- -
- 100%
- +
Знать строго буквы алфавита.
Хотя от Библа и до Тира
Читать могли все горожане,
Ведь первым алфавитом в мире
Стал тот, что выдуман в Ливане.
Мальчишек звали и в охрану
Для личной гвардии эмира,
Взамен отважных ветеранов,
Которых отпускали с миром,
Дав им всё то, что пожелают
В знак благодарности за службу,
И после, опыт уважая,
Эмир не предавал их дружбу.
И в кавалерию ребят
Повсюду также набирали,
Динары получал солдат,
Что в пальцах золотом сверкали,
Но это, если отличился,
А так – дирхамы и фулусы
В ладони горстью насыпали
На съём домов и перекусы.
А кони тут любые есть:
Арабы и ахалтекинцы,
Эксмурский пони тоже здесь,
Монгольский конь стоит, лоснится.
Исландский гордый жеребец
Был привезён издалека,
Ну и ещё скакун-боец -
Перс, что прославлен во века.
Для обучения сноровке
Держаться крепко на коне,
И управлению им ловко
В сраженье при прямой спине -
В Ливане школы открывали,
И развивали их стабильно,
Где, кроме скачек, обучали
Ещё вольтижировке стильной.
И принца там джигитовать
Учили для военных целей,
А также на скаку свисать,
Травы касаясь еле-еле.
Свисать учили для того,
Чтоб подобрать свой меч на поле,
Когда в сражении его
Пришлось лишиться поневоле.
Наставником Мишель стал,
Как раз Сапсан – тот храбрый воин,
Что бунт повстанцев подавлял,
Ещё как командир конвоя.
После восстания он был
Эмиром сразу же приближен,
И принца быстро научил,
Как с сёдел свешиваться ниже.
Не забывал Мишель и танцы.
Он с юности влюбился в дабку,
Плясал её, как все ливанцы:
Наденет шаровары с шапкой,
Да под весёлую дарбуку -
Кубкообразный барабан -
Вбивает ноги в пол со стуком,
Пока не взмокнет весь кафтан.
Красотки в ярких украшеньях
Танцору тем же отвечали,
И их изящные движенья
Особой грацией пленяли.
Прохожие, что старше, тоже
На них поглядывали мило.
В местах, где много молодёжи
У каждого в глазах искрило.
Уменье петь ценилось также,
И ярко красить стены зданий.
В Бейруте каждый дом свой мажет,
Чтоб выглядел, как плод мечтаний.
Принц даже тут преуспевал:
Палитру смешивал в расцветки,
Чтоб дом гармонией сиял
Цветов притягивающих, цепких.
Но всё же пресс качать сильнее
Мишель любил. Ему казалось,
Что он становится смелее,
И с ним народа больше зналось.
Принц видел на скульптурах древних,
Как дерзко пресс очерчен там,
И пару часиков вечерних
Он пресс подкачивал и сам.
Однажды встретил он Хакима,
Когда гулял в один из дней.
Хаким – приверженец экстрима,
Известный укротитель змей.
Они с Мишелем – одногодки,
И если время позволяло,
Они ходили в шторм на лодке,
Пока стихия бушевала.
Конечно, риск определённый
В такой забаве точно есть,
Но принц в опасность был влюблённый,
И друг готов в пучину лезть.
Крутило лодку и вертело,
Опасно так несло на скалы,
Но парни в ней держались смело,
Куда б волна их ни кидала.
Веками в Средиземноморье
Внезапный шторм весьма жесток.
Оно – одно из акваторий,
Где натиск шквала так высок,
Что в море корабли бывало
Топила буря за мгновенье,
А также города смывала
Без жалости и сожаленья.
И вот однажды так тряхнула
Друзей высокая волна,
Что лодку боком развернуло,
После чего, черпнув сполна
Она воды с песком на пару,
Едва на дно не погрузилась,
Но, наклонившись от удара
Другой волны, опустошилась.
Принц с другом запаниковали:
Опять их шторм понёс на скалы,
Которые в воде стояли
Неподалёку от причала.
