Даосизм. Эссе

22 глава.

Эти цифры не являются точно теми же самыми. Это вполне естественно: человеческое тело – это мир, но мир уменьшенный. Так же и боги находятся в нас самих. И следует искать их именно в нашем теле, а не в пещерах далёких гор. И для того, кто знает для этого средство, не представляет трудности добраться до них. Так что это средство является общедоступным (313 стр.) для всех тех, кто способен вести духовную жизнь, необходимую для завоевания Бессмертия: это медитация. В сношения с богами вступают в меньшей мере для того, чтобы просить у них советов и откровений, чем для того, чтобы добиться от них того, чтобы они оставались внутри тела, где их присутствие необходимо для сохранения жизни. Способом для удержания их там и способом заставить их пребывать на своём месте, является то, что китайцы называют «Удержать Одного» шоу-и, потому что именно Великий Единственный, начальников всех духов тела, надо особенно удерживать и охранять. Это способ является ничем иным, как сосредоточением в медитации: смотреть на одного из богов, на того, на ком хотят сосредоточиться, и держат мысль сосредоточенным на нём. Это не просто воображаемое представление: бога не воображают, его действительно видят на месте тела, где он пребывает в его обычном положении с его окружением, одетым в свой костюм и снабжённым своими атрибутами. Именно здесь есть то, что называется Внутренним Видением. Адепт закрывает глаза, чтобы остановить внешнее видение, так что их свет (они – это солнце и луна) разливается внутри тела, которое он озаряет, и если этой яркости недостаточно, он (Адепт) заставляет солнце спуститься в своё тело посредством заклинания. Эта техника, как и все другие, требует выучки. Вначале видение получается спутанным, и как бы закрытым пеленой, подробности не показываются. Но оно постепенно улучшается, по мере того, как упражняются в этом и достигают того чтобы видеть богов с точностью и чёткостью: бога Волос ростом в два дюйма и одетого в серое; бога Кожи ростом в полтора дюйма и одетого в жёлтое; бога Глаз, Изобильный Свет, ростом в три с половиной дюйма и одетого в одеяния пяти цветов; бога Носа ростом в два дюйма и одетого в зелёные, жёлтые и белые одежды; бога Языка ростом в семь дюймов и одетого в красное; богов Мозга, Костного Мозга и Позвоночника, всех троих одетых в белое и ростом первый в один дюйм, второй в пять и третий в три с половиной и так далее. Воображение не дало себе свободного пути в этих представлениях, и видимо требовалось усилие для того чтобы присвоить цвет одежд органу, управляемому богом: белый цвет мозга и костного мозга, красный – языка, зелёный-жёлтый-белый слизи, жёлтый – кожи, пять цветов – символ видения. За один сеанс проводят смотр всем богам тела – одному за другим; этот надзор, осуществляемый над ними этим способом, удерживает их, на их месте и не даёт им уйти оттуда.

23 глава.

