– Ну и все! А странности его меня не волнуют. То есть, волнуют… – она мечтательно улыбнулась, – знаешь, у него вид и манеры, как у потомственного аристократа… Ой, ты чего так морщишься?

– Комар укусил, – буркнула я и вдруг почувствовала раздражение теперь уже против Марины. Да чего я буду ее отговаривать?! Пусть себе сидит со своим «потомственным аристократом» сколько влезет, а я хоть отдохну!

– Ладно, уговорила, – сказала я угрюмо, – но не удивляйся, если он тебе вообще отвечать не будет, у него очень много странностей.

– Не беспокойся, уж я его разговорю, – беспечно отозвалась Марина, снова поправила волосы, одернула узкие джинсы и, бодро перебирая изящными туфельками на небольшом каблучке, ринулась к королю. Я же сплюнула с досады, и, загребая землю кроссовками, пошла к однокурсникам.

К моему удивлению, король не прогнал Марину взашей и даже не заколдовал. Они мирно сосуществовали рядом: издали я видела беспрерывно открывающийся и закрывающийся Маринин рот и Лидов отрешенный взгляд, которым он водил по поляне, иногда задерживаясь на мне. Жаль только, что от частого оглядывания у меня затекла шея и окосели глаза, и к тому же, я даже не запомнила, во что мы играли: в карты, шашки или вообще в мафию.

– Э, высокородная Сонька, очнись от транса! – толкнула меня под ребра Натка. – Никуда твое величество не сбежит, и Маринка это счастье у тебя не отберет, она ему на фиг не нужна.

– Чего ты несешь чепуху! – вскинулась я. – Как будто мне он зачем-то нужен!

– Ну так и забудь про него, а то вы так через всю поляну переглядываетесь, что скоро оба шеи свернете, – рассмеялась Натка.

– Да ну тебя к черту, – выпалила я и решительно погрузилась в игру, попутно с удивлением обнаружив, что играем мы все-таки в карты. Спина у меня так и чесалась, в затылке зудело, а в голове плавали разные картины того, что сейчас может сделать король с Мариной, а также Марина с королем… В любом случае, будет скандал, а разбираться мне! Но все-таки я подавила искушение оглянуться, нарочно посмотрела в другую сторону и разом позабыла про Лида: к нашему костру в компании каких-то двух бородатых парней подходил Саша. Я положила карты на колени, схватила их снова, чуть привстала, села обратно, хотела поправить волосы, но вдруг вспомнила обидные слова короля о «странных движениях» и застыла столбом.

– Привет всем! – поздоровался Саша бодро, подходя к костру и потирая руки над пламенем. – Примете одиноких путников в свою обитель?

– Примем! – сказала я не своим, каким-то петушиным, голосом. Саша посмотрел на меня сквозь костер и улыбнулся.

– А, Сонь, и ты тут тоже? Как поживает твой психованный родственник?

– Нормально, – выдавила я, борясь с огромным искушением обернуться и поглядеть, не появился ли прямо за моей спиной Лид. Саша беспечно кивнул и продолжил, обращаясь уже не ко мне, а ко всем сразу:

– А мы тут с корешами гуляем. Тоже сессию празднуем.

– Позволите присоединиться, красны девицы и добры молодцы? – басом поинтересовался один из его бородатых спутников.

– Присоединяйтесь! – зашумели все. Саша плюхнулся у костра обидно далеко от меня и крякнул.

– Вот и классно. Тем более, что у нас с собой было. А у вас?

– А как же ж? – залихватски отозвался Пашка Симкин. Раздалось характерное стеклянное позвякивание. Люська поморщилась.

– Ну во-о-т, ребят, вы чего, не можете хотя бы разок без выпивки обойтись? Тут и милиция иногда ходит.

– Да ладно, Люсь, – тут же прервал ее Пашка, – чего нам милиция, мы же не забулдыги, мы простые студенты, по чуть-чуть квасим. Тем более, повод есть! Ну не сердись, Люсенька!