Кто сможет им помочь на глыбах,
Когда их шторм туда забросит?
Но лодка, вдруг вильнув, как рыба,
Спаслась, не чиркнула утёсы.
О глыбах тех легенд немало
Ходило, ходит и сейчас.
Их называют птичьи скалы
За изумительный окрас
Из-за огромных поселений
Повсюду сизых голубей,
И к ним набраться впечатлений,
Всегда идёт полно людей.
Вода зелёная морская
Обтачивает глыбы эти.
В одном дыра, где шторм играет,
Туда и устремились дети.
А впереди отвесный берег,
Тяжелый мощный известняк,
Огромен и высокомерен,
Залезть не пустит просто так.
И лишь минула лодка скалы,
К нему и понеслась вперёд.
Ещё страшней мальчишкам стало,
Когда она, во весь свой ход
Ударилась о берег носом -
Взлетели парни вверх мгновенно,
А рядом сделал с них набросок
Художник радостный, почтенный.
Художник был на берегу
Нельзя сказать, что беззаботен,
Испытывая нищету,
Искал сюжеты для полотен,
Ему был нужен этот шквал,
Чтоб в нём найти причуды моря,
И тут он лодку увидал
В движенье на морском просторе.
Запечатлел в своей манере
Он быстро на холсте тот случай:
Истерзанный штормами берег,
Огромные на небе тучи,
И лодку, выброшенную морем,
Парней, чуть не разбивших лоб,
И сразу стоимость утроил,
С учётом важности особ.
Рисунок с вдаль летящим принцем
Продался за большую сумму.
Художник на неё гостинцев
Детишкам взял, потом подумал,
Что копии, наверно, тоже
Эстетов заинтересуют,
И целый месяц лез из кожи,
Их быстро угольком рисуя.
А в этот год синьор Да Винчи
Почти закончил Мону Лизу,
И вдруг ползёт слух необычный:
Что стал для мастера сюрпризом,
Какой-то парень из Ливана
Стал покупаем и заметный,
Продав сто копий очень странных
Рисунков с краской одноцветной.
И удивлённый Леонардо
Мгновенно побежал домой,
Зажёг во тьме свечей гирлянду
В своей уютной мастерской,
Закрыл дверь также на засов
И, чтобы время не терять,
Соседских набросал котов,
Чтоб те наброски продавать.
Сказал помощнику художник
Приятным голосом потом:
– Послушай, это купят, может.
Сходи в любой красивый дом,
В посольства королей, султанов,
Скажи: они через века
Во всех музеях в мире станут
Шедеврами, наверняка!
И так и получилось точно:
Рисунки мастера Да Винчи
Сейчас удерживают прочно
В неповторимости величья
Свои места в огромных залах,
В коллекциях у королей.
Да и внимания не мало
Приковано к ним от гостей.
Так вот, когда Мишель с Хакимом
Нежданно встретились опять,
Не мог пройти принц просто мимо,
Коль выпал шанс здесь поболтать.
Хаким высокий, загорелый,
Товарищу был только рад.
В одной руке был персик спелый,
В другой – зелёный виноград.
Принц чинно принял угощенья,
В ответ пожал Хакиму руку,
Потряс немного с уваженьем,
И персик стал жевать без звука.
Недолгим было то затишье
При встрече дорогих друзей,
Ведь под ногами у мальчишек
В клубочке грелись восемь змей.
К Хакиму змеи относились
Весьма спокойно, без вражды,
Как будто воле подчинились
В обмен на чашечку еды.
Здесь также был питон огромный,
Свернувшись кольцами, дремал.
И вот вопрос весьма нескромный
Хаким ровеснику задал.
– Мишель, кафтан твой без застёжек,
Чтоб показать девчонкам мышцы.
А вот удар по прессу сможешь
Сдержать, чтоб наземь не свалиться?
– Хаким, хоть силой впечатляешь,
Но даже ты в приливе гнева
Лишь только руку поломаешь,
Мой пресс намного крепче древа!
Принц распахнул кафтан хвастливо
И торс свой голый показал.