Внутреннее Видение есть ничто иное, как порог духовной жизни: заурядные Адепты могут этим удовольствоваться; те, кто стремятся (314 стр.) к религиозной жизни более напряжённой и менее поверхностной знают, что надо продвигаться значительно дальше. Основополагающей формулой Даосизма является «Не Действовать» (У-Вэй). Всё то, что совершается само собой, является высшим по отношению к тому, что делается по чьей-то воле. Так же как в технике Дыхания Растворения Дыхания (лянци) является высшим по отношению к Ведению Дыхания (синци), так и в технике медитации экстаз, заключающийся в «присесть и потерять сознание» (зуован), экстаз, оставляющий дух (сердце, син, говорят китайцы), свободным, не навязывая ему тему медитации (цунсы), является высшим по отношению к сосредоточению, посредством которого ему навязывают видение богов и духов для надзора за ними или для того, чтобы войти с ними в связь. В этом высшем созерцании, которое является «последней территорией того, что от мира сего, и первой областью Дао» и которое рассматривается в качестве «совершенства медитации», «тело представляется как кусок мёртвого дерева, сердце – как погасшая зола, без волнения и без предназначения». Сердце, дух, совершенно пустое, внешние вещи его не достигают: можно сказать, что «для созерцания нет сердца», настолько оно потеряло всякую собственную активность и даже всякое чувство; и тем не менее «нет ничего такого, чего бы не достигало созерцание». Когда дух совершенно спокоен и всякое влияние явлений внешнего мира устранено, Адепт видит в своём духе Дао, всегда присутствующую высшую реальность, которую от него скрывала суета явлений, являясь чем-то вроде завесы; оно реализует своё присутствие. Реализация присутствия Дао вызывает Мудрость (хуэй). Это не является чем-то новым, создающим себя: Мудрость всегда есть в нас, но обычно она смущается желаниями, и вся запутывается. Посредством созерцания она возвращается к своей естественной чистоте. Постепенно она просветляется; её также называют Небесным Светом (тяньгуан). Это не новая наука, вырабатываемая таким образом; она уже выработана, достаточно её лишь реализовать. Трудностью же является то, что надо серьёзно остерегаться того, чтобы пользоваться этой Мудростью; так как пользоваться Мудростью, значит пользоваться сердцем, что утомляет тело таким образом, что Жизненное Дыхание и Дух рассеиваются и жизнь скоро заканчивается. Так что плохо себя чувствуешь, если имеешь Мудрость и ею не пользуешься; это искушение, которому противостоят мало людей, так как если в мире многим людям удаётся потерять осознание своей телесной личности (вансин), немногие способны потерять осознание своего «имени» (ванмин), известности и мелкого тщеславия (315 стр.), которое можно извлечь из знания Дао. Чжуан-цзы сказал: «Знать Дао – это просто; не говорить о нём – это сложно.

24 глава.

Это одна из последних, но не одна из наименьших трудностей достижения Дао» (дэдао). Поскольку созерцание ведёт именно к «достижению Дао» или «овладению Дао» (слово имеет двойное значение достичь и овладеть), то есть к Мистическому Союзу. Таковой определяется в этих понятиях в Трактате об (экстазе, заключающемся в) том, чтобы присесть и потерять сознание (Чуован лун) (стр.101). Дао, имея свою совершенную силу, изменяет Тело (синь) и Дух (шэн). Тело пронизывается Дао и становится единым с Духом; тот, чьё Тело и Дух едины и составляют одно целое, называется Божественным Человеком (шэнрэн). Таким образом, Природа Духа пуста и возвышенна, его субстанция не разрушается путём превращения (то есть не умирает). Когда Тело полностью подобно Духу, больше нет ни жизни, ни смерти; скрытно именно Тело является подобным Духу, внешне же кажется, что Дух подобен Телу. Можно идти в воду, и в огонь без ущерба; поставленное напротив солнца (тело) не образует тени; длиться или кончаться – зависит от него самого; выходят и снова возвращаются (то есть умирают и живут заново) без перерыва. Тело, которое является всего лишь грязью, кажется достигающим (состояния) Пустого Чуда (чудесной пустоты); и с большим основанием разрастается вглубь и вширь трансцендентное знание! Следует понимать эту идентичность Тела и Духа в более строгом смысле: Тело стало тем же, что и Дух, то есть, что оно освободилось от нечистых Дыханий, из которых оно обычно состоит; вот почему оно более не образует тени на солнце. Это последняя ступень созерцания: реализовав присутствие Дао в себе, Адепт замечает, что он не отличается от Дао, но что он Един с Дао, что он – само Дао. Это состояние Союза: материальное тело, превращённое идентично Духу; растаявший дух становится неуловимым, он един с Дао. Единое тело рассеивается и становится всеми явлениями; явления перепутываются и становятся единым телом. Книга Вознесения на Западе (датируемая началом христианской эры) говорит о Божественном Человеке, достигшем Союза: у него тело идентичное Дао и он лишён телесности. Одновременно в своём теле и в своём духе, которые отныне идентичны, Адепт ставший единым с Дао является во всех вещах (316 стр.) сам, как Дао: вот почему говорят, что у него нет сознания, так как сознание предполагает различия между осознающим субъектом и осознаваемым объектом; тот, кто осознаёт, является внешним по отношению к вещам, а человек в состоянии единства с Дао не является внешним по отношению к вещам, он не отличается от них, потому что он идентичен Дао, которое в них, которое является ими, которое есть последняя реальность всех вещей, скрытая от человека заурядного фантасмагорией явлений.

25 Глава.

