Король и спасительница

Вначале мне показалось, что мы заночевали в готическом соборе – украшенные сложной мелкой резьбой белокаменные стены уходили вверх, на бесконечную высоту, откуда падал белесый рассеянный свет – наверное, солнечный. Из узких и высоких стрельчатых окон, расположенных по периметру громадного круглого зала, где мы спали, можно было разглядеть лес и палатки однокурсников вдали. А вот вместо двери я с изумлением обнаружила низенький и круглый палаточный вход, застегнутый по периметру противокомариной сеткой. Пол, как и стены, был белым и отполированным, из чего-то типа мрамора. На нем стояли две огромные кровати с уже привычными для меня балдахинами. Возле одной ревел камин – значит, в ней покоился Лид, а в другой, с довольной ухмылкой развалившись среди кучи разномастных подушек, дрыхла Натка. Надо же, как король ее устроил, будто она и не простолюдинка, все-таки он действительно не такой плохой, как я думала. Вот у меня, например, кровать даже неудобнее…

Очень довольная королевским поведением, я сползла со своего ложа на пол, где лежало что-то вроде большого плетеного коврика для собак, повернулась и неожиданно обнаружила, что всю ночь проспала на круглом каменном столе, используя вместо одеяла бахромчатую белую скатерть. Меня разобрал такой смех, что я аж зажала рот рукой, чтобы не разбудить своих друзей, и, шлепая по холодному скользкому мрамору, отправилась на поиски второй кровати. Ее почему-то не оказалось, а судя по свету, было совсем еще рано, и мне снова захотелось спать. Вздохнув, я полезла к Натке. Но выяснилось, что моя маленькая подруга каким-то непостижимым образом заняла все двухметровое ложе, и когда я, устраиваясь, начала пихать ее в бок, недовольно заворчала:

– Сонька, ну чего ты лезешь?! Я спать хочу!

– Я тоже! – прошептала я сердито. – И не буду больше этим заниматься на столе!

– Чем заниматься?

– Спаньем! Подвинься.

– У, – непонятно сказала Натка и откатилась на сантиметр. Я кое-как улеглась, и мы принялись спать дальше. Но скоро я поняла, что моя лучшая подруга во сне – это просто наказание. Только я начинала засыпать, она вдруг переворачивалась, или брыкала меня ногой, или начинала разбрасывать лишние подушки, а в довершение всего вдруг захрапела. Я подскочила и возмущенно затрясла ее за плечо.

– Нат, перестань!

– Чего перестань?

– Все перестань! Лягаться, переворачиваться, храпеть!

– Мда? – ехидно сказала подруга, не открывая глаз. – А дышать тебе не перестать?

– Дыши, – разрешила я, – но только тихо, а то храпишь же.

– Это потому, что я на спине.

– Так перевернись на бок.

– А на боку неудобно… И вообще, Сонь, иди к себе ложись!

– Так нету больше кроватей! Лид, наверное, нам одну на двоих наколдовал!

– С него станется, – Натка разлепила один глаз и зевнула, постепенно приходя в себя. – Ну давай его разбудим и попросим вторую кровать.

– Пошли.

Мы слезли на пол и подшлепали к королевской кровати. Нас сразу же обдало жаром из огромного камина. Натка, обмахиваясь одной рукой, поскреблась другой в задернутый балдахин:

– Э, твое величество! Ты там спишь, нет?

– Ли-ид! – вторила я ей хриплым голосом. Балдахин не пошевелился.

– Ли-и-ид!!! – угромчилась я.

– Э-э-эй!!! – бешено заорала Натка. Клацнули пружины – видимо, король на кровати вздрогнул и подскочил. Секундой спустя из-за балдахина высунулось его очумелое лицо.

– Что тебе нужно? – поинтересовался он величественно, но тоже хрипло, обращаясь почему-то к Натке.

– Мне-то ничего, но кто-то из нас тут до трех считать не умеет, поэтому у Сони нет кровати, – ехидно отозвалась подруга. Король перевел взгляд вначале на меня, потом на голубое небо за окном, и на лице его появилась легкая ошарашенность. Снова посмотрев на меня, он задал логичный вопрос:

– Соня, где ты спала все это время?

– На столе, – вздохнула я.

– Зачем? Я сделал спальные места для всех.

– Я просто устала, не поглядела, куда ложусь. А теперь поглядела, и вот…

– Где твои спальные места-то, покажи! – сказала Натка, усмехаясь.