Хаким в ответ кивнул учтиво,
Но сам вельможу бить не стал.
Тихонько в хвост толкнул питона,
Тот резко голову поднял
И принцу, даже без разгона,
Под рёбра голову вогнал.
Удар был столь коварно быстрый,
Что принц, как мячик, отлетел
И рухнул набок неказисто,
Но встать на ноги сам сумел.
И так стоял он полминуты
Вдали, как знак вопроса, согнут.
Зато с тех пор он по Бейруту
Ходил, на все крючки застёгнут.
Мишель невольно улыбнулся,
Когда припомнил случай этот.
Он на телеге потянулся,
И, той историей согретый,
Стал вспоминать другие также:
Про детство и своих друзей,
Что оказалось очень важным,
Чтоб путь стал в целом веселей.
Был случай, как-то в порт Ливана
Зашли голландские суда,
Не очень близко, что и странно,
Хотя спокойная вода
В заливе позволяло это.
А после дали залп из пушек,
И за борт выпрыгнул одетый
Мальчишка в направленье к суше.
Что это было? Он в изгнанье,
Сюда отправлен капитаном?
А может, путник по желанью
Решил добраться до Ливана?
Но развернулись корабли,
Ещё раз выстрелив с орудий,
А парню тут же помогли
Подплывшие на лодке люди.
Сбежались патрули, солдаты,
Арестовали иностранца,
Что каждого из них звал братом,
Себя же называл скитальцем.
Он заявил, что он бунтует
Против раздробленности мира,
И что границ не существует,
Потом потребовал эмира.
Упрямый, строгий, но забавный,
Он не боялся патруля,
И, не снимая шляпы странной,
Он так и плыл от корабля.
Теперь же, мокрый, но счастливый,
Болтал безудержно с любым,
Как будто не растратил силы
В борьбе с течением морским.
– Что значит – нет границ на свете? -
Спросили у него солдаты.
Голландец дал им по монете,
Со лба откинув чуб лохматый:
– Голландский талер, если нужно,
Тяните руку и берите.
Прекрасно, а теперь вот дружно,
Зачем вы взяли, объясните?
– Так он серебряный, а значит,
Он будет нам в семье довесок.
– И так везде весь мир судачит, –
Воскликнул умный гость, не местный. -
Всё здесь даровано нам всем
Подарком свыше, каждый знает,
Но если так, тогда зачем
Границы страны разделяют?
Пусть разные изображенья
На ваших и моих деньгах,
Металл один мы с вами ценим,
У всех пять пальцев на руках,
Так почему мы делим земли?
Зачем сражаемся за них?
Такой путь явно неприемлем -
Чтоб рушить города за миг.
Мы вольны направлять свой шаг,
Куда хотим, ведь так же, вроде,
Но за границей часто страх
Приходит к нам и не уходит.
Мы ждём подвоха от людей,
Что не хотят в нас видеть равных.
Для них мы – в статусе гостей
Страны другой, чужой, бесславной.
Задумались над тем солдаты
И повели голландца с гор,
И он, касаясь мха халатом,
Вёл жаркий по дороге спор.
Он гордо показал всем книгу,
Что сам Коперник написал,
В которой раскрывал энигмы
И о Вселенной рассуждал.
По-новому там объяснялось
Движенье Солнца и Луны:
Луна вокруг Земли вращалась,
Чем были все удивлены.
Земля же делала вращенья
Вокруг себя и Солнца тоже,
То есть, планеты, без сомненья,
Друг с другом связаны, похоже.
Солдаты книгой восхитились,
Ведь их учили, что в пространстве,
Земля вообще не шевелилась
И находилась в постоянстве.
Вокруг неё же по орбитам
Вращались звёзды и планеты -
Так утверждал всем именитый,
Сам Птолемей в Египте где-то.
– Нет, нет, – воскликнул гость Ливана. –
Отбросьте в сторону сомненья.
Пусть это кажется вам странным,
Сменился вектор рассуждений:
Летит, а не стоит планета,
И держится своей орбиты,
Но мы не ощущаем это,
Так как мозги другим забиты.
