Счастливого пути, Петька. Из жизни частного охранника

Как охраннику, Петьке все торговые фирмы и в городе, и в районе были известны, но о фирме со столь странным, возможно, матерным названием, ему не приходилось слышать.

– И не услышишь, – хитро подмигнул ему адмирал. – Это строго засекреченная фирма, но тебе, как моему другу, я расшифрую, что означает сия абракадабра. «ПЛО» – — противолодочная. Это может быть и оборона, и противолодочный корабль, и торпеда, ракета, мина. Короче, всё что может взорваться. Понятно, тебе?

– Противолодочная? Всего лишь? А я черт знает что подумал, – засмеялся Петька – голова после выпитого кружилась, как космическая станция «Мир» вокруг земного шарика, пока не была сброшена с орбиты в океан. – Нет, я не понял, а почему именно такое название-противолодочная? В городе есть фирмы с морскими названиями, например, «Посейдон», есть «Нептун», «Русалка» есть.

– Эх, Петька, простота ты тамбовская! Да пошутил я насчет фирмы, пошутил! Извини. Нет никакой противолодочной фирмы, и никакой это вовсе не коньяк – это обычный спирт, разбавленный брусничным соком. Раньше этого спирта в любой военно-морской части было полным-полно. В настоящее время – дефицитный товар. Выражаясь современным языком, это наш флотский бренд под названием «Шило». Звучит не очень, но это уж кому как нравится. Главное, чтобы по мозгам било. К примеру, в одной торпеде – двести килограммов спиртосодержащей смеси, в одной! Спросишь: для чего спирт необходим торпеде? Отвечаю: чтобы она резвее гонялась за нашими врагами. Шутка. Но ты однако заметь, какая крепость, какой вкус, а цвет – словно солнце на закате… Петя, тебе что, плохо? – адмирал, видя, что его гость слегка побледнел от выпитого с непривычки спирта, сунул ему в рот бутерброд с икрой. – Ты ешь, ешь давай, говорят, красная икра – эликсир жизни. А насчет спирта – извини, надо было предупредить тебя. Но это ерунда, с непривычки, закуси хорошенько – и всё пройдет. Мы с тобой еще не один стакан одолеем. Одно жаль – спирта у нас маловато осталось, когда еще новый привезут. Но для тебя, друг мой Петя, нам последней бочки не жалко! Так что пей – и цени каждую каплю этого волшебного нектара!

Петька был поражен щедростью военных моряков: для него, простого охранника, им последней бочки спирта не жалко! Вот они какие, настоящие военные моряки!

– Ну что Петя, вот мы и познакомились, выпили по капельке, закусили чем бог послал, теперь можно и о катере поговорить… – сказал адмирал, тщательно вытирая пальцы бумажной салфеткой. – Впрочем, куда нам торопиться, о катере давай попозже переговорим, успеется. Давай мы лучше поближе познакомимся. Слушай, Петя, а ты кто будешь по своему социальному происхождению?

Петьку вопрос застал врасплох, про социальное происхождение он что-то слышал, но что это такое – точно не знал. Адмирал же, видя затруднение нового друга, терпеливо пояснил:

– Ты из каких будешь? Из рабочих или крестьян, про интеллигенцию не спрашиваю?

– Я-то? – густо покраснел Петька, стеснявшийся своих крестьянских корней. – Ну, из крестьян.

– Я так и думал, – кивнул головой командир базы, пододвигая поближе к гостю тарелку с бутербродами. Обиженно отодвинув тарелку, Петька буркнул: «Не всем городскими родиться…»

– Петя, да не дуйся ты, как салажонок на строгого старшину, – адмирал шутливо стукнул охранника по плечу. – Ты своим деревенским началом гордиться должен! Понимаешь, гордиться!

Петька непонимающе вскинул глаза: как можно гордиться своей прямо-таки прущей из него деревенщиной?