– Да, а то мы с ней не можем спать на одной кровати, – добавила я. Король кивнул:

– Конечно, ведь она тебе не ровня…

– Нет, – прервала его я, – она храпит и лягается. Пошли скорее и найди мне кровать, спать охота!

Король, нелюбезно на нас поглядывая, вылез из недр кровати. Он тоже оказался босиком, в домашнем костюме моего папы. Шлепая по мрамору уже шестью босыми ногами, мы отправились на экскурсию по залу. Дойдя до кровати, на которой спала Натка, Лид остановился и недоуменно поглядел на меня.

– Вот кровать для тебя, Соня. Не понимаю, почему ты не могла ее отыскать сама… – он умолк, но на лице его я прочла продолжение фразы: «а вместо этого подняла меня в чертову рань со своими глупостями».

– Прекрасно, – фыркнула Натка, – положим, эта кровать Сонькина, но проблема осталась: где тогда должна спать я?!

– Вот здесь, – снова удивился Лид и указал на тот самый большой собачий коврик, что валялся возле стола. Натка разинула рот, потом хлопнула себя по коленям и начала громко ржать. Собор, в который превратилась наша палатка, ответил ей громоподобным эхом. Лид поморщился, поднес руки к ушам, но на полпути остановил их и, глянув на меня, спросил:

– Ты что?

– Ничего!!! – рявкнула я вместе с палаткой-собором. – Только ты мне уже надоел!!! Сворачивай этот коврик и канай отсюда в свою страну!! И заколдовывай там кого хочешь, потому что мне не жалко людей, которые выращивают у себя таких королей!!!

– Это не коврик, – заспорил Лид, потихоньку отступая от меня, – это циновка, на ней спят все наши простолюдины, и никто так не кричит.

– Да уж, по ней похоже, что на ней поспали все ваши простолюдины, – сквозь смех выдавила Натка. Я же продолжала кричать:

– Циновка?! Так вы там все еще и китайцы??! Вот и спи сам на этом коврике, а нам кровати нужны! Обоим!

– Ты хотела сказать обеим?!

– Ты меня еще и поправлять будешь?! – завизжала я. Собор возвратил визг в десятикратном усилении. Лид, видимо, чтобы перекричать его, тоже несколько повысил голос:

– Конечно, я имею право исправлять недочеты твоего воспитания и образования, как равный тебе!

– Это тогда будет не равный, а высший! – крикнула я.

– Выше некуда! – гаркнул в ответ Лид.

– Ребята, кончайте, а то я умру со смеху, – простонала Натка. Я замолчала, не потому, правда, что послушалась ее, а потому, что выдохлась, хотя и злилась по-прежнему, и мне все еще очень хотелось спать. Король же вдруг смерил нас обоих, то есть обеих, таким взглядом, что у меня прямо-таки сердце ушло в пятки, и я поняла, что испытывали заколдовываемые им жертвы. Вот с чего я взяла, что он безопасен, ведь он сам мне неоднократно доказывал, что это вовсе не так! Ну и что, что я его спасительница, мама мне недаром говорила, что я даже святого доведу, а уж привыкшего к поддакиванию и беспрекословному повиновению короля – и подавно!

Лид медленно поднял руку, а у меня подкосились ноги, и я вцепилась в Натку, в вялой и бесполезной попытке спрятаться за нее. И тут раздался оглушительный щелчок, и по гладкому полу во мгновение ока расползлась сеть уродливых трещин. А в их эпицентре из мрамора начало что-то вылезать. Мы с Наткой выпучили глаза, а король вдруг развернулся и, не дожидаясь, пока непонятная штуковина окончательно вылезет, направился обратно к своему ложу, по дороге оскорбленно бросив через плечо:

– Высокородным должна быть присуща сдержанность, и чтобы сообщить о своем неудовольствии, не обязательно выбирать самое неурочное время.

– А я не заметила, где спала, я устала! – крикнула я ему вслед из остатков гонора, но он, не среагировав, скрылся за своим балдахином. А нечто, все это время со скрипом растущее из пола, тем временем расти прекратило и неожиданно оказалось огромной кроватью из серого камня.

– Кровать… – нерешительно констатировала подруга и добавила:

– Кажись, он сильно разозлился.

Я была того же мнения, поскольку нововыращенная кровать каким-то образом отражала всю степень Лидового недовольства: она была шершавой, грубой квадратной формы, будто ее тесали топором. Высокие спинки украшали барельефы в виде смухорченных звериных физиономий, а балдахин был черным.

Мы осторожно подошли к адскому ложу и еще более осторожно пощупали его.