Образуя таким образом Мистический Союз с Дао, последним понятием на пути бессмертия, даоши Шести Династий снова связались с великой даосской традицией, таковой Лао Цзы и Чжуан Цзы. В IV и III веках до н.э. Даосизм был ещё близок к своим истокам, но он уже учредил свои основополагающие техники бессмертия: диететику, дыхательные упражнения, галлюциногены, а так же медитацию; только лишь алхимия кажется отсутствовала. Лао Цзы и школа, которая себя позиционировала как идущая от него, таковая Чжуан-Цзы и Лё-Цзы, развивая духовные техники, делали из мистической жизни способ выбранный для достижения бессмертия; не отвергая другие способы, они относили их на второй план; созерцание, экстаз в итоге Союз с Дао приводили их к участию в вечности, вездесущности и всемогуществе Дао, но так же и в его обезличенности, в его «Не действовать». Чтобы достигнуть Союза с Дао, недостаточно короткой подготовки, как для Внутреннего Видения. Для такового и несколько моментов сосредоточения в уединённой и тихой комнате преподают совершенно поверхностное «опорожнение сердца», которое исключает из него на некоторое время влияние внешнего мира, и позволяют достичь искомого результата на поверхности духовного мира. Но Союз требует усилия в ходе всей жизни. Надо «опорожнять сердце» окончательно, избавляться от страстей, изгонять любое мирское влияние, чтобы проникнуть в самую глубинную суть себя и всякой вещи, в Дао, единый принцип Действительности. Следует полностью пройти весь мистический путь, начиная с первого пробуждения и до Союза. В этом прохождении физиологические техники отходят на второй план; однако не слишком, так как некоторые упражнения, например «задержка дыхания» часто задействуются в качестве предварительных к медитациям: могло бы казаться, что лёгкая интоксикация, которую производит эта практика, когда она заходит достаточно далеко, благоприятствовала бы наступлению определённых мистических состояний. Некоторым Даосам III и IV веков Христианского периода в (317 стр.) начале опьянения требовалась аналогичная помощь: она производила какое-то помрачение внешнего мира, которое облегчало отчуждение от всех вещей и сосредоточение на внутренней жизни; это явление Семи Мудрецов из Бамбукового Леса (рощи), знаменитых в китайской поэзии. Мистическая Жизнь никогда не была текущей практикой в даосизме; даже аскеты и отшельники кажется особенно предающимися диететике, дыхательным упражнениям или изготовляющими галлюциногены, если верить этому в рассказах о жизни святых первых веков нашей эры. Она привлечёт лишь только несколько редких духов, а это были к сожалению практики наименее возвышенные и рецепты наиболее эксцентричные, которые соблазняли большинство верных.

26 глава.

Даосская церковь и спасение верных: учреждения и церемония (стр. 318). Практики, ведущие к Бессмертию, были многочисленными, сложными и затратными; у многих людей не было ни средств, ни желания предаваться им. Однако Даосизм был, по меньшей мере начиная с эпохи Хань, религией спасения для всех. Верные, которые не могут или не хотят делать необходимого, не достигнут Бессмертия, потому что их тело погибнет; но они будут иметь привилегированное положение в мире мёртвых, если они благочестивы и хорошо себя ведут: те, кто совершили добрые деяния, покаялись в своих грехах и активно участвовали в даосских религиозных церемониях, становятся чиновниками в преисподней , вместо того чтобы смешаться с толпой в Мрачных застенках; и даже лучше, их потомки смогут их оттуда извлечь и спасти их после смерти посредством приспособленных к этому церемоний. Церковь же была разделена на два класса: даосские Адепты (даоши), работающие на спасение самих себя, и даосский Народ (дао-мин), ожидающий своего спасения от других; таковые образовывали большую массу верных и это – расшатывание связей, удерживающих их в Церкви, которое понемногу развалило Даосизм в правление династий Тан и Сун. Даосская Церковь V и VI веков имела организацию, от которой сегодня сохраняются лишь обломки в нескольких регионах. Она отпочковалась от таковой Жёлтых Повязок, секты трёх братьев Чжан, которая едва не свергла династию Хань в 184 году нашей эры. Эта секта включала две группы даосских сообществ: одну на Востоке, таковую Трёх Чжанов, Чжана Чжюя и его двух младших братьев, другую на Западе, таковую Чжана Сю и Чжана Лу. Чжан Чжюй, руководитель Жёлтых Повязок Востока, распределил в тридцати шести округах верных из восьми провинций, где (стр. 319) он преобладал. Во главе каждого из этих округов он поставил Адепта, наделённого титулом фан, который вероятно следует рассматривать в смысле Регионалы; Великие Регионалы имели под своим началом более 10000 сторонников; Малые Регионалы от 6000 до 8000; они в свою очередь организовывали Великих Начальников, которые оставались подчинёнными им. Над Регионалами распоряжались Чжан Чжюй и его два брата, которые носили титулы Генерала Господина – Неба, Генерала Господина – Земли и Генерала Господина – Человека. У Жёлтых Повязок Запада была подобная иерархия с другими титулами лучше подчёркивающими религиозный характер всей организации. Здесь, как и там, в сущности роль начальников была религиозной ролью.