– Гордиться, Петя, именно гордиться! Да будет тебе известно, вся Россия из деревни вышла, вся! Деревня – это был стержень, на котором наша страна держалась. Ты, конечно, не знаешь, а ведь все наши знаменитые адмиралы-генералы-маршалы в деревне родились: и Ушаков с Нахимовым, и Суворов с Кутузовым, и Жуков с Коневым – все деревенские. Абсолютно все! Вот так-то, брат! Я вот, иногда, смотрю телевизор и диву дивлюсь, как наша новорусская шелуха – вроде голь перекатная, без роду-племени – нынче пытается примазаться к дворянскому роду, за большие деньги покупая княжеские, графские и прочие старинные титулы. Спрашивается, зачем? Признали бы прилюдно перед экраном: да, мой прапрапрадедушка был крестьянином Тамбовской или Рязанской губерний. Так нет! – стучат себя в хило-силиконовые груди – нам дворянство подавай, хотим быть голубых кровей, вашеблагородиями желаем быть. В архивах с лупой роются, ищут свой дворянский след. А ведь запросто могло быть, что тот тамбовский или рязанский предок-мужик, бил шведа под Полтавой, мог брать Измаил, карабкаться по горным кручам Швейцарии, драться с французом на Бородинском поле, оборонять Севастополь от англичан, опять же французов, сардинцев и прочих турок. Вот скажи мне, Петя, разве это не повод для гордости? Эх, да что там! Я сам тридцать лет назад смоленскую деревню покинул, а вот веришь, так иногда накатит, особенно весной, так позовет к себе земля – бросаю все дела и еду на дачу. Да-да, и такое бывает…

Командующий базой замолчал, нежно поглаживая выпуклую рубку макета подводной лодки, стоящего на столе.

– «Тайфун», она же «Акула», атомный ракетный крейсер стратегического назначения, когда-то наше самое грозное оружие, гордость наша, – наконец промолвил адмирал с заметной грустью. Затем, оглядев Петьку оценивающим взглядом – все равно что портной, снимающий мерку с клиента, сказал: – Смотрю я на тебя, Петя – ты, будто слепая курица по жизни идешь, очевидно повертелся-покрутился среди жулья торгового, среди этих демократов-пустократов, нахватался от них либерального дерьма, вот и потерял заложенный в тебя предками рабоче-крестьянский нюх…

От удивления Петька застыл с бутербродом в руке у рта: какой еще нюх он потерял? где? когда?

– Чего рот раскрыл? – сердито спросил адмирал. – Я грубо выразился? Что думаю, то и говорю, на правду только дураки обижаются. Да ты жуй, жуй! Жуй – и меня слушай. Была бы моя воля и власть над тобой, я бы тебе быстренько мозги вправил в нужную сторону. А знаешь, как? – Петька точно не знал как, но так как он отслужил в армии, то приблизительно догадывался как. – Я бы тебя, дурака здоровенного, засунул годика этак на три в такую вот подводную лодку и погонял бы как ту сидорову козу. Ты бы у меня для начала хлебнул плафон водички солененькой, затем ежедневно побегал по трапам, по люкам заведенной машиной, сходил в «автономку» на сотню-другую дней, полежал бы в страхе на дне морском – живо бы шелковым стал и перестал бы стесняться своего крестьянского происхождения. В стране, в ее вооруженных силах, ч-черт знает что творится, а ты тут кренделя выписываешь, носишься как угорелый со своим катером, как пьяный боцман с кранцем!

– А что я… я не для себя, – прошамкал набитым ртом Петька. – Катер не мой… мне приказали…

– Приказали ему… – насупился адмирал. – А ты и рад стараться дурацкие приказы выполнять. Эх Петя, Петя, святая ты простота! В корень надо зрить, в корень! Пойдем, я тебе кое-что покажу… – Он взял Петьку под локоть и подвел к стене, скрытой от глаз широченной, во всю стену, желтой шторой. Рванул штору в сторону… перед глазами появилась огромная карта Тихого океана. Зелено-коричневые материки, острова, леса, горы, пустыни, но больше всего – голубизны океана. И на этой голубизне – россыпи красных флажков и пугающие надписи: «Не заходить! Пуски ракет!», «Район учебных стрельб! Не заходить!», «Район бомбометания!», «Полигон подводных лодок!», «Взрывные работы!», «Опасно – кабель!»