– Мда, – сказала Натка, как самая решительная отдергивая балдахин, – ух ты, гляди, Сонь, а бельишко-то все-таки не черное!

– Ну да, – отозвалась я без энтузиазма.

Белье было холодного пепельно-серого цвета, будто саван привидения. На многочисленных подушках по серой поверхности еще было вышито черными нитками что-то неприятное: то ли морды, то ли кости.

– Господи прости, – пробормотала подруга, – ну, будешь тут спать?

– Еще чего! Это, между прочим, для тебя наколдовали, – попятилась я. Натка нахмурилась и почесала в растрепанной голове.

– Знаешь чего, Сонь… Я, конечно, понимаю, что у нашего величества юморок такой, но давай лучше вместе на той кровати поспим. Я с краю лягу, честное слово.

– Давай! – обрадовалась я. Мы теперь уже дружно попятились от кровати, которая зловеще колыхала черными занавесями, и устроились вполне уютно и с комфортом, потому что места действительно оказалось полно.

– Эх, Сонька, – прошептала Натка, взбивая третью подушку, чтобы придать более удобное положение голове, – затянули мы что-то с возвращением нашего величества в его мир, а надо этим заняться. Ты посмотри, ты его сегодня прямым текстом к себе послала, а он не пошел. Щас как выйдет из повиновения… Ну ладно, вернемся, тогда подумаем, – докончила она, закрывая глаза, и сладко засопела. Я повернулась на другой бок, чтобы не видеть черной кровати, и, что удивительно, тоже заснула почти мгновенно.

Разбудила меня Натка, потряся за плечо:

– Эй, вставай, Соня-засоня! Завтрак проспишь. Его величество уже чего-то там наколдовало и лопает.

Я сладко потянулась и бросила взгляд в одно из окон. Теперь явно было около двенадцати часов. Я чувствовала себя выспавшейся, полной сил и очень благодушной – от истеричной злости, которая одолевала меня ранним утром, не осталось и следа. Во мне даже появилась тень сожаления, что я так вопила на Лида.

Упомянутый Лид расселся за тем самым столом, на котором я проспала первую половину ночи, и принимал какую-то сложную трапезу. Взгляд, которым он наградил меня, был, конечно, не слишком благосклонным, но хотя бы не таким бешеным: видимо, и на него сон повлиял благотворно. Сдержанно поприветствовав нас, он по уже утвердившейся традиции предложил мне на пробу свою еду, а я по традиции отказалась, пробурчав «у нас бутерброды».

Завтрак прошел в молчании. Король, видимо, все еще дулся, а мы плотно забили рты едой, потому что проголодались. Под конец трапезы у Натки зазвонил мобильник. Это оказалась ее мама, которая интересовалась, как мы там и не собираемся ли домой.

– В общем-то, да, пора, – сказала мне подруга, нажав отбой, – вроде наотдыхались, уже, даже устали…

– Да уж, – согласилась я и скрепя сердце обратилась к королю:

– Лид, мы едем обратно в Москву. Ты тоже?

– Естественно, – поднял брови король, – еще не хватало оставаться здесь с твоими скудоумными друзьями.

Насчет скудоумных друзей мы с Наткой ничего не возразили, молча собрали рюкзаки, встав на карачки, расстегнули противокомарную сетку и вылезли из собора на улицу.

– Ой, хорошо как на солнышке, – потянулась я, и обнаружила, что к нам идет Люська.

– Вы что, уже уезжаете? – огорчилась она.

– Угу, – буркнула я. – Дела.

В это время на свет божий выбрался Лид, даже на четвереньках ухитряясь сохранять королевскую осанку. Встряхнувшись, он прошелся вокруг палатки, повыдергал колышки, после чего взял саму палатку двумя пальцами за острый верх и, смяв, поднял над землей.

– Эх, жалко, такой был красивый собор, – глубоко вздохнула Натка, не замечая удивленного Люськиного взгляда.

Кратко простившись с однокурсниками, мы прошли через лесопарк и как раз успели на двухчасовую электричку. Король всю дорогу гнетуще молчал, то есть, если я к нему обращалась, что-то отвечал, но сам разговор не заводил. Вот еще новости! Не собираюсь я лелеять Лидову гордость и просить у него прощения! Да и не за что мне! Это еще он должен перед нами извиниться за свои коврики и дьявольские кровати!

Но тем не менее, у нас с Наткой разговор тоже не клеился, и мы сидели тихо, опасливо поглядывая на короля, а тот время от времени тоже нехотя косился на нас.