– Алкоголик будущий, – пробормотала Люська и отвернулась. Мы с Наткой тоже недовольно поморщились, но Пашка, Саша с бородачами и еще парочка девчонок уже развели бурную деятельность и раздавали нам пластиковые стаканчики. В мой стакан Саша что-то плеснул, в наступившей темноте я не поняла, что, но, понюхав жидкость, тут же ее вылила.

– Чего это за дрянь? Денатурат какой-то, – проворчала Натка, следуя моему примеру.

– Ох, какой ужасный коньяк, – вздохнула Люська и выпила. После «ужасного коньяка» пришел черед какого-то там тоже не очень хорошего вермута, который все тоже, ругая, выпили, а я опять пить не стала, будучи в полном расстройстве: Саша совершенно не обращал на меня внимания, общаясь то с пацанами, то с нашими девчонками, Светкой и Таней. Параллельно всему этому продолжалась игра в карты, и вскоре коньяки, вермуты и прочие напитки оказали на некоторых однокурсников нехорошее действие. Они начали путать ходы, масти и обвинять в этом друг друга. Пашка схватил за грудки одного из бородачей, Саша, молодец, пытался их разнять, что ему кое-как удалось.

– Ребята! – закричал он как-то чересчур громко, и его голос гулко ухнул в лесную тишину. – Чего мы ссоримся-то, ребята?! Давайте споем чего-нибудь!

– Давайте! – тоже излишне громко согласилась Люська и неверной рукой отложила карты. – Знаете, мне так нравятся русские народные песни, я только слов не помню, но одна такая клеевая есть… Ай, люли-люли! – закричала она вдруг безо всякого предупреждения.

– Тише, Люська, тише! – зашикали на нее те однокурсники, которые лучше переносили алкоголь. – Ты чего, с ума сошла?!

– Ну чего эти все люли-люли? – поморщился Саша, со всей силы откидываясь на жалобно скрипнувшую палатку. – Давайте чего-нибудь нормальное. Из русского рока, например…

– На поле танки грохота-али… – тут же затянул Пашка.

– Ну, пошло, – глубоко вздохнула Натка. – Так я и знала, что опять пьянка будет… Может, позовем наше величество и слиняем? Или оно тоже не дурак клюкнуть?..

Величество звать не понадобилось. Обернувшись, я увидела, что король стоит за моей спиной с крайне брезгливым выражением на лице. В этот раз я его вполне понимала. Мимо меня к костру прошла злая и напряженная Марина, выхватила у кого-то стаканчик и опрокинула его в себя залпом: я, мстительно хихикая про себя, подумала, что охмурение короля явно закончилось провалом.

– Эти простолюдины так слабы, что не умеют даже противостоять алкоголю, – констатировал король, изящно опускаясь рядом со мной на траву, – думаю, тебе не стоит тратить на них свое время…

– Опа! – закричал вдруг Саша. – Да это же дядя! Из Подольска! Приветствую вас! Вы все еще только с Сонькой разговариваете?

– Это не дядя!!! – громогласно запротестовала Люська. – Это этот… Нервнобольной друг семьи!

Сашка и половина подвыпивших однокурсников расхохотались. Я покраснела, Натка наморщилась, Лид не повел бровью.

– Дядя из Подольска, может, вы изволите с нами оттянуться? – наклоняясь вперед, интересовался у короля Саша. – Налить вам рюмочку чая?

Гадкий король даже сейчас не подумал раскрыть рот, и его от нечего делать раскрыла я:

– Саш, он не пьет. Да и тебе тоже хватит…

– Как хватит, так и не отпустит! – воскликнул Саша. – Вы глядите, – обратился он к бородачам и Пашке, – дядя только с Сонькой разговаривает, и все! А мы его внимания недостойны, наверное! Да, дядя? Кстати, как тебя там по имени?