Петьке стало как-то неуютно от такого количества опасно-предупреждающих надписей. «Зачем адмирал мне эту карту показывает? Тут и дураку понятно, что она совершенно секретная! Мне еще не хватало чужих секретов!» – и он отвернулся от карты.

– Петя, вот ответь мне: сколько на земле океанов? – неожиданно спросил адмирал учительским тоном.

Петька, не зная точного ответа, наугад ляпнул:

– Семь!

Адмирал отчего-то вздрогнул, но тактично поправил:

– — Запомни, Петя: четыре! И самый большой из них – наш Тихий океан. А теперь обрати внимание на красные флажки. Это места, где находились наши боевые корабли… я имею в виду советские корабли, в советское еще время. Я специально не стал их убирать, чтобы и себе было приятно, и молодым офицерам можно было показать нашу былую мощь… Эй, друг, ты чего это от карты отворачиваешься? Нет, брат, ты смотри, во все глаза смотри, нам было чем гордиться! Смотри – везде, куда ни глянь, находились наши корабли, нашего военно-морского флота! – казалось, адмирал от распирающей его гордости за военно-морской флот стал даже выше ростом.

– А что они там делали? – простодушно, без какой-либо задней мысли спросил Петька, рыская взглядом по россыпям красных флажков, разбросанных по глади океана.

– Фу ты, пропасть! – командир базы вмиг в лице переменился и так на Петьку глянул, будто это он украл у военно-морского флота не катер – целый эскадренный миноносец. – Ну, Петька, ох и огорчил же ты меня своим дурацким вопросом! «Что они там делали, что делали?» – передразнил он охранника. – Ты спрашиваешь словами нынешних «дерьмократов», которым дай только волю – вмиг и армию, и флот по домам распустят, как их единомышленники в семнадцатом году. Петя, наконец вбей себе в голову, заруби на носу: наши корабли здесь, на Тихом океане, и прикрывали, и обороняли, и защищали Родину! Наш военно-морской флот всегда был на переднем рубеже обороны и покрыл себя неувядаемой славой при защите границ России! – с пафосом произнес он. Петька слушал его с открытым ртом: адмирал так здорово и красиво говорит. – Ну что Петя, ты меня понял?

– Так точно, я всё понял! – усердно рявкнул Петька, глядя на адмирала преданно и в то же время как бы виновато. Тот сердито нахмурил брови.

– Ничего ты Петя, не понял, по глазам вижу. Да, нам было, чем гордиться, ни одна падла заморская не осмеливалась тронуть наши гражданские суда, нас пусть и не любили, но уважали, как уважают сильных, нас боялись, как боятся опять же сильных! Заметь, главное: и уважали, и боялись! А что сейчас творится, знаешь?

Петька не особо вникал, не интересовался происходящим где-то там далеко, газет он не читал, а в телевизоре смотрел разве что юмористическую «Давай поженимся» с Гузеевой, да «Смехопанораму» с Петросяном – и потому уныло пожал плечами: мол, я не в курсе.

Адмирал осуждающе сверкнул глазами, но промолчал, затем вернувшись к столу, взял в руки какую-то бумагу и опять подошел к карте.

– Вот полюбуйся, на днях радиограмму получили… «Теплоход „Федерация“ в Малаккском проливе подвергся нападению пиратов! Судно разграблено, экипаж избит, похищена буфетчица Леночка. Срочно просим помощь. Всем-всем, кто нас слышит. Капитан т/х „Федерация“ Степашкин», – с горечью в голосе прочитал радиограмму адмирал. – Такие вот, брат, сегодняшние реалии… Сволочи, совсем страх потеряли! Раньше мы этих ублюдков молча на дно морское отправляли, и никто, заметь – никто! – особо не заикался о международном праве: ну потопили и потопили – туда им и дорога… Эх, Петя, Петя, если бы ты знал, как мне, адмиралу флота российского, до слез обидно такие вот радиограммы получать!