27 глава.

Они были все миссионерами и их войска набирались путём обращения в веру; дисциплина была целиком религиозной. Таким образом, начиная со II века Христианского Периода даосская Церковь представляется как сильно организованная. Её кадры являются достаточно прочными, чтобы сопротивляться репрессиям, последовавшим за подавлением восстания Жёлтых Повязок, и они оставались насколько мы это можем знать, таковыми в Церкви в последующие столетия. Но сильное единство, которое три брата Чжан сумели придать своим сообществам, исчезло вместе с ними, и региональные группировки образовывали отдельные и соперничающие секты, каждая со своими начальниками, чаще всего наследственными. Во всех сектах основополагающим элементом являлось местное сообщество, я сказал бы почти приход. Руководитель сообщества являлся мастером или наставником ши, который занимал там место миссионеров Трёх Чжанов во время династии Хань. На него возлагалось одновременно руководство религиозной и материальной жизни сообщества (стр. 102). Наставники были наследственными: они наследовались от отца к сыну, но сыновья второстепенных жён были исключены; если же сын был слишком юным, то взрослый родственник выполнял эту функцию, как временно исполняющий до тех пор, когда ребёнок вырастал и тогда уступал ему место; в случае не имения сыновей брали брата покойного; если же не было ни брата, ни близкого родственника, отправлялись искать вплоть до отдалённой ветви потомка от первого предка основателя сообщества. Ни в коем случае нельзя было призывать чужеземца. Факт основания сообщества путём обращения неверных создавал неразрывную связь между основателем и его обращёнными, каковая (стр. 320) простиралась до их соответствующих самых далёких потомках и которую не могли заменить никакие другие отношения. Некоторые из этих семейств беспрепятственно прошли через две тысячи лет китайской истории; есть несколько провинций, где ещё сегодня находят их потомков, носящих те же титулы и выполняющие те же функции. Они имели при себе, чтобы им помогали, что-то вроде приходского совета, сформированного из даосских видных деятелей, богатых и религиозно образованных, организованных по иерархическому принципу под председательством Наставника. Во главе, в самом возвышенном ранге, были «Покрытые Колпаком» гуань гуань мужчины и женщины; ниже шли Освободители жижу. Эти два титула являлись пережитками организации Жёлтых Повязок, а те, кто их носил, кажется, играли активную роль в некоторых церемониях; так же в итоге она закреплялась за верующими обоего пола, живущими в сообществе и давшими обет безбрачия: это –правило во времена династии Тан. В третьем ранге – Покровители чжучже, разновидность церковных старост, от которых, кажется, ожидали только лишь материальной помощи, даров, влияния и так далее. В последнем ранге располагались Мастера Талисмана лусши, которые кажется были прямыми предками современных даосских колдунов, изгонителей демонов и рисовальщиков заклятий и талисманов, так ещё и сегодня это один из титулов, которые они себе придают. Их место в самом низу иерархии, не смотря на их религиозные функции, обозначает, что начиная с этой эпохи, они образовывали разновидность подчинённого духовенства, мало уважаемого не только высоким духовенством совершавших богослужения, Наставников «Покрытых Колпаками», но ещё и самими мирянами, которые их использовали.

28 Глава.

