая бабушка разом сбавила громкость, широко зевнула и начала валиться на пол. Лид, конечно, и не подумал привстать, я еле-еле успела вскочить и поймать ее у самого пола. Но бабушка вдруг растворилась у меня в руках, да так резко, что я от неожиданного изменения центра тяжести чуть не ухнула носом в линолеум. С трудом выпрямившись, я устало спросила:

– Лид, ты что с ней сделал?

– Усыпил и отправил к ней домой – она подумает, что все произошедшее ей привиделось. Но, честно говоря, если бы ты позволила мне обратить ее в пыль, мир бы не много потерял.

– Ты не знаешь ее как следует – бабушка не такая и плохая… – вяло заспорила я.

– Но достаточно несдержанная и глупая, чтобы довести до слез мою спасительницу.

– Я не плачу! – рявкнула я. – А если и плачу, то только из-за тебя и твоего ослиного упрямства! Иди в интернет или в другую комнату, а то я опять начну тебя трясти, как вчера…

Лид пожал плечами и поднялся с величественно-оскорбленным видом, но в это время раздался звонок в дверь. Я метнулась в прихожую и впустила Натку.

Она скинула пыльные босоножки, поглядела на меня и сидящего спиной к нам в кресле короля и хихикнула:

– Ух ты, вы опять успели поругаться? Вас прямо не оставишь. Сонька, чем ты оскорбила наше величество?

– Никто никого не оскорбил, здесь была моя бабушка.

– Ой, эта старая грымза? Тогда ясно. Хорошо я ее не застала.

– Думаю, еще застанешь – она же проснется, подумает, что ей все, что произошло, приснилось, и опять притащится, я ее знаю. Лид, знаешь что, держись поближе к моей комнате – не надо тебе попадаться ей на глаза…

– Эту твою просьбу я выполню с удовольствием, – согласился Лид.

– Надо же, эта старая гадюка даже пришельцам из других миров не нравится! – констатировала Натка с восхищением. – А я-то думала, они с нашим величеством споются… Я прямо начинаю о нем уже хорошо думать… Я чего пришла-то, Сонь, – спохватилась она, поворачиваясь ко мне, – экзамены-то уже все, история у большинства, кроме двоечников, автоматом… Наши хотят отпраздновать, съездить в парк на пикничок. Пойдешь?

– Я-то пошла бы, но ведь он с нами потащится, – сказала я тоскливо, кивая на королевскую спину. Спина тут же продемонстрировала мне профиль, заправила прямые волосы за ухо для лучшей слышимости и поинтересовалась:

– Куда ты собираешься ехать, Соня?

– На пикник с однокурсниками.

– Компания плебеев для тебя теперь не подходит.

– Я забыла тебя спросить, чего мне подходит! Ты можешь сидеть тут безвылазно, а я лично буду ходить, куда захочу!

Король развернул кресло и поглядел на меня.

– Не стоит так упорствовать в своих дурных привычках, иначе ты от них никогда не избавишься, – сказал он, изящно поведя рукой, – но если ты решила все-таки направиться туда, то я, конечно, пойду с тобой, поскольку ваш мир и до того не вызывал у меня доверия, а теперь, когда я посмотрел в ваш интернет, я точно знаю, что мои опасения за твою жизнь не беспочвенны.

– Ох… – простонала я, представив, каких дурацких подборок мог начитаться в интернете Лид – и ведь теперь его не разубедишь. – Ладно, иди с нами, но не мешайся. Выбери, что тебе больше нравится – быть моим дядей из Подольска или невидимым.

– Не сказал бы, чтобы меня устраивала какая-то из этих ролей, – начал возражать упрямый как баран король, но тут Натка ойкнула. Мы повернулись и увидели, что на пороге прихожей опять стоит моя бабушка. Черт бы побрал этот бесшумный замок!

Бабушка пожевала губами и проговорила:

– Мда, сон-то был в руку. Что у вас тут за гулянка, Софья? – поинтересовалась она, заглядывая на кухню, – не успели родители уехать, она тут сидит в чем мать родила, и навела каких-то тореадоров! Вы кто такой?

– Это мой знакомый, мы вместе пришли, – поспешно сообщила Натка.

– Ну конечно, пришли вы. Да вы и не уходили, кого вы хотите обмануть, я вас в семь раз старше! Вся кухня водкой провоняла, отсюда чувствуется!

Я с запозданием поняла, что напиток в кувшине Лида, скорее всего, был алкогольным. Хотя я сомневалась, чтобы король глушил водку, но бабушке было достаточно и обычного вина, чтобы устроить светопреставление.