На полдороге от вокзала Натка с тщательно скрытым, но явственным для меня облегчением отделилась от нашей компании и направилась к себе домой, прошептав мне на прощанье:

– Я скоро приду, а ты пока там с ним не очень-то…

Я не поняла, чего я «не очень-то», и по-прежнему молча побрела по королевским пятам: дорогу к моему дому Лид, кажется уже помнил лучше меня самой.

Наконец-то показался наш подъезд: я убыстрила шаги, почти побежала, а потом резко остановилась как вкопанная.

У подъезда, уперев руки в бока, стояла моя бабушка.

– Ну-ну, – произнесла она зловещим тоном, пожевав губами, – и где это ты, внученька, всю ночь-то моталась? И что это за охламона с собой привела, а?! Сны-то мне, оказывается, вещие снятся!

– Я-а не привела, – пробормотала я, пятясь обратно к королю, – он просто меня проводил, чего такого-то…

– А ничего, только ты дома-то не ночевала. Я еще утром к тебе заходила, звонила и по телефону, и в дверь, где-то ты шаталась с охламоном своим, родителей позорила!

– Так я, наверное, уже ушла тогда!

– В пять утра?

– А зачем ты так рано приходила? – обалдела я.

– У меня бессонница, – сообщила бабушка, – сны замучили. Ты мне который раз снишься, и охламон этот тоже! Стоит тут, смотрит на меня, как король какой!

– Бабушка, – прошипела я, оглядываясь, – не знаю, что тебе снилось, но ничего подобного…

– Ты бы помолчала лучше! Я тебе в десять раз старше! Заходи, заходи в квартирку-то, сейчас я Коле позвоню и спрошу, можно тебе по ночам-то разгуливать или…

Бабушка вдруг резко всхрапнула. Глаза ее медленно закрылись, и она начала валиться на асфальт. Я, как всегда, дернулась, чтобы ее подхватить, но она, тоже как всегда, растворилась, не коснувшись земли.

Мы с Лидом посмотрели друг на друга и вдруг одновременно начали смеяться.

– Ой, – выдавила я, – третий раз волшебный, может, она перестанет, а, как думаешь?

– Не знаю, – сквозь смех отозвался Лид, – но ты заметила, что она с каждым своим появлением делается старше? Вначале говорила, что в три раза, потом в семь, а теперь уже в десять!

– Действительно, – поразилась я, – неужели она так и до ста дойдет?

– Может, и дойдет, если навестит нас еще двадцать семь раз, – что-то подсчитав, на полном серьезе отозвался Лид, – если предположить, что один десяток она проходит за три явления… – Он не договорил и снова засмеялся.

– Все-таки придумай что-нибудь, – попросила я его, вытирая слезящиеся глаза, чтобы попасть ключом в замок, – а то каждый день это терпеть…

Король задумался на секунду и выдал мне веер вариантов:

– Я могу лишить ее возможности двигаться, могу превратить в какое-нибудь животное, если ты не любишь, когда простолюдинов превращают в предметы, могу лишить ее разума окончательно…

– Ты что, Лид, с ума сошел! – замахала я руками. – Это же моя бабушка!

– Я просто предлагаю, – сказал король довольно мягко, будто хотел меня успокоить, и, войдя в комнату, конечно же, прямиком двинулся к компьютеру.

Я плюхнулась на диван и кинула под него свой рюкзак.

– Слушай, Лид, а давай, когда она опять притащится, ты ее загипнотизируешь так же, как тех милиционеров?

– Это можно, но действие гипноза кончится, а память останется.

Мы оба снова задумались. Бабушка превращалась в неразрешимую проблему.

– Что-то я даже не знаю, что и делать, – протянула я наконец растерянно, – ты, я вижу, тоже?

– Почему, у меня есть много вариантов, но ты так ограничила меня в средствах… – обиженно заметил Лид.

– Не в средствах, а в казнях, – вздохнула я. – Пойду яичницу пожарю, может, голова лучше работать станет…

Натка прибежала к нам уже часа через два. Мы, к тому времени, отчаявшись придумать план избавления от постоянных визитов бабушки, занимались кто чем: я читала, а Лид рассеянно ковырялся в интернете.

– Всем привет! – воскликнула подруга. – Чего кислые такие? Не помирились еще?