На встрече же с главой Ливана
Гость выступал против расизма
И защищал довольно рьяно
Идеи космополитизма.
Их суть – что страны всего мира
Должны стать общею семьёй,
И всех вождей, начав с эмира,
Гнать надо с должностей долой.
Эмир держался в споре твёрдо.
На все нападки иностранца,
Он спину, расправляя гордо,
Предпочитал лишь улыбаться,
Но мальчик был весьма настойчив,
Подвижный, умный и курносый,
Необычайно разговорчив,
Он ждал ответов на вопросы.
– Зачем эмир нужен Ливану? -
Скажите, Фахр эд-Дин, мой друг. -
– Ну что ж, скажу вам, друг незваный, -
Народ, по сути, – многорук,
И если нас попросят люди
Пустить их к управленью судном,
Такой корабль в море будет
Вертеться лишь сиюминутно.
И потому штурвал держать
Необходимо в две руки.
Ливан мне может доверять,
Как Цезарю свои полки.
Я не веду их на захват
Чужих, неведомых земель
И не меняю стран уклад
Под нашу личную модель.
Я сохраняю здесь культуру,
Традиции людей ценю,
Я не ласкаю свою шкуру,
Ведь люди видят цель мою:
Ливан счастливым сделать, сильным,
Чтоб все имели дом, достаток,
Запас еды весьма обильный,
Да и одежду без заплаток.
Голландец кинул взгляд на плундры,
Что были в дырках кое-где,
Измазанные свежим грунтом,
И побывавшие в воде.
Эмир в других штанах сидел,
Из лучшего сукна, парадных.
Да, дерзко Фахр эд-Дин задел
Мальчишку в виде неприглядном.
– Все эти ваши оправданья
Удобны только лично вам, -
Гость храбро шёл на пререканья,
При этом понимая сам,
Что вряд ли Фахр эд-Дин захочет
Сменить позицию свою,
Скорей в тюрьму его заточат,
Иль стражники убьют в бою.
Но всё равно решил голландец
В лицо эмиру всё сказать,
И не стеснялся иностранец
Мощь своих знаний показать.
Учился он в университете,
И там в нём и раздули пыл -
Быть смелым и прямым на свете
И не жалеть в дебатах сил.
– Вы присмотритесь: руки, ноги
У всех нас схожи, капля в каплю, -
Сказал голландец с видом строгим,
И, не боясь, глядеть на сабли
Солдат, что ждали указаний
Заткнуть оппозиционера. -
А если схожи, моё мненье,
Что мы друг другу братья в целом.
Эмир в ответ лишь рассмеялся
И дерзость путнику простил.
Сказал, чтоб парень наслаждался
Гостеприимством, и просил
Привить учение о братстве
Мишелю, что вблизи стоял,
Который, кроме тунеядства,
Других учений и не знал.
Голландец принялся за дело
И начал обработку принца,
Но принц сопротивлялся смело,
В ответ отстаивая принцип:
Что, если все снести границы,
То смешивание всё размажет,
Сотрёт отличия и в лицах,
И в танцах, и в одежде даже.
Но и голландец не сдавался,
Он был настырный до того,
Что принц уже не сомневался,
Что в море бросили его
Наверно потому, что очень
Он всех на корабле достал.
Голландец же в ответ хохочет
И говорить не уставал:
– Зато, мы станем на планете
Держать свой путь, куда желаем,
И сумки не начнёт в карете
Обыскивать, не уважая,
Какой-то дерзкий пограничник,
И денег требовать за въезд,
Разворошив всё неприлично
Во всех углах, куда залез.
– Забавно! – вслух Мишель сказал,
С голландцем встречу вспоминая. -
Так много нового узнал
В беседах мир с ним обсуждая.
Теперь вот еду мир узнать
Уже я сам, как он когда-то,
Себя стараясь развлекать
В таких же шароварах мятых.
Принц вспомнил также, как учитель
Ему поведал о спартанцах,
Каких в бой Леонид, воитель,
Вёл против тысяч чужестранцев.