– Сашка, ты перепил, – вмешалась Натка решительно. – Давайте закругляйтесь, ребята, а?

– Ладно тебе, Нат, мы только начали! Только дядя нас, жалко, не уважает, а то мы бы тут душевно посидели… – кривлялся Саша, который нравился мне с каждой секундой все меньше и меньше. К моему ужасу, он и правда попытался всунуть в неподвижные королевские руки бумажный стаканчик с каким-то алкоголем. Я посмотрела и перепугалась: на лице Лида сквозь королевское величие вдруг проступила вполне живая человеческая эмоция – то ли гадливость, то ли отвращение, но рта он не раскрыл и ничего не сделал. Тогда Саша, к моему ужасу, принялся, бормоча «Сонька, напои дядю с рук», совать стакан мне. Я отшатнулась назад, чуть не упав, Лид придержал меня за плечи, и неизвестно, чем бы это все кончилось, если бы вдруг во тьме не раздался зычно-скучный голос:

– Так, ну что, распиваем, уважаемые?

«Ай-люли-люли» и «на поле танки грохотали» смолкли вместе с бурным обсуждением карточной игры. Мне показалось, что кругом вообще все умерли, так стало тихо. В этой тишине послышался мягкий топот и похрапыванье, и темнотищу прорезали два ярких синих луча фонариков. Я заморгала и неосознанно вцепилась в Лидово плечо, готовясь к неизбежным неприятностям.

Так и есть: фонарики держали двое конных милиционеров. Один был тощенький, но с очень хитрым лицом, а другой – приземистый и недовольный. Он и заговорил:

– Так, что у нас тут, уважаемые? Распиваем в лесопарковой зоне? Костры жжем? Ну, все понятно, Дима, составляй протокольчик…

– Мы ничего не распивали! – трезвым от испуга голосом запротестовал Пашка. – Сок мы пили, товарищ милиционер!

– Ага, – подтвердила Люська, икая, – мы же не забулдыги, мы студенты! У нас сессия!

– Знаю я ваш сок, уважаемые, – отмахнулся приземистый, неуклюже сползая с коня и подходя поближе. – От вашего сока у нас измерительные приборы ломаются. Что это за бутылочки?

– Они тут раньше были…

– Конечно, конечно, раньше они были… Дима, протокол составляй. Значит так, уважаемые студенты, сворачивайте пьянку и пройдемте с нами. Штрафики вам полагаются серьезные. Ну, чего сидим, мадам?! – обратился он вдруг непосредственно ко мне. – Я вас должен каждого отдельно приглашать?!

– А я тут при чем? Я не пила! – рявкнула я в ответ.

– Вы тут все не пили, так не пили, что не продохнуть, – издевательски сообщил худой милиционер, тоже слезая с коня. – Ну-ка, давайте посмотрим…

Он осекся, потому что раздался громкий звон и треск. Оказывается, кто-то из бородачей кинул пустую бутылку об толстое бревно, так, что она разлетелась на мелкие осколки. Пока милиционеры лупились на бутылку, Сашка и бородачи вдруг вскочили и резво бросились в лес, хрустя ветками. За ними понесся Пашка Симкин. Через секунду их не стало видно.

Щуплый милиционер попытался бежать за ними, но тут же вернулся.

– Ну чего, Дим? – равнодушно спросил плотный. – Сбежали алкаши?

– Сбежали, хрен теперь найдешь.

– Ничего, их тут еще много осталось. Так, уважаемые, хватит шуток, у меня вот тут дубинка, огрею, мало не покажется. Давайте все свои паспорта и будем разбираться, протокольчик составлять…

Люська заревела в голос.