– Никто здесь без тебя не ссорится, – недоброжелательно отозвался Лид, и я поспешно его перебила:

– Да все нормально, Нат, просто мы всю голову сломали, не знаем, что с бабушкой делать. Она опять явилась! Не запираться же от нее, и не усыплять же бесконечно! Лид ее предлагает превратить в собаку, но я как-то против…

Король, отвернувшись от компьютера, серьезно кивал, подтверждая мои слова.

Натка поглядела на нас, вылупив глаза, и вдруг рассмеялась:

– Ну вы даете! Да чего тут сложного? Зачем ее заколдовывать! Просто когда она в следующий раз припрется, пусть Лид исчезнет, она увидит, что ты сидишь дома одна или со мной и у тебя все в порядке, и больше приходить не будет – ты что ее не знаешь, что ли? Она раньше тебе и звонила-то раз в полгода!

– Ой, – сказала я, заморгав и удивляясь, как мне не пришел в голову такой простой и логичный выход, и посмотрела на Лида.

Король тоже посмотрел на меня, после чего красиво уронил с колена левую руку, а ладонью правой подпер голову, и с выразительным достоинством произнес:

– Господи! Охренеть можно среди этих ламеров.

– Кого?! – вздрогнула я. – И вообще, что ты ругаешься? Где ты взял такие слова?

Я не ожидала получить на свой риторический вопрос никакого ответа, но тем не менее получила: Лид молча постучал пальцем по монитору. Мы с Наткой подошли поближе, увидели какой-то форум и хором прочли:

– «Господи, да пусть сам чинит свой комп, от этих ламеров можно охренеть».

– А-а-а, – сказала Натка с серьезным видом, – тогда знаешь, твое величество, ты неправильно употребляешь это слово. Ламеры – это те, кто плохо разбирается в компьютерах.

– А твои однокурсники хорошо разбираются? – поинтересовался у меня король.

– Ну, как сказать, – удивилась я, – в основном не очень, только на уровне пользователей…

– Ну, значит, я сказал правильно, – заключил Лид и, встав из-за компьютера, прошел мимо нас к книжному шкафу и принялся рыться в нем. Мы с Наткой только пожали плечами и дружно захихикали.

Остаток дня прошел, против моих ожиданий, довольно мирно: нам даже удалось сходить в магазин без королевского сопровождения, убедив его, что мы вернемся через десять минут. Возвращаясь, мы на пороге столкнулись с выходящим королем, который, как оказалось, воспринял выражение насчет десяти минут буквально, и, поскольку оных минут прошло уже целых двенадцать, направился на поиски меня. Потом мы с Наткой на скорую руку приготовили ужин, поели и помыли посуду. Король на все это время вклеился в телевизор: он, рассевшись в кресле, смотрел там что-то очень внимательно и даже не моргая.

– Гляди, чего зырит, – подтолкнула меня Натка, кивая на экран, – в самый раз ему, скажи?

Я хмыкнула. Лид смотрел какую-то документально-историческую передачу про королей.

– По родственникам скучаешь, что ли, твое величество? – поинтересовалась моя подруга. – У нас таких на Земле раньше тоже полно было…

– Да у нас и сейчас есть короли, просто в других странах, – добавила я. Лид обернулся на мой голос и, плавно жестикулируя, изрек очередную сентенцию:

– Те, кого ты называешь королями, Соня, на самом деле такие же плебеи, как и все остальные в этом мире. Кроме тебя, конечно.

– Спасибочки, – ошарашенно сказала я, – и как это ты их отличаешь?

– Только глупый плебей будет навешивать на себя такое количество бессмысленных побрякушек, думая, что это поднимает его значимость, – Лид на секунду обернулся к телевизору, где очень кстати появился портрет какого-то надутого и расфуфыренного старинного монарха. – Высокородным подобные фокусы смешны, потому что их превосходство и так неоспоримо.

– Почему неоспоримо? А если вот я, например, его начну оспаривать?

– Тогда он тебя заколдует, да и все, – догадалась Натка. Лид поморщился и сделал жест, как бы отгоняющий муху:

– Не вмешивайся в наш разговор, я тебя ни о чем не спрашивал. Как ты станешь оспаривать это, Соня? Возьми меня и любого из своих знакомых…

– Например, Сашу, – влезла Натка снова. На этот раз король не отреагировал, решив, видимо, не прерывать свою мысль:

– …Любого из своих знакомых и меня. Располагают они подобной колдовской силой? Имеют ли такую же память и такой же уровень знаний? Могут ли так же быстро ориентироваться в незнакомом мире?

Тут он замолк и посмотрел на нас, судя по всему, ожидая оваций.