– Развели тут гулянку! Вся в мать! Я сейчас позвоню родителям-то, пусть они послушают…

– Лид!.. – застонала я в отчаянии. Король произвел вялый взмах рукой. Бабушка прекратила орать, сладко зевнула и начала падать на ковер. На этот раз ее подхватила Натка, и она растворилась в ее руках. Подруга недоуменно заморгала и поглядела на короля.

– Действительно, Соня, думаю, стоит на время уйти из этого дома, – обратился он ко мне, – а то, думаю, скоро усыпление этой скудоумной простолюдинки станет для меня утомительной традицией. Превратить ее в пепел было бы эффективнее, я сразу это сказал…

– Ну! – оживилась Натка. – Тут я полностью тебя поддерживаю, твое величество!

Но ей все равно не удалось угодить королю. Он перевел свои двухцветные глаза на потолок и провозгласил:

– В который раз убеждаюсь, что простолюдины более жестоки друг к другу, чем могут быть жестоки к ним высокородные правители. Причем если наша жестокость является лишь следствием необходимости, то их – вызвана чистым злорадством, глупостью или завистью.

Натка беззвучно хлебнула ртом воздух. Мне снова почудилась в словах Лида какая-то толика справедливости, и от этого настроение мое окончательно испортилось. На пикник совсем уже не хотелось. Но перспектива еще одной встречи с бабушкой радовала меньше, поэтому я наклонилась и вытянула из-под маминой кровати пыльный серый рюкзак.

– Нат, отстань ты от его величества, ты его не переговоришь, помоги мне лучше собраться…

На время сборов король, к счастью, отвязался от нас и ушел в свою-мою комнату – наверное, читать. Нам сразу стало гораздо веселее. Я выяснила у Натки, что пикник будет проходить в лесопарке на Лосином острове, что несколько человек притащат многоспальные палатки и будут там ночевать, да и мы сможем, если захотим, остаться. Представив себе сочетание «король плюс многоместная палатка», я содрогнулась и честно сказала:

– Теперь я, Нат, вряд ли захочу…

– Ты так говоришь, будто у тебя грудной младенец, – вознегодовала подруга. – Его величество само к нам привязалось, пусть само и разбирается, чего ему лопать и где спать, я так считаю.

– Ну, я тоже… – сказала я уныло.

– Не говорила ты с ним еще? – оглянувшись на дверь комнаты, понизила голос подруга.

– После тебя? Нет, я подождать хочу, а то мне как-то страшновато.

– Ну, это понятно… Ладно, Сонька, прорвемся, я с тобой. Давай этому величеству придумаем, кто он такой будет, если ему неугодно быть невидимым дядей из Подольска. Еще надо что-то такое выдумать, чтобы его вечные приколы вроде как оправдать… За иностранца он не сойдет?

– Не знаю, он же говорит без акцента… И вообще, больше всего он похож не на иностранца, а на того, кто он и есть: на инопланетянина.

– А кроме этого? …Слушай, а давай все-таки он у нас будет приезжий – ну не найдешь таких в Москве. Необязательно делать его родственником, пусть будет какой-нибудь там сын друга твоего папы. Приехал Москву посмотреть и успокоить нервы.

– Нервы?

– Ну да. Он же часто ведет себя, как больной, так давай он у нас приедет лечиться от этих, как их… Неврозов, психозов и клинических депрессий. Ему типа нужно развеяться. А другим скажем, чтобы его не беспокоили, пусть, типа, отдыхает…

– Не согласится он ни за что. Он терпеть не может, когда его больным считают. Тем более, на голову.

– Ага, у кого что болит… – проворчала Натка и снова понизила голос:

– А я сейчас на улицу выйду и звякну Гошке с мобилы, сразу предупрежу, он остальным скажет, чтобы к нему не лезли, и все дела.

– Давай! – обрадовалась я и сказала громко:

– Нат, тебе же тоже собраться надо. Ты иди, а я пока тут закончу.

Натка деловито кивнула и выбежала из квартиры. Я закрыла за ней, подумав, задвинула еще и щеколду, чтобы избежать нежданных приходов бабушки, и пошла посмотреть, что там делает Лид.

Его величество сидело в кресле, пялилось на стенку и изволило пускать мультики. На этот раз картинка показывала жуткую грозу, льющуюся из синей беспросветной тучи. Беззвучно сверкали молнии. Гроза обливала беспомощную кучку каких-то деревенских домиков. Зрелище было настолько впечатляющим, что я зависла на пороге, пялясь в стену. К тому же, у меня возникло опасение, что гроза является отражением внутреннего королевского состояния, хотя он и утверждал, что не подвержен гневу. Возможно, опасалась я зря, потому что, хотя я ничего не говорила, но гроза начала проходить, тучи расползлись в стороны, и над деревенькой повисла толстенная двойная радуга.