Не поддались спартанцы персам
И к ним примкнувшие феспийцы.
Погибли все в бою нечестном,
Заставив кровь врага пролиться.
То был великий бой и главный.
Теснили персы греков в скалах,
Но им проигрывали явно
В движенье, в скорости немало.
Звенели копья и мечи,
Вонзались в грудь солдат персидских,
И падали бородачи
В кафтанах пурпурных мидийских.
– Их было триста человек! -
Воскликнул педагог Мишелю. -
И персы, делая набег,
Мгновенно их смести хотели,
Но бой шёл в очень узком месте,
В ущелье, где отряд сплотился,
Не сдался персам к своей чести
И яростно часами бился.
Потом грек принцу рассказал,
Что делало спартанца ловким:
– Боец всё время посвящал
Тяжёлым, трудным тренировкам.
Спартанцы в строгой дисциплине
Воспитывались прямо с детства,
И главным лозунгом в общине
Был клич: – Не отступай, а действуй!
– Но и враги не отступились? -
Спросил Мишель в ответ с почтеньем.
– Их двести тысяч там явились,
И Фермопильское сраженье
С таким количеством солдат
Никак не проиграть, друг мой.
Вот на руинах баррикад
Ксеркс флаг там и поставил свой.
– А что потом?
– Потом все греки
Объединились против персов,
И ты найдёшь в библиотеке
Про это, если интересно.
Я так скажу: достойны славы
Солдаты битв кровавых этих,
С мечом упавшие на траву,
Они – герои на столетья.
Грек славил и нижегородцев
В далёком княжестве в России,
Назначенных с ордой бороться,
Воздвигнув стены крепостные:
– Построен Кремль совсем недавно,
Буквально, месяцы назад.
Я помню этот город славный,
Я обучал там их княжат.
Там две реки – Ока и Волга,
И прямо в месте их слиянья
История вершилась долго
Кровавых противостояний
Орды степной и гордых русских.
Там был форпост их мощный сделан,
Чтобы не гнуться по холуйски,
Не дань платить, а драться смело.
– А русские – они, какие? –
Задал вопрос принц педагогу.
– Бесстрашные и боевые!
Когда идут в поход, то много
С собой берут посошной рати
Из ополченья горожан,
И все становятся, как братья,
Когда гнать надо, кто не зван.
– А кто для них не зван, учитель?
– Литовцы, шведы – их враги,
А есть ещё степной воитель,
Предпринимающий шаги,
Ведущие к расколу царства,
Чтоб территории отнять
Под кличем: “Разделяй и властвуй!”
Он ссорит княжества и знать.
Восточной степью управляет
Тот сильный и жестокий враг.
Он постоянно нападает,
И выжигает личный знак
На спинах пленных, как поймает.
Вот чтоб ему отпор и дать,
Хабар людей объединяет
В великокняжескую рать.
– А что ты в их делах отметил,
Чем русский славится народ?
– Любой их дом лучиной светел,
Поют все песни без забот.
У всех есть домбра или гусли,
Свирель, кугиклы и рожок.
Мелодия, как речка в русле,
Толкает в танцы сапожок.
Да и в делах они в порядке,
Несметны их войска числом,
Все делают с утра зарядку
И отжимаются кольцом
Вокруг копья с российским флагом,
Чтоб приучить себя к тому:
Бойцу до древка лишь полшага,
И он в ответе за страну.
Нижегородская дружина
Всегда упорна и сплочённа,
И не показывает спину
Орде жестокой, изощрённой.
Горел не раз великий город,
Пришельцы храмы разрушали,
Но русский бой могуч, как молот, -
Враги боялись и бежали.
Иван Хабар, отважный, резкий,
Нижегородский воевода,
Не пропустил в осаде дерзкой,
В борьбе за честь и за свободу,
Ногайцев и татар казанских,
Что подошли числом огромным.
Непобедимый град славянский
Остался ими не разгромлен.
И я, как раз, встречал Хабара,
Иван Добрынский-Симский он.