Уж в этом-то Петька прекрасно понимал адмирала: еще как обидно, когда тебя бьют по морде, а ты не можешь дать сдачи.

– Товарищ адмирал, а не послать бы нам в горячие точки наши боевые корабли, пусть они этих пиратов расчихвостят и в хвост, и в гриву! – эмоционально предложил он.

– Посылаем изредка корабль-другой, но время изменилось, холодная война вроде закончилась – я думаю, на некоторое время закончилась, появилось много законников, правоведов разных. Пираты этим и пользуются, много их на морях развелось, покажут они себя еще, ой как покажут. Изобретательные, сволочи! Например, задерживаем мы пиратский корабль, они – оружие плюх в воду, руки вверх, мол, мы – мирные рыбаки. И доказывай, что они кровожадные пираты. Миндальничаем много, а их надо топить пачками, пачками! Чтобы они боялись с суши к берегу моря подойти! Только так… И еще одна причина не в нашу пользу… только тебе признаюсь. Не густо у нас с кораблями, раз-два и обчелся. Нам сейчас не до океанских просторов, нам бы как свое побережье защитить, вот о чем надо думать. А ты тут носишься со своим… Слушай, Петр, а может, мы твой катер на борьбу с пиратами пошлем, а? Вооружим и пошлем! – то ли в шутку, то ли всерьез предложил командир базы. – Отдашь, не пожалеешь?

– Легко! – не задумываясь, согласился Петька. – Берите! Для такого дела не жалко, ей-богу не жалко.

– Ты это серьёзно? – недоверчиво спросил адмирал. —Если серьёзно, то спасибо Петя, я ещё подумаю над этим, подумаю… – отойдя от карты к окну, он забарабанил пальцами по подоконнику – должно быть, задумался. Петька же, глядя на коренастую фигуру, обтянутую черным адмиральским мундиром, тоже задумался: должно быть, он обидел командира базы своим дурацким вопросом- и потому, сейчас самое подходящее время покинуть этот пропахший морем гостеприимный кабинет. А катер… Да черт с ним, с этим катером, нашли крайнего, пусть его полиция ищет!

– Ты что там бормочешь? Никак удрать хочешь? – догадался адмирал. – Э-э, нет, дружище, мы с тобой еще не закончили наш разговор. Да и графин еще полон. Так что не торопись наперед батьки, лучше подойди ко мне.

Петька подошел к окну. Адмирал взял его одной рукой за локоть, другой – обвел голубую гладь залива.

– Смотри, Петя, красота-то какая! Этот залив открыли не кто-нибудь, а русские моряки! Все промахнулись: и капитан Кук, и Лаперуз, и американцы с японцами, а наш лейтенант открыл. Говорят, лучший в мире залив – в Сан-Франциско, но я там не был, потому и не верю, наш – лучший в мире! На этих берегах издавна базировался российский флот. Когда я молоденьким лейтенантом прибыл сюда, здесь находилась мощная группировка надводных кораблей и подводных лодок, здесь твердо стоял океанский флот России, ее гордость и слава! Увы! Сейчас берега пустынны, а когда-то… Смотри! Вон там, справа, стояли крейсера! Ты знаешь, Петя, что такое крейсер? Крейсер это: мощь! сила! быстрота! натиск! Дух захватывало от одного вида несущегося по волнам красавца! А чуть дальше, впритирку, стояли эскадренные миноносцы, тоже красавцы, настоящие хищники! За ними – большие противолодочные, еще дальше – сторожевики, тральщики, ракетные катера. Отдельно – пирсы с атомными подводными лодками: целая дивизия контролировала всю Юго-Восточную Азию. А вон там… туда смотри! – и указывающий перст, и голос адмирала слегка задрожали. – Там была пришвартована наша гордость – тяжелые авианесущие крейсера, проще говоря – авианосцы «Минск» и «Новороссийск». Ты когда-нибудь видел авианосец?