– Раньше надо было соображать, мадам, раньше, – спокойно говорил плотный милиционер, забирая у нее из дрожащей руки паспорт, – сейчас уже плакать поздно…

– Слушай, твое величество, сотвори чего-нибудь, а? – не выдержала Натка. Лид вопросительно посмотрел на меня. Я усиленно закивала. Король кивнул тоже, неспешно встал и, пройдя прямо по догорающему костру, встал лицом к милиционерам.

– Здрасьте! – развел руками тощий. – Это что еще за явление?

– Эти простолюдины находятся в моем ведении, – информировал его Лид.

– Чего?! – офигели оба милиционера.

– Оставьте в покое этих простолюдинов, они находятся в моем ведении, – спокойно повторил король, которому выдержки было не занимать. Милиционеры переглянулись: казалось, они хотят рассмеяться, но почему-то не решаются.

– В каком еще твоем ведении? Ты кто вообще такой? – наконец поинтересовался плотный.

– По-видимости, я единственный высокородный на этой планете, кроме моей спасительницы, поэтому я прослежу, чтобы эти простолюдины не принесли больше вреда, чем они приносят обычно.

– Господи, псих! – почти восторженно сказал тощий милиционер и медленно потянулся к кобуре на поясе. У меня молнией пронеслось в голове, что Лид может вовсе не иметь представления об огнестрельном оружии. Они же его пристрелят, колдун он-не колдун!!! Ну уж нет!

– Лид, осторожно! – рявкнула я, со всей силы налетая на короля и пихая его в бок.

– Соня, отойди! – неожиданно цыкнул он на меня почти что с моей интонацией, и, выставив вперед одну руку, отодвинул меня другой. Я вылезла из костра и растерянно глянула на тлеющие кроссовки. Лид сказал поспокойнее:

– Они не причинят мне вреда. Нет таких простолюдинов, которые не подчинились бы приказу высокородного…

Голос его звучал как-то странно, разносясь по всем окрестностям, как пропущенный через усилитель. Милиционеры стояли, безвольно уронив руки, их лошади пятились и храпели, потому что Лид медленно шел вперед, равномерно повторяя странным голосом:

– Оставьте этих простолюдинов, я за них отвечаю.

– Слушаюсь… – вдруг согласным хором сказали милиционеры, пуча глаза.

– Уходите, вы мне тут больше не нужны, – подвел итог Лид, небрежно махнул рукой, спокойно повернулся и пошел обратно ко мне. Милиционеры с противоестественной лихостью взгромоздились на храпящих и ржущих скакунов, шлепнули их по крупам и скрылись в темноте, оставив на память о себе только валяющиеся на земле Люськин паспорт и фонарики. Лид, подойдя к костру, поднял один из них и с интересом осмотрел – наверное, прикидывал, не может ли он сделать такой же. Я, наконец, затушила кроссовку и оглянулась. Однокурсники сидели трезвые и тихие, с обалдело-восхищенными лицами.

– Вот это да! – наконец сказала Люська Лиду. – Как здорово, что вы их уговорили! Спасибо вам! Вы, наверное, гипнотизером можете работать!

Лид, понятно, не ответил, а посмотрел на меня и сообщил:

– Соня, наша палатка стоит вон там, где цветет сонка. Думаю, тебе уже нужно лечь спать.

– И Натке, – поставила я условие, мрачно на него глянув.

– Как хочешь, – недовольно отозвался Лид и канул во тьму – видимо, направился к своей свеженаколдованной палатке.

– Уф, Сонька, и правда, пошли уже дрыхнуть, – дернула меня за рукав подруга. – Вот я перепугалась, думала, кранты! Пашка кретин, Сашка придурок, чего ты в нем нашла, наше величество и то лучше…

– Это да.

– Да-то да, но если бы тебя тут не было и менты к тебе не прикопались, он бы и пальцем не пошевелил, так что ты особо не радуйся.

– Почему не радуйся? – удивилась я.

– А потому, что ему пофигу все люди. У него ничего личного. Если бы его не ты, а какая-нибудь баба Дуся спасла, он бы за ней ходил, а в твою сторону и не чихнул, так что ты губу не раскатывай, а думай, как от него избавиться!