Роль этого приходского совета была без сомнения достаточно незначительной; она должна была состоять особенно в том, чтобы добывать для Наставника средства необходимые для культа. Некоторые вновь обнаруженные погребальные надписи кажутся указывающими на то, что члены этих приходских советов должны были часто полностью платить за них из своего кошелька и что титулы, которые они носили, не были без отчёта с их дарениями. Материальное управление приходом заключалось особенно во взимании «Налога Небесного риса» тянь зу чими, пяти буассо (мера веса сыпучих тел:1 буассо =13 литров ) из-за которых Жёлтые Повязки когда-то стали называться «пиратами за пять мер веса (буассо)». Этот оброк в пять буассо риса должен был ссыпаться каждой семьёй в седьмой день седьмого месяца; точный платёж являлся заслугой. Но эта заслуга уменьшалась по мере удаления от даты платежа. На седьмом месяце – высшая заслуга, на восьмом месяце – средняя заслуга, на девятом – заслуга низшая. Начиная с пятого дня десятого месяца, заслуга становилась никакой; (стр. 321) опоздание становилось грехом. Наставник как кажется, не хранил все эти оброки для потребностей прихода, а передавал из них три десятых своим начальникам, в частности Небесному Мастеру тяньши; нам не известно всё об этих высших ступенях Церкви. Наставник в подражании Распорядителю Судьбы Симин вёл нечто вроде записи актов гражданского состояния своих прихожан и регистрировал рождения и смерти, происходившие в их семьях. Этот «регистр судьбы» минжи был о двух концах: в земной администрации он позволял Наставнику не забывать семьи в своём взимании Небесного Налога; в божественной администрации он упрощал для Распорядителя Судьбы его подчинённых малоудобную задачу отличать семьи даосского Народа от семей неверных, позволяя выдавать нечто вроде выписок из этого регистра, заверенных Наставником и снабжённых его печатью, чтобы забирать их с собой на тот свет с целью добиться там благоприятного обращения, подобающего благочестивым верным. Это учреждение всё же было выгодно прихожанам настолько же, насколько и Наставнику. Вот почему чтобы отблагодарить его за труды, которые он принимал на себя в каждом из этих событий, семья в его честь давала пир, на который приглашались множество прихожан, закреплённый ритуально и сопровождавшийся дарами Наставнику, равным образом ритуальными: эта небольшая церемония обозначалась под названием «Кухня» шу. Слово имеет и другие смыслы: оно обозначает кухонный шкаф и как следствие шкаф вообще, а у Буддистов оно затем стало применяться к тому шкафу, где запираются статуи Будд и Бодхисаттв, или ещё и мощи; затем посредством распространения на часовню, где установлен этот шкаф, так что в аннамском языке (*один из индокитайских языков) оно дошло до того, что стало обозначать буддийский храм вообще весь (шуа). Но эти смыслы часто встречающиеся в Буддизме, не обнаруживаются в даосских текстах. В этих последних слово шу приобретает иногда технический смысл, таковой как «магия»: оно встречается использованным для обозначения магических рецептов, посредством которых становятся невидимыми.

29 Глава.