– Видел, – утвердительно кивнул Петька, – по телевизору, американские.

– То-то и оно, что американские, – сердито проворчал адмирал. – Свои-то мы профукали бесславно…

– А-а! Я слышал об этом! – воскликнул Петька. – Их, кажись, за границу на металлолом продали. У нас парни видели, как на них что-то взрывали, а потом их буксиры выводили, меня тогда еще здесь не было.

– Может, и на металлолом, кто его знает, – пожал плечами командир базы. – А ты допускаешь такую возможность: восстановит их заграница, заново вооружит, да и по нам же и жахнет! Как тебе такой вариант?

– Козе понятно: жахнут! Нашим салом – нам же по мусалам! Эта заграница такая подлая, всё втихушку, втихушку нам стараются подножку подставить, – во всем поддержал адмирала Петька.

– Ну, Петька, ну ты и молодец! Быстро соображаешь, способный малый! В точку попал! На глазах умнеешь… Так вот… Ага! Недавно где-то вычитал, что один из наших авианесущих крейсеров, кажись, «Минск», иностранцы собираются приспособить под плавучий отель-бордель. Бордель, понимаешь?! Это же черт знает что такое! Из российского, пусть и бывшего, но боевого корабля! – голубые глаза адмирала, казалось, заискрили. – Бордель, на котором всякая нерусская шушера будет отплясывать на взлетной палубе разные там буги-вуги, а на боевых постах трахать продажных шлюх! Да лучше бы я эти авианосцы своими руками взорвал, сам бы их потопил в этой бухте! Ведь как история повторяется: в этой же бухте, во-он там, – он указал пальцем, – фрегат «Паллада» упокоился, на котором писатель Гончаров, автор «Обломова», по миру путешествовал. И авианосцы бы рядышком на дне улеглись. Но ведь фрегат наши моряки сами утопили, чтобы он врагу не достался, считай, что в бою он погиб! А авианосцы… сами флаг спустили, в мирное время… И-эх!

Адмирал резко стукнул кулаком по раме – стекла жалобно задрожали. Петька непроизвольно вздрогнул: страшен адмирал в гневе, не позавидуешь его провинившимся подчиненным.

– Вот скажи мне, ну кому эти корабли мешали? Они ведь даже половину положенного срока не выслужили, половину! Им бы еще ходить да ходить по морям-океанам, пугать врагов наших, а их: бац! – продали по цене металлолома… Сволочи! Обрадовалась кремлевская верхушка, взасос с американцами целоваться принялась, радовалась, мол, нет теперь у нас врагов, а посему флот – на металлолом, не надо пугать друзей. Ты посмотри на плоды их лобзаний – пустая бухта! Почти пустая… А возьми, к примеру, тех же американцев. Они свои линкоры после Второй мировой под нож не пустили, они их хорошенько смазали и законсервировали, то есть припрятали в надежном месте на длительное хранение, так, на всякий пожарный, мало ли чего. А в восьмидесятых годах, после известных событий в Ливане, да и уже в Ираке, эти самые линкоры, еще и вооруженные крылатыми «Томагавками» – чтоб они у них сгорели все до одной! – так шарахнули, что всему арабскому миру тошно стало. А ведь эти линкоры были построены в сороковых годах… в сороковых! Наши – на тридцать-сорок лет позже. Вот и сравни…

Петька с открытым ртом слушал возбужденного адмирала – про американские линкоры он слышал впервые.