– Да чего ты ко мне привязалась! Ничего я не раскатываю! Я вообще спать хочу, пошли, наконец, в эту палатку!

– Гм, – сказала подруга каким-то противным голосом, но больше ничего не произнесла, взяла меня под руку, и мы, не попрощавшись с охающими и обсуждающими милиционеров однокурсниками, направились в ту сторону, где предположительно стояла Лидова палатка.

Скоро, когда мы уткнулись в елки, оказалось, что направление я запомнила неверно. Потирая лоб и выгребая из волос кору, я без особой надежды протянула:

– Ли-ид, ты где?

– Я здесь, – тут же отозвался негромкий голос короля, и метрах в пяти от нас вспыхнул свет. Оказалось, это зажегся обыкновенный с виду костер из кучи то ли набранных, то ли наколдованных Лидом дров. Рядом с костром торчала слепленная по образу и подобию временных жилищ однокурсников синяя трехместная палатка.

– Мда, потрясные хоромы, твое величество, – зевая, похвалила Натка, – с Люськиной палатки, что ли, скопировал? Вон даже растяжки так же неправильно прикреплены.

Король бросил на нее нелюбезный взгляд, но подруга его не заметила, потому что встала на четвереньки и поползла во вход. Через секунду раздался ее сильно приглушенный вопль «ни фига себе!», сопровождаемый эхом, которого уж никак не могло быть в такой маленькой палатке. Я, вздохнув, хотела было полезть следом за ней, но вдруг поняла, что мне хочется еще посидеть на воздухе. Наколдованные королем внутри палатки, несомненно, грандиозные хоромы, никуда не сбегут, но там, небось, опять жарища от камина, а здесь тихо и прохладно… И вообще – неужели я не имею право хоть час в день побыть в одиночестве, без короля?

– Лид, знаешь что, иди спать, а я еще тут побуду, – решительно сказала я, и, подкатив к себе большое бревно, уселась на него. Лид немного постоял неподвижно, видимо, прикидывая, что делать, после чего вдруг тоже, подогнув ноги, опустился на бревно и сообщил:

– Я подожду тебя, Соня. Как показывает недавний опыт, в одиночку тут находиться небезопасно…

– Да, кстати, Лид, здорово ты их загипнотизировал.

– Спасибо, хотя превратить их в пыль было бы и быстрее, и лучше для общества.

– Ничего не лучше, наши друзья сами виноваты, ведь пить здесь действительно нельзя… Только ты все-таки поосторожнее. Видел, что он тянулся к поясу? Там у него был пистолет. Ты знаешь, что такое огнестрельное оружие?

– Теперь знаю, после просмотра вашего телевизора, – Лид кивнул. – Но если тебе известно про это оружие, зачем ты сама появилась рядом со мной?

– Так я думала, что тебе неизвестно, и попыталась просто тебя отпихнуть в сторону.

– Ясно, – сказал король после паузы с непонятной интонацией и замолчал. Я тоже молчала, забыв, чего еще хотела ему сказать. Затянувшуюся тишину нарушать уже было, вроде как, неудобно, хотя мне поговорить хотелось. Я кашлянула и втянула руки в рукава: из леса веяло сыростью. Но неунывающие однокурсники, кажется, и не думали ложиться спать: от их костров вдруг послышались гитарные переборы, и хор нестройных голосов запел «луч солнца золотого». Лид, изогнув брови, прислушался и слегка поморщился.

– А ты умеешь петь? – поинтересовалась я.

– Петь? – удивился король. – Нет, высокородным это не нужно.

– Я знаю, что вам много чего не нужно, – сказала я, сдерживая раздражение, – но вообще-то слух у тебя есть или нет? В ноты ты попасть можешь?