Никакой из этих смыслов не кажется подходящим в случаи этой маленькой церемонии, в которой нет ничего магического и которая не имеет ничего общего с воздвижением часовни. Речь идёт о еде. По случаю рождения мальчика это была высшая церемония Кухни шанчу, пир чуши даваемый, кроме самого Наставника, десяти членам прихода, с дарением Наставнику ста листов бумаги, пары кисточек, одной чернильнице из хлеба и одного скребка; по случаю рождения девочки это была всего лишь церемония средняя чжончу, расходы были наименьшие: пир был не более чем для пяти прихожан и подарки заключались в циновке, корзине для мусора и венике. Эти (стр. 322) подарки должны были вручаться родителями ребёнка в том месяце, который следовал за рождением, под страхом потери некоторого количества заслуг как для них самих, так и для ребёнка. В случае смерти члена семьи это была низшая церемония Кухни сичу, так же называемая Кухней Избавления жичу, которую даосские книги не описывают и о которой знают лишь то, что об этом говорят буддийские полемисты, согласно которым это была большая оргия; однако сложно судить по свидетельству противников и ожесточённых соперников. Согласно даосским текстам для высших Кухонь предусматривалось пять шэней вина на человека, это примерно будет литр; для средних кухонь четыре шэня и три для низших Кухонь; люди должны были выходить оттуда немного навеселе, не пьяными. Кажется что эти вечерние молитвенные собрания имели место равным образом и на Новый Год; и так же имелись церемонии Кухни в других случаях: Высшие, чтобы просить о росте рождаемости или благосостояния; о назначении на официальный пост; средние, чтобы просить спасения от трудностей, защиты во время дальних путешествий, повышения по службе на более высокий официальный пост; низшие, чтобы просить исцеления от болезней и избавления от судебных дел и от заключения в тюрьму (стр. 103). В труде начала IVвека, «Жизнеописаниях Божественных Бессмертных», находят описание праздника Кухни, которое смешано с фантастическими подробностями, потому что речь идёт о двух персонажах, обречённых стать Знаменитыми Бессмертными, Молодой Девушке Ма (Магу) и Ван Хуане, но в этом идеализированном рассказе обретаются все черты предписанные даосским кодексом дисциплины. Молодая Девушка Ма встречает Ван Хуана у некоего Кай Цзиня, гостем которого он является, и вся семья которого видит её. Это миловидная девушка 18-19 лет с причёской в виде шиньона, завязанного узлом на верху головы, остальные волосы – ниспадающие до талии. По прибытии Молодой Девушки Ма, Ван Хуан поднимается с места, чтобы приветствовать её; затем закрепив сидения каждый выдвигается вперёд, чтобы «практиковать Кухню» синчу. Это только бесчисленные золотые блюда и чашки из жадеита, изысканные кушанья, цветущие ароматы которых распространяются внутри и снаружи.

30 Глава.

Разделывают припасённое для еды мясо: это, говорят, из запасов мяса единорога. По прошествии некоторого времени поступает рис: она его бросает на землю, говоря, что это чтобы очистить его от нечистых свойств; в итоге видит, что рис превратился в порошок киновари. Ван Хуан объявляет людям из семьи Кай, что Девушка Ма ещё молода. И что для него кто стар, подобные фокусы почти не увлекательны. И он обращает их внимание, что он даст им сейчас (стр. 323) хорошего вина, происходящего с Небесной Кухни тяньчу. Это вино крепкое, и люди из простонародья не могут его пить, так как оно сожгло бы им кишки: надо добавить в него воды, одно ду воды (2 литра) на один шэнь вина (0,2 литра). Семья Кай Цзинь пьёт эту смесь, и каждый становится пьяным после того, как выпивает приблизительно один шэнь. С духовной точки зрения Наставник обучал своих прихожан и руководил всеми религиозными церемониями. Таковые были очень разными. Имелись ежегодные праздники, которые отмечались в установленные даты, и другие, которые имели место в переменные даты, в частности церемонии покаяния, именуемые Постами чай; из которых некоторые совершались периодически, но не в установленные даты, а другие производились в любое время; наконец имелись церемонии в честь мёртвых. Именно Трём Чжанам руководителям восстания Жёлтых Повязок приписывали происхождение большинства этих праздников и в частности ритуалов покаяния. В их учении скоропостижная смерть, болезнь были последствиями греха; от этого ограждали себя исповедуясь публично в своих ошибках и обмываясь «очарованной водой», которую руководитель сообщества давал пить кающимся. В равноденственные праздники раздавались воинские амулеты для защиты от зловредных демонов. Наконец, чтобы обеспечить себе счастливую жизнь собственника в другом мире, верующие заключали с богом Солнца договор о купле земельного участка предназначенного для размещения там их гробницы. Также говорят о большой жертве Небу, когда приносили человеческие жертвы. Даосские религиозные праздники были же многочисленными и разнообразными со времён династии Хань. Ритуалы последующих эпох были более сложными и более разнообразными: они имелись всех видов, начиная с Поста Жадеитового Талисмана для отпущения грехов всего мира до Поста сугубо личного – звезды, руководящей судьбой каждого человека. Небольшая группа верующих устраивала складчину, чтобы разделить между собой расходы и заслуги церемонии; число их устанавливалось самое большое в тридцать восемь, самое меньшее – в шесть. Некоторые из этих церемоний, как Пост Грязи и Угля, на протяжении которого участники вымазывали лицо углём и валялись в грязи, чтобы совершить покаяние в своих грехах и избежать их угрожающих последствий, приобретали характер религиозной экзальтации, доходящей до бреда.