– А что нам мешало свои авианосцы, крейсера, эсминцы законсервировать? Что?! Или, вернее, кто?! Смазали бы их от души и поставили бы на хранение в какой-нибудь тихой бухточке, вон их сколько у нас. А пошла бы экономика страны на подъем, появились бы у нас деньги на современное оружие, на новейшие самолеты – тогда и возвращай из консервации корабли, вооружай их – и марш в океан на боевое дежурство! И не пришлось бы стране и флоту сейчас тратиться на новые корабли или – не дай бог! – покупать их за границей. Так нет же, уперлись, как баран рогами в новые ворота: продать! стране нужна валюта! валюта на квартиры офицерам! Тьфу! Чистейшая демагогия! А где сейчас та валюта, на какие такие военно-морские нужды пошла? Спросишь – никто тебе ничего не ответит, никто ничего, мол, не знает. Прямо секрет государственной важности! А тайны-то никакой нет, как на ладони всё: поделили, растащили, разворовали валюту… якорь им всем в задницу! Однако те, кто принимал решение о продаже кораблей, живы и благоденствуют в обеих думских палатах или выращивают розы на своих шикарных дачах. Плохо, когда страной управляет один человек, к тому же горький пьяница – бардака много, коррупция со всех щелей и прет, и прет, как головы Змея Горыныча…

Глядя в окно, адмирал старчески сгорбился. За окном драчливо галдели чайки, по ровной глади бухты куда-то полз небольшой буксир, сверху похожий на закопченного жука.

– Хочешь мира – готовься к войне. Слышал такое выражение? – внезапно спросил адмирал. Нет, такого выражения Петька не слышал. – Так запоминай, оно означает, что всякая уважающая себя страна просто обязана иметь сильную армию. Запомни – сильную! Вот на тебя, к примеру, может какой-нибудь дурак без причины полезть? – Петька немного подумал и ответил, что вряд ли. – То-то и оно, что вряд ли. Так и на сильную страну никто не осмелится напасть. Я к чему это говорю. А к тому, что сейчас у нас армию и флот «лжеполитики» опустили, как говорится, ниже плинтуса… да-да, куда уж ниже. Президент водку хлещет не просыхая, думские партии между собой передрались как собаки, народ, как всегда, безмолвствует – и слава богу, что нет войны или какого-нибудь даже захудалого локального конфликта. А если, не дай бог, вдруг… Нет-нет, даже подумать страшно, про всю армию не скажу, а вот если у меня, случись что – в строю всего-то два старых, еще советских тральщика. Того и гляди, скоро посреди этой бухты по ночам начнут всплывать чужие подводные лодки. Веришь – нет, у нас даже металлические противолодочные сети, преграждающие вход в бухту, сняли на металлолом, вот до чего дошло! Правда, это до меня произошло, то есть до моего назначения командиром базы, так что ты не подумай что, – Петька приподнял обе ладони, дескать, я понимаю и не осуждаю.

– Есть еще у меня атомные подводные лодки, правда, списанные с боевой службы, короче говоря – утиль. Но утиль смертельно опасный и для всех живущих здесь, и для соседей. Не дай бог рванут – почище Чернобыля произойдет, двадцать Чернобылей, сто Хиросим! Да кто его знает, что произойдет на самом деле?! У меня эти лодки вот здесь сидят! – потыкал себя пальцем адмирал где-то в районе печени. Приглядевшись, Петька увидел стоящие у пирсов атомные лодки, издали похожие на черные полицейские дубинки с ручками.

– Лодки выводить из залива надо, утилизировать, но ни у кого там – наверху! – не болит голова, ни у кого!

Петька слушал раскричавшегося адмирала и хорошо понимал, о чем речь: жители и города, и всего района уже давно требовали вывести списанные атомные подлодки с акватории залива. Их внимательно выслушивали, им обещали вывести лодки на утилизацию, но, словно насмехаясь над общественным мнением, лодки продолжали опасно ржаветь у пирсов, точно ожидая условленного часа – возможно, последнего для людей часа. А горожане, помитинговав, покричав словесно, и поныне продолжают жить рядышком с невидимой, временно затаившейся смертью. А что, как говорится, привыкнешь – и в аду жить можно.