– Красота! – искренне похвалила я. Лид обернулся на звук моего голоса – мультик тут же погас.

– Спасибо. Ты имела в виду грозу или радугу?

– Да все вместе, в сочетании… Слушай, Лид, я тут уже собралась, сейчас подождем Натку и поедем… Мы… То есть я подумала – наверное, не стоит называть тебя своим родственником. Я скажу, что ты просто знакомый моего папы из другого города, что ты приехал отдыхать от нервной работы и тебя нельзя дергать. Годится?

Лид кивнул.

– Хорошо. Если это действительно заставит простолюдинов не разговаривать со мной, будет еще лучше.

– Можешь даже сказать им, что ты король, – предложила я великодушно.

– Чтобы они подумали, что у меня не все дома? – вдруг усмехнулся Лид, глянув на меня. Я спрятала глаза и пробормотала:

– Какое тебе дело, что подумают простолюдины…

– Это хорошо.

– Что хорошо?

– Что ты начинаешь свыкаться со своим высоким положением.

– Да здорово! Сейчас от счастья запрыгаю, – бросила я и пошла делать бутерброды для пикника.

Выйдя из дома с рюкзаком, бутербродами и Лидом, я поймала Натку на полпути к вокзалу – ехать пришлось опять на электричке. Я уже морально готовилась к новым приключениям, но все обошлось. В вагоне было свободно, поэтому мы облюбовали пару сидений, засунули короля в угол, а сами уселись рядышком и принялись болтать ни о чем. Я уже успела привыкнуть к присутствию Лида, так что он меня не стеснял – все равно наши разговоры наверняка казались ему недостойными его королевского внимания. Король пялился в окно, изучая проплывающие мимо бетонные заборы, исписанные хулиганскими надписями. Иногда он даже немного вытягивал шею, чтобы прочитать конец того или иного ругательства. Натка, уткнувшись мне в плечо, давилась смехом, я пыталась делать невозмутимое лицо и отворачивалась. К счастью, проехать нужно было всего пять остановок. Мы вышли из электрички на небольшой станции и заоглядывались в поисках однокурсников, но их почему-то не было.

– Странно, – удивилась Натка и с подозрением поглядела на Лида. Тот ответил ей нелюбезным взглядом и вскинул голову.

– Сейчас позвоню кому-нибудь, – сказала я, доставая мобильник. – Маринке, например…

Маринка, до которой я дозвонилась, радостно сказала, что они, оказывается, перепутали время, Натке сказали неправильное, а большая часть народу пришла пораньше. Так что остальные теперь должны добираться до места по отдельности. А они, дескать, встретят нас на детской площадке у края парка и проведут вглубь.

Не будь тут короля, я бы точно сказала вслух, что думаю о своих безалаберных однокурсниках, но сейчас мне лишний раз не хотелось подтверждать его мнение о «тупых плебеях», поэтому я, изобразив кислую улыбку, передала информацию Натке. Та выслушала меня, явно хотела выругаться, но покосилась на короля и тоже передумала. Мы молча двинулись с вокзала, пыхтя от жары под нашими увесистыми рюкзачками. Лид шел следом налегке, грациозно помахивая руками и изучая окрестности. Солнце, как назло, вышло из-за тучи и начало печь, а до лесопарка нужно было еще пройти не меньше километра по открытому пространству. С каждым шагом мне становилось все жарче, а смотреть на короля – все противнее. Но я, конечно, крепилась и молчала, и первой подала голос Натка.

– Ну, я понимаю, я… – сказала она задумчиво. – Я плебейка и все такое, мне можно всякие тяжести таскать, но ты бы, твое величество, хоть у своей спасительницы рюкзак принял, а?

– Взять у тебя рюкзак, Соня? – как послушный робот, без интонации, поинтересовался король.

– Ну возьми, – отозвалась я в некотором сомнении и стянула с себя рюкзачок. Лид легко взял его чуть ли не одним пальцем и, не глядя, протянул Натке. Та выпучила глаза:

– Чего ты мне-то его даешь?!

– Ты сама сказала, что поскольку ты плебейка, то можешь таскать тяжести…

Тут мы все остановились, потому что Натку скрючило от смеха. Король недоуменно глядел на нее, а я только устало вздыхала.

– Ой, вот дает! – икнула Натка. – Ой, аж слезы на глазах. Надо же, чего выделывает! Убери от меня этот рюкзак!

– Лид, в нашем мире считается невежливым мужчине нагружать женщину тяжестями, – принялась объяснять я недоумевающему королю. – Считается вежливым наоборот, при первой возможности взять все тяжести у женщины.