– Не знаю, я никогда не пытался этого сделать, – последовал безмятежный ответ. – Развлечениями у нас занимаются плебс, у высокородных множество других дел.

– Ну ты даешь, – покачала я головой. – Как это у тебя получилось вообще НИКОГДА не петь? Слушай, а попробуй повторить за мной то, что я спою.

– Зачем?

– Ну, Лид, жалко тебе, что ли? – пристала к нему я – неожиданно мне очень захотелось узнать, есть ли у короля слух, или он будет фальшивить похуже моих однокурсников. Лид поглядел на меня, опять приподнял брови, медленно опустил их на место и с достоинством проговорил:

– Хорошо. Пой, если тебя это развлекает, я повторю за тобой. Но я думаю, это мне не составит труда.

«Ну погоди ты у меня, труда тебе не составит», – подумала я сердито, и, выбрав одну из самых длинных песен, какую мы пели в нашем университетском любительском хоре, пропела все пять куплетов без пауз. Вот пусть теперь повторяет, как хочет, раз такой умный!

…Когда я закончила, Лид немного помолчал, спокойно и задумчиво глядя на меня, а потом негромко запел. Голос у него был не сильный и не звонкий, но в ноты он попадал, как я, скрепя сердце, была вынуждена признать, не хуже меня, а кое-где и лучше. Помимо этого оказалось, что все пять куплетов король тоже ухитрился запомнить. Вывалил он их как машина, без интонации, глядя на огонь, но опять же ни слова не перепутал! Вот ведь зараза непогрешимая! С ним и вправду комплекс неполноценности обретешь!

Видимо, уловив мой сердитый взгляд, король умолк на повторе конца пятого куплета и спросил с неподдельным интересом:

– У меня есть слух, Соня?

– А ты сам не слышишь, что ли? – буркнула я. – Конечно, есть. Еще и абсолютный, небось…

– Абсолютный?

– Это когда можешь угадать любую ноту не глядя.

– Нет, это вряд ли. И вообще, мне показалось, что ты все же поешь по-другому.

– Ну да, я это делаю с интонацией, а не как компьютерная программа…

– Ты просила меня повторить за тобой, я повторил, – сказал Лид вроде бы бесстрастно, но мне вдруг почудилась в его плохо освещенном костром лице какая-то обида. Может, недоволен, что я его не оценила? Не зная наверняка, так ли это, я все ж на всякий случай похвалила короля:

– А в ноты ты попадаешь здорово. И слова с одного раза запомнил! Молодец.

– Спасибо, – отозвался король серьезно и уставился в пламя, – но все-таки, думаю, у меня нет большой склонности к этому развлечению.

– А к чему у тебя есть склонность? – поинтересовалась я, зевая и грея руки меж коленей. – К мультикам, что ли?

– Да, к ним, и еще…

Лид, не договорив, протянул руки к костру. И тут языки пламени начали стремительно менять форму и цвет. Миг спустя на дровах стоял переливающийся пламенный конь, потом он, поперебирав копытами, переродился в огромный красный цветок с белой сердцевиной, а цветок рассыпался на множество белых искорок, как салют, а искорки, собравшись в кучку, имитировали какую-то птицу с длинной, как у гуся, шеей и пушистым хвостом…

Я сидела молча, загипнотизированная этими пламенными фигурами, как до того мультиками. Фигуры беспрерывно сменялись, некоторые превращались в искры и улетали вверх, некоторые утекали куда-то в землю. Я даже забыла о холоде, руки совсем перестали мерзнуть, и придвинулась поближе к королю, чтобы не упустить момент, когда он будет делать очередную красивую фигурку. Лид сидел почти неподвижно, так же вытянув вперед руку и, слегка перебирая пальцами, смотрел на огонь немигающим взглядом, в котором мне почудилось что-то вроде вдохновения, какое бывает у художников. Неожиданно я подумала, что, может быть, он не такой формальный и противный, каким кажется. Может, как пишут в романах с мягкими обложками, которые любит читать Наткина мама, его суровый облик скрывает ранимую душу?