– Ну зачем я до такого подлого времени дослужился? – изливал накопившуюся горечь адмирал. – Почему не ушел на пенсию? Ну почему, кто мне ответит? Э-э, да что там говорить! – он чисто по-русски махнул рукой. – Пойдем Петя, лучше выпьем с горя…

Подойдя к столу, адмирал удивительно метко, точно на два пальца, плеснул в стаканы и с какой-то веселой бесшабашностью, с вызовом произнес тост:

– Нет, Петя, хренушки им всем! Пусть с горя пьют враги наши, мы же с тобой лучше выпьем за светлое будущее нашего флота, за его возрождение выпьем! Не вечно же будем к берегу жаться, будет и на нашей улице праздник!

Петька поспешил от себя добавить: мол, выпьем за то, чтобы новый российский флот покончил с пиратами и никогда больше не позволял им похищать наших буфетчиц.

Выпили. После выпитого Петьке стало так хорошо, что захотелось сказать адмиралу что-то такое, такое! ну шибко-шибко ему приятное…

– Ну что, Петя, – опередил его командир базы. – Уяснил, наконец, ситуацию? – Петька, широко улыбаясь, ответил, что еще как уяснил. – Вот и прекрасно, а то я было подумал, что ты самодовольный эгоист, тут флот гибнет, а тебе, видишь ли, катер подавай. Мелко мыслишь, не по-государственному, учись наперед смотреть широко, масштабно, в корень. Что твой катер в масштабе страны— мелочь, пылинка. А вот флот наш… Посуди сам: когда-то он был океанским, сейчас стал что-то вроде прибрежного, а там, глядишь, и вовсе речным станет…

– Как Амурская флотилия, – подсказал Петька, ну очень уж сильно обиженный на эту флотилию. Отслуживший на ней парень-односельчанин по кличке Сомали увел у него девчонку красивой бескозыркой. Ох и трепач был! Бывало, ходит по деревне и хвастается: «Заходим мы как-то в Сомали…» А потом выяснилось, что Сомали – государство в Африке, а этот «ракушка» дальше Хабаровска и Благовещенска нигде не был. И смех, и грех! Отсюда у него и кличка: «Сомали». Смех смехом, а вот поди ж ты, увел у Петьки девку играючи, одной бескозыркой. Эх, попался бы он ему сейчас!

– Петь, ты чего это кулаки сжал? – спросил адмирал, с уважением поглядывая на «кувалды» охранника. – Что-то неприятное вспомнил? Бывает… А про флотилию ты в точку попал, нам океанский флот нужен – да простят меня амурчане, – а не занюханная флотилия… Петя, а ты, случаем, не пошутил насчет катера? – осторожно спросил он. – Ты по-прежнему готов его отдать нам?

– О чем базар, товарищ адмирал! Конечно, берите! Берите, берите! – вот так, без малейшей тени сомнения, точно от души угощая хорошего человека последней сигаретой, Петька единолично решил судьбу чужого катера. – У этих торгашей денег – тьма-тьмущая! Для них новый катер купить что для меня – кулек семечек, не обеднеют!

– Ну, братишка, ну, спасибо тебе от всего личного состава флота! Другого я от тебя и не ожидал, – с облегчением выдохнул командир базы и быстренько – должно быть, для скорейшего закрепления договора – налил «коньячку» в стаканы. – Давай выпьем… выпьем за то, чтобы наш российский андреевский флаг, по-прежнему развевался на всех морях и океанах…

– А губители флота утонули бы, как эти… как топоры! – дополнил пафосный адмиральский тост своим допотопным, но кратким, Петька.

Адмирал засмеялся и стал пододвигать тарелки с бутербродами поближе к охраннику, всё повторяя: «Ты ешь, Петя, ешь, не стесняйся!» Петька давно уже забыл про стеснение, и уговаривать насчет еды его уже не требовалось – в его руке постоянно находились бутерброды то с икрой, то с колбасой, то с сыром.