– Ну нет, – вяло буркнула я, – но и я ничего такого не имею, ты один у нас эксклюзив.

– Ты имеешь все это, но просто в другом виде, – изрек король, пристально на меня посмотрев, – ты сама знаешь, что таланты могут распределяться по-разному. У меня, можно считать, они распределены равномерно, а у тебя сосредоточены в одном… – он рассеянно оглядел люстру, видимо, подыскивая слова – …в одном, как вы говорите, духовном плане.

– Он это к тому, что спасти его мог только сильно неординарный человек, – зевнула Натка, поджимая ноги и кладя голову на диванный подлокотник, – и не сказать, чтоб он был неправ, а, Сонь?

– Меня или не меня она спасла, это значения не имеет, – холодно отозвался Лид, – это ее личное свойство, оно у нее есть априори, и именно поэтому она и стала моей спасительницей, а не наоборот.

Мы вылупились на него и молчали. Король тоже молчал и продолжал смотреть на меня как-то выжидающе: возможно, снова хотел, чтобы я его за что-то похвалила, но я, хоть убей, не могла понять, за что, поэтому только пробормотала:

– Ой, Лид, тебе бы на философский факультет поступать: ты иногда так говоришь, что ничего понять нельзя.

– Можно все понять, – Натка поудобнее устроилась на подлокотнике, – сначала он похвалил себя, потом тебя. Осталось только обругать меня и остальных плебеев, и от этого он обалдеть как вырастет в твоих глазах, не правда ли, Сонька?

– Да ничего подобного… – начала я возмущенно, но мою речь прервал телефонный звонок. Натка не успела слезть с дивана, я запуталась в ее ногах, поэтому подошел Лид.

– Да, – сказал он, – не знаю, туда ли вы попали. Рыбкины? Соня, твоя фамилия Рыбкина? Значит, здесь. Нет, их нет. Да, живут, но нет, потому что уехали. Соня? Соня есть, но она…

Я выпуталась из Наткиных ног, подбежала к королю и, выхватив трубку из его руки, завопила в нее:

– Алло!

– Соня, здравствуй, как твои дела? – весело прозвучал у меня в ухе голос моей троюродной сестры Иры.

– Нормально…

– У тебя там гости, что ли, да? Какой-то странный мужик подошел…

– Да, гости, не обращай внимания.

– Ну, я тебе не помешала, – продолжила Ира тоном утверждения, – я так испугалась, слушай, что вас дома нет!

– А чего?

– А мы же хотели к вам заехать с Леней и Маришкой! Заодно встретимся, да?

– Да… – отозвалась я без положенной радости в голосе и не удержалась:

– А вы на сколько?

– Да на недельку только, у меня тут выставка-ярмарка, а Леня сказал, что меня одну не отпустит, а мама уехала, так что и Маришку ни с кем не оставишь. А я вспомнила, что мы все хотели повидаться, и вы нас столько раз приглашали!

– А-а-а, – сказала я, – действительно, приглашали, только, понимаешь… – тут меня насторожил странный шум в трубке. Давя в себе панику, я спросила:

– А вы вообще где?

– На вокзале, такси ловим! – радостно отозвалась Ира, – к вам поедем! Вот хорошо, что ты дома. А мама с папой-то скоро приедут?

– Через месяц. Они в командировке…

– Ух ты… Сейчас, Маришка, не плачь, сейчас дядю поймаем и поедем… Ну давай, Сонь, как приеду, поболтаем, а то деньги кончаются, ага?

– Ага, – согласилась я и, положив трубку, уставилась в никуда мимо Лида и Натки. Они посмотрели на меня с одинаковым беспокойством на лицах, и даже одновременно открыли рты, но первой успела издать звук подруга:

– Сонь, это чего, Ирка щас приедет, что ли?

– Что ли, – мрачно подтвердила я. Вообще-то мне очень нравилась моя троюродная сестра и ее муж Леня, они были люди совершенно простые, но веселые и приятные, и мы с родителями искренне звали в гости их и их четырехлетнюю дочку Маринку, которую еще ни разу не видели вживую, но все это было до Лида…

– Что делать-то? – спросила я с отчаянием, поглядев на Натку. – Не в гостиницу же их посылать!

– Ну, вообще-то, могли бы и предупредить, что на башку свалятся.

– Нат, да они не со зла, просто не подумали, ты их не знаешь, что ли!

– Соня, мне опять нужно будет заколдовать каких-то неугодных тебе простолюдинов? – услужливо осведомился король.