Правда, еще немного поразмыслив, я вынуждена была откинуть версию о ранимости королевской души, уж больно она не соответствовала действительности. Остановлюсь-ка я на том, что король не такой кошмарный, как я думала… Но тут мне снова стало обидно. Я вспомнила слова Натки о том, что если бы Лида расколдовала некая баба Дуся, он бы ходил за ней, а на меня, если бы и увидел, даже внимания бы не обратил, не говоря уже о том, чтобы меня защищать!

– Что ты, Соня? – услышала я удивленный вопрос Лида – видимо, от обиды я начала громко вздыхать и возиться, сама того не замечая.

– Ничего, – ответила я сдавленным голосом, но тут же не выдержала:

– Слушай, Лид, ты нас, особенно меня, в очередной раз спас и все такое. Но вот если бы тебя расколдовала какая-нибудь баба Дуся из деревни, ты бы ради меня и пальцем не шевельнул!

– Ты снова говоришь о том, что нет, Соня, – заметил Лид, – и я все еще не понимаю, какой в этом смысл. Какая еще баба Дуся, когда меня освободила именно ты?

– Но ведь могла бы и баба Дуся! – упорствовала я со слезой в голосе – не иначе, на мне сказалось нервное потрясение после милицейского визита.

– Начнем хотя бы с того, Соня, что эта баба Дуся никогда не привела бы меня на встречу со своими однокашниками-плебеями, которые бы так пострадали от неумеренного потребления алкоголя, что едва не были арестованы местными стражниками, – сообщил Лид снисходительно. – А дальше я даже продолжать не буду, поскольку это все заведомо не имеет смысла. Что за неистребимая склонность к альтернативной реальности у вашего народа?

– Имеет это смысл, вовсе даже имеет, – упорствовала я, сердито на него глядя. – Ты что, Лид, не понимаешь, что если для тебя все равно, кто тебя спас, баба Дуся или я, то это говорит о твоем отношении и к людям вообще и… лично ко мне!

– Если судить по твоему поведению, Соня, оно тоже не говорит ничего хорошего об отношении лично ко мне, – вдруг выдал король, кажется, даже с претензией в голосе, – но я не делаю на основе этой явно недостаточной информации поспешных умозаключений и не рассказываю тебе часами про несуществующую бабу Дусю.

– Чего ты выдумываешь, где я тебе часами про бабу Дусю рассказываю?! Я пять минут назад сказала, что если бы на моем месте была баба Дуся…

Король неожиданно рассмеялся. Я осеклась и посмотрела на него. Он перестал смеяться, и мы пару секунд помолчали, в каком-то умственном затруднении глядя друг на друга.

– Ладно, Соня, лучше мне, да и тебе тоже, пойти спать, – наконец сказал Лид своим обычным тоном, медленно и аккуратно вставая с бревна. – И учти, если твои простолюдины опять нарежутся, я не стану отмазывать их от стражников.

– Господи, Лид, ты где таких слов набрался?! – ужаснулась я.

– По телевизору. А что не так со словами?

– Ой, завтра объясню. Я жутко хочу спать…

Глаза у меня просто слипались. Я вползла в палатку и даже не заметила, превратил ее Лид во дворец или нет, просто нащупала что-то вроде кровати, улеглась на нее и натянула себе на нос какую-то тряпку, похожую на одеяло.

Просыпалась я постепенно, причем от каких-то крайне некомфортных ощущений. Мне казалось, что я отлежала себе левый бок, но как только переворачивалась, тут же отлеживался правый. В результате, устав от такого сна, больше, чем отдохнув, я открыла глаза, обалдело помаргивая, подняла голову, чтобы осмотреться, и дар речи, которого и так-то почти не было с утра, у меня окончательно исчез.

<1...5678910>