Я им привёз туда товары,
И там увидел меж знамён,
Как гарцевал он на коне,
И он меня тогда заметил,
И так порядочно вполне,
И с уважением приветил.
Меня отлично накормили,
Так вкусно никогда не ел.
Огромный стол у стен накрыли,
Куда со всеми я присел.
Подали много местных блюд,
И хлеб чудесный на тарелке,
Потом из пушек был салют -
Дождь искр разноцветных, мелких.
Затем я попросил солдата
Со мной сразиться на мечах,
Бойца, закованного в латы
С двумя шипами на плечах.
Мы бились с ним довольно долго,
Пока не надоело нам,
А рядом бушевала Волга,
И к ночи разлилась к ногам.
Поняв, что я боец реальный,
Который в битве не уступит,
Ко мне там отнеслись похвально,
Сказали, что товар весь купят.
А тот, с кем дрался на мечах,
Мне меч свой сразу подарил.
Он так любезен был в речах,
Что я весь день лишь с ним ходил.
А в день отъезда, как не странно,
Я встретил там свою любовь.
Подобной девушки забавной,
Что может будоражить кровь
Своею дивной красотой,
Я не встречал ещё ни разу,
И, проводив её домой,
Сказал единственную фразу.
Признался, что её люблю,
И что вернусь к ней непременно,
И после этого к коню
Пошёл, чтоб оседлать мгновенно,
Но нас заметили соседи,
И мне не дали ускакать.
Как ухажёру юной леди,
Просили чувства доказать.
И я поцеловал девчонку
По-гречески, довольно крепко.
Мой поцелуй был слышен звонко,
Соседям, да и всем соседкам.
И нас едва не поженили,
Но папа вышел очень строг.
Сказав, чтоб мы здесь не шалили,
Пошёл ворочать сена стог.
Дочь сразу же, без пререканий,
Отца исполнила наказ,
А я, попив в харчевне чая,
Поговорил с друзьями час,
И в тот же день я ускакал
Из города моей мечты.
Теперь вернусь, как обещал,
Как только лишь уедешь ты.
– Так значит, от меня зависит,
Вернёшься к ней ты или нет? –
Мишель стоял с улыбкой лисьей,
Подкрасив щёки в красный цвет.
– В каком-то смысле, так вполне! -
Кивнул грек принцу головой. -
Что делать мне в чужой стране,
Где я учитель только твой?
– А ты в какой-то битве яркой
Участвовал с Хабаром вместе? -
Спросил Мишель у грека мягко,
Пока тот думал о невесте.
– Конечно же, – ответил грек, -
Пришли ногайцы из степей,
А тут как раз вот выпал снег,
Порадовав вокруг детей.
Лавиной конница помчалась,
Врагов мы смяли за минуты,
И им лишь только и осталось
Бежать в ночное время суток
Из окружения назад,
В свою родную степь толпой.
Я помню точно: наш отряд
Два дня их гнал к себе домой.
Они, конечно, огрызались,
И стрелы тучами пускали.
Пять стрел и мне предназначались,
Но только, к счастью, не попали.
Как рой, летели на меня,
И мимо пронеслись, как пули,
А я, надеясь на коня,
Вдаль мчался, корпус свой ссутулив.
Они опять в меня стреляли,
И я стрелял в ответ по ним,
Как будто мы в игру играли,
С врагом по правилам одним,
Где каждая стрела могла
С коня любого быстро снять,
Но их сноровка подвела,
А я стрелял, чтоб попугать.
– Ногайцы, что это за люди?
– Огромная орда степная,
Что не боятся ни орудий
Ни драться в стужу, замерзая
На русском холоде известном,
Ну, в общем, храбрые солдаты,
Но мы вернули их на место,
Пускай чуть-чуть и грубовато.
Таких историй принц от грека
Довольно много вспомнить мог.
Принц чтил его, как человека,
К тому же знал, что педагог,
Объездив не один десяток
Различных зарубежных стран,
Так и не накопил достаток,
Пока он не попал в Ливан.
Эмир хвалил его работу
И очень хорошо платил,
А грек надумал дать хоть что-то